Я хочу ее, понимаешь?
Хочу, чтоб она была со мной.
медвежья тяжесть моих снов и мыслей.
10 апреля 2024 г. в 16:32
— Харуки Мурáками?
— Нет, Муракáми.
Камила с нараставшим раздражением и стоическим терпением наблюдала за тем, как Койот роется в ее рюкзаке, и заставляла себя либо отвечать спокойно, либо помалкивать. Всё равно он бы полез в ее сумку, а у нее в этом доме слишком мало прав, чтобы приказывать ему чего-то не делать. Из всех ее вещей он в первую очередь достал художественную книгу. Сначала он обрадовался, но когда попытки правильно прочитать имя автора провалились, он заметно смутился.
— Это японский автор, — пояснила девушка, когда Койот неуверенно поглядел на нее.
— Ты знаешь японский язык? — он вскинул брови, глядя на нее снизу вверх, поскольку она сидела на кровати, а он на полу в паре шагов от нее.
— Нет… — глубоко вдохнув, Камила снова учтиво объяснила: — Книга переведена с японского, так что…
Койот открыл книгу, приятно хрустнувшую новеньким корешком, и, увидев читаемый текст, облегченно посмеялся. Когда до него доходит, что он глупый, это даже может повеселить. Однако смеялся он сам с собой, потому что девушка молчала. Парень снова вгляделся в обложку, пристально, словно пытался запомнить имя японца, который написал это.
По нему было заметно, что книга его заинтересовала, но он все-таки отложил ее в сторону и вернулся к ворошению других вещей в сумке. Камила вновь напряглась. Парень вынул оттуда пару учебников и оставил на полу в другой стороне от Мураками. Вероятно, они его не слишком заинтересовали. Как и факт, что из-за него Камила не может посещать занятия в вузе, куда так рвалась и готовилась все старшие классы. Вот он сволочь.
Девушка задержала взгляд на одном из учебников, лежавшем на полу возле ручек, бутылки с газировкой и зарядки для телефона. Она не знала, куда похититель спрятал ее мобильник, но не похоже, чтобы хоть где-то в доме была розетка, так что он наверняка разрядился, и пользы от него теперь ноль.
— Что это? — вдруг спросил Койот.
Девушка напряженно глядела на его руку, которая вдруг вынула из сумки квадратный металлический контейнер. Нет, он еще не отыскал то, что ей бы не хотелось никому показывать, но и эта находка смутила ее не меньше. Койот с любопытством оглядел жестяную баночку с выгравированным на ней мультяшным барашком, а потом попытался открыть ее.
— Н-не трогай! — всё же вырвалось из Камилы. — Это… Эмм… — видя, как он озадаченно уставился на нее, она растерялась. — Это мне нужно… Ну, каждый месяц.
— Каждый месяц? — изумленно уточнил Койот. Кажется, он не понял. Но зато до него дошло, что раз уж он собрался держать взаперти девушку, то каждый месяц нужно доставать ей этих… Барашков? Что это вообще?
— Да… Просто положи, где взял, — попросила Камила, однако он, повозившись немного, открыл металлический футляр.
Порозовев и отведя взгляд, она вздохнула. Бесполезно. Неужели он такой дикарь, что не знает об этом? Ей что, придется на пальцах ему объяснять? Тогда понятно, почему Гризли дал презервативы ей, а не своему недалекому братцу…
Койот достал из футляра белую квадратную упаковку с видом обезьяны, обнаружившей в своей клетке игрушечный банан.
— Только не распаковывай. Иначе придется выкинуть, — с неловкой усталостью выдохнула Камила. Мысль о том, что ее единственную прокладку сейчас распотрошат в исследовательских целях, ее совсем не забавляла.
Парень пристально рассматривал загадочное изобретение цивилизации добрые пару минут и молчал. А потом резко побагровел и начал заикаться:
— Ах, это… Э-это же… Ааа, я понял! Понял! — дрожащими руками он вернул вещицу в металлическую коробочку и кое-как закрыл ее, красный до кончиков ушей и ужасно смешной. — Прости-прости!
Из-за того, что он вел себя так, будто случайно выдернул чеку гранаты, Камила не смогла сдержать смех. Койот, пытавшийся вернуть контейнер в сумку, уронил его и ошарашенно посмотрел на нее. Взъерошенные волосы придавали ему вид вора, пойманного с поличным. Ну как вора… Скорее енота, которого ты застукал рывшимся в мусорном баке у твоего дома.
— Т-ты… Ты что, надо мной смеешься? — он беспомощно и почти испуганно глазел на нее, напоминая детсадовца сильнее, чем обычно. Она никогда прежде не видела, чтобы он так краснел — обычно он белее снега, изредка розоватый от смущения, но сейчас он буквально ничем не отличался от помидора.
— Ты просто… Очень забавно и мило растерялся из-за какой-то прокладки, — подбирая слова, кое-как утихомирила смех Камила, потому что осознала, что смех может его разозлить. Да и то, когда она это поняла, она просто не могла резко перестать хохотать над его веснушчатой вытянувшейся мордой.
— Да я же… Я же таким не пользуюсь, я не сразу понял, что это за барашки, не смейся! — пробурчал Койот скованно и непослушными руками засунул-таки злосчастный футляр обратно в сумку.
— Хорошо, не буду. Ты не обижайся только, я же не со зла, — выдохнула удовлетворенно Камила, поняв, что смех разрядил обстановку и ей даже от него полегчало.
Койот недовольно и смущенно засопел и продолжил копаться в рюкзаке, обнаружив там еще всякие мелочи вроде пластинки таблеток обезбола, резинок для волос, мелочи на проезд и ключей от квартиры. Камила заметила, как он вытащил перцовый баллончик и положил к себе в карман, как так и надо. Негодяй, он-таки знает, что это такое… Лучше бы он и здесь затупил и спросил ее, она бы придумала какую-то убедительную ложь.
— Прости, но это мне придется забрать. Я не хочу, чтобы ты навредила мне или остальным, — патлатый опять включил эту свою нелепую честность.
Камила закупорила в себе сарказм или грубость и промолчала, это далось ей непросто. Ее держали здесь против воли, и такая несправедливость крайне ее злила, но то, что ее лишали козырь за козырем, заставляло ярость пульсировать внутри, накатывать волна за волной. Ладно… Камила глубоко вдохнула и выдохнула. Нужно оставаться непринужденной, чтобы всё шло по плану. Нужно оставаться лисой.
Когда Койот достал всё, он обложился барахлом как продавец на черном рынке. Осмотрев все карманы, даже самые маленькие, он угомонился и стал складывать вещи обратно. Однако тяжелой от недосыпа голове Камилы не давали ни минуты спокойствия. Когда он взял учебники, ее сердце пропустило удар. Между страниц протиснулся уголок чего-то, вложенного внутрь, Койот заметил его и вытряхнул этот маленький секрет из книги. На пол упал небольшой блокнотик. Камила надеялась, что то, что после занятий она бездумно вложила его в учебник, сыграет ей на руку, но не прокатило. Этот глазастый всё найдет — всё до последней заначки.
— О, это же твой почерк? Такой приятный… — открыл блокнот Койот и бестактно оглядел его содержимое, заулыбавшись как придурок. Вероятно, он наткнулся на текст ее любимой песни, который она давно выписала на первую же страницу.
Камила только глаза закатила. Было бы, что там хвалить в ее каракулях и вечно по-разному написанной букве «т». Однако она очень не хотела, чтобы он нашел этот блокнот, потому что в нем были отнюдь не конспекты с пар. До Койота, кажется, это тоже дошло. Он медленно перестал улыбаться и, взглянув на название учебника, снова уставился в блокнот. И стал листать его страницы подобно родителю, который считает, что у его чада не должно быть от него никаких секретов.
— Это вообще-то личное… — если бы Камила могла достать до него, уже бы попыталась вернуть свои вещи, а в особенности этот блокнот. Она не знала, как донести эту мысль человеку, который понятия не имеет о чужом личном пространстве.
Камила вздохнула и погладила свои клетчатые джинсы, ища, куда деть руки, и стряхивая со штанов несуществующую пыль. Койот только что обнаружил блокнот, в котором она время от времени рисовала, когда появлялись идеи и когда было свободное время. Об этом никто не знал, даже подруга. Такие вещи мало кому можно показать без стеснения, и она пока не нашла человека, которому могла бы доверить свои художества, что порой не нравились даже ей самой. Но, судя по всему, этот человек нашелся сам.
— Это всё ты рисовала? — Койот рассматривал рисунки, и с каждым мгновением на его лице появлялось всё больше восторга. — Никогда не видел ничего подобного…
— Ничего особенного. Многие рисуют лучше меня, и мне до них еще расти и расти, — отмахнулась Камила. Она не особо верила в его похвалы, потому что кто-то, встрескавшийся в тебя по уши, ни за что не скажет о тебе и твоих хобби ничего дурного. Однако на ее щеках сам собой появился румянец. Лесть и комплименты ведь тоже были чем-то, что она редко слышала.
Койот вдруг подошел к ней и сел на кровать рядом, словно хотел, чтобы они вместе изучали блокнот. Или, может быть, он хотел, чтоб она понимала, какие страницы вызывают у него больше всего восхищения.
— Не сравнивай себя с другими, — серьезно сказал он, поглядев на нее. Из-за того, что он сидел в такой рискованной близости, его взгляд казался излишне напористым. Круги под его глазами придавали ему еще более суровый вид, когда он напускал на себя серьезность. — Если бы все сравнивали себя с теми, у кого было больше времени и энергии на самосовершенствование, мир бы не увидел тысяч шедевров, — неожиданно поэтично выразился он. Поэтично и чересчур сложно для человека, создающего впечатление дурачка и частенько выдающего детские формулировки.
Камила округлила глаза, слушая его. Койот снова тепло заулыбался, пока его худощавые пальцы бережно перелистывали страницу за страницей, задерживаясь на каждом развороте. Крохотные натюрморты разнообразных предметов, что в какой-то момент показались Камиле достойными целого рисунка, представляли из себя яблоки, бананы и прочие фрукты, бутылки, чашки, вазы, цветы, виноградные грозди, иногда книги и канцелярские мелочи. Любопытству Койота не было границ.
— Я не умею так рисовать… Это похоже на настоящие иллюстрации из книг, но ты всё это сама сделала. Подумать только, — выдохнул он негромко. Камила недоуменно наблюдала за ним, за бегающими по бумаге глазами, а порой и пальцами, ощупывавшими предметы так, словно надеялись ощутить их объем.
Изредка встречались рисунки людей, их Камила рисовала нечасто, зачастую больше внимания уделяя одежде и тому, как она сидит на теле, нежели на лицах и эмоциях. Обычно это были девушки, которых она срисовывала с рекламных щитков в городе или витрин магазинов одежды, иногда это были другие студентки, сидевшие с ней одной аудитории на перерывах и даже не подозревавшие, что их кто-то рисует. Однако Койота мало интересовали люди.
Еще выше натюрмортов он оценивал маленькие пейзажи, открывавшиеся ему со страниц блокнота — улицы города, парки, магазинчики, виды из окон, разные комнатки, зарисовки ступеней института и некоторых аудиторий. Он оцепенело задерживался на пейзажах и мог рассматривать каждый из них добрые пару минут. Иногда он наклонял голову, будто хотел заглянуть за угол нарисованного магазина или за штрихованный ствол дерева, потом он отгонял от себя это наваждение, а затем неизбежно возвращался к попыткам поглядеть на картинку под другим углом.
— Тебе что… Правда настолько нравится? — спросила она, когда стало совсем уж невыносимо от его беспрерывного молчаливого любования.
— Правда-правда, — отозвался Койот слишком увлеченным голосом, словно сейчас он мало думал об интонации. — Я… Узнаю некоторые места, но многие из них мне совсем не знакомы. Они правда есть в нашем городе? — он поднял на Камилу глаза, необычайно оживленные. Мечты и грезы, обрамленные ресницами. Девушка обезоруженно потупила взгляд.
— Правда, — она вздохнула и не смогла заставить себя смолчать: — Я буду скучать по ним.
Веснушчатый вдруг придвинулся к ней и приобнял за плечо. Камила поежилась, удержав себя от того, чтобы заметно дернуться, но этот жест напоминал нечто дружеское. Так или иначе, у Койота всё не так плохо с простым человеческим общением, как он сам считает.
— Мы могли бы вместе иногда ездить в город. Ты и я, — успокаивающе и в то же время мечтательно произнес он. Когда на его зубах не было крови, его улыбка не так устрашала. — Я бы хотел увидеть эту улицу вживую, — второй рукой он пригладил один из рисунков, который уж очень ему приглянулся.
— Я могла бы показать тебе мой любимый парк, — подхватила девушка с невинностью птички и замыслами лисицы. — Недалеко от института есть кафе с вкусными пирожными, мы могли бы и туда сходить… — она прикрыла глаза, вспоминая вкус чизкейков, дорогих, но изумительных на вкус. Тут и без притворства легко замечтаться.
Койот задержал на ней преисполненный надежд и эйфории взгляд. Его губы не выдерживали веса улыбки, бесконечной от таких фантазий, и дрогнули, словно он готов расплакаться от наплыва положительных эмоций. Камила взглянула на него боковым зрением, не поворачивая головы. Хоть бы не перестаралась… Вдруг сейчас этот самопровозглашенный друг и жених целоваться полезет? Момент-то подходящий, как в романтических фильмах. Однако Койот неровно выдохнул через нос, словно всё это стало для него физическим испытанием.
— Да, мы могли бы погулять по городу… — он исподтишка посмотрел на ее руки.
На эту тему он больше ничего не сказал, но Камилу это вовсе не огорчило. Нужные мысли в его голове уже посеяны. Даже если сейчас, на второй день после похищения, он не осмелится вывезти ее из леса в город, который она знает как свои пять пальцев… Фантазии о приятных прогулках за ручку и милых свиданиях в городе рано или поздно сделают свое дело. Он отвяжет ее. И он поедет с ней в город.
— Можно я буду иногда смотреть, как ты рисуешь? — спросил парень, вновь погрузившись с головой в блокнот. — Если тетрадь закончится, я достану тебе еще таких. И еще карандаши, ручки и всё необходимое. Ты ни в чем не будешь нуждаться, правда-правда. Так что, можно мне будет посмотреть?
Камила увидела, как он всматривается в пейзаж уголка кафе, и нарисовала улыбку на собственном лице.
— Я не против, — легко кивнула она.
Койот уселся на полу по-свойски, словно ему вообще всё равно, где сесть или лечь — может, он и спал бы по ночам прямо на полу, если бы не было кресла. Он принялся складывать вещи Камилы обратно в сумку, и девушка еще раз прокрутила в голове пластинку недавнего разговора. Эти трое живут в лесу, но все-таки, в городе они бывают — Гризли даже отпускает своего чокнутого братца туда одного, без присмотра. Если бы Гризли и Ягуар помогли Койоту ее похитить, вчера они бы так на нее не реагировали. Она потеребила выбившуюся из свитера нитку и как бы невзначай поинтересовалась:
— А часто вы бываете в городе? Нельзя ведь просто так жить в лесу и никогда из него не выбираться…
— Ну, мы иногда ездим за покупками, но не очень часто, — Койот пристально вгляделся в карандаш в своих руках, точно ученый в пробирку с химикатами. Заточен хорошо, Камила сможет рисовать.
— За покупками? — переспросила девушка. Справедливости ради, разговоры помогали отвлечься от темного болота злости и тоски, куда
затягивало ее душу с каждым мгновением. — Откуда у вас деньги на них?
— Я получаю пособия по… Э, безработице, — запнулся и вовремя поправил себя Койот. Когда он что-то пытался утаить, это получалось слишком заметно. Такой уж он простой, не привыкший ко лжи. — На них и живем. Это немного, но тратиться на продукты нам почти не нужно, так что… Я иногда покупаю себе что-нибудь, когда остаются лишние копейки.
— Понятно… — негромко ответила Камила, следя за тем, как он трогал ее вещи так, будто они принадлежали ему.
Он лгал, но не до конца понятно, о чем именно. Но судя по тому, как он быстро сказал о пособиях, эта странная семейка действительно не воровала и не грабила. Гризли сказал, у Койота отклонения. Может, по этому случаю он и получает пособия? Да и по безработице тоже, наверное, получает — не похоже, чтобы он как-то работал удаленно из лесной глуши.
Койот поднялся, держа в одной руке лямку рюкзака, натянувшуюся из-за ее веса, а во второй книгу Мураками. Он как-то подозрительно замер, словно туман в его голове прояснился и на свет божий появилось неожиданное воспоминание.
— Хм… Это ведь ее ты покупала, когда мы увиделись в книжном? — вдруг спросил он прямо, и Камила вздрогнула.
Она оторопело посмотрела на него, позабыв о том, что нужно что-то ответить. И правда ведь. Внезапное осознание накрыло ее волной холодных мурашек. Вчера она видела его там, в магазине. Камила вспомнила, как долго она проторчала у шкафа с зарубежной литературой — так долго, что прошедшая мимо патлатая дылда пускай и выглядела весьма броско, но и та привлекла ее внимание лишь на секунду. А потом просто взяла и похитила ее. Кто же знал? Камила восстановила в памяти взгляд, каким он поглядел на нее, когда они встретились глазами среди книжных полок. Заинтересованный и в то же время робкий. Но в тот момент он не показался ей подозрительным! Кто же знал?!
— Я… Знаешь, когда я бываю в городе, я всегда заглядываю в тот книжный магазинчик. Ты тоже там часто бываешь, да? — Койот стеснительно улыбнулся. — Просто я видел тебя там несколько раз. Наверное, ты меня не замечала…
Камила смотрела сквозь него пустым и расстроенным взглядом, ставшим таким буквально за секунды. Ее не покидала мысль, что будь она осмотрительнее и осторожнее, она бы заметила угрозу раньше. Еще в чертовом магазине. Может быть, тогда всего этого не было бы? Не было бы веревки на запястье, не было бы колючего одеяла, не было бы презервативов за кроватью. Не было бы даже этого тупого разговора…
— Да, ты меня не видела, — подтвердил свои же слова Койот, снова болтая без умолку, будто сам с собой. Он медленно положил сумку на пол возле кровати. — Ты ходила между шкафами, останавливалась и стояла там, такая красивая и увлеченная… Ты была полностью занята выбором книг, и я, хах, я…
Он беспокойно почесал запястье и начал ощупывать глазами пространство перед своим носом. По нему было заметно, что мыслями он унесся куда-то далеко отсюда. Камила молчала и слушала.
— Я думал… Я хотел… Ну, просто подойти и заговорить с тобой. Как-то… Познакомиться, как люди делают. А потом… — парень тряхнул косматой головой, и Камила больше не видела его лица за шторой из грязных прядей. Он надолго умолк, поглаживая большим пальцем уголок книги. — …Потом я подумал, что у меня не получится. Мне никогда не дают шанса, что бы я ни сказал. М… У меня и друзей нет, а я мечтаю о девушке… Хаха…
Камила медленно моргнула, плотно закрыв глаза на миг. Она бы даже могла ему посочувствовать, если бы не была привязана к кровати по его вине. Если бы не оказалась в отрыве от города, в отрыве от подруги и матери, в отрыве от всего, к чему она так привыкла. По его вине. Бедняга, что еще сказать? Почему из-за его неуверенности должны страдать окружающие? Просто посторонняя девчонка, которую он пару раз видел в городе. И решил присвоить! Если хочешь подружиться и сыграть свадьбу, нужно поменьше напоминать человеку о том, как ты его похитил. Камила стиснула зубы.
— Я подозревал, что влюбился, но… Когда я решился пройти возле тебя и ты посмотрела на меня, я думал, что в обморок свалюсь. Правда-правда, — Койот смущенно склонил голову. Его сутулая спина согнулась еще сильнее. — Мне кажется, мое сердце никогда не билось так, как вчера. Я знал, что так нельзя… Но я не мог больше держаться в стороне. Смотреть, как ты уходишь. Ждать, пока кто-то другой заберет тебя у меня из-под носа, — угрюмые нотки зазвучали в его голосе, словно орган в церкви, звучащий торжественно, но как-то зловеще в определенные моменты.
Камила чувствовала, как ее необъяснимая тревога накапливается, сматывается в огромный клубок, утяжеляющий грудь. Она безрадостно следила за Койотом, но он не шевелился.
— Я не мог позволить кому-то заполучить тебя. Я становлюсь таким злым, когда представляю, как ты влюбляешься в кого-то другого, — его длинные пальцы активно шкрябали по коже запястья. Как быстро он забыл о том, что собирался пока не приставать с отношениями. Как быстро, целиком, с головой он погрузился в тот пугающий черный океан, который наполнял его голову.
Если он продолжит зарываться в эту тему, закапываться в бесконечную жалость к самому себе, тонуть в бессмысленной ревности, это может плохо кончиться. Камила узнала о том, что делает с Койотом гнев, в тот же вечер, как оказалась здесь. И не очень хотела, чтобы это повторилось. Если хочешь подружиться и сыграть свадьбу, нужно поменьше напоминать человеку о том, какой ты жуткий тип.
Камила невольно обрадовалась, что рисунки парней и их одежды остались в другой тетради, где-то дома. Он бы не простил ей это, он был бы злее волка, медведя и большой кошки, вместе взятых. И ему было бы абсолютно всё равно, что это модели с витрин магазинов мужской одежды, которых Камила даже не знала.
— Гм, ты сказал, что часто бываешь в том магазине… — переменила тему она, зацепившись за что-то менее скользкое и опасное в его рассказе. — Ты тоже любишь читать?
Койот плеснул в ее сторону студеным взглядом, прямо как вчера вечером — за секунду до того, как он вцепился в себя зубами. Когда он повернул голову, завеса волос позволила ей увидеть его смертельную бледность, дрожь его губ, дикость его глаз. Это то, что вчера видел Ягуар, когда Койот клялся отрезать ему язык?.. Мурашки градом забарабанили по спине Камилы.
— Я читаю не только японских авторов, но и наших… Ирвинга, Стейнбека, Сэлинджера… Как-то даже Лавкрафта читала, — спешно перебирая мысли, словно ища карточку читателя в библиотеке, Камила вспоминала фамилии авторов и надеялась, что никого не перепутала. Койот может и глуповат местами, но вдруг он довольно смышленый по части книг?
— Я тоже читал Сэлинджера… Еще Фицджеральда… — растерянно пролепетали губы Койота. В этот раз ему как-то больше времени нужно, чтобы прийти в себя. Это плохо.
— Да, тоже хорошо. А английских писателей знаешь? — Камила почти за уши тянула его из болота маниакальных эмоций, в котором он завяз. Она просто говорила, говорила, говорила что-угодно, лишь бы что-то сказать, лишь бы он слушал ее, а не нездоровое гудение в его собственной голове. — Уайльда? Хаксли? Может, Агату Кристи? — она хорошо держалась, не выдавая опасений.
— Уальда читал…
— Это здорово, — ободряюще улыбнулась Камила и взглянула на книгу в его руках. — Можешь взять ее себе почитать, если хочешь. Вдруг понравится.
Койот сделал резкое движение — он рывком расправил плечи, словно разминал их — но это смотрелось абсолютно неестественно.
— Хочешь подарить ее мне? — часто заморгав, он уставился на нее, как на кого-то, кто собрался доверить ему секрет.
Девушка замялась. Не то, чтобы она именно это имела в виду, но он так обрадовался и прямо-таки засветился от надежды, что она решила пойти ему навстречу. Ради своей же безопасности. Наконец-то, он вышел из своего дикого бешеного состояния и стал прежней версией себя — по-детски наивной и добродушной, восторгавшейся от каждой мелочи.
— Почему бы нет? — произнесла она и уселась поудобнее, согнув ноги в позу лотоса. Одна книга взамен на спокойствие и шанс выжить? Да пусть хоть все книги из сумки заберет. Чем бы дитя ни тешилось.
— Ах, Камила! Спасибо! — Койот вытянул тощую шею и заулыбался. Он окончательно отвлекся от чернухи, которая роилась в его голове минуту назад. Парень быстро завел волосы за уши и вскочил, прижимая к себе книжку. Камила обнаружила, что веснушки есть даже на его ушах.
Кажется, тот факт, что пленница сделала ему подарок, взбудоражил его воображение и поднял настроение. Ну слава богу. Койот оглянулся в сторону огромного шкафа и быстро подошел к нему, шурша своими огромными штанами. У Камилы ком встал поперек горла. Еще ночью, пока она не спала, ее фантазия рисовала жуть, скрывавшуюся за этими массивными дверцами. Подруга, с которой она снимала квартиру, частенько смотрела документалки про маньяков и нередко завлекала этим и Камилу, хотя та не особо любила такие страшные сюжеты. Поэтому на загадочный шкаф она косила с потаенным ужасом — вдруг там пилы и прочие прелести, которые откроют ей Койота с новой стороны и которые вскроют ее саму.
Вспомнив подругу, Камила встревожилась. Если кто-то и заметит ее пропажу в первые дни, то это будет Джуди. Вряд ли мама забеспокоится, они ведь не живут вместе, да и дела ей нет до дочери, так что она палец о палец не ударит, чтоб спасти ее. А вот соседка по квартире наверняка заподозрит неладное, если Камила перестанет возвращаться домой и появляться в вузе, куда они ходили вместе каждое утро. Оставалось надеяться, что Джуди обратится в полицию и поиски начнутся как можно быстрее.
Камила взглянула на Койота и вздохнула. Радовало хотя бы то, что ее опасения насчет шкафа не оправдались. Койот распахнул дверцы и, пока он задумчиво шарил по полкам, девушка беззвучно выдохнула. Нутро шкафа представляло из себя десяток полок. Какая-то их часть была занята одеждой, не слишком аккуратно сложенной, на нижней полке валялись ботинки и кроссовки, старые и нуждающиеся не то в ремонте, не то в похоронах. Камила невольно задумалась над тем, куда Койот дел ее кроссовки, потому что она нигде их не видела — а в одних носках в лесу далеко не уйдешь.
На тех полках, которым Койот уделял всё свое внимание сейчас, рядами покоились книги. Почти половина полок в шкафу ломилась от них. Отсюда Камила толком не разглядела надписей на корешках, но заметно заинтересовалась. Все-таки он тоже книжный червь… Хотя чему удивляться, если он посещает книжный магазин каждую поездку в город. Койот выдернул с полки одну из книг и вернулся.
— Тогда я тоже сделаю тебе подарок! Возьми! — он присел возле кровати на корточки и вложил свое подношение в ладони Камилы.
Томик с симпатичной обложкой казался вполне новым. Сборник рассказов Рэя Бредбери, интересный выбор для подарка. Койот выглядел явно удовлетворенным и довольным собой, а потом добавил с широченной улыбкой:
— У меня много книг, я часто читаю, когда нечего делать, и насобирал целую коллекцию, — он гордо вздернул нос, вероятно, надеясь впечатлить своей начитанностью и домашней библиотекой, если так можно назвать ту свалку в шкафу. — На самом деле, ты можешь брать любые почитать. Тут бывает скучновато, когда ничем не занимаешься.
Да уж, сложно чем-то заниматься, когда тебя не отвязывают от кровати. Камила натянуто улыбнулась в ответ.
— Спасибо.
— Ну, мне сейчас нужно будет уйти, — Койот неловко указал на дверь, словно бы оправдываясь за то, что оставляет пленницу одну. — Ты тут… Можешь почитать как раз. Или порисовать! — он напомнил ей о том, что успел бесстыже рассмотреть все рисунки в ее личном блокноте. — Я бы так хотел увидеть твои новые рисунки! Да, это было бы здорово!
Он ушел, щелкнул замок в двери. Девушка хмуро поглядела на подаренную ей книгу. Ценник на обратной стороне обложки до сих пор никто не снял, хотя выглядела она так, будто ее читали несколько раз. Камила любила читать, но лучше бы он подарил ей что-то острое и шанс на побег.
Тишина еще никогда не казалась такой оглушительной. Медвежьей тяжестью сдавливало грудь, почти до треска ребер, сердце гулко билось внутри, наигрывая тревожные мотивы. Она ворочалась в темнице сна, кашляя от никотиновой вони, забивавшейся не только в легкие, но и в слезящиеся глаза. Сигаретный смрад разъедал все, начиная с кончиков пальцев и заканчивая рассудком, из-за него нельзя было рассмотреть ничего дальше своего носа. Из пепельного дыма появились десятки огромных длинных ручищ, костлявых и нечеловечески белых. Наверное, кости под этой кожей и то не такие белые, как сама кожа.
Чудовищные лапы потянулись к ней, желая схватить, заграбастать, порвать на части серый свитер, клетчатые брюки, а затем и всё тело. Разорвать его на кусочки и растащить в разные стороны, спрятать от всего мира. Сломать игрушку и избавиться от нее, когда с ней станет скучно играть. Она бежала, пробиваясь через клубы дыма и избегая худых ладоней, появлявшихся из ниоткуда, переступая и перепрыгивая через вездесущие пальцы, ползавшие под ногами подобно червям. Голоса гудели со всех сторон, гудели подобно огромному колоколу — колоколу в ее голове.
Наверное, я влюбился?