Инжирные персики

      «Эва..» — ее имя никак не покидает его мысли. Сны, в которых она полностью его. В которых она — самая любимая и желанная женщина во всем Египте, самая красивая и самая нужная. Она — его. Его слабость.       Как же ему хочется сейчас сорваться и побежать к ней, прижать к себе, отдать всю нежность на которую он только способен.       Ведь кто бы знал, что под маской непоколебимости, уверенности и полного вселенского спокойствия могут скрываться хоть какие-то чувства. Он и сам до конца этого не осознавал, ведь чувство любви давно укрылось за его стальным сердцем.       Преданность, верность, поддержка в отряде — это то, на что он был способен, думал он, но не больше. И почему какая-то девчонка осмелилась ворваться в его расписанную по часам жизнь, словно пустынный ветер хамсин. Амен специально показал какой он, привел смотреть казнь. Позволил увидеть, какой он на самом деле. Но как сильно он желал, чтобы она все же пришла к нему, без страха и враждебности протянула к нему ласковые руки и приняла его таким, какой он есть.       Он ждал ее и решил, что если не явится сама, он придет к ней сам. Вечер, после заката Хижина Амена       Амен с трудом поднимается с кровати, упираясь локтями в массивные бедра и запускает руки в белоснежные, влажные волосы. Его глаза невольно закатываются, когда взор устремляется вниз и останавливается на пульсирующем, ноющем напряжении в его спальных штанах. «Исфет…снова» «Она меня околдовала!»       Иначе объяснить свою реакцию у Верховного Эпистата никак не выходило.       Он приспускает ткань штанов, моментально оголяя большой, напряженный член. Розовая головка с глухим шлепком ударяется о пупок и все силы воздержания валятся в Дуат. Тяжелое дыхание срывается с губ с хрипом, когда Амен правой рукой небрежно и очень крепко проводит по всей длине вверх-вниз. «Уф»       Левой рукой он упирается в мокрые шелковые простыни, выдыхая через зубы, закрывает глаза и откидывает голову назад. Сильная хватка напряженной руки и снова вверх. Несколько белокурых прядей так и остаются липнуть ко лбу, а влажные капли соленого пота проступили у висков. Пересохшие губы, небрежное движение языком, чтобы хоть немного их смочить, мысли о ней и вот она долгожданная разрядка.       Стук в дверь: — «Амен, ты дома? Я принёс свитки»       Эпистат молниеносно вскакивает с кровати, пряча свое главное оружие обратно в штаны и мысленно проклинает всех, а в первую очередь Тизиана. Тяжелыми шагами добирается до двери, бурча под нос ругательства и с явным недовольством отворяет дверь. — «Ты с тренировки что ли?» — усмехается Тизиан, не придавая своим словам никакого смысла.       Ничего не отвечая, Амен стоит горой в дверном проеме с плотно сжатыми губами и недовольным каменным лицом. — «Вот держи, это свитки. А это инжирные персики Эмафион передал, сказал что в Мемфисе сейчас самый урожай» — улыбаясь, протягивает ему друг. — «Мы с Герсой уже отведали, и ты может кого угостишь» — явно намекая на горе-писаря, Тизиан хлопает Амена по плечу, лучезарно улыбаясь.       Кажется вот-вот и охотник взорвется от смеха, но его улыбка быстро сходит с губ, когда ноздри Амена расширяются и он шумно вдыхает воздух, чтобы наконец ответить ему на подсмеивания. Тизиан уже был готов к потоку брани, но Эпистат твердо ответил: — «Благодарю, ступай»       Как только дверь захлопывается, Эпистат начинает быстро одеваться, чтобы найти ее и поговорить. «Неферут наверно боится меня и не захочет встречи.. Тизиан прав.. Найду ее, чтобы угостить персиками. Знаю, что любит фрукты»       Амен вылетел из хижины и направился искать Эву.