Я так и не повзрослел, и это так старит меня.
Помоги мне удержать тебя.
• Лучник, Тейлор Свифт
(Возлюбленный)
—
Хан уставился на часы на стене, а затем бросил еще один долгий взгляд на входную дверь. Он сидел на одном месте больше получаса, его взгляд скользил от настенных часов к двери перед ним и обратно. Тиканье часов было единственным звуком, который можно было услышать в гостиной дома, где Джисон в данный момент сидел. Он немного переместился, так что дверь оказалась прямо в центре его поля зрения. Возможно, это была плохая идея. Хан оглянулся на часы, тикающие на стене рядом с ним. Было 10:30 вечера. Его родители уже легли спать после постоянных заверений сына, что он тоже скоро ляжет спать. Громкое тиканье возвестило о том, что прошла еще минута, а затем Джисон решил, что с него хватит. Он стиснул зубы, встал и потопал в свою спальню. С самого начала это была плохая идея, подумал он, глядя на темную лестницу, вьющуюся вверх, ведущую в комнату на чердаке, где укрылась причина его бессонных ночей. С того рокового вечера Хан пошел на крайние меры, чтобы не столкнуться с Минхо, и, судя по дораме и фильмам, которые он посмотрел, вначале это казалось хорошей идеей. Джисон начал учиться со скоростью, на которую никогда не думал, что способен, заполняя свою голову фактами и цифрами, чтобы бесполезные чувства даже не осмеливались задерживаться на пороге его разума. Но теперь, после двух недель снов о Минхо и его чертовых губах, он был полон решимости провести рациональный, взрослый разговор о том вечере, которого, как знал, они оба избегали. — Чем он вообще занимается весь день? — сказал он вслух и подумал о том, когда в последний раз видел Ли. Это было тем утром, когда Минхо пробормотал им «доброе утро» за кухонным столом, вежливо отказался от просьб родителей присоединиться к ним за завтраком, а затем оказал им услугу, взяв яблоко из корзины и сразу после этого направившись к выходу. Хан не обращал внимания на старшего и продолжал намазывать масло на свой тост. Последние две недели их утро обычно проходило именно так. По вечерам Минхо обычно возвращался к восьми вечера и, намеренно проигнорировав Хана, которому всегда хотелось побродить возле входной двери именно в это время, он без лишних слов поднимался по лестнице и оставался там, пока его не звали на ужин. Иногда, по выходным, когда Хан возвращался после тусовки с Сынмином и Феликсом, то видел, как Минхо смеется со своими родителями, пока они вместе готовят ужин, но как только Джисон входил, смех Минхо стихал, а его лицо приобретало мрачное выражение. Это в немалой степени разозлило Хана. Но сегодня не было Минхо. Не было опущенных плеч и отведенных глаз. Не было слышно ни стука шагов по скрипучей лестнице, ни скрипа пружин кровати над его собственной комнатой. Хан морщился каждый раз, когда ему приходилось слышать скрип, и он несколько раз просил своих родителей сделать ремонт, но, очевидно, они были слишком заняты работой, чтобы спасти свой дом от обрушения. Джисон снова взглянул на лестницу, а затем посмотрел в сторону комнаты своих родителей напротив его собственной. Свет был выключен, так что родители, вероятно, спали, и он с легким колебанием направился маленькими шажками к лестнице. Если Минхо еще не было дома, это был лучший шанс узнать, чем старший занимался весь день. Подойдет любая подсказка. Куда он ходил каждый день? Работал ли где-нибудь? Поднимаясь по лестнице, стараясь свести скрип к минимуму, Хан остро осознавал, что то, что он делает, вероятно, незаконно как домовладелец, но ему было просто любопытно. Конечно, конечно, домовладельцам разрешалось время от времени проверять, чем занимается их арендатор. Что, если Минхо употреблял наркотики на чердаке? Хан знал, что, вероятно, это не так, но, тем не менее, он на цыпочках пробрался в комнату с вновь обретенной смелостью. Он пересек короткий коридор и остановился перед коричневой деревянной дверью, успокаиваясь. Я просто оставлю записку на столе, подумал он и медленно повернул ручку. Джисон был удивлен, когда ручка повернулась до упора, и его сердце бешено заколотилось в груди, когда понял, что, возможно, не так готов к рациональному разговору, как ему казалось. Он осторожно толкнул дверь и шагнул вперед, в полную темноту, если не считать редких ярких пятен лунного света, струящегося сквозь оконные решетки. Хан прошел вперед и, сделав несколько шагов, посветил фонариком своего телефона, чтобы убедиться, что не стукнулся ногой о стол или что-то еще. Он собирался схватить лист бумаги со стола в углу, когда его луч упал на комок на кровати. Это была гора одеял, и Джисон мог слышать приглушенное дыхание под всем этим, если бы достаточно сильно напряг слух. Минхо спал? Когда он вообще вернулся? Хан отошел в сторону и немного опустился на колени. Дыхание здесь было громче, и с некоторой неохотой он откинул одеяла в сторону. Минхо спал, как он и думал. Но с первого взгляда Хан понял, что что-то не так. Он повернул выключатель лампы на прикроватном столике, и мягкий золотистый свет залил лицо старшего. Лицо Ли было красным и потным, дыхание затрудненным, и одно прикосновение руки Хана ко лбу Минхо подсказало ему то, что он уже подозревал. У этого ублюдка лихорадка. — Эй! Эй, — он слегка потряс Минхо за плечо, и тот на долю дюйма приоткрыл глаза, прежде чем снова их закрыть, яркий свет лампы и факела Джисон прочертил горящую дорожку на его сетчатке. — Извини, — Хан нащупал выключатель фонаря и снова потянул за него, чтобы уменьшить яркость. Минхо снова заснул, вновь натянув на себя одеяло, так как дрожал под ним. — Эй, эй! У тебя температура, ты не можешь просто отоспаться! — Хан снова потряс Ли за плечи, и тот застонал от досады и боли. В голове у него стучало, глаза горели, и он чувствовал себя так, словно его окунули в замерзшее озеро. — Оставь меня в покое, — сумел выдавить Минхо и убрал руку со своего плеча. Ему было все равно, кто это был. Он просто хотел, чтобы они ушли, и Ли смог вернуться в свое безболезненное и блаженное состояние, подобное сну. — О, это становится смешно! Подожди минутку, — он услышал звук удаляющихся шагов из своей комнаты и снова завернулся в одеяло, когда убедился, что остался один. Он слегка улыбнулся и пробормотал: «Куда бы я вообще пошел?» — прежде чем с головой погрузиться в очередной сон. Его разум только что снова уловил начало сна, когда Минхо грубо разбудила рука на плече, и он с силой поднялся в сидячее положение. — Я сказал тебе оставить меня… — его жалобы прекратились, когда ему зажали рот, засунули внутрь маленький предмет, а затем возле его рта появился стакан воды. Он обхватил стакан руками и жадно глотнул, внезапно осознав, как пересохло у него в горле, и успокаивающий напиток, смешанный с горьким послевкусием, заструился по его горлу. Стакан вырвали у него из рук, как только он закончил. — Ты невыносим, серьезно, — он услышал бормотание рядом с собой и повернулся, чтобы посмотреть на Хана, который сидел рядом с ним на краю, засовывая пачки таблеток обратно в коробку. — Поспи немного. Завтра тебе станет лучше, и тогда мы поговорим, — Хан толкнул его обратно на кровать и почти встал, когда Минхо обхватил его запястья и потянул обратно вниз. — Что? Что тебе нужно? Тебе нужно еще воды? — спросил Хан, снова наклоняясь вперед с выражением легкой паники на лице. Все мысли о том, чтобы ударить Минхо по лицу, а затем сесть за разумную дискуссию о «чувствах» вылетели у него из головы, его разум сосредоточился на проверке состояния Ли. Холодная рука на его лбу заставила Минхо с облегчением закрыть глаза, а когда Хан похлопал его по щеке, снова что-то спрашивая, он был убежден, что потерял всякую способность говорить. Его горло снова горело, короткая передышка от воды давно прошла. — Я… Его жалкие попытки составить связные предложения были прерваны шквалом слегка панических вопросов Хана. — Ты сегодня что-нибудь ел? Хочешь еще воды? У тебя где-нибудь здесь есть полотенце? Минхо качал и кивал головой в ответ на каждый из вопросов и надеялся, что он правильно расставил приоритеты. Но это не имело особого значения, потому что Хан поспешно собрал коробку, с которой возился, рявкнул еще одно: «Не засыпай, я сейчас вернусь,» — и выбежал из комнаты. На этот раз Минхо сумел держать глаза открытыми и снова принял сидячее положение, когда увидел, что младший возвращается с подносом в руках. Ему вручили стакан воды, который он с благодарностью выпил залпом, и Хан снова плюхнулся рядом с ним на кровать, уставившись на поднос и кусая губы. — Как мне это сделать? — Хан посмотрел на Минхо, который был похож на маленького ребенка, обхватив стакан обеими руками. Его глаза выглядели налитыми кровью, а волосы прилипли ко лбу от пота. — Хорошо, — Джисон встал, уперев руки в бока, готовый покончить с этим раз и навсегда. — Я собираюсь тебя немного привести в порядок, — он провозгласил, пытаясь убедить их обоих, что в этом нет ничего особенного. Да, совсем ничего особенного, пока Хан мог заставить свои руки перестать дрожать от перспективы снова прикоснуться к Минхо. Глаза Минхо расширились от заявления Хана. — Ты не обязан… — Заткнись, — Хан взял полотенце с подноса и окунул его в миску с водой, прежде чем отжать его со всей силой, на какую были способны его тонкие руки. — Я не позволю тебе умереть на моем чердаке. — На самом деле я не собирался уми… — Заткнись. Хан сел перед Минхо, выхватил стакан из его рук, а затем с нежностью, которая удивила Ли, начал промокать полотенцем его лоб. Он сосредоточил свой мозг только на движениях своих рук, пытаясь вытереть пот старшего с клинической эффективностью и игнорируя дрожь, которая пробегала по его руке всякий раз, когда видел, как глаза Минхо буравят его. Другой рукой он медленно откинул прядь волос Ли назад, и когда полотенце скользнуло по его лбу и вниз по щекам, бешеное сердце Минхо начало успокаиваться, и он медленно закрыл глаза. Сердце Хана, тем временем, начало биться неровно, и он пару раз кашлянул, чтобы заглушить учащенное биение в груди. Когда Минхо закрыл глаза, Хан на секунду почувствовал облегчение, потому что было легче вытирать кому-то шею, когда они не пялились на тебя так, будто у тебя выросла новая голова. Он медленно откинул голову Минхо назад и вытер гладкую линию его шеи, глаза остановились на кадыке в форме сердца, прежде чем отойти. Хан снова окунул и отжал салфетку и бросил быстрый взгляд на старшего, который, казалось, снова заснул. Должен ли я? Он придвинулся немного ближе к Минхо и медленно расстегнул верхний воротник его рубашки. Хан снова взглянул вверх, прежде чем перейти ко второй пуговице, а затем к третьей. Как только он был уверен, что достиг требуемого количества пуговиц, которое граничило с гранью между заботой о лихорадочном человеке и легкими непристойными действиями, Джисон вытер полотенцем обнаженные мышцы и собирался немного сдвинуть воротник Минхо, чтобы добраться до места под ключицами, когда чья-то рука крепко обхватила его запястье, и он поднял глаза, чтобы увидеть, что старший пристально смотрит на него. Они ничего не говорили примерно полминуты, и Хан был уверен, что если он в ближайшее время не увеличит расстояние между ними, его сердце выпрыгнет из груди и продолжит беспорядочно биться на виду у Минхо. Старший посмотрел на Хана сверху вниз, сотни вопросов и объяснений крутились у него в голове, и он не был уверен, какое из них озвучить первым. Его руки скользнули по запястью Хана, и он вопросительно посмотрел вниз. — Ты всегда был таким худым? Хан был выведен из оцепенения, и хотя он был слегка удивлен вопросом, но также испытал некоторое облегчение. Джисон усмехнулся, вырывая свое запястье из руки Минхо, и встал, чтобы бросить тряпку в миску. Он взял миску с куриным супом быстрого приготовления, который приготовил в спешке, и передал ее Ли. — Выпей это, пока не остыло. — Откуда ты знаешь, как все это делать? -спросил Минхо, выдувая воздух над своей миской. — Каждый должен знать, как это делать. Это выживание 101, — Хан усмехнулся и небрежно пожал плечами. — И, кроме того, моих родителей вечно нет дома. Я должен оставаться в живых, когда их здесь нет. Хан огляделся, довольный всем, что он сделал, а затем повернулся, чтобы выйти из комнаты, когда голос Минхо остановил его на полпути. — Ты останешься ненадолго? — Джисон поморщился и развернулся, на его лице было явное отвращение. — Что тебе сейчас нужно? — он боялся, что у Минхо снова поднимается температура, и ему придется засунуть ему в рот еще одну таблетку или, что еще хуже, снова вытереть его. — Я… ничего… Я просто хочу, чтобы ты остался. На 5 минут? — Минхо поднял глаза и понял, что звучит как ребенок, который хочет не ложиться спать еще 10 минут после того, как пора ложиться, потому что в эфире их любимый мультфильм. По невнятному ворчанию и волочению ног Хана, когда он подходил, Ли мог судить, что заставляет другого оставаться рядом с ним, но он был слишком рад, что у него есть компания, и не придал этому особого значения… Хан плюхнулся перед ним, скрестив ноги, и сложил руки на ладонях. Младший уставился на Минхо, пока тот пил суп, и второй внезапно осознал, как он запихивает ложку в рот, и капля супа стекает по его подбородку. Он неуклюже вытер рот рукавом рубашки, а затем продолжил пить. Молчание между ними растянулось с секунд до минут, пока Хан смотрел, а Минхо изо всех сил старался не расплескать снова. И в тишине мысли Ли снова вернулись к нему. Особенно те, которые заставляли его чувствовать себя никчемным, беспомощным и разочарованным одновременно. Год назад Минхо и Хан никогда бы не сидели в тишине друг с другом. У Джисона всегда было чем заполнить тишину, и Минхо забавляло то, как Хан перескакивал с одной темы на другую, бессвязно болтая о падении римлян в один день, а на следующий — о существовании черных дыр. Когда Феликс и Хан обычно сопровождали Сынмина и Минхо в их поездках по городу, Джисон постоянно ссорился с Феликсом всю дорогу, и хотя Ким извинялся перед ним за то, что привел с собой своих шумных друзей, Минхо никогда бы не признался, что завидовал легкой химии, которая связала их троих. Хотя Феликс шутил, что они с Ханом всегда были третьими на свидании у них с Сынмином, Минхо всегда чувствовал, что именно он аутсайдер, наблюдая за игрой групп детей, в то время как сам пинал свой мяч в одиночку. Конечно, они втроем изо всех сил старались, чтобы он чувствовал себя включенным. И Минхо тоже изо всех сил старался включиться. Это было лучшее время в его жизни, пока этого не произошло. — Почему ты сбежал? — спросил Хан, прерывая тишину и ход мыслей Минхо. Ли не ожидал этого вопроса и продолжил прихлебывать суп, смакуя последние кусочки, прежде чем поставил тарелку на стол и вытер рот. Он знал, что Хан следит за каждым его движением, и даже несмотря на то, что последний задал вопрос равнодушным, почти скучающим тоном, Минхо знал, что внутри у Хана все кричало от любопытства. — Я… Я не видел другого выхода, — тихо пробормотал Ли, его тон был лишен каких-либо эмоций, и Хан выпрямился, услышав этот ответ. — Ты не видел другого способа бросить своего парня, с которым прожил год, кроме как сбежать от него и оставить записку, которую, смею добавить, ты прикрепил к подставке с его любимыми цветами в качестве дурацкой шутки? — Хан начал разумным тоном, но с каждым словом его голос становился все громче и, если бы его родители не спали внизу, он бы закричал. — Я знаю, это был идиотский поступок. И я знаю, что извинения ничего не изменят. Но я не знал, что еще можно сделать! — Минхо прохрипел и взял стакан воды, чтобы успокоить горло. — Почему ты должен был что-то делать? Сынмин любил тебя, он души в тебе не чаял, и ты отвечал ему взаимностью? В чем могла быть проблема?! — спросил Хан, и часть его хотела выбить стакан из рук Минхо и швырнуть его в дверь. — Я не любил Сынмина! — сказал Ли, тяжело дыша. — Пытался полюбить его, влюбиться, но просто не смог. Я так сильно хотел полюбить его, но просто не мог! Было бы жестоко продолжать затягивать, и я подумал, что единственный способ покончить с этим — сбежать, надеясь, что Сынмин поймет. Теперь я знаю, и, возможно, даже знал тогда, что это был идиотский поступок с моей стороны, и был эгоистом все это время, но я просто не мог сказать все это в лицо Сынмину и смотреть, как он плачет. Мне не хватило смелости увидеть, как он плачет, прости, — Минхо выдал все это на одном дыхании, и где-то между своим бессвязным бормотанием он понял, что он начал плакать, тихие слезы капали на одеяло вокруг него, и был странно рад, что доел суп до того, как начал речь. Это было бы жалкое зрелище. Минхо, плачущий в свой суп. Минхо, плачущий ни во что, был лучше. Хан ничего не сказал, слушая речь Минхо и тихие всхлипывания. — Я уверен, Сынмин бы понял. Он не такой слабый, как ты думаешь, — сказал Хан, тихо слезая с кровати и с тихим стуком подхватывая поднос и миски, поворачиваясь, чтобы выйти из комнаты. — Тебе разве не любопытно? — Хан вздохнул и сжал руками поднос. — О чем? — он знал, о чем его спрашивал Минхо, но был не в настроении вести «рациональную» дискуссию. Не после того, как он услышал самое иррациональное оправдание в своей жизни. — О том вечере, когда мы… — Я уверен, что это был еще один идиотский поступок с твоей стороны. Запиши свое объяснение на стикере, так ты общаешься, верно? Хан вышел из комнаты, не сказав больше ни слова, отчаянно желая спуститься на кухню, прежде чем швырнет весь поднос в дверь Ли. Он покончил с Минхо и его идиотскими объяснениями, а также со своими собственными идиотскими чувствами.***
Феликс был уверен, что его день не мог стать хуже после того, как Хан ввалился в его лабораторию с тревожным открытием, что он каким-то образом поцеловал Минхо. Как оказалось, не только тот день, но и последующие дни оказались одними из худших в жизни Феликса. Его эксперименты за последние две недели практически не дали результатов, его виза для участия в конференции в Германии не была одобрена, его мать назначила ему еще одно свидание вслепую, от которого он отказался, несмотря на крики матери, что заставило его чувствовать себя виноватым и злым одновременно. И теперь, когда он вошел в здание своего общежития с ноющими плечами, он мысленно приложил ладонь к лицу, когда увидел миссис Со, сидящую в вестибюле. Она сразу встала, когда увидела входящего Феликса, и Ли изобразил улыбку, которая больше походила на гримасу, прежде чем поклониться. — Енбок, с тобой все в порядке? — голос миссис Со напомнил Феликсу женщину из драмы прошлых лет, которая, казалось, всегда была на грани слез. — У меня все было хорошо, миссис Со. Как у вас дела? Миссис Со плотнее закуталась в свой свободный кардиган и шмыгнула носом, прежде чем ответить: — Я в порядке, Енбок. Как дела у… Чанбина? Феликс поджал губы, пытаясь придумать ответ, который не заставил бы миссис Со разрыдаться. Но она расплакалась. — Чанбин, он… он очень занят, я его почти не видел, — Ли активно избегал любого взаимодействия со своим соседом по комнате в течение нескольких месяцев, но он не думал, что кому-то будет от этого польза, если миссис Со… узнает. Миссис Со опустила взгляд и снова шмыгнула носом. — Понятно, — она повернулась к месту, где сидела, и на лице Феликса промелькнула гримаса, когда он понял, зачем она здесь. — Я приготовила несколько гарниров, и я надеялась, что ты отнесешь их Чанбину. Это не составит большого труда? Конечно, это не составит особого труда. Теперь он практически привык к этому, поскольку уже в двенадцатый раз выступал в роли посыльного миссис Со. Он взял из ее рук тяжелый, завернутый в ткань сверток. — Конечно, это не составит труда, миссис Со. Пожалуйста, берегите себя, я скажу Чанбину, чтобы он позвонил вам, когда освободится, — он поклонился и развернулся, чтобы вежливо уйти, но миссис Со схватила его за руку, срывая план побега. — Енбок, не мог бы ты сказать Чанбину, чтобы он приезжал домой на эти выходные. В дом его матери… Я имею в виду, просто убеди его приехать домой хоть раз. — Миссис Со, я не думаю… — Пожалуйста, ты единственный, кого он слушает. У Феликса было сильное желание закатить глаза от ее слов, но он вовремя остановил себя и нежно взял руку миссис Со в свою. — Миссис Со, я постараюсь, но не могу ничего обещать. — Спасибо тебе, Енбок-а, — сказала миссис Со, ее руки обвились вокруг Феликса в неловком объятии, на которое он ответил с такой же степенью неловкости. Еще раз заверив ее и отправив восвояси, Ли поплелся по лестнице на второй этаж, чувствуя, как отяжелели его разум и тело. Он толкнул входную дверь своей комнаты в общежитии, и от этого зрелища ему захотелось броситься с ближайшей лестницы. — А вот и парнишка с голубыми волосами! Черт. Когда Феликс вошел в свою комнату в общежитии, раздались одобрительные возгласы, и он съежился от отвращения, когда запах алкоголя, травки и чего-то еще ударил ему в нос. Он слегка поклонился толпе людей, сгорбившихся и растянувшихся по жилой зоне его квартиры в общежитии, все они с бутылкой или двумя в руках. Судя по количеству дыма, окутавшего территорию, Феликс был уверен, что вечеринка продолжалась уже некоторое время, и у него появился позыв к рвоте, когда он наступил на что-то липкое. Ли опустил голову, пытаясь проскользнуть сквозь толпу к своей спальне с другой стороны. После столкновения с какими-то людьми, невнятно произносившие слова, которые он не мог разобрать, и вырвавшись из объятий девушек, которые свистели и ворковали над ним, Феликс почти добрался до цели, когда его потянула вниз крепкая хватка за руку, и он приземлился с «ой» на что-то твердое. Сверток, который Ли обнимал, вылетел у него из рук, когда он попытался восстановить равновесие, но прежде чем он смог упасть на пол, его поймала мускулистая рука. — И что это у нас тут? — Чанбин повертел сверток в руках, его брови сморщились в замешательстве, прежде чем медленно разгладиться в понимании. Другой рукой он обнимал Феликса за талию и немного усилил хватку, когда младший попытался встать. — Доким-а! Человек в очках с желтыми стеклами и высоким бокалом пива в одной руке вышел из ближайшей группы и повернулся к Чанбину, послав воздушный поцелуй группе девушек. — Да, Чанбин-хен? О, привет, Феликс! — он помахал ему, когда тот плюхнулся на диван, и Чанбин бросил сверток Докиму на колени. — Еще гарниры?! — руки Докема развязали узел свертка с эффективностью, редко наблюдаемой у пьяных людей, и через несколько секунд крышка распахнулась, обнажив несколько контейнеров, до краев наполненных едой. — Сладко! — Доким ухмыльнулся и открыл первый контейнер. — Покажи это своим друзьям, наслаждайся! — Чанбин похлопал Докима по спине, который кивнул и грубо завернул сверток. Он шутливо отсалютовал Со, прежде чем уйти с огромным свертком в руках. — Тебе не следовало этого делать. Миссис Со… — Тс, — Чанбин приложил палец к губам Феликса, когда тот, наконец, повернулся к нему. Он ухмыльнулся, когда увидел, что Ли смотрит на него, и притянул его ближе. — Почему ты вернулся так поздно? — Чанбин запустил руку в волосы Феликса, накручивая мягкие пряди на пальцы. Младший мысленно подавился, когда запах алкоголя коснулся его лица. — Отпусти меня, придурок, — сказал он сквозь стиснутые зубы и попытался убрать руку Чанбина со своих драгоценных волос. Феликс тихонько взвизгнул, когда пальцы Со вцепились в его волосы и оттянули лицо назад, блуждая по нему налитыми кровью глазами. — Почему? Тебе, похоже, понравилось в тот раз, когда мы… — Это была ошибка! — Феликс стиснул зубы и поморщился, когда хватка на его волосах усилилась, отчего кожа головы пронзила боль, а глаза заслезились. — Отпусти, или я сообщу о нападении на меня, — Чанбина, казалось, не беспокоила боль на лице Феликса, и, если усмешка на его лице была каким-либо доказательством, он, казалось, скорее наслаждался этим. Отвратительный мудак. Чанбин притянул его ближе к себе за волосы. — Пожалуйста, сделай это. Было так забавно наблюдать, как твоя милая маленькая попка марширует взад-вперед по студенческому кабинету каждый день, — он тихо пробормотал и крепче обнял Феликса за талию, его губы приблизились ко рту младшего, который отвернул лицо в сторону, не в силах вдохнуть отвратительный запах, распространяющийся по всему лицу. — Зачем ты это делаешь? — Разве ты не знаешь почему? — Чанбин слегка ухмыльнулся ему, прежде чем наклониться вперед, его губы нависли над ухом Феликса. — Потому что я немного попробовал твой вкус, и мне нужно больше. — Ли сглотнул, услышав желание в голосе Чанбина, и хотя это заставило его разум полететь с обрыва, он отказался сдаваться. — Я не собираюсь тебе ничего давать, так что отпусти меня, — Феликс запустил руку в свои волосы, и на этот раз Чанбин отпустил. Он откинулся на спинку дивана и ослабил хватку на талии младшего, похоже, ему наскучило играть с ним. Ли немедленно выпрямился и снова уставился на Чанбина, прежде чем на трясущихся ногах протопал к своей комнате, изо всех сил расталкивая пьяных людей с дороги. — О, ты дашь мне все, — Чанбин рассмеялся, наблюдая, как парнишка пытается протопать себе дорогу, и сделал большой глоток из бутылки, которую он наконец нашел. Чанбин был готов выбросить из головы все свои мысли о мягких голубых волосах и тонкой талии, но когда девушка плюхнулась на диван рядом с ним и вместо этого накрыла его рот своим, он не стал жаловаться. В любом случае, это было бы лучше, чем алкоголь. Оказавшись в своей комнате, Феликс побежал в ванную, и его сильно вырвало в раковину, его горло горело от гнева и отвращения. Он несколько раз плеснул водой себе в лицо и начал яростно тереть волосы и кожу головы шампунем, и когда Феликс был уверен, что удалил от себя этот отвратительный запах, Ли сел на пол, положив голову на колени. Этот месяц не мог стать хуже. Он и так худший.