⋅•⋅⋅•⋅⊰⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅∙∘☽༓☾∘∙•⋅⋅⋅•⋅⋅⊰⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅
Ослепительное утреннее солнце вырвало Сашу из сна, вызвав у нее раздражение. Она поднялась с постели, подошла к окну и опустила шторы, скрывая назойливые лучи, и снова рухнула в кровать. Значительно перенервничав, она опять плохо спала ночью. Сон все никак не приходил, а на кухне гремел Кащей, пытаясь приготовить завтрак. Саша обреченно поднялась с кровати вновь и поплелась через ванную в сторону кухни. Костя, хлопотал у плиты, переворачивая сковородку с шипящей яичницей. Она села на табуретку и налила себе в стакан воду из графина. — Разбудил? — спросил брюнет, поставив сковородку на стол и поцеловав Сашу в макушку. — Куда ты так рано вскочил? — сонно поинтересовалась Суворова. — По делам помотаться нужно, — ответил Кащей, присев за стол. — Ясно. Погрузившись в завтрак, она принялась уплетать яичницу, не отрывая взгляда от тарелки. Рядом, за чашкой кофе, расположился Костя. Неспешно просматривая газету, он время от времени бросал заинтересованные взгляды на супругу. — Я просто думала, что мы хотя бы один день проведем вместе и спокойно, — прервала паузу Саша, когда Кащей в очередной раз посмотрел на нее. — А ты опять сбегаешь по своим делам. — Саш, ну прости, — вздохнул Кащей. — Просто сейчас такой период. Скоро все наладится, и мы сможем проводить больше времени вместе. — Ага, скоро, — с сарказмом сказала Саша. — Когда тебя опять повяжут? Или грохнут? — Суворова, да сколько можно? Ты можешь хоть один день на меня не обижаться? — возмущенно воскликнул брюнет, с грохотом поставив кружку на стол и едва не пролив содержимое, — То у нас нет, оказывается, шпрот в три часа ночи, то, видите ли, захотелось погулять ни свет ни заря! Саша уставилась в тарелку, но внутри у нее клокотала буря негодования. Если его так раздражали ее просьбы, он мог бы сразу сказать ей об этом, а не обрушиваться на нее с обвинениями, словно снег на голову. Она не была глупой и понимала, что ее постоянные просьбы могли быть утомительными, но она не заслуживала того, чтобы на нее набрасывались с такой яростью. Его вспышка гнева задела ее за живое, и она изо всех сил старалась сдержать слезы. Костя поднялся с табуретки и побрел к комнате, чтобы переодеться, но его повело, и он привалился к дверному косяку. — Что с тобой? — она обернулась на шорох. — Неважно, — грубо ответил он и ушел, оставляя суровую Суворову в гордом одиночестве.⋅•⋅⋅•⋅⊰⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅∙∘☽༓☾∘∙•⋅⋅⋅•⋅⋅⊰⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅
Когда Саша появилась на пороге родительского дома, промокшая до нитки, отец, трижды переживший подобное настроение от своих жен, почти не задавал вопросов. На те же, что возникали, девушка отвечала, что все в порядке, просто решила навестить. Она проследовала в свою прежнюю комнату, а Диляра лишь постфактум осознала, что там произрастали орхидеи, вызывающие у Саши аллергическую реакцию. Она зашла следом за ней, а та, уже не сдерживая слез, начала задыхаться. Суворова-старшая вытащила горшок с цветком из комнаты и открыла окно, впуская свежий воздух. Потом села рядом с падчерицей, а та положила голову на ее плечо. — Он совсем меня не понимает, — разгоряченно проговорила она, пытаясь успокоиться, — капризной я стала, видите ли! Диляра молча выслушивала ее, успокаивающе поглаживая по голове. Она знала, что той просто надо выговорить все, что у нее на душе, и чтобы ее кто-то просто слушал. После этого, обычно, возвращалась спокойная, адекватная Саша. Диляра также понимала, что ей сейчас нелегко. — А он у нас вечный страдалец, блин! Целыми днями дома сижу, безвылазно, пока он где-то там по делам. Деловой, блин! Думала, один день хотя бы вместе проведем, без никого, на меня волком посмотрели! — А может, дело не в нем, а во мне? — предположила она. — Может, я действительно стала капризной и требовательной? — Не говори глупостей, — улыбнувшись, возразила Диляра. — Ты не капризная, а беременная. И ты просто хочешь любви и внимания, это нормально. Пойдём лучше чаю налью, нервничать ещё из-за этого. — А что-то к чаю есть? — шмыгнув носом, поинтересовалась Саша. — Есть-есть, — усмехнувшись, ответила женщина, — пойдём.⋅•⋅⋅•⋅⊰⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅∙∘☽༓☾∘∙•⋅⋅⋅•⋅⋅⊰⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅
Вечером следующего дня перед Маратом стояла сложная задача. Надо было обманным образом сделать так, чтобы его старшая сестра пришла в качалку. Естественно, он не придумал ничего лучше, чем сказать, что они опять попали в переделку и нужно подлатать. Саша, конечно, сквасила морду и сказала, чтобы сами себе помогали, но все равно отправилась к ним. Однако, когда они подходили к качалке, Марат нацепил ей повязку на глаза и помог спуститься. Когда он подвел ее к середине помещения, та нетерпеливо стянула повязку и вмиг ее сердце вновь заколотилось с бешенной скоростью. Перед ней на коленях сидел Колик, связанный и весь в крови. Стоявший за Коликом Кащей приказал ему извиниться и получил гневный взгляд от Суворовой. — Прости, — пробормотал Колик. Он извинялся неохотно и неискренне. Он бормотал что-то невнятное себе под нос, не глядя Саше в глаза. Было видно, что он не сожалел о содеянном и извинялся лишь потому, что его заставили. — Придурки! — отреагировала Саша, ни разу не взглянув на Колика. Отколошматив этой самой повязкой Марата, попавшего под горячую руку, она вылетела из качалки и направилась в сторону дома. Адидас посмотрел на Кащея и покрутил пальцем у виска. Тот пошел на выход из качалки. — Пацаны, делайте с ним все, что хотите. Он ваш, — сказал он и пошел вслед за Костей.⋅•⋅⋅•⋅⊰⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅∙∘☽༓☾∘∙•⋅⋅⋅•⋅⋅⊰⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅
Утром в дверной звонок квартиры Суворовых-старших позвонили. Дверь открыл Марат, собирающийся в школу под причитания матери. — Саша дома? — на пороге показался Кащей. — Конечно, а вот полхолодильника уже нет, — ответил подросток, — забирай ее уже, а то… — Кхм, — он обернулся и за его спиной все это время стояла сестра. — Ой, ну все, я пошел, — отреагировал Марат и прошмыгнул через Кащея, который стоял с букетом белых роз в руках. — Что тебе нужно? — недовольно спросила Саша, сложив руки у груди. — Тебя домой забрать.