Расколотая душа

Азула слишком хорошо знала Зуко. Мягкий, неуверенный, попросту глупый, готовый пойти на все, чтобы ублажить собственную совесть. Даже отдать в руки ей выигрышные карты, которыми она в итоге его побьет. Стражники расчесывают ей волосы, слушают ее речи: — Наш принц ведь совсем не заботится о наследии народа огня. Сколько ран получали наши солдаты, сколько детей погибло в славных битвах, чтобы восславить нас, принести пользу. А наш мирных монарх решил войти в эру «мира», где все это потеряет значение и каждая смерть и потерял окажутся напрасными. Они не говорили с ней, но по глазам, их напуганным бегающим глазам, было видно, что они с ней согласны. Они знают, что Зуко — пустое место, никто, подстилка Аватара, делающая все, лишь бы маленькое лысое недоразумение увидело наконец восстановленный баланс. Зуко ничтожество. Клоп. Вечно следующая чужой воле кукла, которой так удобно управлять, проповедуя о мире. Пока аватар и его дружки строят мир из розовых пони и радуги, Зуко собирает народный гнев на свою тупую, никчемную башку, и даже моргнуть не успеет, как эта тупая, никчемная башка окажется на гильотине. И тут не поможет дружба с Аватаром, девицей из племени воды и слепой девчонкой. И Зуко не может этого не понимать. Наверняка, где-то в глубине его души — вечно сомневающайся и мечущейся души — есть этот маленький червячок, который грызет его глубже и глубже с каждым днем. И уж Азула позаботится, чтобы это продолжалось и дальше. — Но зачем тебе это? Азула снова услышала этот голос. Зубы заксрежетали от злости. Хотелось найти источник, фигуру, из которой этот мерзкий, противный голос исходит и придушить его. Но он находился и далеко, и рядом, иллюзорен и слишком реален, ежедневно пытает ее, мучает, заставляет… Сомневаться? — Зачем тебе так подставлять брата, Азула? Но Азула молчит. Она не будет кормить фантома из прошлого, он и так оказался слишком глубоко в ее сердце, удобно уселся там и травит ее, травит своими проклятыми советами, как самый настоящий дьявол. — Я же знаю, что тебе не хочется этого на самом деле. Она ненавидела его, ненавидела все, что он говорит, ненавидела до такой степени, что ненависть отдавалась дрожью в самых кончиках пальцев. — Убирайся! Стража испугано отскочила и бегом выбежала прочь, выранив из рук расчески. В том числе ее любимый гребень. Этот несчастный маленький, но такой красивый и мягкий гребень. — Мы ведь выбирали его с тобой, верно? Ее путаные волосы всегда больно было расчесывать. Эти непослушные, мерзкие копни, будто назло ей всегда приносили боль с каждым новым движением. Но не этот гребень. Не в материнских руках. Это была какая-то магия, Азуле неведомая. Она пыталась сама расчесывать волосы, доверяла это слугам, но всегда было хоть немножко, но больно. Но не… — Не в моих, верно? Азула подняла взгляд и наконец увидела обладательницу злого, противного голоса. Эта женщина пропала много лет назад и теперь решила навсегда засесть в ее голове. — Уходи. Уйди, я ненавижу тебя, ненавижу все, что ты говоришь, ненавижу твоего отпрыска и то, что он со мной сделал. Женщина смотрит на нее с жалостью, как на какое-то несчастное животное, как на бродячую собаку. Ведь, как бы не жаль было бродяжку, в голову всегда держишь, что она может укусить. — Нет, Азула. Ты меня любишь. Ты скучаешь по мне. Азула закачала головой, отворачивалась, снова возвращала взгляд, надеясь что там уже никого не будет, нервно дергалась, но ничего не помогало. Женщина подходила ближе, пока не оказалась совсем рядом: — И я тебя люблю, Азула. Всегда любила тебя. Но это ведь не правда. Не может быть правдой. Азула — монстр, чудовище, все это знают, все об этом говорят, и ее устраивает эта роль, ей не нужно ничего большего. Не нужна любовь, не нужна семья, нужно только величие, которое обещал ей отец. — И Зуко тоже любит тебя, Азула. — Уходи. Уйди. Исчезни. Азула говорила это устало, цедила сквозь зубы. — Он дал тебе шанс, милая. Дай и ты себе шанс. Рука женщины коснулась щеки Азулы, татк ощутимо, будто взаправду, и сама того не осознавая, Азула замерла, смотря в глаза матери. И почувствовала, как собственные больно закололо в уголках, как взгляд замылился, а сама она тихо всхлипнула. — Он все равно уйдет. Люди всегда уходят. Их не удержишь глупой любовью и дружбой. Страх и только страх помогает. Я повелась однажды на твою любовь. Поверила, по-настоящему, хотела верить. Но ты ушла. Исчезла. Испарилась, не сказав ни слова. Азула сжала губы и опустила голову глядя в пол. — Почему ты ушла. Это всегда давило на нее, сдавливало живот до тошноты и потому она никогда не думала о том, что случилось. Она помнила обещание, помнила эти слова, которые колокольчиком били в ее холодной, всегда здравой голове. Они били тихо-тихо, на самых задворках сознания. А потом Мэй предала ее, бросила лицом в пол, сказала, что страх на нее больше не действует. И колокола зазвучали громче. И с каждым днем все сильнее и сильнее, они заполняли всю ее голову, все мысли, мешали размышлять, мешали строить планы, вызывали головную боль, и кроме нее ничего больше. Мучили ее, затмевали своим звоном все. «Если хочешь услышать, как я люблю тебя, просто спроси». — Но ты ушла. И Азула никогда больше не слышала этих слов.