Каждая тупиковая улица,
Приводила тебя прямо ко мне.
Теперь ты — все, что мне нужно,
…………
Твоя мать воспитала тебя верным и добрым.
Подростковая любовь научила тебя,
Что в прощании есть хорошее.
Каждая женщина, которую ты знал, Приводила тебя сюда.
Я хочу научить тебя,
Каково это — жить вечно.
• Все девушки, которых ты любил раньше, Тейлор Свифт
(Еще одна глава о возлюбленных)
—
Феликс почти забыл о Чанбине, и в результате его брови нахмурились, когда он увидел своего соседа по общежитию, сидящего на диване Сынмина и о чем-то разговаривающего с Минхо, в то время как Хенджин спал на плече Ли. — Что ты все еще здесь делаешь? — Ждал тебя? Это «спасибо», которое я получаю за то, что привез тебя сюда? — Чанбин усмехнулся и встал, оглядывая других людей, которые вышли вслед за Феликсом из коридора. Они оба смотрели на него с одинаковым выражением замешательства и скептицизма, и Со повернулся к ним с улыбкой. — Привет, друзья Феликса. Я его сосед по общежитию, Со Чанбин. Приятно познакомиться… Его улыбка медленно погасла, когда один из них, тот, что с волнистыми каштановыми волосами, подошел к нему, сжав губы в тонкую линию. — Это ты приставал к Феликсу? Феликс был бы более чем счастлив позволить Сынмину прочитать Чанбину короткую лекцию об этикете в общежитии, но факт, каким бы раздражающим он ни был, что Со помог ему этой ночью, хотя Енбок и наполовину забыл об этом. Он чувствовал, что может, по крайней мере, дать своему соседу по общежитию выход в обмен на его помощь. Он немного придвинулся к Чанбину и попытался немного разрядить напряжение, возникшее между его соседом по общежитию и его другом. — Сынмин, это Чанбин. Он подвез меня сегодня… на самом деле, на своем грузовике. — Что ты рассказывал людям обо мне? Когда я тебя домогался? — прошептал Чанбин себе под нос и поморщился, когда Феликс наступил ему на ногу с едва различимым, но чрезвычайно болезненным топотом. — Все время, а теперь заткнись, пока Сынмин не сжевал тебя заживо. Хан выглянул из-за спины Сынмина, его глаза сразу же нашли Минхо, который улыбнулся и погрозил ему пальцем, и Он медленно подошел, чтобы сесть на место, которое только что занимал Чанбин. Рука Минхо скользнула по его талии, заставив Хана вздрогнуть, прежде чем он наклонился и прошептал: — Ты в порядке? — Да, — Хан прочистил горло и посмотрел туда, где Сынмин смотрел на Чанбина прищуренными глазами. — Разве мы не должны?.. Я не знаю… помочь им или что-то в этом роде? Минхо немного поерзал, морщась от тяжести головы Хенджина на своем плече. — Не-а. Это редкое зрелище разъяренного Сынмина. Я не хочу пропустить это. Это как моя личная месть дорогому Феликсу, — он ухмыльнулся Хану, который ткнул его локтем в живот. — Ты злой. — Но ты все равно любишь меня. Хан со стоном закрыл лицо руками. — О боже, я никогда не услышу конца этого, не так ли? Минхо ухмыльнулся Джисону, прежде чем посмотреть, что Сынмин собирается делать дальше. Судя по его скрещенным на груди рукам и морщинке между бровями, Ким был примерно в пяти секундах от того, чтобы разразиться развернутой лекцией о том, что Феликс его друг, и пыткам, которым подвергнется Чанбин, если он хотя бы дотронется до пряди волос Феликса. Это была лекция, которую все трое — Сынмин, Феликс, Хан — казалось, усвоили, чтобы отпугивать нежелательных поклонников от своих друзей. Минхо, затаив дыхание, наблюдал, как Ким глубоко вздохнул. Вот оно, вот оно. — Чанбин. Феликс — мой… — Сынмин-a? Минхо чуть не выругался от раздражения, когда Хенджин поднял голову, прерывая лекцию Сынмина в перерыве. Волосы Хвана выглядели комично, гладкие с одной стороны и спутанные с другой, которая была прижата к плечу Минхо, и он смотрел на всех вокруг затуманенными глазами. — Уже утро? — Хенджин шмыгнул носом, снова потирая его, прежде чем его глаза обнаружили Сынмина, стоящего немного в стороне. Облегчение захлестнуло его, когда Ким подошел к нему с глазами, полными беспокойства, и Хван схватил парня, посадил к себе на колени и прижался к его груди. Чанбин приподнял бровь, когда увидел, что Сынмин покраснел, что резко контрастировало с хмурым выражением лица, которым он щеголял ранее. Это то, что делает «любовь»? Заставляет людей становиться мягкими за несколько секунд? Он не думал, что станет таким мягким ради кого-то. Чанбин любил не так. Или он не знал, что такое любовь. Со взглянул вниз на руку, обнимающую того, и поднял глаза, чтобы увидеть Феликса. Того, чьи глаза были устремлены на Сынмина и Хенджина. Феликса, чьи губы растянулись в легкой улыбке, наблюдал, как его друг хлопочет над Хенджином. Феликса, чье лицо обрамляли волосы цвета электрик, из-за которых Чанбину хотелось запускать в них руки снова и снова. Феликса, на лице которого были звезды и созвездия, которые, казалось, светились изнутри в те редкие моменты, когда Чанбин видел его улыбающимся. Феликс. Феликс. Феликс. Чанбин сглотнул, задаваясь вопросом, что произойдет, если он поднимет руки и переплет свои пальцы с пальцами, обернутыми вокруг его запястья. Станет ли он таким же мягким, если Феликс улыбнется ему, хотя бы раз? — Сынмин-a. Мы сейчас уходим, хорошо? Ким посмотрел на Феликса и попытался высвободиться из хватки Хенджина, которая, казалось, становилась только крепче от его слабых усилий. — Сейчас? Сейчас середина ночи. Ты можешь переночевать здесь или у миссис Ли. Феликс пренебрежительно махнул рукой. — Не-а. У меня завтра эксперименты. Будет лучше, если я вернусь. — С тобой все будет в порядке? — глаза Сынмина сузились, когда он перевел взгляд на Чанбина. — Вместе с ним? — Мне было хорошо с ним уже почти год. Я могу выдержать часовую поездку. Несмотря на то, что Феликс произнес эти слова, нахмурившись и пожав плечами, Чанбин все еще чувствовал, как его сердце совершает небольшой скачок в груди. Феликсу было хорошо с ним? Ему было хорошо с ним в течение года? Означало ли это, что Ли больше не ненавидел его? Сынмин вздохнул. Он никак не мог заставить друга остаться, тем более, когда это напрямую касалось его работы. Среди всего происходящего он не обращал особого внимания на стресс, который, должно быть, испытывал Феликс из-за неуклонно приближающегося дедлайна до конца месяца. Даже тогда Енбок примчался посреди ночи к Хану и ради него, Сынмин не мог не чувствовать, что он должен что-то сделать для Феликса. Даже если это было что-то незначительное. — Феликс, в холодильнике есть печенье. Ты можешь… Сынмин улыбнулся, когда Феликс помчался на кухню, даже не дав ему договорить, и вышел оттуда с двумя печеньями, уже запихнутыми в рот. Феликс демонстративно прикрыл коробку от любопытных рук Чанбина и подошел к Хану, чтобы дать ему немного. Он ухмыльнулся, когда Хан взял одно, и тихо застонал от их вкуса, прежде чем откашляться и неопределенно подтолкнул коробку в сторону Минхо. Глаза старшего удивленно расширились, когда он увидел коробку перед собой. — Ты даешь это мне? Феликс пожал плечами и прочистил горло. — Ты тоже помог сегодня. Считай это благодарностью за возвращение моего друга. — Хэй! А как же я? Я тоже всю ночь водил грузовик. Феликс закатил глаза, игнорируя вопрос Чанбина, и повернулся к Хану. Его рука легонько сжала плечо друга. — Теперь ты в порядке, да? Хан кивнул, проглатывая кусок, который проглотил. — Прости, я… твоя работа и так доставляет тебе столько стресса, и я… — Хэй, — Феликс улыбнулся, когда Хан снова поднял глаза. — Ты пришел первым. И ты получил право на меня. Не моя работа. — Но… — Прекрати, или мне придется запихнуть тебе в рот еще одно печенье, а ты знаешь, я не люблю делиться своим печеньем. Поговорим позже, хорошо? Хан кивнул, и Феликс встал с коробкой печенья в руках. Он уже собирался уходить, когда снова обернулся и откашлялся, его глаза нерешительно переместились на лицо Минхо. — Я… Позаботься о Хане. Минхо улыбнулся. — Конечно. Будь осторожен на обратном пути, Феликс. И, попрощавшись со всеми, даже с Хенджином, который на этот раз снова заснул на плече Сынмина, Феликс подтолкнул Чанбина к двери. — Ты серьезно не даешь мне печенья? Даже ни одного? — Нет. Они услышали только стон Чанбина, прежде чем дверь за ними закрылась с тихим щелчком.***
Сон рядом с Минхо сразу занял первое место в категории «мгновенная кома» в тот момент, когда дыхание старшего коснулось шеи Хана, а рука обхватила его за талию, притягивая обратно в пузырь тепла, исходящий от тела Ли. Это был момент необъяснимого безумия, смешанного с его собственной усталостью, когда Хану удалось убедить Сынмина позволить им поспать на диване. Извинения и переживания Кима казались бесконечными, и с нерешительным вздохом и опущенными плечами Сынмин исчез обратно в своей комнате, предложив в качестве компенсации почти всю свою коллекцию одеял. Безумный, да. Вот кем был Хан, согласившись на это соглашение о ночлеге в первую очередь. Его сердце билось так, как будто он бежал марафон и был готов упасть в обморок в любую секунду, в то время как его тело нагревалось до такой степени, что Джисон чувствовал, что задыхается под одеялами. Может быть, он мог бы проскользнуть в комнату Сынмина и устроиться рядом со своим другом, просто чтобы сохранить рассудок, потому что тихий храп Минхо в ушах угрожал все испортить. Его почти разозлило то, как легко Ли заснул у него за спиной, положив руку на талию Хана, как будто это была самая естественная вещь в мире. Грудь Минхо поднималась и опускалась медленными, волнообразными движениями в отличие от неистовых вздыманий собственного тела Хана. Он поцеловал этого мужчину всего час назад, что такого сложного было в том, чтобы спать рядом с ним? Я могу это сделать. Я могу быть таким же спокойным, как… подумал он, решительно закрывая глаза. Как раз в этот момент Минхо застонал во сне и крепче сжал тело Хана, заставив его ослабеть в своей решимости. Я не могу этого сделать. Это сводит меня с ума. Он сводит меня с ума. Хан оглянулся на Минхо, его взгляд скользнул по мягким прядям волос, падающим на этот гладкий лоб, ровной линии бровей и этим приоткрытым полным губам. Младший все еще чувствовал небольшое, но постоянное покалывание на своих губах, остаток сенсорной перегрузки, которую он испытал, когда мягкие губы Минхо наконец прижались к его губам на заднем дворе. Первый поцелуй, который они разделили несколько месяцев назад, заставил его чувствовать себя сытым и в то же время жаждать большего, и этот ничем не отличался. На этот раз во рту Минхо не было привкуса алкоголя, только слабый цитрусовый привкус, но Хан все еще чувствовал себя опьяненным этим поцелуем. Джисон сглотнул, когда его глаза проследили за струйкой слюны, которая вытекала изо рта Минхо, и его ладони вспотели, когда он представил, как наклоняется ближе и слизывает эту полоску слюны обратно к ее истоку, просовывает язык в рот Минхо и снова пробует его на вкус. Он обернулся, тут же покачав головой. О чем я вообще думаю? Ради бога, он спит. Возьми себя в руки, он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, как его учил Феликс. Ему все еще было трудно смириться с тем фактом, что Минхо любил его. На самом деле любил. Половина его разума визжала, как маленькая девочка, снова и снова прокручивая признание старшего, в то время как другая половина его разума все еще была настроена скептически после всего, отчаянно желая превратить этот маленький момент счастья во что-то, что следует изучить со всех возможных сторон. Он напрягся, как доска, когда Минхо застонал у него за спиной и немного приподнялся, чтобы наклонить свое лицо к лицу Хана. Джисон резко закрыл глаза в тот момент, когда увидел, что глаза Минхо открыты. Возвращайся ко сну. Возвращайся ко сну, мысленно напевал Хан, изображая человека, который спит глубоким сном, хотя он полностью осознавал, что спящие люди не закрывают глаза до боли, и их сердцебиение не соперничает с биением скоростного поезда. Он мог чувствовать на себе взгляд Минхо, прежде чем эти губы, губы, о которых он фантазировал всего несколько минут назад, прижались к его виску в мягком поцелуе, заставляя визжащую часть его мозга сойти с ума. Ли натянул одеяло, которое сползло с тела Хана, и осторожно укрыл его, подтянув до шеи. После того, как он был удовлетворен, Минхо снова наклонил голову, чтобы прижаться к плечу Хана, и тот вздохнул с облегчением, когда его разум вернулся к своему обычному и более предпочтительному состоянию потери рассудка из-за дыхания Минхо на его шее. Хорошо, слава богу, он снова лег спа… Хан вздрогнул, когда почувствовал мягкое прикосновение губ к своей шее сзади, чуть выше воротника футболки, и обернулся с обвиняющим и покрасневшим лицом, чтобы увидеть ухмыляющегося ему Минхо. — Что ты делаешь? — прошептал он, и ухмылка Ли стала только шире. Очевидно, старший без колебаний следовал своим инстинктам, даже если эти инстинкты касались спящих людей. Или людей, притворяющихся спящими. — Я знал, что ты не спишь, — Минхо подвинул Хана на руках, чтобы заставить его повернуться, наслаждаясь румянцем, заливающим шею и щеки парня. Джисон усмехнулся самодовольной ухмылке на лице Минхо. — Я спал. — Не лги, — Минхо наклонился вперед, чтобы потереться носом о маленький носик Хана. — Ты уже некоторое время не спишь, по крайней мере, последние 20 минут, когда ты начал пялиться на мое лицо, — внезапно на его лице отразилось беспокойство. — Тебе некомфортно со мной здесь? Я могу спать на полу, если хочешь. Или на мешке с фасолью. Хан покачал головой и прижался к груди Минхо, пряча покрасневшее лицо. — Я действительно в порядке. Это просто… Я чувствую, что мой разум попал в торнадо, и вернулся ко мне в беспорядке, — он украдкой взглянул на Минхо. — Понимаешь, что я имею в виду? Хан не думал, что проделал отличную работу по объяснению своих чувств, и отчаянно желал, чтобы Минхо не воспринял это как-то, что Хан не любит его в ответ, или ему нужно пространство, или еще какую-нибудь подобную чушь. На самом деле, Хану бы очень хотелось, чтобы между ними было как можно меньше пространства. Он невольно вздохнул с облегчением, когда Минхо притянул его ближе к себе на диване, уронив голову на плечо Хана. — Я прекрасно понимаю. Хан улыбнулся и позволил своим рукам скользнуть вверх по широкой спине Минхо, и они некоторое время оставались вместе, вдыхая аромат друг друга. Джисон подумал, не уснул ли тот снова у него на плечах, когда почувствовал мягкое прикосновение губ к своим ушам. — Ты же знаешь, что мы должны вернуться домой, верно? — Я не хочу. Мысль о том, чтобы вернуться в этот дом, увидеть презрение, скрытое за карикатурной озабоченностью на лицах родителей, заставила его стиснуть челюсти от гнева, и Хан расслабился только тогда, когда почувствовал, как родная рука скользнула по его голове, пальцы запутались в волосах. — Ты не должен делать это один, Хан. Я пойду с тобой, если ты не против. Хан откинулся назад, чтобы посмотреть в лицо Минхо. — Они выгонят тебя через секунду, если узнают, что мы… Минхо пожал плечами и чмокнул Хана в надутые губы. — Мне все равно. Я найду другое место. — Я не понимаю, как ты можешь быть таким оптимистичным все время. Ленивая улыбка растянулась на губах Минхо, делая его более похожим на кота, чем обычно. — Потому что ты в моих объятиях. Хан застонал и закатил глаза, хотя его сердце сделало небольшое сальто от слов Минхо. — А если серьезно, что мне делать? Как мне донести до своих родителей понимание без того, чтобы у меня или у них не случился психический срыв? Минхо задумчиво промурлыкал, прежде чем ответить: — Ну, как ребенок иррациональных родителей, я обнаружил, что лучше всего обсуждать такие вопросы за чашкой крепкого расслабляющего травяного чая. Хан с сомнением выгнул бровь. — Это действительно срабатывало? — Неа. Папа выгнал меня из дома, даже не сделав глоток чая. Но… — он подцепил пальцем подбородок Хана, когда увидел, что тот раздраженно отворачивается, — поскольку он сидел, мне удалось убежать до того, как он смог встать и начать меня бить. Так что это победа. — Когда ты станешь серьезным? — сказал Хан и скрестил бы руки на груди, если бы не был прижат к телу Минхо. — Забавно. Папа тоже так говорил, — Минхо рассмеялся, увидев, как губы Хана сжались в тонкую линию легкого раздражения. Он чмокнул Хана в нос, прежде чем придать своему голосу серьезный тон. — Послушай, Джисон. Они твои родители. Они не получат медаль «лучший родители» в ближайшее время, но они твоя семья. Я уверен, что они поймут, даже если это займет у них некоторое время. — А что, если они этого не сделают? Никогда? — разум Хана был одержим тем, чтобы выжать все до последней капли из иссякающего запаса оптимизма в его теле, и он не знал, как это остановить. — Тогда мы соберем наши сумки и убежим. — Серьезно? — Мг. Мы уедем куда-нибудь далеко, где я буду бездельничать, пока ты будешь весь день усердно работать успешным визажистом. Хотя я обещаю угощать тебя булочками с кремом в качестве компенсации. Хан закатил глаза, его руки нервно теребили воротник рубашки Минхо. — Ты не считаешь меня странным? — Если ты говоришь о своей одержимости булочками с кремом, то да, это повод для беспокойства, принцесса. Хан снова покраснел и кашлянул, чтобы скрыть свое волнение, снова услышав это прозвище. — Нет, я имею в виду, мне нравится мак… Губы Минхо обрывают слова, прижимаясь и двигаясь к его собственным, как будто выталкивая все тревоги из его тела, из разума. Хан позволил своим рукам обвиться вокруг шеи Минхо, притягивая его ближе. Он почувствовал, как Ли ухмыляется у его рта, когда его язык медленно проник в рот Хана. Тепло языка Минхо заставило Хана задрожать в объятиях, и он быстро забыл, о чем так беспокоился всего несколько секунд назад. Старший всегда целовал его так, как будто ожидал, что это будет последний раз, когда тот сможет поцеловать Хана, его движения становились все более настойчивыми и нетерпеливыми. Рука на талии Джисона напряглась, когда другая рука Минхо прошлась по его лицу, очерчивая его черты легкими, как перышко, прикосновениями, прежде чем скользнуть в волосы Хана, нежно сжать их и притянуть ближе, позволяя своему языку проникнуть глубоко в рот младшего. Хан резко дернул Минхо за волосы, и второй прервал поцелуй, слегка поморщившись. Он не отодвинулся, и его губы все еще касались губ Джисона, пока они оба глубоко вдыхали воздух, которого им не хватало последние несколько минут. Хан сглотнул, когда увидел слюну, его слюну, блестевшую на слегка припухших губах Минхо. Ли прижал их лбы друг к другу, когда каждый тяжелый вдох, который он делал, раздувал щеки Хана, его ресницы трепетали. — Джисон-а, — только Минхо мог заставить свое имя звучать так божественно и так грешно одновременно. — Никогда не думай, что ты странный, раз тебе нравятся вещи, которые делают тебя счастливым. Я хочу видеть тебя счастливым, независимо от того, что ты делаешь и что любишь, — Минхо задумчиво сдвинул брови, прежде чем продолжить, — если только это не наркотики. Тогда, возможно, я захочу сказать свое слово. Хан улыбнулся, и Минхо взял его за руку, чтобы запечатлеть легкий поцелуй на повязке, обернутой вокруг его ладони. — Мы оба такие растяпы, не так ли? — выражение лица Минхо стало задумчивым, когда он провел большим пальцем по коричневой поверхности. Ли поднял глаза с легкой улыбкой. — Но я хочу быть твоим растяпой. И я хочу, чтобы твои беспорядки были моими. Какими бы запутанными ни были твои мысли, я хочу, чтобы ты дал мне шанс распутать их все и найти моего Джисона в центре всего этого. Я по уши влюблен в тебя, и я буду повторять это снова и снова, пока ты не поверишь мне всем сердцем и разумом. Ты дашь мне шанс сделать это? Хан знал, что никакие слова не смогут передать ошеломляющее чувство, охватившее его тело. Поэтому он сократил оставшееся, почти несуществующее расстояние между их губами в качестве ответа на вопрос Минхо. И когда Ли с улыбкой поцеловал его в ответ, разум Хана завизжал, как девчонка, и ядро сомнений лопнуло, как мыльный пузырь, исчезнув навсегда.***
К тому времени, когда глаза Минхо снова открылись, уже почти рассвело, и он немного сдвинулся, чтобы увидеть слабый голубоватый свет, струящийся сквозь щели в занавеске. Его руки рефлекторно скользнули в волосы Хана, играя с мягкими прядями, и он улыбнулся, когда тот придвинулся ближе к нему, все еще спящий. Ли потер подушечками больших пальцев покраснения под глазами Хана, вызванные слезами, которые они выплакали на заднем дворе, и наклонился, чтобы запечатлеть на них нежный поцелуй. Он собирался снова заснуть, убаюканный серым и туманным рассветом, когда увидел фигуру, вышедшую из коридора и направляющуюся к кухне, шаги по полу тихо падали, как будто стараясь никого не разбудить. Сынмин. Минхо медленно отвел руку Хана от себя и подоткнул одеяло вокруг его маленького тела, прежде чем направиться на кухню. Сынмин, казалось, наполовину спал, когда наливал себе стакан воды, и Минхо сделал единственное, что могло предупредить друга о его присутствии, и стакан не разлетелся по полу. Он выхватил стакан из рук Сынмина. Ким вздрогнул и чуть не подпрыгнул в тревоге, когда чья-то рука забрала стакан у него из рук, но он расслабился, когда увидел, что это всего лишь Минхо. Парень потер глаза, прежде чем сонно улыбнуться. — Минхо-хен, я тебя разбудил? Прости, я был… — Нет, нет, — Минхо покачал головой. — Я просто хотел немного воды, поэтому я… — О. Э… конечно. Тогда у тебя это уже есть, — Сынмин указал на стакан в руках Минхо, прежде чем повернуться, чтобы налить себе еще. Он не знал, почему снова чувствует себя неловко рядом со старшим, и Ким поднял глаза с намерением сказать что-нибудь, что заставило бы это чувство исчезнуть, но обнаружил, что Минхо потягивает воду, а его глаза смотрят на спящего Хана, укрытого одеялами. — С ним все будет в порядке, не так ли? Минхо повернулся к Сынмину с легкой улыбкой. — Да, так и будет, — он откашлялся и указал на стол. — Не хочешь немного посидеть? Сынмин кивнул, и они заняли свои места друг напротив друга. Это было так знакомо и странно одновременно, когда младший увидел Минхо в его доме, сидящим в том же кресле, которое он всегда предпочитал. Его пальцы постукивали по столу в неизменном порядке, хотя все вокруг них изменилось. Киму было трудно поверить, что всего год назад он проснулся такой же ночью, как эта, в поисках воды, но обнаружил, что кровать рядом с ним пуста, вещи Минхо исчезли, а к его подставке для цветов прилипла единственная записка, трепещущая на легком ветерке. — Сынмин-а, — Минхо осторожно поставил свой полупустой бокал на стол. — Я… я сожалею о том дне. Искренне, глубоко сожалею. Если бы я мог, то повернул бы время вспять, но, похоже, я могу только принести тебе извинения. Сотни и тысячи раз. Столько, сколько мне потребуется, чтобы искупить свою вину. Сынмин улыбнулся поверх своего бокала. — Я думаю, ты можешь предложить мне что-нибудь еще, — он взглянул на Хана, прежде чем его глаза снова встретились с глазами Минхо. — Позаботься о Хане, и я… я надеюсь, ты отдашь ему всю любовь, которую не смог дать мне. Минхо почувствовал, как у него перехватило горло от слов Сынмина, и кивнул. — Я позабочусь. Я люблю его… Я был глуп, что не видел этого, когда оно все это время смотрело мне прямо в глаза. Или свирепо смотрело на меня, — добавил он, подумав, и Сынмин рассмеялся. Ким скучал по этому, по этому сухому юмору Минхо, который всегда заставлял его смеяться в самые неподходящие моменты, и даже несмотря на то, что в последнее время он был затуманен, младший был рад обнаружить, что это все еще так. Минхо немного вздрогнул от смеха Сынмина, прежде чем сам начал улыбаться. — Сынмин-а, я… теперь ты счастлив? — Конечно. Я самый счастливый, каким когда-либо был. Минхо снова потянулся за своим стаканом, но пить не стал. — Я слышал о том, что произошло с Хенджином. Ты в порядке? Сынмин пожал плечами, когда беспокойство снова пробралось на поверхность. — Честно говоря, это похоже на лучшие и худшие времена. Теперь Диккенс кажется мне намного более родственным. — Ты ненавидел читать Диккенса в старших классах, — Минхо заметил со смешком, а Сынмин только слегка пожал плечами. — Это правда. Они погрузились в гораздо более комфортную тишину, поскольку свет, проникающий внутрь, постепенно становился ярче. Судя по серовато-бледному цвету, день будет пасмурный, и Ким задумался, можно ли ему открыть магазин сегодня. Его любимый магазин оставался закрытым с того дня, как он запер его перед вечеринкой, но, к счастью, люди в городе время от времени звонили ему или приходили к нему домой, если им срочно требовались цветы для импровизированного предложения или чего-то подобного, что держало его бизнес на плаву. Миссис Ли и ее группа приходили почти каждый день за кофе, печеньем и пирожными и всегда оставляли домашние блюда для Сынмина и Хенджина. — Сынмин-а? Ким обернулся на своем месте при звуке голоса Хенджина и увидел, что тот стоит в открытом конце коридора со свисающим с плеч одеялом, протирая глаза со сна. — Мистер Хван, что это ты не спишь? — Сынмин поставил свой стакан и подошел, укутывая одеялом обнаженные плечи Хенджина. — Тебя там не было, поэтому я подумал… Глаза Хенджина блуждали по комнате, сузившись, когда он увидел Минхо, сидящего за столом. Сынмин проследил за направлением его взгляда и улыбнулся. — Я только что разговаривал с Минхо-хеном. — О, — Хенджин посмотрел на Сынмина сверху вниз, глаза его сверкали, как у побитого щенка. — Я пришел не вовремя? Ты можешь поговорить еще, если хочешь. Я обещаю, что не планирую избивать его или что-то в этом роде. Сынмин немного рассмеялся, прежде чем убрать пряди, упавшие на глаза Хенджина. — Нет, ты пришел как раз вовремя, — и Сынмин не шутил. Хенджин появился как раз в нужное время в его жизни и в его сердце, и в этот момент он почувствовал благодарность Минхо за то, что тот порвал с ним, хотя способ расставания мог быть намного лучше. — Я скоро вернусь, хорошо? Просто… — Сынмин указал на Минхо, и Хенджин кивнул, изо всех сил стараясь не чувствовать ревности. Это стало довольно легко, когда Сынмин на цыпочках приподнялся, чтобы запечатлеть легкий поцелуй на его губах. Хенджин чуть не заскулил вслух, когда младший прервал поцелуй всего через две секунды, но Сынмин наклонил голову к его уху и прошептал. — Тебе не к чему ревновать, мистер Хван. Я всегда буду твоим. Хенджин сглотнул. Он хотел подхватить Сынмина и убежать обратно в свою комнату, точно так же, как сделал в день первого снегопада, но Ким развернул его и подтолкнул в сторону спальни. Хенджин ушел, волоча ноги, после того, как быстро оглянулся, дабы запомнить улыбающееся лицо Сынмина, чтобы он мог воспроизвести его в уме, пока парень не вернется к нему. Ким повернулся к Минхо с застенчивой улыбкой на лице. — Извини, это было… — Твой приставучий парень? — Минхо ухмыльнулся поверх своего бокала, когда Сынмин плюхнулся обратно на сиденье. — Ты заслуживаешь приставучего парня, Сынмин. Кто-то, кто не боится громко любить тебя. Совсем как Хенджин, — Минхо наклонился вперед на сиденье с любопытным блеском в глазах. — На самом деле, я видел ту запись с вечеринки. Боже, Хенджин выглядел готовым сразиться с этим как-там-его–зовут-фотографом или кем-то еще. Ты знаешь, Хан ликовал, когда он сказал часть «мой парень, мой возлюбленный». Сынмин провел рукой по лицу, пытаясь скрыть подступающий румянец. Он взглянул на Минхо сквозь пальцы. — Теперь ты будешь вечно дразнить меня этим, не так ли? Минхо откинулся на спинку стула. — Не навсегда. Только пока я не произнесу это в качестве речи на твоей свадьбе. Сынмин закатил глаза, отчего ухмылка Минхо стала только шире. — Фу, я снова иду спать, — он поставил свой стакан на раковину и, слегка помахав Минхо, вернулся в коридор и прошел в спальню. Минхо наблюдал, как Сынмин исчез в комнате, а затем поставил свой стакан на раковину и подошел к Хану. Он поднял одеяло, которое тот сбросил во сне, и растянулся на диване, натянув одеяло на них обоих. Хан застонал и обнял Минхо за талию, закинув ногу на бедро Ли. Тепло, исходящее от тела старшего, было лучше любого одеяла, и Хан глубже прижался к его широкой груди, улыбаясь, когда почувствовал, как рука Минхо скользнула по его волосам. Ли наклонился, чтобы прошептать «я люблю тебя» ему на ухо, и Хан снова заснул, а слова эхом звучали снова и снова в его сне. Сынмин закрыл за собой дверь в спальню и, наконец, позволил улыбке, которую он сдерживал, расплыться на лице. Свадьба. С Хенджином. Возможно ли это в мире, где они все еще изо всех сил стараются держаться за руки на публике? Он никогда не представлял, что женится на ком-то, даже на Минхо, но у него закружилась голова, просто подумав о словах «брак», «Сынмин» и «Хенджин» в одном предложении. С такой скоростью, с какой колотилось его сердце, Ким, вероятно, в любую секунду начал бы заносить эти слова в свой дневник, как одержимый влюбленный подросток. Он улыбнулся и скользнул под одеяла, наблюдая за плавным подъемом и падением тела Хенджина. Сынмин придвинулся ближе, проводя пальцами по лицу парня, как он делал в кафе, когда впервые набрался смелости поцеловать Хенджина, и точно так же, как в тот день, его руки все еще дрожали, когда они блуждали по мягкой коже. От каждого прикосновения кожи Хвана к его собственной по рукам пробегали мурашки. Пальцы только коснулись нижней губы Хенджина, когда рука обхватила его запястье, и модель открыл глаза, все еще затуманенные сном. — Хорошо поговорили? — его хриплый голос превратился в бормотание, когда Хенджин наклонился, чтобы поцеловать пальцы Сынмина один за другим. — Да, это было здорово, — он немного поморщился, когда Хенджин слегка прикусил кожу его указательного пальца. — Слишком больно? — спросил Хван, облизывая языком медленно краснеющее пятно, и Сынмин покачал головой. Хенджин ухмыльнулся и отпустил его руку, чтобы притянуть его ближе за талию. — Непослушный, непослушный Сынмин. Сынмин покраснел и вздрогнул, когда пальцы Хенджина скользнули под подол его рубашки, скользнув по спине. — Мистер Хван, что ты делаешь? — Сынмин рефлекторно заерзал под прикосновениями Хенджина. — Снаружи люди! Хван убрал руку, слегка надув губы, и уткнулся головой в плечо Сынмина, когда заговорил тихим бормотанием. — Значит, мы можем делать это, когда снаружи нет людей? Сынмин был благодарен, что Хенджин не мог видеть румянец, выступивший на его щеках. Он даже не знал, почему утруждал себя тем, чтобы скрывать красноту на своих щеках, когда присутствия Хенджина в его жизни было достаточно, чтобы превратить его в заикающееся, краснеющее месиво. Он откашлялся и запустил пальцы в волосы Хенджина. — Мы можем… мы можем сделать это, когда будем одни. Он не мог поверить, что в это время в прошлом году в его сердце было пусто, потому что, когда рука Хенджина легла ему на шею, чтобы наклонить голову для медленного, всепоглощающего поцелуя, сердце Сынмина было наполнено.