blue skies are for the lonely and forgotten

Все, что он видел, было красным. Как будто на его разум опустился фильтр, превращающий все в философскую противоположность "розовым очкам", как бык матадора, который видит мир только в виде развевающихся красных флагов. Он кипел. Он ничего не мог с этим поделать. Шлатт, после стольких лет, все еще был под его чертовой шкурой. Он так и не научился. Он надеялся, что этот человек может быть вежливым в деловой обстановке - боги свидетельствуют, что в гребаном браке он миллион раз оступится... (да и в отцовстве, честно говоря; Квакити мог только одобрить, что бедняга Таббо отправился в самостоятельное плавание - отчим не мог получить опекунство, так что он мало что мог сделать, хотя и старался сунуть парню немного денег при каждой встрече, возможно, поэтому Таббо не часто заглядывал к нему) --Но раньше он никогда не позволял своей любви к выпивке мешать бизнесу. Так что да. Квакити позволил себе краткий, краткий миг... ностальгии? Может быть, сочувствия? К своему бывшему и предложил продавать некоторые напитки в его казино, как только он наладит работу. Шлатт согласился, и их адвокаты проверили каждый дюйм контракта, чтобы убедиться, что все герметично и ровно. И все же. И все же. Шлатт, похоже, считал это приглашением попытаться вернуться в жизнь Квакити. Как будто его не выгнали по какой-то гребаной причине. Абсолютная наглость этого человека... Квакити стянул с головы шапку и провел грубой рукой по волосам, проходя по улице, а затем снова натянул ее на грязные черные волосы, надеясь, что все, кто его увидит, поймут, что лучше не вставать у него на пути, когда он крайне не в духе. Или. Забудьте об этом. Он надеялся, что кто-то окажется настолько глуп, чтобы доводить его прямо сейчас. Лава под его кожей должна была как-то высвободиться. Давненько он не дрался, а в этой части города никто не станет обращать внимания на то, что происходит в переулке. Хорошо. С противоположной стороны к нему приближался человек, который без дела листал свой телефон и напевал себе под нос, совершенно не обращая внимания на перегретый паровоз, несущийся прямо на него. Если бы его спросили позже, почему он выбрал именно этого случайного человека, чтобы начать что-то с ним, Квакити просто пожал бы плечами и сказал, что ему просто не повезло в тот день (особенно в присутствии этого парня). В конце концов, он был как минимум на фут выше него - обычно считается, что искать кого-то, кто возвышается над тобой, для драки нежелательно, но в тот момент Квакити был настолько далек от рационального мышления, что ему даже не пришло в голову не драться с этим парнем, будь он проклят. Простая и довольно неловкая правда заключалась в том, что стоило Крякити взглянуть на этого ублюдка, и все его тело просто пело от одного-единственного сообщения: ОН. ОН - ТОТ САМЫЙ. К несчастью для них обоих, контекст немного сбивал с толку. Оказавшись в пределах досягаемости, он схватил парня за нелепо-хипстерский желто-золотой воротник водолазки, оттащил его в соседний переулок и прижал к стене. — Эй, какого х... — запротестовал парень, в голосе которого было больше обиды, но его прервал Квакити, с размаху ударив его кулаком по щеке, отчего голова парня разлетелась в разные стороны с резким шлепком. Кровь Квакити забурлила. Он нанес еще один удар, но парень заблокировал его, после чего сам ударил Квакити по щеке. Он даже зауважал этого человека за то, что тот в буквальном смысле слова не отвлекался на удары. Но это его не остановило - наоборот, он воспринял это как поощрение. Он ударил локтем в живот, заставив мужчину резко выдохнуть, а затем схватил его за лацканы его дурацкого длинного темного пальто и с силой шлепнул о стену переулка. Они зажмурили глаза. Черно-карие Квакити и янтарно-карие мужчины. Они загорелись, и на секунду показалось, что они сияют золотом. Он рванулся вперед, не зная, чего хочет, но понимая, что ему нужно выпустить пар, который копился с тех пор, как он покинул офисное здание. Каким-то образом это вылилось в очень внезапное, необъяснимое и безошибочное ощущение мягких губ, грубо прижатых к его губам. Его руки обхватили шею парня, чтобы притянуть его вниз, и он сильно наклонился к нему, прижимаясь своим гибким телом к шершавому кирпичу, ноги уже каким-то образом оказались между ними, и мужчина издал тихий стон в горле от давления. Длинные руки обхватили его, одна поползла вверх по спине, другая спустилась к заднице, пальцы грубо схватили и притянули ближе, впиваясь в ткань рубашки и мясо задницы. Кряхтя, он приоткрыл рот, чтобы вздохнуть, а потом задвинул его на место, и стон вырвался в другой рот. (Там, где ему и место, прошептала мысль). Пальцы скользнули в кудрявые волосы, сбив на землю мягкую фасолину, и он схватился за нее, слегка дернув, чтобы притянуть ближе, испытывая первобытное возбуждение от ощущения того, что интенсивность и сосредоточенность другого мужчины становятся все сильнее и сильнее. Их бедра сомкнулись, как два кусочка головоломки, только что вынутые из коробки. Губы скользили друг по другу, языки впивались в губы, а горячие вздохи вырывались наружу, когда они начали медленно раскачиваться, голова кружилась от потери воздуха. По мере того как они раскачивались, из их уст вырывались все более тихие звуки, темп нарастал то медленно, то быстрее, и Квакити опустил руку, чтобы обхватить колено парня и прижать его к своему бедру, обеспечив еще более удобный угол для проникновения. Он припал губами к шее парня и сильно укусил, прокусив синяк на чувствительной коже, и кровь закипела от того, как мужчина выкрикивал невнятные проклятия. — Блядь, блядь, блядь, блядь... — грубо бормотал мужчина с сорванным голосом, все сильнее насаживаясь на бедро Квакити, при этом его собственное бедро очень удачно упиралось в землю, чтобы Квакити мог обеспечить собственное трение. Мужчина пониже ростом крепко присосался к его шее и грубо потянул за волосы. Мужчина издал еще более громкий крик, зашевелил бедрами, и Квакити почувствовал тепло на своем бедре. Он кончил. Звезды все еще вспыхивали у него в глазах, когда он пришел в себя, тяжело дыша, словно только что сделал тяжелую кардиотренировку (что, в общем-то, так и было). В течение одного долгого, тихого момента они просто дышали вместе, перерабатывая воздух, от которого кружилась голова и наступало оцепенение. А потом парню пришлось все испортить, открыв свой жирный рот. — Ну, блин, не так я себе это представлял, — сухо рассмеялся он, пытаясь казаться невозмутимым, но его состояние запыхавшегося, покрасневшего и слегка вспотевшего человека было весьма подпорчено. Квакити резко дернулся назад. Он не думал, что все пойдет вот так. Он схватил человека, чтобы выбить из него все дерьмо. В результате это переросло в сухое трение в переулке. Что за хрень. Что это, блядь, было в буквальном смысле слова. Отступив назад, чтобы между ними оставалось несколько футов пространства, он сурово указал пальцем на мужчину, все еще покрасневшего и запыхавшегося, но пытавшегося напустить на себя как можно более устрашающий и властный вид. (Судя по выражению лица собеседника, это ему не очень-то удалось, но ему все еще нужно было поддерживать свою репутацию). — Этого никогда не было, — предупредил он, вливая в голос как можно больше яда. — Еще раз заговоришь со мной, и я тебя убью. Другой мужчина поднял руки вверх, успокаивая, насмехаясь, но у Квакити не хватило духу возразить на такое неуважение. Запутавшись в штанах и изо всех сил стараясь сделать вид, что его не существует, он повернул хвост и - очень осторожно, чтобы не убежать, - совершил стремительный и достойный побег.

***

Янтарно-карие глаза смотрели, как он уходит, а затем его голова откинулась к стене с грубым, придушенным смехом. Он потянулся в пиджак и достал потертый бумажник из крокодиловой кожи с вмонтированной в верхнюю часть покерной фишкой, открыл его и посмотрел вниз, чтобы хорошенько разглядеть удостоверение личности ушедшего. Квакити де лас Невадас. Он знал это название. Он видел его на рекламных щитах по всему городу. Идеально. Он широко улыбнулся, глядя в потемневшее небо, полное потенциала и обещаний. Наконец-то. Наконец-то хорошее развлечение без манипуляций. К тому времени как Сапнап добрался до дома, яростное пламя в его груди снова разгорелось, и теперь, когда его не было рядом с торговцем, оно дышало, шипя и выплевывая искры, как особенно разъяренный дракон из старых мифов. Кто только не подсаживал его на свой товар... Черт. Послушайте, он не ненавидел Томми. Не ненавидел. Разве в хорошие дни парень доводил его до бешенства? Да, конечно, он нажимал на кнопки, как кошка на клавиатуру - небрежно, злобно и так, чтобы гарантированно вывести тебя из себя, даже если ты не можешь на них сильно разозлиться, потому что часть тебя знает, что они не хотят причинить никакого реального вреда. У них с Томми было... что-то вроде взаимопонимания. Это было похоже на детскую игру "Стражники и воры", только гораздо более буквальную и с более высокими ставками. Томми убегал, Сапнап преследовал, какое-то время у них была отличная погоня, а потом один из них побеждал. Сапнап старался победить, хотя бы для того, чтобы маленький ублюдок почувствовал последствия своих действий, и потому, что он дал клятву держать город в чистоте от преступности. К сожалению, Томми оказался одним из самых скользких мелких засранцев, которых он когда-либо встречал в своей жизни, и все время выходил сухим из воды, оставляя стажера хвататься за пустой воздух. Это сводило с ума. Поэтому, когда Томми вскользь упомянул, что теперь продает наркотики - стажеру Королевской гвардии, из всех чертовых людей, неужели этот парень совсем ничего не соображает, - Сапнап увидел возможность поймать маленького ублюдка на месте преступления, сделав вид, что покупает наркотики, а потом попытаться арестовать его. Кроме того, мальчишке не нужно было ввязываться в незаконную наркосферу - она бы его пережевала и выплюнула. Может, он и не был так уж мягок, но в конечном счете он хотел оказать парню услугу. Но потом, конечно, он снова остался с Томми, вырвавшимся из наручников, и флаконом таблеток, прожигающим дыру в его кармане. Опять, блядь. Но на этот раз у него хотя бы были доказательства. Или, по крайней мере. У него были. На несколько дней. Он не собирался пробовать. Правда, не собирался. Он уже дошел до двери кабинета капитана, поднял руку, чтобы постучать, готовый отдать контрабанду для учета или чего-то еще, но тут почувствовал, что приостановился. Даже думать об этом было безумием, но флакон словно звал его. Засел в мозгу, как песня, слов которой он не помнил, зацепил, повторил, перемотал, и игнорировать его было совершенно невозможно. Соблазнительный, знакомый и новый, и он вспоминал все новые и новые моменты песни, когда его рука приближалась к крышке. И когда он наконец открыл ее и проглотил одну сухую таблетку в ванной штаба... Это было похоже на симфонию в его мозгу. Хоры, скрипки, трубы - все это эхом отдавалось в его голове, словно череп был богатым концертным залом, а он - почетным гостем. Ему нужно было двигаться, нужно было творить, нужно было бежать, нужно было стоять на вершине здания и петь во всю мощь легких. Мир был пустым холстом, и ему наконец дали кисть и краски, в которых он так долго нуждался. Он закончил безумное количество бумажной работы - настолько, что даже Джордж удивленно прокомментировал это, - показал лучшее время в своей жизни на полосе препятствий, и у него было достаточно энергии, чтобы после этого пойти в бар с друзьями. Он чувствовал себя потрясающе. Он чувствовал себя сильным. Он чувствовал себя реализованным. А потом действие таблетки закончилось. И он принял еще одну. А потом еще одну. И не успел он опомниться, как оказался в отключке. Эффект наступил через несколько часов. Уилбур тоже засек его сразу. "Озноб, тошнота, возбуждение, усталость, учащенное сердцебиение... Я слышал, что абстиненция - это абсолютное страдание". Его била дрожь, несмотря на то что ночь была довольно теплой. Симфония гудела в его голове, возвращаясь и нежно играя. Почему Томми решил работать на садиста и психопата-наркоторговца, можно было только догадываться; парень был всего лишь мелким карманником, а Уилбур, похоже, был из тех, кто закалывает кого-нибудь отравленным клинком, а потом записывает, как тот умирает, но они вели себя как воры, все время, пока он видел их вместе. "Я не вижу Томми одну гребаную неделю", недоверчиво подумал он, поднимаясь по лестнице в штаб охраны, "и все идет кувырком". — Ты поздно вернулся. Он замер, чувствуя, что в его жилах застыл лед. Он медленно повернулся, точно ребенок, засунувший руку в банку с печеньем. — Привет, капитан, — нервно сказал он. — Я просто... Он отчаянно пытался найти оправдание под неумолимым взглядом капитанской маски "Дримвивера". — Просто...? — Он скрестил руки, спокойно прислонившись к двери. Неподвижно. — Я... э-э... услышал наводку, — замялся он. — Похоже, на улицах появился какой-то новый наркотик, и я решил пошарить вокруг, может, удастся раздобыть какую-нибудь информацию о нем. Это было достаточно близко к истине, чтобы спасти его задницу, но достаточно далеко, чтобы его кишки почувствовали себя так, будто их скрутили сильнее обычного. — Правда? — Капитан склонил голову набок. Теперь в его голосе звучала искренняя нотка любопытства. — Что-нибудь нашел? — Нет. Пока, по крайней мере, нет. — Хм... — Капитан задумался, потом пожал плечами. Сапнап почувствовал, что чуть не потерял сознание от облегчения. — Хорошо. По крайней мере, имя есть? — Ч-что? Хотя он не мог видеть его лица, он знал, что капитан смотрит на него сухим взглядом. — Для наркотика? — О! Я слышал, что его называют... — он схватился за название, думая о том, как выглядит наркотик, что он чувствует, что угодно. Синий, - прошептала симфония, пианиссимо. — Синий, — проговорил он и тут же чуть не скривил лицо. — Я имею в виду, что это, скорее всего, лишь одно из названий, вы же знаете, как называются уличные наркотики, но... — Это уже начало, — кивнул капитан, шагая вперед. Рука опустилась ему на плечо, заставив вздрогнуть. — Хорошая работа, Сапнап, приятно видеть, что ты проявляешь инициативу. Тебе это пригодится, когда ты перейдешь в полную гвардию. Он почувствовал, что немного теряет сознание. — Спасибо. — И не надо так нервничать! — Капитан дружески подтолкнул его плечом. — Пока ты осторожен и следуешь правилам, тебе не о чем беспокоиться. Его кишки еще больше скрутило. — Д-да. — Он рассмеялся, пытаясь развеять напряжение. — Я просто... я получил информацию и хотел сделать это, понимаешь? — О, конечно, я делал то же самое, когда был стажером, — рассмеялся капитан. — И если хочешь, я помогу тебе с твоим маленьким проектом. Его мышцы снова напряглись. — Что? — Не для того, чтобы взять на себя управление! — Капитан взмахнул руками, словно желая успокоить его, не понимая, что именно заставляет его так напрягаться. — Я не пытаюсь отнять у тебя твой личный проект или что-то в этом роде, не волнуйся. Просто хочу помочь тебе, если хочешь. Я могу узнать, не было ли у нас других упоминаний, которые бы соответствовали этому твоему новому препарату. — Конечно — нерешительно сказал Сапнап. — ...спасибо, Дрей. — В любое время, — капитан направился мимо стажера. — В конце концов, стражи - это команда. Мы все здесь, чтобы помогать друг другу. Он повернулся и в последний раз посмотрел на Сапнапа. — Просто хорошенько отдохни, хорошо? Похоже, тебе это нужно. — Обязательно. — Дримвивер охраняет твои сны, — сказал Дрей, махнув рукой, и пошел по коридору, скрывшись из виду. — И тебя тоже, — запоздало ответил Сапнап. Ну. Блять.

***

"Дримвивер, Дримвивер, уложи меня спать Пришли своих маленьких паучков, чтобы я сохранил свою душу. Жизнь - это такое благословение, моя гонка, которую я должен пробежать. До восходящего солнца я буду искать все свои кошмары."