Откровения

      Лицезреть пофигистичное отношение к его реакции отдалось вспышкой адреналина по нервам. Да ещё поза Лосяша – рубашка полурасстёгнута, брюки с трусами спущены пониже, а ладонь толком не прикрывает полностью вытащенный наружу член. Пин сам не понял, что повлияло – именно это или то, как на экране телевизора герой жёстко взял очередную девицу, разложив ту на столе. Неведомый импульс, застлавший изобретателю изнутри взор, толкнул к соратнику, заставив навалиться сверху и вдавить того в диван.       – Пин! – под ним на миг сжались, попытались отпихнуть, но мужчина ловко перехватил дружеские руки, вжал их тоже в диван.       – Halt die Klappe, Perversling¹! – грубо выдохнул он Лосяшу в лицо, после левой ладонью сбил пальцы с члена того и взялся сам.       – Эй! – учёный нервно заёрзал от движений чужих пальцев на своём органе. – Я ещё... не отдохнул! Слишком... ощутимо!       – Считайт это наказание за провокация! – отрезал Пин, помимо воли заводясь от сопротивления коллеги и от звуков жаркого секса, звучащих из телевизора.       – А вы... весьма упорный, друг мой... настойчивый! – пытаясь устроиться под ним поудобнее, Лосяш слабо улыбнулся, прикусил нижнюю губу, гася нервный вздох.       – А ты – слишком покорний! – изобретатель задвигал пальцами быстрее по его члену, чем вынудил коллегу прогнуться в спине, подставляя промежность под дружескую ладонь. – Что, нравийтся?       – Ваша рука лучше, чем моя.       – Почему?       – Потому что ваша! Чёрт вас подери, Пин! – не в силах противиться реакциям тела, учёный толкнулся в ладонь тому пару раз, напряг мышцы таза. – Быстрее можете?       Похоже, период восстановления завершился. Разумеется, тотчас задвигали пальцами по чужому члену быстрее. Во многом потому, что Пина против воли заводил столь непривычный облик друга. Весь взмокший от испарины, покорный его воле, даже провоцирующий своим видом и тяжёлым дыханием, Лосяш сейчас выглядел как никогда соблазнительно. Ещё и толкнулся снова в его ладонь, причём, не один раз, а несколько подряд, коротко застонал в нетерпении. И почему-то не было впечатления, что происходящее в чём-то противоестественно и абсурдно во многом, наоборот: чувство, что подобного можно было добиться раньше, будоражило кровь. А факт, что пальцы учёного взялись помогать Пину справиться с собственным непослушным ремнём, лишь усилил нервозность.       – Значийт, ты не против? – облизнув пересохшие губы, хрипло уточнил Пин у друга.       – Мне давно интересно, чем ваши предпочтения в сексе отличаются от моих, – лукаво улыбнулись в ответ, неосознанно усилив этим собственную привлекательность. – Проведём эксперимент, дорогой коллега?       Звуки из телевизора служили неплохим заводящим фоном. Изобретатель с изрядным удовлетворением убедился, что целуется Лосяш напористо и пылко, изучая языком уголки его рта, тогда как тому оказалось в радость ощутить немецкую осторожность и последующую порывистость, будто не в поцелуе участвовали, а оценивали местность перед нападением. Когда же окончательно повезло избавиться с чужой помощью от ремня и стащить пониже брюки с трусами, ладонь учёного мигом скользнула к освободившемуся напряжённому члену Пина, ласково огладила тот снизу вверх.       – Не дразнить! – тотчас отлипнув с чмоканьем от губ Лосяша, сквозь тяжёлое дыхание хрипло предупредили того.       – Друг мой... категоричный,.. давайте иногда... волю... эмоциям! – парировали тем же, с трудом дыша. – О вашем же... сердце... позабочусь я.       Судя по несколько щекотным касаниям к своему члену, Пин сомневался, что сможет стоически вытерпеть то, что вытворяли сейчас с ним. И так стало невыносимо жарко. Резкими рывками избавившись от рубашки, он не глядя бросил её на подлокотник дивана, навалился обратно на Лосяша, с готовностью принявшего в объятия.       – Итак, приступим к эксперименту! – даже в подобную минуту учёный ухитрялся выглядеть хитроумным. Подобным видом раздразнив настолько, что Пин насел на того с упорством носорога.