Моя команда проигрывает,
Ее избивают и наносят синяки.
Я вижу, что плохие парни дают друг другу пять.
Ухожу с опущенной головой, ты единственный,
Кому, кажется, не все равно.
• Мисс Американа и Принц разбитых сердец, Тейлор Свифт
(Возлюбленный)
—
— Я не должен был этого делать. Сынмин тяжело опустился на стойку, его пальцы сжимали тонкий конверт, который был отправлен ему на почту только этим утром. Он вздохнул, отчаяние поселилось в глубине его сердца, когда снова взглянул на конверт и на письмо, лежащее поверх него. Закрыв глаза, Ким попытался сделать глубокий вдох, чтобы успокоить свое сердце и подумать о следующем логическом шаге, но черные чернила на хрустящей белой бумаге кружились в его мозгу, обвивая своими ядовитыми усиками каждую маленькую искорку надежды и вытягивая из нее жизнь. Особенно безобидные чернила, которые изгибались и образовывали цифры внизу письма. Цифры, которым предшествовал безошибочный символ валюты страны, и содержали больше цифр, чем половина его телефонного номера. Он снова застонал, сжимая письмо в руках, и совершенно безнадежно задался вопросом, достаточно ли даже продажи дома, чтобы вывести его из этого жалкого состояния. Люди могут жить с одной почкой, верно? Должен ли я обратиться к надежным торговцам органами? Его медленное погружение в пессимизм было прервано тихим писком, и он поднял голову, чтобы найти свой телефон, спрятанный под разорванным конвертом и беспорядочным хламом на столе. Это было сообщение. От Хенджина. Уголки его губ немного приподнялись, что-то вроде улыбки, когда он провел пальцем, чтобы увидеть сообщение. Хенджин: Ты в порядке? Ты не брал трубку, так что… Что-то не так? Тебе звонили из агентства или…?Сынмин:
Я получил письмо 🙁
Извини, я немного не в себе, должно быть, пропустил твой звонок.
Ты в порядке?
Хенджин: Какая сумма?Сынмин:
Это плохо ☹️
Тебе не нужно беспокоиться об этом, хотя…
Я что-нибудь придумаю.
Хенджин: Я уже в пути. Мы что-нибудь придумаем. Сообщение было прочитано, но ответа не последовало. Хенджин подождал еще пять минут, прежде чем сунул телефон обратно в карман джинсов и откинулся на подголовник. — Ты уверен, что хочешь это сделать? — сказал Джошуа, его глаза скользнули к усталому лицу Хенджина, прежде чем снова сосредоточиться на дороге впереди. — Это займет всего минуту. Мне нужно убедиться, что с ним все в порядке. Джошуа ничего не сказал и повернул машину в сторону длинного шоссе, которое соединяло маленький городок с главным городом. Осень заканчивалась, и дорога была усеяна сухими коричневыми и оранжевыми листьями, которые иногда закручивались в небольшие торнадо под аккомпанемент легкого ветра. Обычно это зрелище творило чудеса с хаосом и замешательством, таящимися в мозгу Хенджина, но сегодня его пальцы сжались в кулак, когда они проезжали по шоссе, звук листьев, хрустящих под шинами, заглушался потоком машин. В тот момент, когда рука Сынмина коснулась лица Минхао, он понял, что Сюй не успокоится, пока не отомстит Киму. Хенджин был благодарен, что его мозгу удалось включиться после внезапной задержки, вызванной громкой пощечиной, и ему удалось вытащить Сынмина из нарастающей суматохи, прежде чем Минхао смог похоронить парня прямо на месте. Письмо с иском против Кима не было тривиальным делом, но могло быть намного хуже. Хенджин должен испытывать облегчение от того, что Минхао решил использовать более законный и профессиональный подход, но что-то в этом его не устраивало. Это было похоже на затишье перед бурей, и ему стало не по себе. Хенджин отстегнул ремень безопасности и вышел из машины, как только она остановилась возле магазина Сынмина, но, к своему раздражению и легким подозрениям, он увидел этого человека — Минхо, верно? — шагающего к магазину с радостной подпрыгивающей походкой, которой никому не следует позволять в понедельник утром. Ли заметил, что Хенджин стоит возле двери машины, на его модельном лице ясно читалось недовольство, и лицо Минхо растянулось в легкой ухмылке. Он посмотрел на магазин Сынмина, а затем на Хенджина, и ему не потребовалось много времени, чтобы сложить два и два. Ли помахал рукой, намеренно сильнее пошевелив пальцами, прежде чем увеличить темп. Хван понял, что делает Минхо, и потопал к магазину со сжатыми пальцами, отчаянно желая попасть туда первым. Волею судьбы они оба достигли двери магазина одновременно, Хенджин слегка пыхтел, больше от гнева, чем от чего-либо еще, а Минхо едва переводил дыхание. Модель посмотрел вниз, туда, где пальцы Ли обхватили рукоятку, чуть выше его собственных. Он одарил его своим лучшим убийственным взглядом. — Отпусти. Минхо улыбнулся и сразу же отпустил. — Как пожелаете, ваше высочество. И это — эта веселая ухмылка, растянувшаяся на его губах — разозлило Хенджина так, как ничто прежде. Он открыл дверь и вошел, его взгляд сразу упал на Сынмина, который стоял за стойкой и что-то записывал в блокнот. Звон колокольчика предупредил Кима об их присутствии, и он немедленно поднял голову, его глаза, как у лани, расширились от удивления. — Мистер Хван, вам не обязательно было… — Сынмин обошел стойку, чтобы броситься к Хенджину, но его глаза снова расширились, когда он увидел фигуру, следующую за Хваном. — Минхо-хен? Ли помахал ему рукой, его движения были отрывистыми и неуклюжими. — Привет, Сынмин, — он застенчиво почесал затылок, прежде чем продолжить. — Можно мне кофе? — Да… Эм. Конечно, — Сынмин перевел взгляд с Минхо на Хенджина и обошел вокруг прилавка, чтобы включить машинку, Хван следовал за ним по пятам. — Мистер Хван, мне очень жаль. Тебе действительно не обязательно было приходить, я как-нибудь разберусь. Это не проблема. Но морщинки, прочерченные между бровями Сынмина, сказали Хенджину все, что ему нужно было знать о том, насколько это было неприятно, и его глаза блуждали по прилавку, пытаясь найти безобидное маленькое письмо, которое причиняло Киму столько боли. Он нашел его сбоку, бумага была слегка помята, и, несмотря на нерешительные протесты Сынмина, он взял ее, чтобы прочитать, его глаза сразу же остановились на цифрах, написанных внизу. — Он, должно быть, сумасшедший. Это пальто даже столько не стоит, — пробормотал Хенджин сквозь стиснутые зубы и почувствовал, как Минхо подошел ближе, чтобы тоже взглянуть. — Что это? Что-то не так? — спросил Минхо, едва разобрав слова на бумаге, но Хенджин сложил ее и положил в конверт. — Не твое дело. Сынмин, к счастью, казался слегка смущенным ядом в голосе Хенджина. — Минхо-хен, ничего страшного. Пожалуйста, не волнуйся, — сказал он с легкой улыбкой, но Ли все еще чувствовал, что упускает важную часть растущей головоломки. — Послушай, Сынмин, я знаю, что сейчас между нами неловко, но если есть что-то, что… Хенджин закатил глаза и повернулся к нему. — Хэй. Проваливай. Я здесь ради него, ему больше никто не нужен, особенно тот, кто… — О черт, — панический голос Сынмина прервал слова Хенджина, и они оба перестали пялиться друг на друга, чтобы посмотреть на него. Глаза Кима смотрели на что-то за ними, но прежде чем они смогли обернуться, чтобы увидеть, что вызвало растущую тревогу на лице Сынмина, парень выбрался из-за прилавка и начал отталкивать их подальше от прямой видимости от двери. — Прячьтесь! Прячьтесь, прячьтесь. И вместе с отчаянными, паническими призывами Сынмина они, наконец, услышали зловещий звук. Звук женского смеха. Женщины, которые передвигались группами по пять человек и умели преследовать знаменитостей и заставлять сбежавших бойфрендов покрываться испариной от страха. Звякнул колокольчик, возвещая о приходе миссис Рейвен. Ли и ее группе, а также Хенджину и Минхо удалось спрятаться как раз в самый последний момент. Но поскольку у них, по-видимому, была одна ячейка мозга, они спрятались — не в более просторной задней кухне, как предполагал Сынмин, — а вместо этого забились в пустоту под стойкой Кима. Минхо ударился головой о поверхность во время процесса, в то время как Хенджин грациозно присел на корточки. Сынмин взглянул на них один раз, на его лице ясно читалось желание пошутить, прежде чем он поднял глаза, улыбаясь, чтобы поприветствовать своих клиентов. — Здравствуйте, миссис Ли. миссис Бан. миссис Пак. Миссис Ча, — он посмотрел на другого близнеца. — И миссис Ча. Вы, дамы, сегодня рано? — Сынмин отодвинул конверт в сторону, осторожно, чтобы не привлекать внимания к своим рукам. К счастью, их внимание было обращено в другое место. Миссис Бэнг долго оглядывалась по сторонам и даже слегка принюхалась, прежде чем повернуться к Сынмину. — Здесь кто-нибудь был? Я уверена, что слышала голоса. — Это был я! Я… я разговаривал по телефону, — Сынмин проследил за их взглядами, когда они подошли к стационарному телефону, который был отключен… который был подключен несколько секунд назад, — он вытащил свой телефон из кармана и неловко рассмеялся. — Я имею в виду, разговаривал по этому телефону, а не по тому, потому что кто в наши дни разговаривает по стационарным телефонам? Это мой смартфон, — он нажал кнопку включения, но экран остался черным. — Похоже, у него разрядилась батарейка, — пробормотал он, а затем сунул телефон обратно в карман. — Сынмин, с тобой все в порядке? Почему ты так нервничаешь? — спросила миссис Ли, наклоняясь к нему, на ее лице отразилась материнская забота. — Ах, миссис Ли. Я в порядке. Я просто… долгая ночь, вы знаете. — У тебя снова болит голова? Я говорила тебе перейти на травяной чай, — миссис Бан вздернула нос, глядя на чашку кофе, стоявшую перед Сынмином, — вместо этого… этого медленного яда, который ты упорно продолжаешь пить. Ким почувствовал на себе взгляды своей скрытой аудитории и кашлянул, прежде чем попытаться сменить тему. — Я в порядке, правда. Так что я могу вам предложить, дамы? — Эм… сегодня мы в настроении отведать чего-нибудь сладкого, — сказала миссис Ли, и все кивнули в знак согласия. Каждый их визит в магазин Сынмина всегда происходил потому, что им хотелось чего-нибудь сладкого, и Ким всегда был в восторге от того, что его торты и печенье им нравились больше, чем те, что продавались в пекарне на соседней улице. — Хорошо, итак, сегодня у меня особенный клубничный торт, который я испек только сегодня утром, и — новая порция печенья, на этот раз черничного, — он не упустил того, как засияли глаза женщин при его словах. — Так что же будете сегодня? — О, Сынмин, ах ты, маленький дразнючка. Ты знаешь, что на данный момент нам нужно и то, и другое больше, чем воздух, — миссис Пак и женщины усмехнулись и кивнули в знак согласия. — Я скоро принесу это, — сказал Сынмин, и женщины направились к кафе, смеясь и снимая с шеи толстые шарфы. Ким вздохнул и бросил быстрый взгляд в их сторону, после чего наклонился. Минхо потирал лоб, на котором была небольшая выпуклость, и взгляд Хенджина сразу смягчился, когда он увидел Сынмина. — Ребята, вы… эм, просто побудьте здесь немного. Я помогу вам выйти, как только все прояснится, — сказал Сынмин, его глаза нашли Хенджина в темноте, и он одними губами произнес «мне жаль», прежде чем снова встать и пойти на кухню. Хотя ошибка в его суждениях расстроила Хенджина из-за его нынешнего затруднительного положения, когда Ким встал и повернулся, узкое пространство под прилавком уже не казалось таким ужасным. Он наклонил голову, втайне восхищаясь уходящим Сынмином, его тонкими ногами, плотно обтянутыми бледно-голубыми джинсами, фартуком, завязанным лентой вокруг узкой талии, прикрывающей… — Ты что, извращенец? Он обернулся и увидел, что Минхо тихо хихикает над ним, прежде чем вернуться к набору чего-то на своем телефоне. Хенджин возмущенно фыркнул. — Я не смотрю ни на ноги Сынмина, ни на его задницу, ни на что-то еще. Снова хихиканье. — Да, конечно. Как скажешь. — Эй, это ты виноват, что мы застряли здесь, ясно? Так что прекрати так хихикать, — крикнул ему шепотом Хенджин, и Минхо убрал телефон, прежде чем спокойно повернуться к нему, растущая выпуклость на его лице сводила на нет его попытки сохранить невозмутимое выражение лица. — В чем моя вина? — Ты спустился сюда первым. — Зачем ты тогда пошел за мной, если такой умный? — Ты… твое поведение такое… тьфу, — Хенджин отвернулся и обхватил руками колени. Он надеялся, что его менеджер придет и спасет его, прежде чем ему придется услышать еще хоть слово из уст Минхо. Какое-то время казалось, что его желание будет услышано. Потому что, хотя он и не слышал характерного эха шагов Джошуа, Ли некоторое время хранил молчание. Пока не перестал. — Эй, смотри. Давай объявим перемирие. Хенджин перевел взгляд туда, где сидел Минхо. — Почему ты предлагаешь перемирие? Я не дам тебе денег, если ты этого хочешь. Минхо подавил желание закатить глаза. — Ладно, давай заключим сделку. Не перемирие, а сделку. Как насчет этого? Глаза Хенджина сузились в щелочки. — Что за сделка? Минхо придвинулся ближе, и на мгновение он напомнил Хенджину тех продавцов, которые знали, что у них вот-вот появится покупатель. — Ты хочешь расположить к себе Сынмина, верно? Сделать его полностью своим? — Я не увлекаюсь колдовством и прочим, спасибо. — Нет, позволь мне помочь тебе. Я могу сказать тебе… Я имею в виду, что могу дать тебе советы, которые помогут тебе, — сказал Минхо, прежде чем повернуться и слегка пожать плечами. — Если ты не хочешь, забудь об этом. Хенджин был потрясен. — Конечно, я не хочу. Ты сумасшедший? Почему я должен принимать помощь от тебя? Я прекрасно справляюсь сам, — он отвернулся, но через минуту посмотрел на Минхо и придвинулся немного ближе. — А что у тебя все-таки есть? Минхо ухмыльнулся. — Но перед этим ты тоже должен мне помочь. — С чем тебе нужна помощь? Прости, я знаю, как помочь с проблемами обязательств. Минхо проигнорировал едкое замечание. — Мне нужна помощь с Ханом. Брови Хенджина в замешательстве приподнялись. — Кто такой Хан… О, этот похожий на квокку друг Сынмина? — Минхо кивнул, и Хван ухмыльнулся, за минуту его поведение развернулось на 180 градусов. — Ты должен был сказать это раньше. Тебе нравится Хан? — Я так думаю? — Минхо снова пожал плечами, выражение его лица стало скептическим из-за внезапной расслабленности Хенджина, и модель цыкнул на него. — Что значит «ты так думаешь»? Послушай, я мало что знаю о Хане, но если ты причинишь ему боль, то пострадает и Сынмин, и тогда мне придется убить тебя. Так что решайся! — крикнул он, прежде чем понизить голос до шепота. — Я хочу сблизиться с ним. Как мы были близки раньше, и я хочу, чтобы он тоже захотел сблизиться со мной. - Вот видишь. Минхо вздохнул и начал высказывать свои мысли, потому что нет лучшего способа справиться со своими тревожными мыслями, чем провести импровизированный сеанс терапии на полу со своей любимой знаменитостью. — Как будто мы с Ханом были очень близки раньше — до всего, но теперь он либо злится рядом со мной, либо нервничает рядом со мной, либо злится из-за того, что нервничает. Сынмин сказал мне, что Хан был влюблен в меня, и Хан даже поцеловал меня однажды, но теперь он просто кажется… Я не знаю. Хенджин глубоко вздохнул, обдумывая это, и у него появился блестящий план. — Слушай, почему бы мне не попросить Сынмина выяснить, что происходит в сердце Хана? — Сынмин никогда бы не стал шпионить за своими друзьями. Хенджин усмехнулся и отмахнулся от него. — Это не шпионаж. Это помощь другу, и если у Хана действительно проблемы с выражением своих чувств, то это… Его слова затихли, когда они услышали звук шаркающих ног рядом с ними, и Хенджин смог мгновенно узнать ноги Сынмина, но другие были незнакомы. Они о чем-то говорили, и Хенджин смог разобрать из их разговора только слова «Минхо», «миссис Ли» и «счет», за которыми последовал короткий вздох. В следующую секунду фигура наклонилась, чтобы посмотреть на них, и Хенджин услышал еще один вздох, но на этот раз от Минхо, стоявшего рядом с ним. — Хан? Что ты здесь делаешь? — Джисон опустился перед ними на колени. — Ты с ума сошел? Что ты здесь делаешь? — его взгляд скользнул к Хенджину, скорчившемуся в углу, и он слегка помахал модели. — Здравствуйте, мистер Хван, — Хенджин неловко помахал ему в ответ, но глаза Хана уже вернулись к Минхо. — Я понял, что это как-то связано с тобой, в ту минуту, когда Сынмин сказал мне примчаться. Ты что… тьфу. Хан расстроенно отвернулся, а Хенджин наклонился вперед и попытался помочь Минхо, своему новому сообщнику по преступлению. — Хан, это не вина Минхо. Это я затащил нас обоих сюда. Я немного запаниковал, — он одарил его своей лучшей улыбкой, которую приберегал для выхода из щекотливых ситуаций со своим менеджером. — О, — Хан прочистил горло, по-видимому, ослепленный образцовой аурой Хенджина, и повернулся обратно к Минхо. — В любом случае, миссис Ли собирается уходить через несколько минут. Оставайся здесь и не издавай ни звука. Минхо закрыл рот на молнию, а Хан, поджав губы, выпрямился и вернулся на кухню, чтобы помочь Сынмину ускорить процесс обслуживания постоянных клиентов. Ли наблюдал, как Хан оборачивается, и без видимой причины его разум затопили воспоминания о том, как эти стройные ноги обвились вокруг его талии, притягивая ближе, и тепло, которое он испытывал… — Кто теперь извращенец? Он услышал, как Хенджин хихикнул рядом с ним, и легонько ткнул модель локтем в ребра, но его глаза ни на секунду не отрывались от Хана.***
— Феликс, это… это не работает. От этих слов сердце Феликса ухнуло вниз, в бездну, которая разверзлась внутри, и которая уже держала его разум в заложниках. Он немного наклонился вперед и крепче ухватился за стеклянный стол, на котором были разбросаны его отчеты. — Что ты имеешь в виду? Его научный руководитель, человек, который практически умолял Феликса присоединиться к его лаборатории, снял очки и потер пальцами виски фирменным способом, которым профессора по всему миру должны были овладеть, прежде чем получить должность. В прошлом Феликс задавался вопросом, была ли способность выглядеть максимально раздраженной по отношению к своим ученикам скрытым элементом собеседований с преподавателями, и если это было так, его руководителю определенно должны были предложить должность с первого взгляда. Потому что разочарование, отразившееся на лице его руководителя, Джунхо, и усталые мешки под его глазами, которые были похожи на мешки под глазами Феликса, сказали ему больше, чем слова его руководителя. Но он все еще ждал и надеялся, что неправильно все прочитал. — Это — твой отчет… он… — Джунхо взял один из отчетов со стола и уронил его обратно, как будто одного взгляда на него было достаточно, чтобы у него разболелась голова. — …Твой отчет бесполезен. — Должно быть, он увидел недоверие, промелькнувшее на лице Ли, потому что наклонился вперед и попытался выразить суть более мягко. — Феликс, за последние три недели все, что ты делал и смог выяснить, это то, что вороны способны следить за пищей. Твои эксперименты ничего не показывают о механизмах пространственной навигации, которые ты изучаешь. Феликс открыл рот, а затем закрыл, его разум завладел фразой «бесполезный». Руководитель, очевидно, воспринял это как знак продолжать. — Послушай, презентация твоего проекта состоится через несколько недель, и если так пойдет и дальше, я не знаю, что ты там будешь представлять. Или ты будешь представлять вообще. — Что ты имеешь в виду? — Феликс задал единственный вопрос, на который ему нужны были ответы в данный момент. Джунхо взял свои очки со стола и снова надел их, все признаки чуткого руководителя исчезли, когда он посмотрел на Феликса поверх своих линз. — Я немного поговорил об этом с другими профессорами твоего комитета, и они согласны, что, возможно, пришло время перемен. Изменение проекта или смена ответственного за проект. — Ты просишь меня уйти. — Это был не вопрос. Это было заявление, заявление, которое Феликс понял на сто процентов правдивым по неловкому взгляду, который бросил на него Джунхо, прежде чем убрать бумаги со своего стола. — Я не прошу тебя уходить, Феликс. Ты можешь остаться в моей лаборатории и помочь человеку, который будет назначен в твой проект… — Но это мой проект! — сказал Феликс, слегка осознавая, что тон и громкость его голоса, возможно, переходят грань, граничащую с неуважением, но в этот момент ему было все равно. Он проводил ночи без сна и просыпался в самые неподходящие часы, чтобы проводить свои эксперименты, и Ли не собирался передавать свои ценные данные кому-то, кто не знал о его воронах ничего. Енбок знал, что отчасти его гнев был немного детским, потому что «наука превыше всего» и все такое, но он бы перевернул стеклянный стол прямо сейчас, если бы это означало, что сможет сохранить свой проект в своих руках. — Феликс, дело не в том, что это твой проект, дело в результатах, результатах, которых ты не можешь добиться. — Но я разработал этот проект, я настроил протоколы, я оптимизировал их, я… я работал над этим месяцы . Ты вообще понимаешь… — Феликс, — голос Джунхо приобрел интонацию, которую всегда использовали взрослые, когда пытались проявить понимание и с треском проваливались. — Я понимаю. Я все понимаю. Я тоже был аспирантом. Я знаю, как ты сейчас расстроен, но воспринимай это как опыт обучения. Ты вел занятия, но я даю тебе возможность напрямую наставлять другого ученика. Это было бы отлично смотреться в твоем резюме… — Ты мой гид, ты должен наставлять меня! Помоги мне, скажи, что я делаю не так, и я последую твоим советам. Только не забирай это у меня, — умолял Феликс, и Джунхо несколько секунд смотрел на него, прежде чем снова потереть виски. — Хорошо, — глубокий, древний вздох сорвался с губ Джунхо. — Хорошо, вот что я сделаю. Я даю тебе месяц. Месяц и не больше. Покажи мне результаты, и я пересмотрю свое решение. — Феликс вздохнул и тяжело опустился на свое место, его плечи поникли, как будто с них свалился груз. Даже если это длилось недолго. — Я попрошу департамент перенести и твою презентацию на более поздний срок. — Спасибо, — и Феликс действительно имел это в виду, даже если все, что он хотел сделать, это потрясти своего руководителя за плечи. Джунхо махнул рукой, отпуская его, и Ли подхватил свою стопку отчетов и зашаркал к двери офиса. Он уже собирался уходить, когда следующие слова руководителя заставили его руки замереть на ручке. — И, Феликс, будет лучше, если ты отменишь свой запрос на визу. Я сомневаюсь, что ты посетишь конференцию в Германии в этом году. Я не хочу, чтобы ты ходил на конференцию, потому что у тебя ничего нет. Слова повисли невысказанными в воздухе, и Феликс покинул офис, прежде чем они смогли его задушить.
***
Феликс был практичным человеком. По крайней мере, ему нравилось надеяться, что он был таким, поскольку было бы довольно иронично, если бы это было не так, учитывая тот факт, что он работал над одним из самых умных видов птиц. Ему нравилось мыслить рационально, приходить к выводам, основанным на твердых, неопровержимых доказательствах. После ужасной встречи со своим руководителем ему следовало пойти в лабораторию и сесть за стол переговоров с Вону-хеном, чтобы спланировать, как он мог бы использовать один месяц, тонкий отрезок времени, висящий мечом у него на шее, чтобы добиться результатов, которых Ли не мог добиться за последние четыре месяца. Практические и рациональные шаги. Но вместо этого он вернулся в лабораторию, проигнорировал вопросы Вону-хена о том, что не так, и направился прямиком в свое общежитие, где плюхнулся на жесткий диван, как только вошел. То, что в общежитии воцарилась тишина, было маленькой милостью. Его сосед по общежитию, Чанбин, вероятно, был где-то на вечеринке, или пил, или что он там делал, когда Феликса морально избивали в лаборатории, и младший не стал о нем больше думать, открывая очередную бутылку соджу. Он опустошил всю бутылку одним большим глотком и откинул голову назад, чувствуя, как горло обжигает, а глаза слезятся. Потолок выглядел размытым, световые наклейки, которые он наклеил в свой первый день в университете, превратились в одно пятно болезненно-зеленого цвета. Феликс несколько раз моргнул, пытаясь снова сфокусировать взгляд, но остановился, когда почувствовал, как что-то мокрое скатилось из уголка его глаза и пощекотало волосы. Он провел рукой по лицу, и, к его крайнему удивлению, его рука стала влажной. Парень немедленно выпрямился на своем месте и потер оба глаза, пытаясь загнать слезы обратно туда, откуда они текли. Он запаниковал, когда почувствовал, как в горле образовался комок, верный признак приближающегося фестиваля рыданий. Я не могу плакать. Я не хочу плакать. Я не хочу плакать. Но, несмотря на его безмолвные мольбы, из его горла вырвался сдавленный звук, и Ли смог только подумать, насколько глупо он себя вел, прежде чем обнаружил, что бурно рыдает, захлебываясь собственными слезами, когда сопли незаметно вытекают из его носа. Это был тот вид плача, который он ненавидел больше всего, из-за которого его лицо и глаза после этого опухали, и из-за которого у него всегда закладывало нос на несколько минут после того, как он заканчивался. Что ж, сегодня ночью он гарантированно хорошо выспится, впервые за много дней. Феликс даже не услышал, как открылась дверь, а когда услышал, то снова запаниковал, услышав громкий хохот, затем другой, а затем низкий голос, который он мог узнать во сне. Младший попытался собрать мусор со стола, но его движения были неуклюжими, и через несколько минут он услышал, как кто-то выкрикивает его имя. — Привет, Феликс! Ты не собираешься… — А затем глаза человека, должно быть, обежали стол, останавливаясь на пустых бутылках и скомканных салфетках, прежде чем переместиться на красное лицо Феликса, потому что парень услышал приближающиеся к нему шаги, а затем в поле его зрения появилось размытое лицо Докема. — Эй, Феликс, почему ты плачешь? Чанбин, Феликс плачет! Предупредите все здание, почему бы вам этого не сделать? с горечью подумал Феликс и попытался вырваться из хватки Докема на своем плече, но замер с салфеткой, прижатой к носу, когда почувствовал, что кто-то сел прямо перед ним. На долбаный стол. Стол, который мать Феликса лично выбрала для его общежития, как символ позитива. Что за чушь собачья. Чанбин отправил виноградину в рот, остальное передал Докему и схватил Феликса за подбородок. Енбок на несколько секунд забыл, как моргать, когда взгляд Со блуждал по его лицу, без сомнения испытывая отвращение к его влажным глазам и сопливому носу. — Что случилось? — спросил Чанбин, его губы шевелились, пока он хрустел виноградиной. Феликс оттолкнул руку от своего лица. — Ничего не произошло. — Это не похоже на ничего. Скажи мне, что не так. — Да, Феликс. Скажи нам, что не так, — Докем пропищал рядом, его пальцы переместились из руки в рот, пока он проглатывал виноградную гроздь на ладони. Феликс закатил глаза, прочистил нос, как он надеялся, с тихим звуком, и бросил салфетку на пол. Ему надоело сидеть без дела и отвечать на вопросы требовательных людей, и все, что ему было нужно в тот момент, — это его кровать и покой, который мог предложить ему только хороший сон. Но все редко шло так, как ему хотелось, и чужая рука обвилась вокруг запястья прежде, чем он успел подумать о том, чтобы пошевелить онемевшими ногами. — Отпусти. — Не раньше, чем ты расскажешь мне, что произошло. Феликс уставился на Чанбина и попытался вырвать руку, но сдался после единственной попытки, потому что у него не было возможности высвободить руку из такого захвата. Как он и сказал, он был практичным человеком и знал, когда нужно смириться с поражением. — Почему тебе так любопытно? Планируешь рассказать всему зданию, что я плакал? Губы Чанбина сжались в прямую линию. — Я бы никогда этого не сделал, — его взгляд скользнул к человеку рядом с Феликсом. — Верно, ДК? Докем с некоторым трудом проглотил виноградину, прежде чем смог заговорить. — Конечно! Поверь мне, Феликс. Я никому не скажу. Ли не поверил ни единому слову, слетевшему с губ Докема. Или Чанбина, если уж на то пошло. Он посмотрел на них по очереди, прежде чем его взгляд остановился на пальцах, обхватывающих его запястье. — Отпусти, — тихо сказал он, и Чанбин, должно быть, услышал усталость в его голосе, потому что медленно отпустил руку Феликса. Младший откинул голову на спинку дивана, задаваясь вопросом, действительно ли он сходит с ума от одной только мысли об этом, но затем выпрямился на своем месте. — Это из-за моего руководителя. — Эта задница? — сказал Докем, с отвращением сморщив лицо, и Феликс рассмеялся бы, если бы не пытался собрать осколки своего рушащегося замка. Джунхо, его руководитель, был кем угодно, только не задницей, его приятная внешность всегда была постоянной темой сплетен среди новых учеников. — Что он натворил на этот раз? — спросил Чанбин, и краем глаза Феликс увидел, как пальцы в руке Со согнулись, как будто проверяя свою силу. Феликс снова вздохнул и в пьяном угаре, о котором он, вероятно, пожалеет позже, рассказал им все единым потоком бессвязных слов, слова срывались с его губ, как будто вырываясь на свободу из своей мучительной клетки. Он позволил нескольким ругательствам проскользнуть в свое повествование и даже не возражал, когда Докем запихивал виноградину в рот, кивая вместе с каждым словом. Виноградина лопнула у него во рту, и кислый вкус разозлил его еще больше, потому что он не понимал, почему именно ему всегда достается палочка покороче. Ему следовало взять виноградину послаще. Это было наименьшее, что мир мог сделать для него после того, в каком ужасном направлении прошел его день. К счастью, он не плакал и за все время успел лишь дважды шмыгнуть носом. Когда он закончил, двое других некоторое время молчали, и Феликс поднял глаза, чтобы посмотреть, сдерживают ли они смех. Чего он не ожидал, так это увидеть серьезность, покрывающую их лица, даже на лице Докема, на котором по умолчанию было только одно выражение безудержного счастья. — ДК, я думаю, нам нужна терапия с мишенью для этого, — сказал Чанбин, и Докем кивнул со своего места, прежде чем встать и направиться в комнату Со. — Что за мишень… терапия? Собирались ли они подвергнуть его какому-то воздействию электрического тока, чтобы перепрограммировать его мозг и сделать счастливым? Феликс повернулся к Чанбину, его тревожные глаза требовали ответов, потому что серьезное выражение лица его соседа по общежитию немного пугало. — Ты увидишь. Ладно, много. Прежде чем Феликс успел что-либо сказать, Докем вышел из комнаты Чанбина, держа в руках большой круглый диск, который Феликс сразу определил как доску для дартса, и едва поймал дротики, которые бросили ему. — У тебя есть фотография? — Конечно! — сказал Докем и прикрепил доску для дартса к дальней стене, прежде чем вытащить из кармана мятую бумагу. — Почему у тебя есть фотография руководителя Феликса? — спросил Чанбин, недоверчиво и немного подозрительно относясь к тому факту, что Докем хранил фотографию Джунхо в заднем кармане. — У меня с собой фотографии всех преподавателей. Иногда они пригодятся, — он поместил фотографию Джунхо, явно взятую с веб-сайта университета, в центр. — Но этот человек много раз действовал мне на нервы. Ты знал, что именно он заставил меня переделать весь мой проект? Он придурок. Вероятно, это был не тот случай, поскольку Джунхо был одним из немногих «добрых» профессоров в их университете, настолько добрым, насколько они могли себе позволить, по крайней мере, и то, что у Докема были разногласия с Джунхо, вероятно, было его собственной виной. Но Феликс ничего не сказал, его разум уже паниковал из-за последствий действий Докема. — Убери это! Что, если кто-нибудь войдет? — Феликс накричал на Докема, который начал что-то напевать, слегка наклоняя доску. — Никто не войдет. А теперь начинай, — он почувствовал, как теплые пальцы снова обхватили его запястье, когда Чанбин потянул его к мишени для дартса и заставил встать немного поодаль от стены. Старший вложил ему в руки дротик с металлическим наконечником и положил руки Феликсу на плечи, чтобы заставить его смотреть прямо в стену. — И все же, это не… Что бы Феликс ни собирался сказать, он оборвал себя, когда Чанбин сзади приложил палец к его губам. — Тс. — Феликс сглотнул в ответ, его губы покалывало от внезапного контакта. — Теперь бросай, — Чанбин прошептал ему на ухо, прежде чем откинуться назад, и Феликс расправил плечи, чтобы посмотреть на мишень. На улыбающееся лицо своего руководителя, который умудрялся выглядеть высокомерным даже на мятой фотографии, уже пробитой несколькими дырками. Он увидел, как Докем жестом предлагает ему метнуть дротик, и крепче сжал его в руке, давая своему разуму последний шанс отступить. О, будь прокляты последствия. Он бросил дротик, и тот просвистел в воздухе, прежде чем с глухим стуком вонзиться прямо между очков Джунхо. Феликс почувствовал, как по его телу разлилось странное чувство триумфа, которое было озвучено громкими возгласами и хлопками Докема. — Вау! В яблочко! Сделай это снова, Феликс. Ли увидел, как Чанбин улыбается ему, протягивая еще один дротик, и на этот раз ему даже не пришлось дважды думать, прежде чем метнуть дротик и попасть прямо в грудь Джунхо. Еще один выпад и еще одно прямое попадание. Броски заставили его почувствовать эйфорию, практически на седьмом небе от счастья, и Феликс почти удивился, как мог подумать, что недостаточно хорош для чего-либо. На самом деле он так хорошо бросал дротики, что казалось, мог бы заниматься этим всю свою жизнь. Может быть, я смог бы присоединиться к цирку через месяц, подумал он, целясь еще одним дротиком в уже порванную фотографию. Двадцать пять попаданий и ноющее запястье спустя, Феликс растянулся обратно на диване и перекатился на бок, его глаза загорелись зеленым от бутылок соджу, беспорядочно расставленных на столе. Зеленый, казалось, двигался, превращаясь в формы и тени, и Феликс подумал, не начались ли у него галлюцинации. Он хотел поблагодарить Докема и, да, Чанбина тоже, но прежде чем его рот смог произнести хоть слово, глаза закрылись. Прежде чем разум смог совершить прыжок в темноту, которой он так жаждал, Ли почувствовал, как чужие руки обхватили его ноги и плечи, когда его потянули вверх, и лицо прикоснулось к чему-то твердому и мускулистому. Феликс прижался к чему бы то ни было, когда шаги эхом отдавались в ушах, и он едва ощутил мягкость под собой, когда его осторожно уложили, прежде чем парень провалился в призрачную страну своих снов.