Откровения

      Сухость и ломкость кожи знакомых губ дразнила. Их хотелось смочить, пусть даже собственной слюной. Но мешали этому, вдавливая в диван как весом, так и напористыми поцелуями. В голове сложилась неплохая логичная цепь, начало которой шло от просьбы ранее, а конец... Конца пока не имелось, ибо телу хотелось, чтобы продолжали напирать, грубо касаться оголённой кожи, ведь от таких прикосновений чувствовался адреналин по нервам, а в паху – характерная нарастающая боль. А вскоре, к сильной горечи, разорвали засос, прозвучавший с пошлым чмоканьем и гулким гортанным стоном. Обоюдным.       – Der Teufel¹! – хрипя словно после выкуривания пяти сигарет за раз, насилу озвучил Пин, тщетно пытающийся отдышаться. – Лосяш... Что ты... творить со мной?       – Изучаю... немецкую страстность, – нашёлся у того ответ, несмотря на не меньшую взвинченность. – Например,.. уже отметил... повышение... температуры... вашего тела,.. друг мой... горячий,.. учащение дыхания,.. хаотичность... таких прикосновений, как...       Договорить учёный не смог. Его в наглую прервали, сунув ладонь ниже члена, к яйцам, и взялись те перебирать. Со рваным вздохом выгнувшись в спине, Лосяш шире развёл колени, подставляя промежность под пальцы друга, уверенные и на редкость умелые.       – Пин,.. признайтесь! – с нотами мольбы выдохнул он. – Вы... дома у себя... тоже так... развлекаетесь... изредка?       – Ja, – продолжая ласкать тому яйца, хрипло согласился Пин, отмечая, как от его действий быстрее ёрзают по дивану, как выгибаются навстречу, как чаще вздымается от дыхания грудь учёного. – Редко, правда.       – Если вы,.. друг мой... напористый,.. позволите мне... хотя бы... помочь... в-вам,.. то мы сможем... избежать... нагрузки на... ваше... с-сердце, – насилу выговорил Лосяш: пальцы немца столь чувственно скользили по его яйцам, что дыхания конкретно не хватало, а стук собственного бешено колотящегося сердца набатом отдавался в мозгу.       Ничего не сказали, предпочтя задуматься над подбором слов для ответа, но продолжили на автопилоте начатое воздействие. Реально поскуливая уже от передоза тестостерона, в то же время Лосяш мечтал, чтобы его органы продолжали так дразнить всю ночь. Ощущение чужой руки, а не своей, будоражило не в пример острее, а уж в исполнении его лучшего друга вовсе воспринималось истинным блаженством. Даже мелькали редкие мысли о попытках взять глубже, но как отнесутся к подобному пожеланию – хорошо либо негативно, – он не знал. Были даже опасения, что Пин откажется, ведь ранее днём в штыки восприняли сперва просьбу о дисках. Только недавно, благодаря просмотру одного диска, повезло расшевелить этого непрошибаемого уникума, и спугнуть эту новую сторону того остро не желалось.       – Я думать, обоюдная мастурбация помогайт нам обоим сегодня, – наконец прозвучал долгожданный ответ.       Лосяш с трудом подавил возглас восторга и досады одновременно. Первое – благодаря столь прямому предложению, а второе – из-за не остывшего желания попробовать внутрь. Пришлось идти на компромисс.       – Как скажете,.. друг мой любимый! – хрипло прошептал он, жмурясь от испытываемого наслаждения почти до слёз.       "Любимый"... От столь невыносимо приятного слова Пин явственно ощутил, как сладко заныло сердце. Снова навалился на друга, жадно ловя губы и язык того своими, целуя с пылом искренней благодарности и тяги к старшему. Срать на разницу в четыре года², главное – хоть кто-то питает к нему полностью взаимные чувства! Свежа в памяти история с ночной трансляцией по морзянке, не выветрится никогда, даже алкоголь либо душный никотин вряд ли заставят исчезнуть те воспоминания!       Уникально ощущение – чувствовать, как их члены прижимаются один к другому, как от этого соприкасания усиливается дрожь внутри. Как, несмотря на боль от тяжести в паху, приятно от движений двух ладоней по их органам: одной своей и второй – партнёра. Даже как развалились сверху, по-своему радует, а не мешает дышать. Последнее и так тяжело даётся из-за усиливающегося жара внутри, сжирающего заживо тело, и усиления возбуждения. И невозможно не целоваться взасос, выражая таким способом весь тот пыл, что бурлит в крови, ищет выхода наружу, выражаясь во взаимных ласках, в частности, в ускорении движений внизу. И сталкиваться при этом пальцами рук лишь в радость, ведь ими можно на пару секунд, если не дольше, переплестись в не менее интимной ласке.       Лосяшу повезло кончить первому, с дрожью и гортанным стоном застыв ненадолго в руках партнёра. Зато Пину потребовалось на две минуты дольше за счёт более закалённого организма. Не осмелившись уже прервать передышку друга, немец бережно отпустил член того, но взамен позволил себе кончить на живот учёному. Все эти минуты не перестававшему обнимать его за плечи одной рукой. После чего оба они молча лежали один на другом, приводя дыхание в норму и успокаиваясь после пережитого. Пока Пин не спросил хриплым шёпотом:       – Ну, как тебе эксперимент?       – Феноменально! – в голосе Лосяша приятно сочетались лень, блаженство и сонливость. – Я... был бы не против... повтора.       – Сегодня?       – Нет, – он чуть сдвинулся, помог другу сползти вбок, между собой и спинкой дивана. – Не хочу... перегружать... твоё сердце.       В знак подтверждения своих слов он поднял руку, бережно прижал ладонь к груди немца слева.       – Danke, mein lieber Freund³, – после томительно долгой паузы прозвучал растроганный шёпот Пина, за коим последовал такой нежный поцелуй в губы, что у учёного снова перехватило горло.       – Тебе тоже спасибо, – когда они разошлись, насилу выговорил Лосяш, смотря в глаза другу. – За всё!       Понимающая улыбка – и умиротворённое молчание следом, которое наряду с обоюдным теплом усыпляло лучше, чем самое жаркое солнце. Несмотря на продолжающие доноситься из телевизора звуки.