Это тоже были бы мы

      — А если я пойду в Корпус?       Не такого вопроса он ждал.       — Долбанулся?       Лу старательно сколупывает с ногтей чёрный лак. Так увлечён процессом, что не слышит ничего вокруг. Подозрительная сосредоточенность. И тут до Йонаса доходит.       — Ты… уже, да? Блядь.       — Могут и не взять, — дёргает плечом Лу. На друга он смотреть отказывается.       Возьмут. Пусть ступень стандартная, распространённая, а лицо размалёвано как у куклы — возьмут. Пробивной характер, то, что Йонас называет ослиным упрямством, и отчаянная храбрость человека, которому в общем-то нечего терять, ценятся. Может, не ценится честность, но и её в избытке.       Посвящённый Рид.       Йонаса наизнанку выворачивает — настолько отвратительно это звучит.       — И чё? Припёрся за поздравлениями? Думаешь, прыгать от счастья буду?       — Припёрся, потому что ты мой лучший друг.       Ну да. Похлопать на плечу, поднять палец вверх, сказать «какой ты молодец» — вот чего от него ожидают. Вот как поступают настоящие друзья. Но Йонас делает шаг назад, складывает руки на груди. Тоже отводит взгляд. Кажется, такое с ним впервые — ему не хочется видеть Лу.       Лу сменит своё термитское шмотьё на новенькую чистую форму. Смоет подводку, выбросит дешёвые бесячие духи и приобретёт что-то очень пафосное и унисексовое. Пересядет с любимого байка на служебные авто. Переберётся в Центр. Будет использовать пси, чтобы останавливать таких же псиоников. Может быть, даже встанет около эшафота и поможет затянуть петлю. Такого Лу не хочется видеть. Такого Лу невозможно продолжать любить.       — Не пролечивай мне, что эта чу́дная квартирка и те настоящие овощи в твоём холодильнике — результат одной зарплаты стажёра. — Лу переходит в наступление. — Я тоже хочу жить нормально. Своё жильё. Выращенная, а не синтезированная еда — не ты ли мне говорил как это важно? Бензин. Новые шины. Где ещё столько заплатят телекинетику, если не в Корпусе?       — Тебе нужны деньги? Сколько?       — Ты за меня платить будешь? Папиком моим станешь? Мне тебе сразу отсосать или сначала дашь карточку?       Едкий тон разъедает внутренности подобно кислоте. Лу бьёт по больному. Научился выискивать уязвимые места, показывать зубы и сжимать кулаки — по-другому просто не выжить.       Йонас отдал бы все деньги и без отсосов. Врать себе не будет — их он примет с радостью, но не в таком контексте. Йонас отдал бы все деньги, чтобы самому встать на колени. Но речь ведь идёт не о деньгах и минетах.       — Ты какую-то чушь сейчас несёшь.       — А ты меня сейчас бесишь.       — Ну, это у нас взаимно.       Предполагалось, что вечер пройдёт в комфортной обстановке. Обязательная еженедельная попойка — поделятся забавными историями, пожалуются на нелегкую жизнь, Йонас вставит несколько злых комментариев про церковь, Лу в ответ закатит глаза. Вместо этого они стоят друг напротив друга, готовые сцепиться. Только словесно или дойдёт до мордобоя — как повезёт.       Не доходит даже до полноценного скандала. Друзья не выясняют отношения подобно любовникам, они просто расходятся в разные стороны.       — Отлично посидели, Йонас.       Он не смотрит, но знает, какое у Лу выражение лица. Может в мельчайших деталях воссоздать изгиб губ на панелях кухонного блока. Дверь захлопывается — громко. Шаги на лестничной площадке — ещё громче. Проверить бы, не погнуты ли замок и ручка. Закурить. Успокоиться. Ссора — это не всерьёз. У них всё «не всерьёз».       А что дальше? Звонки посреди ночи с просьбой срочно подлечить, и хорошо если самого Лу? Притвориться слепоглухонемым, когда в новостной программе мелькнёт упоминание фамилии Рид по соседству с рассказом о задержанных, убитых, осуждённых? Помощь, которая требуется Корпусу и идёт в разрез со всеми его принципами? Вероятно, да. И в конце — Лу на высокой должности и Йонас в обезъяннике, а всё их объединяющее осталось в далёком прошлом.       Нет. Не в этой истории. Переделать друг друга они не смогут. Но остаться самими собой — да. Посвящённый Рид — это для других. Для него — Лу.       Йонас кидается к двери и вниз по лестнице, игнорируя медлительный лифт. Выскакивает на улицу, забыв, что на нём из одежды только штаны, да и те без ремня, едва не сваливаются. Лу держит в руках дурацкий шлем, собирается надеть, но не успевает. Поднимает голову и находит его взгляд.       «Если будет нужна помощь…»       «…я знаю, к кому прийти.»       Фразы не прозвучали. Извинения не были принесены. Похлопывание по плечу не состоялось. Никто не встал на колени — чуточку жаль.       Они понимают друг друга без слов и действий. Давно уже умеют общаться так — молча и на расстоянии. Ведут долгие разговоры, находясь в разных концах прокуренного бара. Задают вопросы, передавая сигарету из своих пальцев в не менее родные. Отвечают на них щелчком зажигалки. И то, что не вслух, серьёзней всего сказанного.       Метнувшийся в спадающих штанах вслед за другом Йонас. Кивающий Лу и его шлем с цветочками. Это они. Всегда они.       Любить Лу и раньше было нелегко. Но Йонас любит.