Все будет хорошо, если ты будешь держать меня рядом с собой.
Ты не знаешь обо мне,
Но, держу пари, хочешь знать.
• 22, Тейлор Свифт
(Красный)
—
Когда двери лифта с тихим звоном открылись, Джошуа вздохнул с облегчением, что было редкостью в его жизни, когда он увидел, что лифт пуст. Мужчина вошел и сразу нажал кнопку своего этажа, чтобы кто-нибудь волшебным образом не появился в пустынном коридоре и не запрыгнул к нему в лифт. Ему нужно было успокоиться и подумать, и то, и другое требовало периодов полной изоляции, от пяти минут до пяти дней, в зависимости от масштаба проблемы. Беспорядок, в который попал Хенджин — и, соответственно, он сам — вероятно, относился ко второй категории. Он вышел из лифта, как только двери открылись, и быстрым шагом направился к своей квартире. Возможно, это было грубо с его стороны, но Джошуа действительно не хотел сталкиваться ни с кем из своих соседей, меньше всего в такой день, как этот, и надеялся, что женщина из соседнего дома, которая продолжала не очень тонко намекать на то, что она влюблена в Джошуа, больше не задерживалась у его двери. Ее не было за дверью. Но был кто-то другой. Джошуа потребовалась доля секунды, чтобы узнать фигуру, скрючившуюся у металлического входа в его убежище, и он надеялся, что ошибается, хотя и знал, что это не так. Джошуа стиснул зубы, и комок гнева, который он прятал по дороге обратно в город, снова поднялся в его груди, как только Джонхан поднял голову, пряди длинных волос выпали из наспех собранного хвостика и обрамили это маленькое личико, придав ему жалкий вид, который разозлил Джошуа еще больше. Юн поднялся с пола, когда увидел приближающегося менеджера, и вышел вперед, чтобы заговорить. — Джошуа, мне так… Но мужчина даже не удостоил его взглядом. Менеджер повернулся к своей двери, с силой набрал код доступа и вошел внутрь, его лицо все это время было лишено какого-либо выражения. Дверь уже собиралась захлопнуться, но Джонхан поймал ее и вошел следом за Джошуа, понимая, что это может разозлить того еще больше, чем он уже был, но Юн не собирался сдаваться. Не раньше, чем заставит Джошуа выслушать то, что он хочет сказать. Мужчина не обернулся, чтобы посмотреть на него. — Убирайся. Слово прорезало воздух, его края были острыми и сочились ядом, и Джонхан замер на пороге. — Джошуа, пожалуйста… — Я сказал, убирайся, — менеджер обернулся, глаза были полны презрения, и ослабил галстук на шее. Бросив его на пол, он сделал один шаг к Джонхану. — Или это так сложно понять? С другой стороны, ты, похоже, не понимаешь простых инструкций. Джонхан поднял взгляд, его глаза уже начали наполняться слезами, но он сморгнул их, прежде чем заговорить. — Я сделал это не нарочно. Клянусь, у меня была причина, и когда ты выслушаешь… — Какая причина была у тебя? — Джошуа ухмыльнулся. — Ты нашел парня, чтобы потрахаться посреди вечеринки? Джонхан сделал шаг назад, как будто слова Джошуа нанесли физический удар. — Это то, что ты думаешь? — Это то, что я знаю! — Джошуа закричал, прядь его идеально уложенных волос упала ему на лоб из-за внезапной силы, и он почувствовал, как вены на виске вздулись, пульсируя, угрожая лопнуть в любую секунду. — Это была моя вина, что я оставил Сынмина с тобой! Это была моя вина, ведь я думал, что ты отнесешься к этому серьезно, даже когда ты не проявил ни капли ответственности никогда в своей жизни! — Мне позвонил мистер Чхве, твой босс! — сказал Джонхан, его слова прозвучали шипением, когда он сжал пальцы. Каждое слово Джошуа подпитывало колодец гнева и раздражения внутри Джонхана, который редко, если вообще когда-либо, выплескивался наружу. Он знал, что виноват в том, что произошло сегодня, но Юн не собирался позволять Джошуа несправедливо ругать его за это. — Мистер Чхве? Зачем? — спросил Джошуа, нахмурившись, когда замешательство сменилось гневом, отразившимся на его лице. Джонхан вздохнул, благодарный за то, что Джошуа хотя бы соизволил услышать его слова, несмотря на охвативший гнев. — Да! Мне позвонили, как раз когда Сынмин зашел в туалет. Он сказал мне, что ты пострадал! Что ты поскользнулся и сломал… Ассистент взвизгнул и вздрогнул, вжимаясь в дверь, когда Джошуа подошел к нему, подняв руки, как будто хотел лишить его жизни. — Ты что, блять, спятил? — Джошуа сжал руки в кулаки у лица Джонхана и отвел их назад, чтобы в отчаянии провести рукой по своим волосам. — Я знал, что ты тупой, но ты хотя бы остановился, чтобы подумать, прежде чем оставить Сынмина? Как ты, блядь, мог поверить в подобную нелепую ложь и… — Конечно, я в это поверил! Я поверил в это, потому что это был ты! — Джонхан прокричал в ответ, случайная слеза выкатилась из его глаза, когда он услышал насмешливые слова Джошуа, презрение и брезгливость в каждом из них. Юн почувствовал легкий оттенок триумфа, когда увидел, как Джошуа вздрогнул от его ответа, и схватил старшего за воротник, сжимая их в своих руках. Джонхан был удивлен гневом, охватившим его собственное тело. Нити этой эмоции, которая до сих пор была ему так чужда, начали запутываться в его сознании и каждой мысли. Но он все равно радовался этому чувству. Это было похоже на свободу от пыток, которым Джонхан подвергался изо дня в день. Хотя ассистент действительно чувствовал себя виноватым за сегодняшний день, младший не жалел, что убежал искать Джошуа. Он бы с радостью сделал это снова. — Я не останавливался, чтобы подумать, я не останавливался, чтобы обдумать, я не останавливался, чтобы что-то сделать! — Джонхан притянул Джошуа ближе, их губы были всего в нескольких дюймах друг от друга, и он увидел панику в глазах Джошуа от их близости. Юн понизил голос до шепота. — Потому что это был ты, я не подумал. Я не мог думать. И знаешь, что хуже? Я знаю, тебе насрать на такую жалкую шлюху, как я, но я сделаю это снова. Потому что это ты. Джошуа почувствовал себя так, словно кто-то столкнул его с высокого здания, и он упал прямо в горящую печь. Потому что менеджер был уверен, что жар, внезапно охвативший все его тело, и учащенное сердцебиение на этот раз были вызваны не гневом. Его глаза блуждали по лицу Джонхана, ища признаки обмана, но нашли только раздражение и медленно разгорающуюся ярость за расплавленными лужами коричневого. — Убирайся, — прошептал Джошуа, его глаза были прикованы к медленно дрожащим губам Джонхана, которые сжались в тонкую линию. Его разум кричал ему держаться за младшего, но его руки оставались неподвижными по бокам. Джонхан с усмешкой отпустил свою хватку. — С удовольствием. Джонхан вышел из квартиры с высоко поднятой головой и захлопнул за собой дверь, сердито вытирая слезы, текущие из его глаз, и надеясь, что лифт будет пуст, и у него не будет зрителей на предстоящем срыве. Когда дверь, наконец, захлопнулась, Джошуа поднял с пола галстук и пошел в свою спальню, отчаянно пытаясь игнорировать пустоту, заполняющую его сердце.***
Хан закрыл глаза и глубоко вздохнул, прежде чем поднять дрожащие пальцы, осторожно, чтобы не пролить жидкость на свои записи, лежащие на столе. Он переложил зеркало другой рукой, прежде чем наклониться вперед, и осторожно начал водить кисточкой подводки по верхнему веку. Медленно, медленно, не останавливайся, мысленно он повторял как мантру, когда кисточка соскользнула с уголка его внутреннего глаза, оставив на коже единственную иссиня-черную линию, и его разум уже начал надувать воздушные шарики, празднуя, что наконец-то получилось правильно с шестой попытки, когда дверь внезапно со скрипом открылась и кисточка зигзагообразно скользнула по уголку его глаза. — Черт, — он пробормотал себе под нос и раздраженно оглянулся на человека, который только что вошел. — Ты что, не можешь постучать или что-то вроде того? — Что ты делаешь? — Минхо ухмыльнулся, подходя, и Хан поспешно закрыл открытый лайнера на своем столе и отставил ее в сторону. Скатав в комок салфетку, Хан вытер веко, другой рукой свирепо глядя на старшего, пока его взгляд не упал на пакет в руках Минхо, и он не загорелся, как рождественские гирлянды. — С каким вкусом? — Ириски. Свет в его глазах потускнел, и он отвернулся от упаковки. — Я не люблю ириски. Я же просил тебя на этот раз взять клубничные. Он услышал скрип отодвигаемого стула, когда Минхо сел рядом с ним, и начал быстрее тереть глаза. Синяк под глазом, даже если это был всего лишь макияж, был не тем видом, который он хотел бы показать своей пассии. «Друга», — почти автоматически поправил его разум, точно так же, как это делалось с того дня, как Хан согласился дружить с Минхо. — Попробуй. Владелец магазина сказал мне, что в наши дни это довольно популярно, — Ли бросил пакеты на стол, прежде чем заинтересованно повернуться к Хану. — Но что ты делал, когда я вошел? Младший мельком взглянул на него. — Почему ты такой любопытный? — Кто-то однажды сказал: «Ты — это компания, в которой ты находишься», — сказал Минхо, понизив голос и засмеявшись, когда увидел, как Хан закатил глаза при этих словах. Прежде чем Джисон смог остановить его, он наклонился вперед, чтобы схватить бутылку, которую Хан неуклюже спрятал за маленьким зеркалом на столе. — Что это? — Минхо прищурился, чтобы прочитать этикетку. — Подводка для глаз? Хан выхватил у него флакон, осматривая его на предмет трещин. Его драгоценный флакон был слишком хрупким, чтобы находиться в таких огромных руках, как у Минхо. — Это подводка для глаз, я купил ее у друга. — Какого друга? — на сколько Минхо знал, у Хана не было друзей, которые пользовались подводкой для глаз, и хотя Феликс немного приблизился к тому, чтобы заботиться о своей внешности, он все еще не пользовался косметикой. Минхо заинтересовался этим «другом» и задался вопросом, действительно ли он унаследовал некоторые черты Хана. — Технически это друг мистера Хвана. Но он действительно симпатичный, и он подарил мне это сегодня, — сказал Хан, его глаза стали почти мечтательными, когда он говорил о Джонхане, и не заметил, как губы Минхо скривились в хмурой гримасе. — Так этот действительно симпатичный парень дал тебе это? Бесплатно? — бутылочка выглядела дорогой, и глаза Минхо превратились в щелочки, когда Хан кивнул, сжимая бутылку в руках, как сокровище. Ли откинулся назад и усмехнулся. — Звучит как мошенничество. Ты уверен, что это безопасно? — Конечно, это безопасно! И не говори так о мистере Юне! — Хан уставился на Минхо, оскорбленный этими словами. Он не понимал, почему старший был так пессимистичен и подозрителен по поводу всего этого, когда Джисон был счастлив чему-то спустя такое долгое время. Ли увидел растущее раздражение на лице Хана и наклонился вперед. — Послушай, мне жаль, ладно? Я не это имел в виду. Я уверен, что этот мистер Юн действительно милый человек, но, Хан, ты должен быть осторожен с парнями, которые раздают тебе бесплатно такие вещи. — Он не какой-то парень, который раздает мне бесплатные вещи. Сегодня он пришел помочь Сынмину и увидел, что я смотрю на это. Поэтому он сказал мне забрать ее. Вот и все. — О, — сказал Минхо, немного смущенный своим внезапным всплеском беспокойства за Хана. Джисон бережно поставил бутылку обратно на стол, лучезарно глядя на нее, прежде чем взять упаковку своей булочки с кремом на ночь и разорвать ее. Он собирался откусить кусочек, когда Минхо кашлянул, привлекая его внимание к себе. Ли указал на подводку. — Ты… ты хочешь попробовать? Хан моргнул и в замешательстве выгнул бровь. — Я имею в виду… Я провалил твою попытку использовать это, поэтому я подумал, что помогу тебе применить это должным образом, вот и все, — Минхо пожал плечами, пытаясь казаться более беспечным, чем он чувствовал по этому поводу. — Ты вообще знаешь, как это делается? — Хан с некоторым подозрением отнесся к внезапному предложению Минхо помочь ему с подводкой для глаз, и наполовину ожидал, что старший воспользуется этим как предлогом, чтобы подшутить над ним или что-то в этом роде. — У меня есть приблизительное представление. Это может быть не так сложно? Хану следовало отклонить предложение, как только услышал эти слова, которые только усилили его страх быть разыгранным, но каким-то образом он в итоге кивнул головой. — Хорошо, попробуй. — Правда? — удивленно спросил Минхо. Он ожидал, что Хан отвергнет предложение и в равной степени посмеется над ним. Джисон отложил свою подводку и поднял палец. — Только если ты пообещаешь не тратить ее впустую. Ты заплатишь, если сделаешь что-нибудь с ней, — он взял лайнер с выражением серьезного уважения на лице и медленно подвинул ее к Минхо. — Да, да. Конечно, — старший нетерпеливо выхватил ее у него из рук. Он открутил крышку и вытащил флакон, и Ли бы солгал, если бы сказал, что темно-синий цвет не ослепляет на вид. Он мельком взглянул на Хана, глаза которого были прикованы к подводке в его руках, и представил, как красиво Джисон выглядел бы с этим цветом глаз, как соблазнительно, как сексуально… Минхо выпрямился, кашлянул и поманил Хана. — Иди сюда и закрой глаза. — Клянусь, если ты уронишь… Ли раздраженно вздохнул. — Я не уроню ее. А теперь закрой глаза, пока я тебя не заставил. Хан закрыл глаза, его сердце слегка забилось быстрее при этих словах, хотя он не был точно уверен, что они означают. Младший услышал скрип стула Минхо, когда тот наклонился вперед, и тихий звон лайнера, когда ту поставили на стол, все эти звуки заставили его щеки вспыхнуть еще до того, как Ли начал. — Перестань хлопать глазами и держи их закрытыми. Хан чуть не подпрыгнул на стуле, когда почувствовал, как палец приподнимает его лицо, и он зажмурился, как только почувствовал, как влажная жидкость коснулась внутреннего уголка его глаз, подчеркнутого мягкими щетинками щетки. — Если ты будешь продолжать так жмуриться, все испортится, — голос Минхо упал до шепота, его дыхание касалось губ Хана с каждым словом. — Расслабься. Хан стиснул руки на коленях, направляя всю свою нервозность в ладони, пытаясь убрать напряжение из глаз. — Хорошо, — Минхо одним быстрым движением медленно провел подводкой изнутри глаза Хана наружу, удовлетворенный ровным изгибом, и перешел к тому, чтобы проделать то же самое с другим глазом. Когда это было закончено, он подул немного воздуха на глаза Хана, чтобы дать высохнуть, и чуть сильнее сжал челюсть Джисона, когда почувствовал, что тот вздрогнул. — Я просто пытаюсь быстро высушить. — Скажи мне, прежде чем делать что-то вроде этого… это… это нехорошо. Для моего сердца, хотел добавить Хан, и ощущение рук Минхо на своем лице в темноте тоже не принесло ничего хорошего его сердцу. На самом деле, сидеть так близко к старшему, что их колени соприкасались, тоже попадало в категорию «вредно для сердца». Если быть честным, все, что делал Минхо в эти дни, попадало в эту категорию. — Сколько еще? Все готово? — спросил Хан и подавил желание надуться, когда Минхо убрал руки от его лица. — Просто подожди еще немного, — Ли закрутил крышку на подводке и аккуратно поставил ее на место рядом с зеркалом Хана. Его взгляд упал на свернутую упаковку булочек на столе, и он взглянул на младшего. — Хочешь съесть свою булочку? — Нет, — Хан немедленно отклонил предложение. Сидеть с закрытыми глазами перед Минхо: плохо сердцу. Минхо покормит его, пока тот будет сидеть с закрытыми глазами: мгновенная сердечная недостаточность. — Ты можешь пользоваться своими руками, знаешь? — Минхо выгнул бровь в ответ на внезапный отказ и ухмыльнулся, когда увидел, как румянец разлился по шее и ушам Хана. О чем ты вообще думаешь? подумал Ли, удивляясь, что вдруг заставило Хана так яростно покраснеть. — Сколько еще ждать? — снова спросил Хан, постукивая себя по коленям в растущем нетерпении и смущении. — Ммм… Я думаю, дело сделано, — сказал Минхо, проверяя степень сухости глаз Хана и находя это удовлетворительным. — Медленно открой глаза. Его веки слегка отяжелели, когда он открыл его, и ему стало интересно, сколько подводки использовал Минхо. Сначала его взгляд упал на старшего, который сидел с самодовольным выражением лица, прежде чем повернуться к зеркалу, наполовину ожидая увидеть на своем лице копию маски Хэллоуина. За исключением того, что он выглядел мило. Нет. Он выглядел очень мило, если подумать. Минхо нарисовал ровную линию на обоих его веках, почти одинаковую по толщине, и они слегка изогнулись в уголках глаз. Хан поворачивал лицо то так, то этак, пытаясь найти недостаток, из-за которого он мог бы самодовольно ухмыльнуться и бросить Минхо «я знал, что у тебя не получится», но ничего не нашел. Это было идеально. — Ну как? — спросил Минхо, хотя по благоговейному выражению лица Хана у него уже был готов ответ. — Думаю, все нормально. Минхо отрывисто рассмеялся. — Я знаю, что это более чем нормально. — Ладно, прекрасно. Даже мило. — Дай мне знать, когда дойдешь до слов «идеально», хорошо? Потому что я знаю, что именно об этом ты думал с того момента, как открыл глаза, — сказал Минхо, откидываясь на спинку стула и игриво пиная стул Хана. Джисон раздраженно закатил глаза и вытащил свой телефон. Вот почему он не хотел делать комплимент Минхо. Его эго и без того было достаточно большим, чтобы он его подпитывал. Хан покачал головой, раскрыл камеру и обернулся, чтобы сделать быстрое селфи. — Что ты делаешь? — спросил Минхо, выглядывая из-за головы Хана. — Фотографирую, дедушка. Хан нажал на картинку, довольный тем, как она получилась, и собирался отправить ее Феликсу и Сынмину, когда у него из рук вырвали телефон. Минхо посмотрел на картинку и прищелкнул языком. — Кому ты это отправляешь? Выглядит не очень. Это была самая великолепная фотография Хана, которую он когда-либо видел за всю свою жизнь, и он знал, что это определенно жутко, что Ли хотел выжечь фотографию на своей сетчатке, чтобы он мог смотреть на нее вечно. Он быстро отправил фотографию на свой телефон, прежде чем Хан забрал телефон, сердито глядя на него. Но с этими голубыми глазами Минхо не возражал против пристального взгляда. — Я отправляю это Феликсу и Сынмину. И я думаю, что это выглядит неплохо, — Хан ответил на его вопрос, о котором Минхо почти забыл, прежде чем снова рассмотреть фотографию, задаваясь вопросом, действительно ли она плохо выглядит. Минхо схватил подлокотник кресла Хана и притянул его ближе. — Сфоткайся со мной. Хан подозрительно посмотрел на него. — Для чего? — Все получится хорошо. — Что это за логика? — Просто сделай это. Хан пораженно вздохнул. — Фу, прекрасно, — Минхо ухмыльнулся и устроился рядом с младшим, их плечи соприкоснулись, отчего прежде твердые руки Хана слегка задрожали. Он поднял камеру, чтобы их лица отражались на экране, и толкнул Минхо плечом. Хан прочистил горло. — Смотри в камеру. Не в сторону. Минхо кивнул и улыбнулся прямо в камеру, немного смущенный тем, что его застали за разглядыванием Хана. Раздался щелчок, и Джисон наклонился, чтобы проверить фотографию. Получилось на удивление хорошо, не то чтобы он собирался признавать это вслух. На лице у него был легкий румянец, а Минхо улыбался так, что его щеки слегка надулись, а глаза у обоих слегка увлажнились. Ли наклонился, чтобы заглянуть. — Отправь это Феликсу. — Да, да. А затем Хан оттянул уголок и обрезал Минхо с фотографии. — Эй! Почему ты меня убрал? — спросил Минхо, слегка обиженный и смущенный тем фактом, что ему причинили боль, и попытался отобрать телефон у Хана. — Это не оригинал. Я сделал копию, — Хан закатил глаза, увидев надутую физиономию Минхо. — И я отправляю это Феликсу. Я хочу, чтобы он смотрел на меня, а не свирепо смотрел на тебя. Минхо прищурился. — Почему ты хочешь, чтобы Феликс смотрел на тебя? Хан не ответил и отправил обрезанную фотографию в групповой чат, в котором он, Сынмин и Феликс практически жили.Хан:
Как я выгляжу?
Феликс: Кто это рядом с тобой?Хан:
Рядом со мной никого нет 👀
Феликс: У тебя на плече буква V. У тебя есть третья рука, о которой мы не знаем?Хан:
Тьфу, забудь об этом.
Как я выгляжу?
Феликс: Хэллоуин уже прошел. Ты немного опоздал.Хан:
🥹
Феликс: 🙄 Я думаю, ты хорошо выглядишь Енбок закатил глаза, увидев глупо преувеличенную гифку с благодарностью, которую Хан отправил в качестве ответа, и положил телефон обратно в карман, прежде чем снова повернуться к Вону. Шла вторая неделя из отведенного ему месячного срока, и он балансировал на грани, наблюдая, как его старший товарищ по лаборатории изучает его эксперименты. — Ну и как? Это на что-то похоже? — сказал Феликс, наклоняясь вперед, чтобы расшифровать выражение лица Вону, хотя у того было только одно выражение по умолчанию, когда он был в лаборатории. — Все в порядке, но это не конец, — прежде чем Феликс успел спросить, Вону постучал пальцем по странице, на которой был отчет о его ежедневных экспериментах. — Завтра ты проведешь 5 экспериментов, но сегодня только 3. Позавчера, если я помню, их было больше 6. Это может сильно исказить твои данные, если они сложатся. Феликс прикусил губу, выражение его лица стало задумчивым. — Так что же мне делать? — он взглянул на часы. — Сейчас около 7. Стоит ли мне взять еще одну или две на сегодня? Вону пожал плечами. — Я думаю, тебе следует. По крайней мере, цифры не будут сильно отличаться. Феликс кивнул, схватил со стола свои папки, поблагодарил его поклоном и быстро начал готовиться к экспериментам. У него было не так много времени. Было уже семь, вольер закрывался ровно в 9:30, и, если ему действительно повезет, понадобится ровно два часа, чтобы провести два испытания. Он схватил свой блокнот со стола и вышел из лаборатории, листая бумаги, чтобы просмотреть свои предыдущие данные. Как будто небеса над головой пытались заставить его пересмотреть свои представления об удаче, когда Феликс наткнулся на что-то твердое и отшатнулся, удерживаясь, прежде чем упасть на задницу. — Господи Иисусе! Почему ты тут стоишь? — губы Феликса тут же скривились в гримасе, когда он увидел Чанбина возле своей лаборатории, и ему захотелось биться головой о стену коридора, когда парень пристроился рядом с ним, не отставая от его быстрого шага. — Что ты делаешь? — спросил Чанбин, засунув руки в карманы и пытаясь наклониться, чтобы взглянуть на блокнот в руках Феликса. — Я действительно занят. У меня сейчас нет времени на твои дурацкие игры, — сказал Феликс, спускаясь по узкой лестнице, по которой ходили только смотрители и несчастные люди вроде него, работавшие в вольере. К счастью, Чанбин был вынужден переместиться на задний план из-за ограниченного пространства. — Я просто хотел спросить, не хочешь ли ты пообедать. — Ты пьян? Я уже пообедал. Сейчас 7 часов. — Тогда как насчет чашечки кофе? Феликс обернулся, чтобы посмотреть на Чанбина, когда они достигли лестничной площадки, раздраженный внезапной настойчивостью. — Послушай, я знаю, что в тот день я очень сильно плакал. Поверь мне, это не то, чем я горжусь. Но я был бы очень признателен, если бы ты не начинал суетиться, как обеспокоенный сосед по общежитию, которым, мы оба знаем, ты не являешься, хорошо? Чанбин только пожал плечами. — Я не суечусь. Я всего лишь приглашаю на кофе. — Нет, — сказал Феликс, уже поворачиваясь, чтобы идти к вольеру по другую сторону узкой тропинки. — Как я уже сказал, я действительно занят. — Как насчет того, чтобы не быть занятым? Феликс саркастически усмехнулся. — Да, я буду пить кофе, когда не занят. Наверное, на моих похоронах, когда я наконец смогу отдохнуть, с горечью подумал он, отпирая двери вольера и распахивая их, звук металла звенел у него в ушах. — Тогда ладно. Я подожду. — Да, конечно, — Феликс закатил глаза и бросил блокнот на полку в маленьком узком пространстве, которое отделяло настоящий вольер снаружи. Эта часть вольера, «сарай для инструментов», как он его называл, была заполнена едой и чистящими средствами, а также защитным снаряжением для студентов, которые здесь работали. Феликс первым делом схватил с вешалки пальто, почти дрожа, когда ему снова напомнили о том, как вороны обгадили его новую рубашку, пока он только начинал, и смотрел на Чанбина, пока тот натягивал ее. Его сосед по общежитию с удивлением разглядывал сарай с инструментами, и Феликс никогда бы не понял, что такого потрясающего было в том, что он увидел пакеты с птичьим кормом и швабры. — Ты же знаешь, что тебе туда нельзя заходить, верно? — сказал Феликс, указывая на закрытые двери перед ними, прежде чем завязать волосы в надежный хвост за спиной. — Да, я знаю. Я просто… У меня никогда не было возможности прийти сюда. Никогда. — Да, потому что тебе нельзя, - Феликс подумал, не напился ли снова его сосед по общежитию, прежде чем покачать головой. В любом случае, это было не то, о чем ему следовало беспокоиться, он взял свой блокнот и отпер внутреннюю дверь. Ли больше не взглянул на Чанбина, когда зашел в вольер и запер за собой дверь. Его соседу по общежитию все равно стало бы скучно, и тот ушел бы по собственному желанию. Как он и ожидал, в тот вечер смог провести только одно испытание, потому что двое воронов, по-видимому, решили, что им больше не нравится высококачественное мясо, которое Феликс предлагал в качестве приманки, и вместо этого хотели бы испытать свои клювы на чем-нибудь покрепче, например, на прутьях клетки, в которой они находились. Ли поплелся к двери, его волосы прилипли ко лбу от пота, и он попытался приободриться от того факта, что, по крайней мере, это не было тотальным восстанием со стороны ворон. По крайней мере, некоторые из них сочувствовали ситуации Феликса и сотрудничали. Младший скинул пальто с плеч и распахнул двери, ведущие в сарай для инструментов. Там было тускло, и он не видел фигуру в темноте, пока почти не споткнулся обо что-то мясистое и не издал крик, за которым последовало энергичное хлопанье крыльев из клеток внутри. Ли закрыл дверь, прежде чем птицы начали еще больше волноваться, и включил единственную лампочку, в панике схватившись за грудь. — Что ты здесь делаешь? — спросил Феликс, стук его сердца медленно утих, когда он увидел Чанбина, сидящего на единственном неповрежденном табурете в узком пространстве. Со ухмыльнулся. — Я же говорил тебе, что подожду, — он поднял сумку, лежащую у табурета, и помахал ею перед Феликсом. — Я принес нам кофе. Глаза младшего подозрительно сузились, и он огляделся. — Это розыгрыш? Твоя банда снаружи? Вы собираетесь запустить виски и конфетти, как только я уйду? — брови Феликса взлетели на лоб. — Боже мой, ты планируешь запереть меня здесь? Клянусь Богом, я… Чанбин рассмеялся и выпрямился со стула. — О чем ты вообще говоришь? Это всего лишь кофе. — Оно отравлено? — Нет, это не так. Чанбин смотрел, как Феликс повесил пальто обратно на вешалку и схватил блокнот с пола, куда он его уронил, не сводя глаз со старшего, как будто тот мог напасть в любую секунду. Они вышли из вольера, выбрав тот же путь, по которому пришли, и только когда они достигли коридора, ведущего в лабораторию Феликса, Енбок, наконец, взял кофе, который Чанбин протягивал ему. Ли открыл стаканчик для напитков на вынос и взболтал жидкость внутри, осматривая его на предмет любых признаков нечестной игры. Он взглянул на Чанбина рядом с ним, который вставлял соломинку в свою чашку, и сказал: — Я хочу эту. Чанбин удивленно посмотрел на него и указал на чашку в руках Феликса. — Тебе же та нравится. — Все же. Со вздохнул и обменял стаканчики, бормоча: — Чего ты такой параноик? Феликс не ответил, толкнул двери своей лаборатории и был благодарен и не удивлен, обнаружив, что она совершенно пуста. Ноутбук и заметки Вону пропали, это означало, что он ушел в общежитие на ночь, и свет в кабинете его руководителя и лаборантки тоже был выключен, что означало, что они тоже ушли на день. — Ах, какой сладкий вкус изоляции, — сказал Феликс, счастливо делая большой глоток кофе через соломинку, и его настроение мгновенно испортилось, когда горький привкус коснулся языка, и он понял, что не совсем одинок, потому что, конечно, как мир мог исполнить его это маленькое желание? — Так это твоя лаборатория, — спросил Чанбин, ходя по помещению, как будто прогуливался по парку. — Да. Спасибо за кофе. Теперь ты можешь идти, — Феликс выдвинул стул из-за своего стола и сел, раздраженный, но не удивленный, когда старший подтащил другой стул и сел рядом с ним. — Над чем ты работаешь? — спросил Чанбин, прихлебывая кофе. — Над моей работой. — Может быть, я могу помочь? Феликс закатил глаза. — Да, конечно, — он открыл файл электронной таблицы, в которой хранил свои данные, потому что, хотя ему и не нравилось работать с кем-то, дышащим ему в затылок, у него нет выбора, если он хотел, чтобы это было сделано к завтрашнему дню. — Ты знаешь, что можешь проводить анализ по частям, а не делать все в конце. Это покажет тебе, что искажает твои данные. — Это самая глупая идея, которую я когда-либо слышал. Это была самая блестящая идея, которую он когда-либо слышал, и Феликс чуть не сжал кулаки от гнева, что такая идея прозвучала из уст подобного человека. Это была такая замечательная идея, что все колесики в мозгу Ли завертелись, рассеивая темные тучи, туманившие его разум последние несколько недель, и он сердито посмотрел на Чанбина за то, что тот не рассказал ему об этом раньше. Возможно, у его соседа по общежитию действительно был мозг, который работал в тех редких случаях, когда он не был затуманен алкоголем. Феликс поджал губы, его руки замерли на клавиатуре, и Чанбин ошибочно воспринял это как знак того, что Ли был смущен своей идеей. Со поставил свою чашку кофе и подтащил ноутбук младшего к себе. — Эй, эй… — Чанбин шикнул на Феликса, приложив палец к губам, и медленно, почти неохотно убрал его, когда тот успокоился. — Ты собираешься удалить мои данные? — спросил Феликс, не сводя глаз со своей драгоценной работы в ненадежных руках Чанбина. Со широко усмехнулся, прежде чем подмигнуть Феликсу. — Я собираюсь показать тебе, как использовать твои данные. А затем, сосредоточившись, что заставило Феликса чуть ли не еще раз взглянуть на своего соседа по общежитию, чтобы убедиться, что это не самозванец, Чанбин напечатал и запрограммировал, и за 10 минут развернул ноутбук с большим графиком в центре. Старший постучал пальцем по маленькой, но значимой отметке на графике. — Видишь это? Это перекос, потому что ты слишком часто используешь одних и тех же людей. Твои данные становятся предвзятыми, и если бы ты не провел этот анализ сейчас, он бы только увеличил твои данные в геометрической прогрессии через месяц. Феликс медленно моргнул и покачал головой. Возможно, это он был пьян. — Кто ты? Откуда ты знаешь эти слова? Чанбин рассмеялся при этих словах и откинулся назад. — Ты знаешь, я тоже здесь студент. У меня есть свой собственный проект, над которым я работаю. Феликсу было действительно трудно в это поверить, и он убедил себя в том, что, возможно, Чанбин на самом деле был пьян, и это была еще одна его пьяная ипостась, вторая — его извращенная задница. — Что ж… думаю, спасибо, — Енбок прочистил горло и повернул ноутбук обратно к себе, в то время как Чанбин вернулся к прихлебыванию кофе. — Но где же моя оплата? Феликс резко направил взгляд на Со. — Какая оплата? — Я помог тебе, это справедливо, что мне надо отплатить. Ли достал бумажник из ящика стола и открыл его. — Я заплачу за кофе, скажи мне скольк… Его слова оборвались, услышав сильный стук чашки, когда Чанбин поставил ее на стол, и Феликс поднял глаза, чтобы увидеть, как старший проводит языком по нижней губе, заставляя пальцы Ли замереть внутри бумажника. Он сглотнул, когда увидел темный — почти злой — блеск в глазах Чанбина, и ему удалось усмехнуться только тогда, когда Со наклонился ближе. — Я хочу поцелуй. Сейчас. Брови Феликса взлетели вверх и почти исчезли у него на лбу, когда он услышал эти слова, и младший отпрянул во внезапной панике, его сердце чуть не выскочило из груди. Чанбин откинулся назад и начал смеяться. — Забудь о поцелуе. Это выражение твоего лица было достаточной платой. Глаза Феликса горели гневом и смущением, даже в то время, как его сердце продолжало учащенно биться. Он собирался что–то крикнуть, вероятно, несколько красочных ругательств, когда Чанбин встал со своего места и наклонился, чтобы нежно провести рукой по щеке Феликса. — Не засиживайся допоздна, ладно? — Чанбин почувствовал, как кожа под его пальцами нагревается, и коснулся губами уха Феликса, прежде чем прошептать. — Но прежде чем уходить, сотри румяна со своего лица. Прежде чем Енбок успел ответить, старший запустил пальцы в волосы парня и вытащил резинку, позволив ярко-синим волосам каскадом обрамить его веснушчатое лицо, и ушел с легкой ухмылкой, пальцы Чанбина все еще покалывало от поднимающегося тепла от кожи Феликса.