Push Pull

Несмотря на то, что за рулём сидел Аббаккио, было очевидно, что глянцевая розовая «Альфа-Ромео» принадлежит Триш. — Эй, золотце, — позвал Аббаккио, закидывая тёмные очки на макушку, когда Джорно неторопливо направился к двери. Его взгляд упал на увеличенный живот Джорно, хорошо заметный под бархатной водолазкой, но не задержался. — Давно не виделись. — Джорно! Триш опустила окно и наполовину вылезла из него, чтобы обнять его. Он охнул от внезапной тяжести, но с нежностью ответил ей тем же. Она отпустила его достаточно долго, чтобы он успел сесть в машину, и схватила его за руки, как только он был пристегнут. — Не могу поверить, что ты не сказал мне раньше! То есть, — она вздохнула, глядя на коврики, — я поняла. Бруно рассказал нам обо всём, что произошло с Мистой, но я просто хотела бы знать. Вы уже накупили кучу детских вещей! Джорно улыбнулся, нежно сжав её наманикюренные пальцы. — Я знаю, мне очень жаль. Бруно узнал об этом только в прошлом месяце. Я, наверное, мог бы сказать Фуго, но он тогда сказал бы Наранче. — И Наранча растрезвонил бы всем, — почти в унисон произнесли Аббаккио и Триш. — Вот именно. Кстати, хорошая машина, — сказал он Аббаккио, который, выезжая задним ходом на улицу, издал страдальческий стон. — Ты правда думаешь, что я стану тратить деньги на этот безвкусный кусок дерьма? Это главное сокровище Триш, она заставила меня сесть за руль, потому что она ленивая жопа. Триш показала ему язык, надеясь, что он посмотрит в зеркало заднего вида. — Не тебе говорить о сокровищах, — повернувшись к Джорно, она пояснила: — Пару лет назад Буччарати подарил ему на день рождения старый «Ламборджини-Контач», и он его обожает. Он, наверное, напишет в завещании закопать двигатель в его могилу, когда он наконец склеит ласты. — По крайней мере, я пью воду из холодильника, как нормальный человек. — Эй! Триш взвизгнула, когда Аббаккио опустил стекло, наслаждаясь лёгким ветерком в своих длинных волосах. Джорно поплотнее закутался в пальто. — Как ты не мёрзнешь? — спросил он, перекрывая ветер, поморщившись при виде коротких рукавов Аббаккио — на нём была только футболка, заправленная в черные брюки-карго. Его тяжёлые ботинки вполне подходили для середины ноября, но кожаную куртку он оставил сложенной на пустом пассажирском сиденье. Что ещё хуже, на его рубашке был глубокий v-образный вырез, пересекаемый шнурками, которые обнажали большую часть его груди. Аббаккио слегка улыбнулся и пожал плечами. — Мне нравится. Кроме того, всё не так уж плохо. Ты одет так, будто на улице метель. Укороченный свитер Триш, украшенный её обычными математическими узорами, и джинсовая куртка были вполне уместны, но шерстяное пальто Джорно и ботильоны на флисовой подкладке пришлись бы в тему в разгар зимы. Триш раздражённо вздохнула, глядя на покрасневшие щеки и уши Джорно, и почти по-матерински поправила воротник его пальто. — Да ладно тебе, Абба, не у всех температура тела доменной печи. Холод, наверное, вреден для его ребёнка. Аббаккио снова поднял стекло, бесстрастно пожав плечами, и Триш снова обратила своё внимание на Джорно, сияя, когда он прижал её руки к своему животу. Она почувствовала, как ребёнок пошевелился под её ладонями, и чуть не запищала от восторга. — О, Джорно, ты так чудесно выглядишь! Ты хорошо себя чувствуешь? — Первые два месяца были немного трудными, но теперь мы оба здоровы, — сказал он с тёплой улыбкой, радуясь, что малыш выбрал хорошее время для активности. Было странно, хотя и совсем не неприятно, что кто-то, кроме Бруно, заискивает перед ним; тот был в Милане по делам на несколько дней, но, с благословения Джорно, также задержался, чтобы навестить свою мать и сообщить ей новости. Он предложил Аббаккио составить ему компанию, за что был ему очень благодарен. Дио мог появиться в любое время, но они так часто были вместе, что было приятно провести время с кем-то ещё. Аббаккио был, вероятно, самым надёжным из подчинённых Бруно в том, что касалось тайны Джорно. С самого начала он вёл себя тихо, не говоря уже о том, что преданно, и был рад помочь, если понадобится. Триш сопровождала их по предложению Джорно — хотя в последние несколько месяцев они почти не виделись, он считал её почти старшей сестрой, несмотря на то, что она была младшей из них. За два года до этого Дио получил задания от самого Дьаволо, с солидным ценником. Никаких подробностей, кроме адреса и расплывчатого описания внешности, а также пометки «срочно». Дио был достаточно заинтригован, чтобы согласиться. Дьяволо боялся его и вообще избегал прямого контакта, а адрес был указывал на прекрасный прибрежный дом. Насколько могущественным мог быть пользователь стенда, что он отправил туда самого Дио, а не La Squdra? Это единственное задание, которое Дио не смог выполнить, когда он проскользнул в окно следующей ночью и увидел свою мирно спящую цель, шестнадцатилетнюю девушку. Розовые волосы, зелёные глаза — дочь Дьяволо. Он ушёл тем же путём, каким пришёл, почти не задумываясь. Во второй раз Дьяволо испытал на себе ярость Дио. В жизни, которая сейчас была лишь воспоминанием, вампир выполнил бы эту работу без колебаний, но его Джорно был примерно её возраста, и он не мог представить себе, чтобы отец хотел убить собственного ребёнка. И за что? Чтобы спрятать концы в воду? Гнев Дио был гораздо страшнее, чем раскрытие его личности, и Дьяволо согласился не трогать её. К сожалению, он уже убил её мать, но Дио нашёл для Триш жильё и транспорт, чтобы она могла продолжить учёбу. Джорно подружился с ней сам, и именно тогда Дио открыл ей её несчастливое происхождение. Это было трудное открытие, но Триш чувствовала себя в долгу перед Дио за то, что он защитил её, и если она могла хоть немного отплатить ему, помогая Джорно с покупками для ребёнка, то это ничего ей не стоило. Когда они вышли из машины, Триш оглядела Аббаккио с ног до головы и слегка поморщилась. — Ты похож на нашего старшего брата-гота, — сказала она вполголоса, достаточно громко, чтобы он услышал. — Что, чёрт возьми, ты имеешь в виду? — он изобразил обиду, но ухмылка, растянувшаяся на его губах, выдала его. — О, не пойми меня неправильно, в средней школе я убила бы за то, чтобы выглядеть так. Джорно прикрыл рот рукой, чтобы подавить приступ смеха. Макияж Аббаккио был намного светлее, чем он видел его в последний раз — немного больше, чем тушь для ресниц и простая подводка для глаз, и он поменял чёрную помаду на мягкую фиолетовую, — но она не совсем ошиблась. Он определённо смотрелся как ворон среди попугаев. — Ты ходишь по охуенно тонкому льду, девчонка, — пробормотал Аббаккио без малейшей иронии, взъерошив тщательно уложенные волосы Триш и усмехнувшись, когда она с визгом отшатнулась. Триш была почти ужасно эффективным партнёром по шопингу. Она прорвалась через длинный список детских вещей, которые собрала, весело таща Джорно из одного магазина в другой, в то время как Аббаккио шёл за ними, засунув руки в карманы. Время от времени он подбегал к ней с предложением, но вкусы Триш больше соответствовали вкусам Джорно, и он соглашался с большинством её предложение. Довольно скоро Джорно обнаружил, что у него есть слюнявчик и пустышки пастельных цветов, несколько маленьких плюшевых игрушек с яркими глазами, кусачки для ногтей, хотя мысль о том, чтобы подстричь такие маленькие ногти, пугала, мобиль со звёздами, который идеально соответствовал его бело-золотой цветовой гамме — но его любимой частью, однако, была одежда. Он был рад, что дело не в деньгах, потому что крошечные дизайнерские наряды в одной из витрин остановили его. — Я почти уверен, что детям всё равно, будет ли она на показе мод, — поддразнил Аббаккио, когда Джорно и Триш ворковали над восхитительно маленькими жакетами и туфлями. Белый шёлковый топик, на который смотрел Джорно, выглядел бы уместным в модном журнале, — в любом случае, они просто срыгнут на это. Триш закатила глаза и театрально вздохнула. — Итак, что бы вы посоветовали, мистер модный эксперт? Аббаккио исчез в другой части магазина и вернулся с парой комбинезонов, положив их перед Джорно с гордой ухмылкой. Они отличались хорошим качеством, но спереди жирным шрифтом было напечатано: «Мне клёво, им стрёмно» и «Только что отсидел девять месяцев», в сопровождении рисунков ребёнка в солнечных очках в коляске и ребёнка, сжимающего тюремную решётку, соответственно. — Аббаккио, — простонала Триш, но Джорно затрясся от сдерживаемого смеха. — Может быть, я возьму парочку таких, — хихикнул он. Аббаккио торжествующе ухмыльнулся Триш, к её ужасу. — Ты ведь любишь божьих коровок, верно? Зацени это. Аббаккио вынырнул из-за стеллажа и подал Джорно девственно-белый халат. На нагрудном кармане была вышита замысловатая золотая божья коровка, и Джорно с мягкой улыбкой провёл по ней пальцем. — Это прекрасно, — пробормотал он, на мгновение прижимая его к груди, — спасибо. Внезапный комок в горле заставил его голос дрожать, и он быстро проглотил его. Выражение лица Аббаккио смягчилось, но он ничего не сказал, слегка наклонив голову в знак согласия. Выбирать шампунь и другие банные принадлежности было не так интересно, но Триш, похоже, знала, что искать. Внимание Джорно привлекло полотенце с капюшоном, узором напоминавшее клубнику, с мягкими гибкими листьями наверху. — Очень мило, — сказал Аббаккио, заглядывая ему через плечо, — дети — мелкие скользкие ублюдки, так что тебе это пригодится. Кстати, ты будешь кормить грудью или из бутылочки? Джорно удивлённо уставился на него. — Грудью, надеюсь. А что? Аббаккио молча нырнул в ближайший проход, достал крем с маслом какао и сунул её в руки Джорно. — Тебе это понадобится. — Зачем? — Твои соски, — прямо сказал он, усмехнувшись, когда глаза Джорно чуть расширились, — скорее всего, они будут пересыхать, пока ребёнок не научится захватывать их. — Ой. Хорошо. Триш вернулась из другой части магазина и бросила в руки Аббаккио охапку коробок с пелёнками и салфетками. Он выругался под нос и изо всех сил пытался приспособить новые пакеты — он уже стал кем-то вроде вьючного мула. — Кроме радионяни и, может быть, нескольких одеял для коляски, я думаю, что на данный момент это всё, — сказала она, просматривая свой список, чтобы убедиться. Желудок Джорно громко заурчал, и Аббаккио посмотрел на часы. — Я бы тоже не отказался перекусить. Триш, ты уже поела, так что можешь закончить список, а я пока прослежу, чтобы золотой мальчик и его сопляк не померли с голоду. Вдвоём они устроились на скамейке — к счастью, в помещении — у фонтана, Джорно с кальцоне и горячим чаем и Аббаккио с кофе со льдом и куском пиццы. — Знаешь, мне по фигу, если ты будешь жрать как не в себя, — сказал Аббаккио, удивлённо приподняв бровь при виде того, как Джорно пытался есть прилично, — я видал и не такое. Джорно оценивающе посмотрел на него, потом расслабился и откусил от кальцоне куда больший кусок. Почти слишком большой: расплавленный сыр вываливался из уголков рта, и он с трудом поддерживал своей тарелкой. Аббаккио фыркнул, глядя на экран, но выражение его лица стало почти задумчивым, как только Джорно снова уселся. — Не возражаешь, если я тебе кое-что покажу? Это немного… личное. Бруно и остальные знают, но я никому об этом не рассказываю. Понял? Джорно торжественно кивнул, и Аббаккио выудил из кармана чёрный кожаный бумажник и, отложив еду в сторону, сунул ему в руки. Он моргнул на мгновение или два на пару фотографий, губы слегка приоткрылись, когда он понял, что это такое. На первой фотографии был изображён Аббаккио с лицом без макияжа в дорогой больничной палате — если бы не капельница на заднем плане, он бы не связал это помещение с больницей: длинные волосы были собраны в неряшливый пучок, и он устало улыбался крошечному беловолосому новорождённому, лежащему у него на груди. На второй был изображён Аббаккио с ребёнком, теперь малышом, сидящим на бедре в парке на заднем плане; оба одетые в одинаковые байкерские куртки с надписями «Papa Wolf» и «Princess». — Это моя маленькая девочка, — сказал Аббаккио с гордой улыбкой, его голос был теплее, чем когда-либо слышал Джорно, — ну, наверное, не такая уж и маленькая. Через пару месяцев ей исполнится четыре. Джорно почувствовал, как на его лице невольно появляется улыбка. У старшего Аббаккио на лице застыла огромная глупая улыбка, а его дочь была его копией, если не считать её бледно-голубых глаз, выглядела так, словно наслаждалась лучшим моментом в своей жизни. — Она прекрасна, — пробормотал Джорно, ещё мгновение изучая фотографии, прежде чем вернуть бумажник, — как её зовут? — Эмилия, — Аббаккио ласково улыбнулся, наклонился вперёд и положил локти на бёдра, — послушай, Джорно, я говорю тебе это, потому что понимаю, через что ты сейчас проходишь. Она тоже не была запланирована… Черт, я даже не уверен, кто её отец, — он склонил голову, волосы рассыпались по плечам, скрывая лицо. — Я был… не в лучшем положении, когда Бруно завербовал меня. Я занимался какой-то невероятно глупой ерундой, а потом, примерно через месяц после того, как присоединилась к банде, понял, что беременный. Он тяжело вздохнул, но в его вздохе было больше разочарования, чем горечи. — Я чувствовал себя таким виноватым. Я очень много пил и вообще не заботился о себе, поэтому я был уверен, что с ней что-то не так. Я был слишком напуган, чтобы обратиться к врачу, но Бруно уговорил меня, и почему-то она оказалась здоровенькой. Но я знал, что я не в том состоянии, чтобы быть отцом, поэтому он помог мне организовать её усыновление, пока я со всем разбирался. Выражение лица Джорно смягчилось от сочувствия. — И ты встречаешься с ней? — Каждые две недели, иногда больше, в зависимости от расписания её родителей. Они хорошие люди; мать бесплодна, и они изо всех сил пытались пробраться через бюрократию, поэтому Бруно устроил это в частном порядке, — он повернул голову так, чтобы Джорно мог снова видеть его, поразительно мягкий взгляд, — Тебе повезло, что он у тебя есть. Не знаю, что бы я делал, если бы его не было рядом, когда родилась Лия. — Он был с тобой? — спросил Джорно, слегка приподняв брови. Аббаккио расплылся в улыбке, которая была чем-то средним между ностальгией и забавным чувством вины. — Он будет вечно мне это припоминать, но я родил в его машине по дороге в больницу. Джорно не смог сдержать смешка. — Погоди, что?! — К сожалению, — Аббаккио откинулся на спинку скамьи, посмеиваясь над воспоминаниями, — было какое-то движение, и она вышла, как смазанная маслом молния. Бруно справился с этим очень хорошо, учитывая все обстоятельства, но почему-то он думал, что, положив полотенце на сиденье, он спасёт свою машину. Мне до сих пор жалко беднягу, которому пришлось потом заниматься чисткой. — Это… — Джорно заколебался, поглаживая живот. — Оно того стоило? Я имею в виду ребёнка. Аббаккио понимающе посмотрел на него, обнял сильной рукой за плечи и нежно сжал. — Совершенно верно. Всё будет хорошо, золотце. Ты из крепкого теста. Джорно не совсем был согласен, но сейчас он был готов в это поверить.

***

— Ребёнок не даёт тебе спать? Сонный голос Бруно заставил Джорно виновато вздрогнуть — должно быть, он наконец проснулся. Бруно начал останавливаться у них на пару ночей в неделю, и Джорно не совсем привык к тому, что у него есть сосед. Однако его склонность к тихому храпу быстро превратилась в странный источник уюта, и Джорно понял, что ему это очень нравится. Не говоря уже о том, что он наконец-то смог вернуть пижаму, которую одолжил несколько месяцев назад. — Отчасти, — Джорно перекатился на бок, так что они оказались лицом к лицу, уткнувшись носом в крепкую грудь Бруно, — я просто задумался. Бруно сел и склонился над лежащим на спине телом, закатывая свободную ночную рубашку Джорно, чтобы слегка положить голову ему на живот. — Успокойся, fragolina, — пробормотал он, и лицо его просветлело, когда ребёнок зашевелился у него под щекой. Он добавил новое прозвище к своему репертуару, как только увидел купленное Джорно банное полотенце, — твоему папе нужен отдых для красоты. Он напевал простую, успокаивающую мелодию, осыпая растянутую кожу поцелуями, пока ребёнок не успокоился. Джорно нежно провёл пальцами по волосам, сонно улыбаясь ему, и он был доволен, что остался там ещё на несколько мгновений. — О чём ты думаешь? Бруно откинулся на руки Джорно, вертя в пальцах кончик косы. Это была более простая причёска, чем та, которой он пользовался на публике, предназначенная только для того, чтобы волосы не путались. Джорно поджал губы, позволив своим ногам удобно лечь между ногами Бруно. — Ты правда принимал роды у Аббаккио? — Ах, так и знал, что он это тебе расскажет, — Бруно подложил руку под голову, и нежная улыбка осветила его лицо. На переносице виднелась лёгкая россыпь веснушек, которую Джорно особенно любил: результат его детских лет на солнце, хотя они уже начали исчезать, — хотя это не совсем точно. Он сделал всё сам, я просто стоял там, как бесполезный чурбан. Джорно слегка фыркнул. — Почему-то я сомневаюсь, что ты был бесполезен. Что именно произошло? Аббаккио не стал вдаваться в подробности. Глаза Бруно смягчились, в голосе зазвучали сочувственные нотки. — Ты нервничаешь из-за родов, не так ли? — Неужели меня так просто прочитать? — Джорно вздохнул и, перевернувшись на спину, уставился в потолок. — Да, немного, — признался он после минутного молчания, — хотел бы я знать, чего ожидать. — Ты не спрашивал у Дио? — Нет, пока нет. Джорно замолчал, небрежно сцепив пальцы под животом. Короткая тишина, нарушаемая лишь тиканьем настенных часов Джорно, была не совсем неприятной, но Бруно, даже не глядя, почувствовал, как напряглось его тело. — Ну, случай Аббаккио не может быть для тебя примером, — он сел и скрестил ноги, и Джорно сразу оживился, повернувшись к Бруно, чтобы послушать, — он рожал только… тридцать две минуты, кажется? Изящные брови Джорно приподнялись. — Он не упоминал, что всё произошло так быстро. Наверно, это хорошо. — Наверно, но позже он сказал мне, что хотел бы иметь больше времени, чтобы подготовиться мысленно. Эмилия появилась почти на две недели раньше срока, так что он совсем не был к этому готов. Бедняга какое-то время был в шоке, потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Бруно некоторое время смотрел на вентилятор под потолком, пытаясь вспомнить детали — в конце концов, прошло уже больше трёх лет. — Леон оставался со мной, пока не родился ребёнок. Я готовил ужин, и он начал жаловаться, что чувствует себя немного не в своей тарелке, но никто из нас не придал этому особого значения. У него немного болела спина, но это вполне обычное явление на той стадии беременности, так что мы опять отмахнулись. И тут началась первая настоящая схватка, которая, вероятно, свалила бы его с ног, если бы я не стоял рядом, чтобы поймать его. Он был поражён, что вполне понятно, поскольку они не должны быть настолько сильными с самого начала. Я усадил его и вышел из комнаты примерно на две минуты, чтобы собрать его вещи, и к тому времени, как я вернулся, он уже выходил из другой. Я начал было звонить его врачу, но тут у него отошли воды, и вот тут-то я, возможно, все испортил — бросил полотенце в машину и решил сам отвезти его в больницу вместо того, чтобы вызвать скорую. Джорно, слушавший его с напряжённым вниманием, на последнем слове разразился тихим смехом. — Судя по тому, что он мне рассказал, от полотенца толку было мало. Бруно усмехнулся и покачал головой, подперев подбородок ладонью. — Ни в малейшей степени. Эта чистка влетела мне в копеечку. Заметь, это было сразу после Нового года, так что на дороге были ужасные пробки. Моя квартира находится примерно в двадцати минутах от ближайшей больницы в хороший день, но я даже не уверен, что этого времени было бы достаточно. Леон справился с этим так хорошо, что просто держал меня за руку и дышал, пока я нёс чепуху о том, что с ним все будет в порядке и он не будет рожать на обочине. Он просто посмотрел на меня и сказал, что у него ничего не получится, что это произойдёт прямо сейчас, и я очень старался убедить его в обратном. Джорно улыбнулся, повернувшись так, что его голова оказалась на бедре Буччарати; как бы он ни был заинтересован, серебристый голос Бруно убаюкивал его. — Не очень хорошо сработало? — О нет. Как только ребёнок решит, что он готов, ты уже не сможешь его остановить, — он провёл костяшками пальцев по изящному изгибу скулы Джорно, наслаждаясь тем, как тот наклонился к нему. — Бедный Леон, он действительно пытался сдерживаться, но в конце концов начались потуги, хотел он этого или нет, и я, наконец, понял намёк и остановился, чтобы помочь ему. К тому времени, как я добрался до него, головка уже начала показываться, и он родил меньше чем за минуту или две. Я был готов схватить девочку, но Леоне велел Moody Blues держать его, чтобы он мог сделать это сам. Я думаю, он был напуган и не хотел, чтобы кто-то ещё прикасался к ней. — И с ней все было в порядке? — Да, слава богу. Она сразу же заплакала и выглядела совершенно нормально, поэтому я завернул её в свою куртку, а Леон держал её и согревал, пока мы не добрались до больницы. Джорно притянул Бруно к себе и лёг рядом, задумчиво нахмурив брови. — Не знаю, как я буду к этому готов. Аббаккио крепкий как гвоздь, и самая сильная боль, которую я испытал, была тогда, когда я вывихнул плечо, упав с велосипеда. И зная, что это, вероятно, займёт несколько часов… Его взволнованное бормотание было прервано нежным прикосновением полных губ Бруно. — Тысячи и тысячи людей рожают детей каждый день, tesoro, — прошептал он с нежным блеском в глазах, — ты прекрасно справишься. Джорно сонно улыбнулся, прижимаясь к Бруно. — До тех пор, пока ты будешь рядом и поможешь мне. — Конечно.