Наказание и Искупление

Энджел широко отворил незапертую дверь. Комната Раскольникова не выделялась ничем, кроме скудности своей обстановки. Единственное окно выходит прямо на пентаграмм сити, в самый его центр. Все таки Чарли не стоило давать Данную комнату такому человеку, как Раскольников. Но сейчас это совершенно неважно. Руки Энджела они уже тянулись к немногочисленным шкафчикам. Паук уже начал швырять немногочисленные вещи Родиона на пол. Вытряхивая карманы, выворачивая, по всей видимости, единственные запасные штаны мужчины наизнанку Энджел надеялся найти хоть что нибудь, что докажет "нечестную игру" Раскольникова. Что скоро он заберёт у него Хаска. От одной такой мысли паука разрывала искренняя, ничем не прикрытая ярость. Не желая верить, он принялся тщательнее обыскивать комнату. -"Должно же быть что-то! Хоть что-то!" - тихо, порой срываясь на крик, бормотал Паук. -"Вы ничего здесь не найдёте." - Позади Энджела послышался ледяной голос Раскольникова. Он стоял в дверном проёме. Только свет в коридоре освещал его спину, а лицо так и оставалось в поглощающей тьме. Человек, возвышаясь, пристально наблюдал за пауком. От него и его презрительного взгляда исходил холод. Было видно, как он сильно сжал нечто под своим безмерным пальто. -"Я не настолько глупец, чтобы держать улики на видном месте." - Суровый, монотонный тон его голоса вызывал дрожьх; такую, что плечи Энджела на мгновение вздрогнули. Энджел не спешил оборачиваться. Он надеялся, что успеет придумать что-то, что поможет ему вновь выйти сухим из воды. И спасение пришло, откуда не ждали. Идея, сумасшедшая, самоубийственная, до крайности нелепая идея, но это был единственный вариант. Он расслабил тело и тяжело, с жаром выдохнул. -"Ну вот. Ты застукал меня. И что ты со мной сделаешь?" - Довольная натянутая ухмылка обрамляла лицо паука. Энджел облокотился на постель и, наконец, поднялся с пола. Высокое стройное тело его занимало почти четверть Родионовской комнаты. Это не помешало пауку медленным шагами подходить к мужчине, постепенно расстегивая пуговицы пиджака. Голос его зазвучал по детски наивно: -"Прошу, папочка, я больше никогда-никогда так не буду". Пиджак, расстегнутый окончательно, теперь вызывающе свисал с его красивых плеч. Паук окончательно приблизился к онемевшему лицу Раскольникова. -"Ты накажешь меня, папоч--?" Прежде чем он успел прикоснутся к Раскольникову, он почувствовал подозрительную лёгкость в кисти. Паук на секунду потерял всю координацию, взгляд его затуманился и ему даже показалось, что он на секунду ослеп, но, восстановившись, он не обнаружил Родиона возле своего лица. На месте не оказалось и правой руки блудника. Из нее сочилась черная, густая кровь. Ослабший, испуганный до дрожи паук начал метать глазами. Раскольников теперь стоял в другом углу комнаты. В руках его угрожающе блестнуло окровавленное лезвие топора. Глаз невозможно было разглядеть из-за темноты, царившей в комнате. Впрочем, может их просто заволокла пелена тьмы и гневного нарастаюшего сумасшествия? Руки его так и дрожали. Казалось, будто он сейчас выронит топор, словно стаканчик с мороженным. Бешеное учащенное дыхание человека означало, что сейчас он не готов бежать. Из руки, не переставая, сочилась кровь. В некоторых местах она даже извергалась крохотным фонтаном, что даже посмешило паука. Энджел опомнился от оцепенения и в спешке схватился за руку. Ноги понесли его к дверному проему, но он ожидаемо захлопнулся прямо у него перед носом. Энджел не мог произнести ни слова. Из уст вырывалось лишь тихое шипение от боли. Понимая, что это ничем не поможет, Энджел начал истерически дергать дверную ручку. Она не поддавалась. За спиной послышался звук открываемого окна. Свежий воздух наполнил душную, спертую комнату. К пауку вернулась частичка сознания. Он истошно завопил: -"БЛ## ТЫ В СВОЕМ УМЕ, С#КИН СЫН?! Набрав побольше воздуха, Родион взмахнул руками в сторону извращенца и воскликнул в исступлении: -"Это ещё у кого ум повредился! Ведь ясно же как день, что чужое - дело чужих! На кой черт Вы вообще полезли туда, где Вам быть не следует?! Вы мерзавец, сор, не имеющий ни единого права! Вошь Вы!" Тирада гнева прекратилась тяжёлым дыханием последнего. Тут же она подкрепились ещё более истерическим воскликом: -"Да пошел ты, Ублюдок! На себя давно в зеркало смотрел, нет? Это ещё кто на чужое зарится! Думаешь я не вижу, как ты..." - Энджел оборвался на полуслове. -"Почему ты вообще решил, что у тебя есть право калечить кого ни попадя?!” -"А что мне ещё оставалось?! Вы вторглись в мой дом, обесчестили больше половины вещей и при этом пытались соблазнить меня! Это в крайней степени непростительно! Вы опозорили не только себя, но и меня!! Я сделал то, что считал правильным. -"Но не отрубать же руку к чертовой матери, бл##ь, ты вообще в адеквате?! Я просто пытался... Мне нужно было узнать, что у вас с... Чччееерррт---!!!" - сдавленный хрип не дал энджелу договорить и вырвался из его глотки. Он согнулся, в судороге прижимая к груди остаток руки. Родион замолчал. Топор, который Раскольников до сих пор держал в руке, вновь скрылся за полой сероватого пальто. Глаза мужчины пристально посмотрели на собственные руки. Он долго разглядывал их и бормотал что-то совершенно невнятное себе под нос. Кажется, Энджел, в перерывах между судорожной болью, даже разобрал несколько слов. «Опять я это сделал; он тварь; Лазарь; Сонечка; Небеса; Должен был". Энджела хватила ещё одна судорога. Наконец Родион поднял глаза на трясущегося паука. Пустой взгляд его не говорил ничего и в то же время кричал о чем-то ужасно важном. Раскольников осторожно подошёл к отрубленной руке Энджела. Как младенца, он поднял ее и прижал к груди, не отрывая взгляда от паука. Что-то невидимое будто толкнуло его и Родион тихонько подошёл к Энджелу. Присел рядом с ним и положил окровавленную часть руки на колени. Его бледная кисть потянулась к карману пальто. Вот Раскольников достал тот самый кулон, который Хаск вертел в руках. Судороги Энджела на секунду прекратились и он успел разглядеть, что достал из щелкнувшего кулона его убийца. Крестик. В этом золотистом, уже изрядно потрепаном временем кулоне, явно подобранном с земли, был православный крестик. Родион прислонил крест к губам и тихо, боясь лишним движением разрушить его, распылить по ветру, поцеловал его. С чувством Раскольников посмотрел на "господнее послание". Воспоминания обволокли мужчину. Но наконец он обратил всё внимание на обессиленного, истекающего кровью человека. Одной рукой приподняв его, а другой пододвинув отрезок руки ближе к его изначальному местоположению, Раскольников приложил крестик прямо к месту ранения. Святой метал двинулся прямо по направлению разреза. Из уст его Энджел мог слышать шепот, похожий на неизвестную молитву. Никогда ещё прикосновения к его телу так не пугали Энджела, как прикосновения креста сейчас. Это продолжалось около минуты, может чуть больше. Молодые люди потеряли счёт времени. Оба сохраняли безмолвие. В голове Энджела роились сотни мыслей, но самая громкая твердила, что нужно как можно скорее убираться из этого дурдома. Паук попятился в противоположную сторону. Тут он обнаружил, что отрезанная топором рука возвращена на место и была в прекрасном рабочем состоянии. Только слегка испачкана черной, не успевшей запечся кровью. Первым, кто прервал ритуал молчания, стал именно он. Дрожащим голосом, ещё не до конца понимая, что сейчас произошло, Энджел проговорил: -"Ч... Что это было? Откуда у тебя крест? И почему..." Но взглянув в изнуренное лицо Раскольникова, Паук решил ответить самому себе простым кивком. Однако Раскольников подал тихий, сухой голос: -”Этот крестик мне подарила очень близкая мне девушка.” - тут он посмотрел на расстёгнутый пиджак паука. - “Она шла по жёлтому билету.” Паук не хотел выслушивать бредни сумасшедшего маньяка, но последняя фраза заставила Энджела слушать чуть внимательнее. Где то он уже слышал это словосочетание «Желтый Билет» -”Но она не сама решилась на такую судьбу. Семья вынудила ее поступить так. Она делала все, чтобы помочь своей семье.” - Раскольников не сводил пустых глаз с розового пиджака Энджела. -”и ты тоже не за развратом обратился в пучину похоти. Соня бы верила в тобя, она бы спасла тебя.” -”Как это связано с тем, что она была проституткой?” - цинично вставил наконец Энджел. -”Я тоже не святоша и ты прав, я не с хорошей жизни пошел на трассу. Но я получаю от этого удовольствие! Всегда получал.” Последнее он проговорил уже не так уверенно. -”Ты не уверен. Пучина разврата, в которую ты окунулся, задушит тебя. Есть только один выход.” Раскольников потянулся к пальто. -”Убить проблему - не есть выход!” - начал было паук, опять начиная отползать от Родиона, в страхе снова встретиться с лезвием топора, но мужчина внезапно достал из под пальто небольшую книжку. Даже крохотную. На обложке не было картинок, а буквы, указывающие на название, давно стёрлись. Это, впрочем, не помешало Раскольникову указать на них и с чувством произнести: -”ЭТО должно помочь. Энджел скептически протянул: -”Ты сам-то веришь?” Неясно, в каком контексте Родион понял эти слова, но он не ответил сразу. -”Нет.” -”И ты предлагаешь мне поверить в твои бредни, хотя сам в них не сечешь?” -”Сонечка верит…” -”Да плевать я хотел на твою Сонечку! -”...А коль я теперь заместо неё, то и я верую.” - Родион пододвинул книгу ближе к пауку. Энджел с осторожностью раскрыл первую страницу. Ха, так это Библия! Черт возьми, откуда у него все эти святые вещи? У него в пальто маленький портал в рай или что?! Если так, то каким образом на небесах оказался топор?! Энджел изумлённо уставился на Родиона. -”Не слова важно, а само чувство, понятие. Как у вас, у вас совсем не имеет смысла, что человек говорит, вам хочется действия, правильно? Была бы она здесь, эта затея с искуплением…” - он остановился подобрать слово - “ не продвигалась бы так долго. Не была бы безнадежной.” Энджел закрыл глаза. Раздражённо выдохнув, он произнес: -”Послушай, я и без тебя знаю, что то, чем я занимаюсь - это не есть свято. Но это то, чем я живу. И если ты будешь стараться переделать меня, у тебя ничего не выйдет. Этим ты только навредишь мне.” -”Так и быть.” Раскольников облегчённо вздохнул. Он ужасно вымотался и теперь держать напряжение было выше его сил. Он встал с холодного пола, поставив рядом с кроватью стул, присел. Паука же он жестом пригласил прилечь. Парень вгляделся в силуэт Человека. Вытянутый, бледный и болезненно отощалый. Что в нём отторгало и в то же время притягивало… Энджел поник. Он слишком расслабился. Приняв приглашение Родиона, он тоже поднялся с пола, пошатнувшись пару раз, но все же добрался до постели. Присел. Кровать угрожающе скрипнула под весом паука. Побоявшись, что он поднабрал веса, Энджел подскочил в беспокойстве, но мерный голос Раскольникова тут же предупредил: -”Это ничего, что она скрипит. Со всеми так.” - Паук не понял, имел ли он ввиду “со всеми кроватями” или “со всеми людьми”. Если последнее, то… Боже, Родя, кого ты успел привети в эту холупу?! Наконец Энджел, устроившись поудобнее, пошел с вопросом, который изначально тяготил его душу: -”Что у тебя с Хаском? Вы близки? Где вы познакомились? Скажи мне все!” - вот-вот Паук притянет ворот пальто Родиона ближе к лицу, как это обычно происходит на допросах. Но он сохранял нейтралитет, и не осмеливался более касаться этого дровосека с топором за пазухой. -”С Хаскером? Мы хорошие друзья.” - не раздумывая бросил Родион, удивившись такому внезапному огню со стороны паука. -”И вы с ним не…” -”Не что?” -”Не встречаетесь?” -”Почему, мы встречаемся. Только этот последний год я всё гадал, куда он исчез и вот, я вновь вижу его здесь." -”Да нет же, я имею ввиду… Вы с ним.. отправляете корабли любви в свободное плавание? -"Что?" -"Отправляете друг другу романтичные письма?" -"Погоди.." -"Играете в баскетбол по ночам в постели?" -"Энджел...?" Паука вывели из себя его безмоглые, в упор не видящие намеки и метафоры глаза и он в сердцах выпалил напрямую: -"Вы любите друг друга?" Ответ не заставил себя долго ждать. -”Любим.” Энджела хватил удар. -”Н-но как это?! Поверить не могу! Ты лжешь, ты издеваешься надо мной!!” -”Но что плохого в том, чтобы любить друга?” Родион в недоумении смотрел на скорчевшегося паука. -”ЧТО ПЛОХОГО?!” - сдавленный стон в подушку заглушил ломающиеся крики, последовавшие после этого. -”Ведь я его парень… мы танцевали, мы пели… а у него, оказывается, уже есть пара…!” Энджел яростно избивал подушку. -”Пара?” - Еле слышно переспросил Раскольников. Но его тут же перебили: -” И вы наверняка сосались, да?!” - язвительно поинтересовался Энджел, размазывая потекшую тушь по лицу. Раскольников закашлялся. Настолько закашлялся, что даже согнулся пополам. Паук перестал извиваться и теперь просто наблюдал за медленной смертью своего врага. -”Нет! БОЖЕ ПРАВЫЙ, НЕТ, О ЧЕМ ТЫ ВООБЩЕ ДУМАЕШЬ !!! Господи, уволь меня от этого прогрессивного мира!!” Паук обескуражено покосился на Родиона, который вот-вот задохнётся. Энджел требовал объяснения. -”Ты не понял смысл слова, идиот! Черт, это же очевидно! «Любить друга» - значит крепко, неразрывно дружить, поддерживать и ценить его! А не то, что ты—” кашель вновь сдавил изумленного до крайности мужчину. -”Сразу бы и так выражался по человечески! Говор девятнадцатого века не воспринимаю, уж прощай!” Энджел обиженно отвечал на крик. Ему надоели эти замашки на прошлые века. Он не жил в то время и ему было неуютно находиться с тем, кто так и не вышел из той эпохи, в которой умер. Впрочем, ответом Энджел остался вполне доволен. -”О Господи…” только и мог выдохнуть Раскольников, закрыв руками покрасневшее от долгого удушья лицо. ——————————————————— Оба молодых человека молча вышли из комнаты, прикрыв за собой дверь. Энджел подёргал правой рукой. Никакой боли. Как новенькая. Паук не хотел вспоминать, что только что его руку исцелил православный крест, так как оба они находились и жили уже продолжительное время в аду - месте, в котором Бога нет. Только он знает, что будет, если этот крестик, либо, не дай Бог, Евангелие обнаружит кто-нибудь из посторонних. Цилиндр Раскольникова, который упал во время бойни, он теперь крепко держал в руках. Махнув рукой в знак прощания, Раскольников отправился к выходу из отеля. Он держал путь на свою прежнюю квартиру, в которой оставил нечто ценное. Энджел посмотрел Мужчине вслед. Огромное пальто от широкого шага развивалось и противилось воздуху. Какое же тело скрывает этот громоздкий кусок ткани? Энджел у нравилась идея того, что этого он никогда не узнает. Теперь ему не нужен был никто, кроме своего бармена. К нему он и направился, то и дело подскакивая на месте и отталкиваясь от стен исцеленной рукой. Раскольников же неспеша покинул отель. Его мысли были заняты произошедшим событием. Он корил себя за слова, сказанные невпопад, за крики, на которые могли собраться зеваки или ещё хуже, работники и постояльцы отеля. Только об одном он не переживал. Он не раскаивался в том, что отрубил Энджелу руку. Он раскаивался только в том, что снова достал топор. О пауке у Раскольникова не было никаких сочувствующих мыслей. Только укор, смех и надменное посмеивание. Он не чувствовал, что совершил что-то неправильное. Он вновь считал, что поступил согласно справедливости. Что имеет теперь на это полное право.