Теперь ты понимаешь, почему они сошли с ума и вели войны.
И почему я всю свою жизнь пытался выразить это словами.
• Ты влюблен, Тейлор Свифт
(1989)
—
Маленькая коричневая дверь его дома не имела права выглядеть так угрожающе, как в то унылое зимнее утро. Трудно было представить это чем-то иным, кроме как преддверием гибели, когда это было единственное, что стояло между Ханом и его родителями, которые, вероятно, собирались на работу, а мысли об их отсутствующем сыне даже не входили в список десяти главных причин, из-за которых они беспокоились. Ну, это была вина Минхо, который написал им, что с Ханом все в порядке. Джисон знал, что это был совершенно разумный шаг — сообщить родителям, что с ним все в порядке и он вернется через несколько дней, но маленькая, извращенная часть разума хотела держать родителей в неведении, позволить его отсутствию внести крошечный сбой в их напряженный распорядок дня. Было бы источником зловещего удовольствия видеть, как они лихорадочно бегают в поисках своего сына и плачут от облегчения, когда наконец найдут его. Хан не знал, что было печальнее — то, что его разум хотел наказать своих родителей, его единственную семью, таким жестоким методом или тот факт, что его родители даже не позвонили ему после того, как он ушел из дома той ночью почти неделю назад. Он почувствовал мягкое пожатие своей руки, поднял глаза и увидел улыбающегося ему Минхо. — Ты в порядке? Хан пожал плечами и повернулся обратно к двери. — Я в порядке. Я просто думаю. Минхо толкнул его плечом. — О чем ты думаешь, принцесса? Хан слегка улыбнулся, отчасти из-за прозвища, а отчасти потому, что Минхо действительно хотел знать, что происходит в голове у Джисона. Не то что его родители, которые всегда заставляли Хана чувствовать, что лучше ничего им не говорить. Единственный раз, когда ему удалось высказать свое мнение перед ними, привел к такой катастрофе, что он превратился в беспокойный беспорядок на собственном крыльце. — Я просто… Что, если они не поймут? Ты видел, как они были злы той ночью… Что, если они… Минхо прижал палец к губам Хана. — Они поймут. Поверь мне. — Как ты можешь быть так уверен? — спросил Хан и прервал следующие слова Минхо, когда увидел, как по его лицу медленно расползается улыбка. — И не говори, потому что я в твоих объятиях или что-то в этом роде! Минхо усмехнулся и поцеловал костяшки пальцев Хана, крепче сжимая его потные руки. — Это «я знаю, что делать». — Что это? — спросил Хан, его любопытство достигло максимума. Ухмылка Минхо была скрытной, почти злой, и Джисон задался вопросом, удалось ли старшему накопать немного грязи на родителей Хана, когда они жили в одном доме. Это не было бы невозможным, учитывая очаровательный характер Минхо и его наблюдательность, и Хан смотрел на него умоляющими глазами, пытаясь узнать секрет принятия его родителями. — Ты увидишь, — Ли только взъерошил голову, и в следующую секунду он распахнул дверь в дом Хана. Паника вспыхнула в сердце младшего, когда дверь распахнулась, и он сжал пальцы Минхо, оттаскивая его назад. Джисон не был готов. Он никогда не будет готов. Несмотря на то, что последние пять дней Хан чувствовал себя виноватым из-за этого, поселиться на диване Сынмина казалось гораздо лучшим вариантом, чем столкнуться с гневом своих родителей. Или их безразличием. Он не мог решить, что из них хуже. — Не волнуйся. Все будет хорошо, — Минхо прошептал ему у открытой двери, и Хан сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем кивнуть и медленно войти вслед за парнем. Они сняли обувь и прошли по короткому коридору, и сердце Хана сжалось в груди, когда он услышал характерные знаки своей матери на кухне и шелест газеты его отца. Было почти девять утра, и он специально выбрал это время, чтобы оценить реакцию своих родителей, пока они уходили на работу, прежде чем подготовиться к новому раунду конфронтации после их возвращения. Но непринужденный шелест бумаг и тихий звон посуды через равные промежутки времени заставили его задуматься, не просчитался ли он, а затем Хан с замиранием сердца осознал, что сегодня суббота. Обычно его родители поздно уходили на работу. К тому времени, когда в его голове зазвучал сигнал тревоги и он уперся ногами в пол, Джисон уже добрался до кухонной двери. Шорох и лязг прекратились, и Хан прикусил губу, чтобы посмотреть на своих родителей. — Привет, мама, папа, — пискнул он, почти прячась за Минхо, когда увидел, как их глаза расширились, почти комично, когда они уставились на него. — Джисон-а, — его мать достала кухонные перчатки и подошла к нему, ее глаза блуждали по его лицу. На мгновение Хану показалось, что брови его матери сдвинулись от беспокойства, но затем он понял, что ее взгляд скользнул вниз, туда, где его рука была сжата в руке Минхо. — Ты уже пришел в себя? — отец Хана снова уткнулся в газету, но Хан все еще мог видеть презрение, струящееся из его глаз. Хан встал немного прямее, разочарование от той ночи медленно возвращалось к нему. — Папа, я… — Мистер Хан. Миссис Хан. Могу я с вами поговорить секунду? — сказал Минхо, переводя взгляд с одного на другого. — Я обещаю, это не займет много времени. — В чем дело? — отец Хана снял очки и сложил газету. — Ты уходишь из нашего дома или что-то в этом роде? — Нет, конечно, нет. Просто удели мне пять минут своего времени, — сказал Минхо и повернулся к Хану. — Джисон-а, ты можешь принести мой ноутбук из моей комнаты? Он прямо возле моего стола. Брови Хана в замешательстве сдвинулись, как у его матери. — Твой ноутбук? — он наклонился ближе, чтобы прошептать Минхо. — Что ты собираешься делать? Минхо улыбнулся ему. — Доверься мне. Хан действительно доверял ему. Даже когда в его словах не было смысла. Он вздохнул и побежал на чердак за ноутбуком Минхо. Джисон довольно легко нашел это, именно там, где ему сказал Ли, и внимательно просмотрел. Планировал ли Минхо показать для своих родителей фильм, в котором подчеркивались семейная любовь и понимание и который заканчивался объятиями всех членов семьи перед показом титров? Если это так, то Минхо ничего не добьется, потому что родители Хана ненавидели фильмы. Особенно те, которые были посвящены семье и несли общую идею позволять детям делать то, что они хотят, вместо того, чтобы загонять их в клетку. К тому времени, как Хан спустился вниз, Минхо провел родителей Хана в гостиную и усадил их на диван, прямо перед большим экраном телевизора. Итак, он планировал импровизированный вечер кино. Или утро в кино. И родителям Хана, похоже, не понравилось, что их заставили сидеть на жестком диване, который они купили после долгих споров из-за этого. — Джисон-а. Передай мне его и тоже присаживайся на диван. Глаза Хана расширились, и он посмотрел на своих родителей, которые выглядели такими же неловкими, как и он сам, от перспективы сидеть на диване вместе со своим сыном. Его мать немного подвинулась, чтобы освободить место для Хана, хотя там было достаточно места для обоих. Она снова подвинулась назад, точно между мужем и Ханом, и ее кулаки на коленях сжались. — Минхо-я, ты можешь рассказать нам, о чем это? Это важно? — Это очень важно, миссис Хан, — Ли оторвался от подключения своего ноутбука к экрану телевизора. — Уверяю вас, это будет стоить вашего времени. Хану хотелось крикнуть, что какой бы фильм он ни планировал показывать, он не сработает, но держал рот на замке. Напряжение, возникшее между ним и его родителями, уже было достаточно удушающим. Младший не хотел всех огорчать, намекая, что его родители были помешанными на деньгах роботами. — Ладно. Я закончил, — Минхо поднял глаза с уверенной улыбкой, а затем подмигнул Хану, прежде чем перевести взгляд на родителей Хана. — Просто уделите мне пять минут своего времени. А затем в течение следующих тридцати минут, в течение которых у Хана трижды отвисала челюсть вместе с его родителями, Минхо провел им длинную и цветистую презентацию об индустрии красоты и ее прибыльных и финансово выгодных перспективах. Выступление Минхо было безупречным, и в его устах это звучало так, будто любой, кто не работает в косметической индустрии, вероятно, впустую тратит свою жизнь, хотя Хан знал, что это не так. Но старший был так убедителен, и примерно через десять минут презентации у Хана во второй раз отвисла челюсть, когда он увидел, как его отец наклонился вперед и рукой потирает щетину на подбородке, универсальный признак его интереса. Мать Хана скрестила руки на груди, наклонив голову, обдумывая слова Минхо, и Джисон был уверен, что у него галлюцинации, когда его родители начали расспрашивать о колледжах и подготовительных школах. Минхо показал целый подробный слайд по этому поводу, заполненный данными и даже графиком, представляющим лучшие колледжи и академии, классифицированные по их рейтингу и близости к городу. Глаза отца Хана почти представляли игровой автомат с мелькающими в них корейскими вон, когда Минхо показал слайд с подробным описанием роста индустрии макияжа в ближайшие годы и приблизительного дохода, который Хан сможет заработать, если пойдет по этому пути. — Короче говоря, косметическая индустрия сейчас является одной из самых быстрорастущих отраслей в мире, и есть много отраслей, в которые Джисон мог бы пойти в зависимости от его интересов. И каждый из них приносит прибыль, — закончил Минхо и сложил руки вместе, ожидая вопросов. Ли посмотрел на Хана с легкой ухмылкой, наслаждаясь ошеломленным выражением на его лице, которое, как он знал, останется там надолго, прежде чем перевести взгляд на родителей Хана. Он сделал все возможное, чтобы убедить их, и, судя по выражению их лиц, его усилий было достаточно. Отец Хана откинулся на спинку стула, продолжая потирать щетину. — И ты говоришь, что в будущем эта индустрия будет только расти? — Да, — Минхо вернулся к слайду с рыночными данными. — Как вы можете видеть, спрос на продукцию K-beauty растет, и ожидается, что он будет только увеличиваться. Растет спрос на квалифицированных визажистов, разработчиков продуктов и менеджеров по маркетингу, поэтому каждая сфера деятельности обязательно принесет деньги. — Хм. — Но Джисон… мужчина! Что скажут люди? Не подвергнется ли он дискриминации в индустрии, где доминируют женщины? — спросила мать Хана, наклонившись вперед на своем сиденье, и Джисон склонил голову набок. В ее голосе было беспокойство? — Что бы мы всем сказали, если бы это случилось? — она продолжила, и Хан отвел глаза. Неважно. — Не волнуйтесь, миссис Хан. В начале в группе преобладали женщины, но сейчас в Корее столько же визажистов-мужчин, сколько и женщин. Вам не о чем беспокоиться. Мать Хана медленно кивнула, все еще рассматривая фигуры на экране. Отец Хана щелкнул пальцами по экрану. — Минхо-я, ты можешь прислать мне эту презентацию вместе со списком всех использованных тобой источников? Я хочу взглянуть на нее. Минхо кивнул, и Хан в изумлении повернулся к своему отцу: — Ты позволишь мне сделать это? По-настоящему? Темные глаза скользнули к нему, в них уже застыла пелена раздражения. — Я сказал, что собираюсь посмотреть на это. Ты не будешь принимать никаких серьезных решений, пока я не подумаю об этом. Это понятно, Джисон? Хан стиснул зубы от слов отца, готовый снова наброситься, но почувствовал, как чья-то рука схватила его за плечо, и он повернулся к матери. — Пусть твой отец подумает об этом, хорошо? Я уверен, он решит, что для тебя лучше. Хан закатил глаза от слов своей матери. Конечно, что бы ни случилось, он все еще был марионеткой в руках своих родителей и не мог сделать ни шагу без их согласия. Каждое действие в его жизни принималось родителями, и его взгляд рефлекторно скользнул к Минхо. Но не каждое решение должны принимать его родители. Он, спотыкаясь, поднялся с дивана, вырывая руку из хватки матери, и подошел к Минхо, губы которого сначала растянулись в ухмылке, а затем скривились в замешательстве, когда Хан взял его за руки. Джисон переплел их пальцы, ища утешения в теплых руках Ли, и повернулся к своим родителям, потянув Минхо встать рядом с ним. Он глубоко вздохнул и почувствовал, как по спине стекает пот. Младший облизал губы и увидел, как губы его отца сжались в тонкую линию, почти исчезающую, когда он нетерпеливо притопывал ногами. Минхо начал что-то шептать, в его тоне слышалось замешательство. — Джисон-а, что… — Мне нравится Минхо-хен. Его голос звучал медленнее и паничнее, чем это звучало в его голове, но, судя по тому, как перестал постукивать его отец и как чуть расширились глаза его матери, он знал, что родители услышали его. Хан снова глубоко вдохнул, и его следующие слова полились свободно, как будто первые были тем, что запирало ему горло. — На самом деле, я люблю Минхо-хена. Я любил его с детства, и, возможно, с того момента, как впервые увидел его. И я знаю, что вы оба никогда бы этого не одобрили, но я отказываюсь менять свое мнение. Я влюблен в Минхо-хена, и он — лучшее, что у меня есть. Отец Хана поднял руку, останавливая его, прежде чем он смог расплакаться. — И какое это имеет отношение к нам? Хан на секунду запнулся и посмотрел на Минхо, у которого тоже было растерянное выражение лица. Он сглотнул, наблюдая за скучающим выражением лица своего отца, так контрастирующим со светом, сиявшим в его глазах во время презентации Минхо. — Ты не злишься? Ты не собираешься выгонять Минхо-хена? — Зачем? — отец Хана наклонился вперед, его лицо посуровело. — То, что ты гей, как-нибудь повлияет на твою будущую карьеру? — Я… я так не думаю? Отец Хана вздохнул и выпрямился. — Минхо-я, пришли мне какие-нибудь источники об этом, — Ли медленно кивнул, и отец Хана повернулся, чтобы уйти. — Подожди! Куда ты идешь? — Хан, спотыкаясь, направился к отцу, таща Минхо за собой. — Ты не можешь вот так просто уйти! Скажи что-нибудь об этом! — Хан помахал их сцепленными руками перед своим отцом, единственной реакцией которого был усталый и раздраженный вздох. — Джисон-а. Я не понимаю, почему ты делаешь из этого такое большое дело. Пока это не влияет на твою карьеру, мне все равно, влюблен ли ты в Минхо или в лысеющую миссис Пак по соседству. — Но… Отец Хана повернулся к своей жене, которая тоже встала с дивана. — Я собираюсь немного вздремнуть. Разбуди меня, когда придет время уходить, — его взгляд скользнул к Хану. — И вы двое, что бы вы ни делали, я не хочу слышать ни звука, пока сплю. И с угрозой, от которой у Хана покраснели уши, его отец вышел из гостиной и направился в спальню. Мать Хана подошла к сыну и похлопала его по руке. — Я тоже собираюсь немного прилечь. Не производи слишком много шума, хорошо? Хан не знал, покраснело ли его лицо от гнева или смущения. — Почему вы оба ведете себя так, как будто мы собираемся трахаться, как только вы уйдете? Губы его матери недовольно поджались, и она шлепнула сына по руке. — Прекрати говорить такие грубые слова. А что еще ты собираешься делать, когда «влюблен», как ты утверждаешь? Честно говоря, ты такой незрелый, — она посмотрела на Ли. — Минхо-я, пришли мне презентацию тоже, хорошо? Я бы хотел обсудить это с некоторыми моими коллегами. — Эм… конечно, — Минхо кивнул, и с натянутой улыбкой мать Хана также исчезла в спальне вслед за своим мужем. Хан прислонился головой к дверному проему с легким вздохом, и его взгляд скользнул к Минхо. Ухмылка на лице старшего была абсолютно дьявольской, и Хан закатил глаза, отводя взгляд, его сердце внезапно заколотилось в груди. — Перестань так ухмыляться. Минхо шагнул вперед и положил руки на дверь рядом с головой Хана. — Что еще я собираюсь делать, когда я влюблен? — О боже мой, — Хан оттолкнул его и направился к лестнице на чердак, застонав, когда шаги Минхо раздались сразу за его собственными. — Прекрати преследовать меня! — Что еще я собираюсь делать, когда я влюблен? — Минхо усмехнулся, когда ноги Хана ускорились и он поспешил в комнату на чердаке. — Перестань это повторять! Это так глупо! — Что еще я… Хан обернулся, и Минхо вздрогнул, увидев, как румянец покрыл все лицо парня, сделав его кожу розово-красной. Он собирался что-то сказать, когда Хан споткнулся на последней ступеньке возле лестничной площадки, и Минхо прыгнул вперед, чтобы обхватить его за талию. Он усмехнулся, когда Хан отвел глаза, но пальцы, сжимающие его руку, сжались сильнее. — …собираюсь делать, когда я влюблен? — он закончил свою речь и убрал руки с талии Хана. Младший немного отшатнулся и попытался восстановить самообладание, потирая щеки. Он не знал, как мозг Минхо вообще работал, чтобы провести целую презентацию, когда его эго занимало все место в его голове. Джисон только начал поднимать раздраженный взгляд, когда руки Минхо подхватили его под колени и плечи и подняли на руки. — Что ты делаешь? Отпусти меня! — Хан в панике обвил руками шею Минхо, но Ли только ухмыльнулся и прошел небольшое расстояние до своей комнаты. Хорошо, что он никогда не запирал свою комнату, так как у него все равно не было ничего, что стоило бы украсть. Минхо пинком открыл и закрыл дверь, и глаза Хана расширились, когда тот отнес его к кровати и уложил. — Что ты делаешь? — голос Хана прозвучал как тихий писк, когда он наблюдал, как Минхо снимает куртку и бросает ее на ближайший стол. Он вскарабкался обратно, ударившись спиной о спинку кровати, когда Ли ухмыльнулся той же злой улыбкой и начал медленно ползти по нему, удерживая его в клетке на кровати. — Что еще я собираюсь делать, когда я влюблен? — Минхо шептал в губы Хана, каждое его слово обдавало лицо Хана теплым дыханием. Это даже больше не раздражало, и Хан зажмурился, нервно кусая губы. Он пытался дышать, вдыхать и выдыхать, но лицо Минхо было так близко от его собственного, что весь воздух застрял у него в горле. Его глаза открылись, когда он почувствовал, как чья-то рука убирает пряди его челки, и снова закрылись, когда Минхо наклонился вперед, чтобы прижаться губами к его лбу. — Не бойся. Я не собираюсь ничего делать, — прошептал Ли, и Хан открыл глаза, немного расслабляясь от слов Минхо, хотя небольшая часть его мозга сжалась от разочарования. Это разочарование, должно быть, было ясно написано на его лице, потому что Минхо усмехнулся и приблизил голову к уху Хана, прежде чем сказать. — Твой отец сказал нам вести себя тихо. Мы ничего не можем делать на такой скрипучей кровати, — он откинулся назад, положив руки на кровать, которая заскрипела в соответствии со словами старшего, и Хан покраснел, отводя глаза от самодовольного лица Минхо. — Не могу поверить, что ты устроил моим родителям презентацию. Минхо пожал плечами и коснулся костяшками пальцев щеки Хана. — Они помешаны на деньгах, и это был единственный способ привлечь их внимание. Хан вздохнул, кусая губы. — Я не могу поверить, что их нужно соблазнять деньгами, чтобы они даже подумали о том, чтобы позволить мне делать то, что мне нравится. Что, если бы я захотел сделать что-то, что не приносило бы столько денег? — Тогда я бы провел презентацию и превратил ее в одну из самых замечательных карьер в мире, — Минхо улыбнулся, его руки потянулись к уху Хана, чтобы погладить его. Джисон рефлекторно поежился и со вздохом повернулся к Минхо. — Мне жаль, что тебе пришлось иметь с ними дело. — Хэй, — Минхо наклонился вперед, обхватив ладонью лицо Хана. — Я сказал тебе, что хочу, чтобы твои неприятности были моими. И я именно это имел в виду, хорошо? Хан кивнул и наклонился вперед, чтобы прижаться губами ко рту Минхо. Было источником огромного удовольствия видеть удивленное лицо и широко раскрытые глаза Минхо, прежде чем его губы растянулись в улыбке, и Ли притянул его ближе. Минхо не торопился, не проявляя ни малейшей настойчивости или нетерпения, которых Хан привык ожидать, даже хотеть, от его поцелуев. Язык старшего лениво прошелся по губам, медленно описывая круги по краю открытого рта Хана, и он просунул язык внутрь, только когда тихий стон сорвался с чужих губ. Рот Джисона был невероятно теплым, и это была приятная пытка — позволить его языку проникнуть внутрь, глубоко, но недостаточно, и Ли ухмыльнулся, когда руки Хана скользнули в его волосы, чтобы притянуть ближе. Младший знал, что Минхо, вероятно, хихикает внутри, как какой-нибудь высокомерный ведьмак, видя нетерпение в хныканье и своих рывках, но Хан хотел, чтобы он был ближе, а его язык глубже. Джисон потянул Минхо за волосы на затылке и почувствовал, как тот ухмыляется ему в губы. Когда рука Ли скользнула с щеки Хана к его волосам, он понял, что его желание вот-вот исполнится. Поцелуи Минхо стали более небрежными и настойчивыми, и парень прижал другую руку к кровати, чтобы погрузить язык в рот Хана, давая ему то, что он хотел, когда кровать громко скрипнула под тяжестью его напряженной руки, и Ли прервал поцелуй. Короткий всхлип сорвался с распухшего рта Хана, и он уставился на Минхо, тяжело дыша. — Я так сильно тебя ненавижу. Минхо наклонился вперед и нежно поцеловал Хана в нос. — Я тоже тебя люблю. Хан закатил глаза и оттолкнул Минхо, но второй схватил парня за руку. Он упал спиной на кровать с коротким смешком, потянул Хана на себя и перекатился так, что они лежали бок о бок. Его пальцы ласкали лицо Хана, прежде чем он положил их ему на талию, притягивая его ближе. Джисон вздрогнул, когда почувствовал, как чужие пальцы играют с подолом его рубашки, прежде чем медленно скользнуть внутрь, проводя по разгоряченной коже. Он пытался привыкнуть к ощущению рук Минхо на себе, но его тело было настроено выдавать каждую его эмоцию и мысль. — Джисон-а. Хан поднял глаза и обнаружил, что Минхо пристально смотрит на него, в уголках его карих глаз появились мягкие морщинки. — Я думаю, мне, возможно, придется уйти на некоторое время. Сердце Хана остановилось. А затем забилось. А затем снова остановилось, прежде чем медленно попытаться забиться снова. Он схватил Минхо за воротник, его рот открывался и закрывался в замешательстве, прежде чем он, наконец, смог заговорить. — Что значит «уйти»? Минхо улыбнулся и наклонился, чтобы прижаться губами к глазам Хана, и поднял руку, чтобы разгладить хмурое выражение на его лице. — Не волнуйся. Я скоро вернусь. Минхо тяжело вздохнул, и в его глазах на секунду промелькнула тень, когда он продолжил. — Звонил мой папа. Он хочет, чтобы я приехал в Японию «на минутку», — Минхо закатил глаза, сказав это. Неудивительно, что Ли смог так легко убедить отца Хана. У него был многолетний опыт общения с похожим, если не более иррациональным отцом дома, который думал, что все генетически запрограммированы принимать каждое его решение. И который думал, что любой отрезок времени можно охватить за минуту. Ты можешь зайти в офис на минутку? Ты можешь взять на себя руководство компанией на минутку? Ты можешь приехать на минутку в Японию? Если его отец думал, что такая постановка его требований делает их более склонными к принятию, то Минхо собирался сообщить ему очень плохие новости. — Когда ты вернешься? — до него донесся тихий голос Хана, и он посмотрел на лицо, которое держал в своих руках. — Через два дня. Максимум три дня. Я вернусь к вечеру вторника или к утру среды. — Три дня. Минхо притянул его ближе, накручивая его волосы на руки. — А что? Не можешь прожить без меня три дня? Хан ударил его кулаком в грудь. — Конечно, я могу жить без тебя. Минхо некоторое время молчал, прежде чем уткнуться лицом в плечо Хана. — Я знаю, что ты можешь. Я просто не хочу, чтобы ты это делал. Я хочу, чтобы ты тосковал весь день и ждал моего возвращения на пороге. — Да конечно, — Хан усмехнулся, прекрасно понимая, что он определенно будет тосковать в отсутствие Минхо. — Джисон-а. Минхо нужно было перестать произносить его имя таким тоном, потому что у Хана действительно мог случиться сердечный приступ в любой момент. — Джисон-а, ты будешь жить со мной? Хан немного откинулся назад, чтобы посмотреть Минхо в лицо. — Жить с тобой? Следующие слова Минхо прозвучали неуверенно и с примесью нервозности, настолько непохожие на его обычный уверенный тон, что Хан злобно усмехнулся бы, если бы не серьезность в глазах Ли. — Я… имею в виду, я планирую отремонтировать свой старый дом. Знаешь, никто его все это время не покупал. Оно все еще принадлежит моей семье, и одна из причин, по которой я еду в Японию — убедить папу отдать дом мне в обмен на отупляющую работу. Но я хочу снова жить там, в своем собственном доме, и я… я бы хотел, чтобы ты жил со мной, — Минхо посмотрел на него широко раскрытыми глазами. — Конечно, я не говорю тебе бросать своих родителей или что-то в этом роде. Я просто… Когда тебе понадобится место, куда пойти, ты можешь прийти туда, и мы сможем… может быть, снова украсить задний двор? Легкий румянец разлился по лицу и шее Минхо, и Ли закусил губы, нервозность разлилась по всему его телу, как будто он только что попросил Хана выйти за него замуж или что-то в этом роде. Джисон смотрел на него с легкой улыбкой, очевидно наслаждаясь его взволнованным выражением лица, прежде чем его руки скользнули по шее Минхо. — Конечно. Я бы с удовольствием снова украсил с тобой задний двор, — ухмылка на лице Хана заставила Минхо вздохнуть с облегчением, его сердце наконец успокоилось после бури эмоций, которые оно испытало за минуту. Страх, возбуждение, нервозность, надежда — все смешалось в одно, и он опустил голову на плечо Хана, когда все исчезло. И остались только искры головокружения. Руки Минхо снова скользнули под рубашку парня, и он медленно проложил поцелуями дорожку вверх по шее и подбородку Хана, наслаждаясь легкой дрожью, которая пробегала по телу младшего при каждом поцелуе. Он потянул зубами мочку уха, вызвав тихий стон из чужого рта, прежде чем провести губами по мягкой коже под ней. Ли перевернул их так, что навис над Ханом, и наклонился, чтобы прижаться губами к изгибу его шеи, когда ладони надавили на кровать, и громкий скрип прервал тихие стоны Хана. Минхо со стоном положил голову на грудь Джисона: — Клянусь богом, когда я перестрою свой дом, у меня будет самая мягкая, не скрипучая кровать во всем мире. А потом… — его губы приблизились к уху Хана, а голос понизился до шепота. — …Я трахну тебя глубоко, именно так, как ты захочешь. Хан отвел взгляд, сглотнул и издал смешок, который больше походил на икоту и писк, смешанные в одном. — Ты даже не знаешь, как правильно целоваться, — пробормотал он, отводя глаза и покрасневшее лицо от пристального взгляда Минхо. — Это правда? — Минхо задумчиво промурлыкал, прежде чем его губы снова коснулись губ Хана, чтобы показать ему, насколько он был неправ.***
— Феликс. Феликс… это получилось, — Джунхо, супервайзер Феликса, казалось, был удивлен не меньше Енбока, когда произнес эти слова, и они оба некоторое время сидели в благоговейном молчании, уставившись на отчет на ноутбуке. Утреннее солнце проникало в комнату через открытое окно сбоку от офисного стола, и когда Феликс поднял глаза на своего руководителя, он мог поклясться, что увидел ореол света над темно-каштановыми волосами Джунхо. — Вы ведь не шутите, правда? — спросил Феликс, кусая губы и подавляя улыбку, которая угрожала расплыться на его лице. Джунхо откинулся на спинку стула, заставив солнечный свет падать на его лицо, что придало ему еще больше ангельского сияния. — Я вовсе не шучу, — он указал на отчет, и его пальцы прокрутились вниз до большого красочного графика, который Феликс прикрепил в конце своего документа. — Ты не получишь за это Нобелевскую премию, но это достойно хотя бы пятнадцатиминутной презентации. Молодец. Феликс глубоко вздохнул и откинулся на спинку стула, расслабляясь впервые за то, что казалось вечностью. Он все еще дышал тем же воздухом, но теперь он казался более свежим, и солнечный свет не обжигал ему глаза, как обычно. Этот момент казался нереальным, хотя он весь месяц представлял, как это происходит по-разному. Эти фальшивые сценарии, наполненные тем, как Джунхо пожимает ему руку, Джунхо похлопывает его по спине, товарищи по лаборатории смотрят на него с благоговением и устраивают ему поздравительную вечеринку, были единственным, что поддерживало его последние несколько недель. Если это была одна из тех выдуманных сцен, он не хотел, чтобы это заканчивалось. Джунхо снял очки и с улыбкой посмотрел на Феликса, прежде чем опереться на стол, сложив руки домиком. — Я поговорю об этом с твоим комитетом. Ничего, если я назначу твою презентацию на следующий понедельник? Феликс кивнул, на его лице ясно читался энтузиазм. — Да, конечно. Все в полном порядке. Джунхо нацарапал что-то в записке, прежде чем снова взглянуть на Феликса. — И тебе следует начать собирать чемоданы для поездки в Германию, если ты еще этого не сделал. Глаза Феликса расширились. Это было намного, намного лучше любого из его сценариев. — Но… вы сказали… — Я знаю, что я сказал. И я передумал. Собирай чемоданы, повторно подавай заявку на визу и снова покупай билет. Не забудь взять письмо из бухгалтерии. — Феликс только медленно кивнул, и Джунхо снова надел очки, прежде чем пододвинуть к себе блокнот Ли. — Но для немецкой конференции я хочу, чтобы ты провел несколько последующих экспериментов, чтобы проверить некоторые гипотезы. Особых проблем не должно возникнуть, если ты продолжишь работать в том же духе. Вероятно, это означало для него еще месяц или два бессонных ночей и раннего утра, но Феликс был слишком высоко в облаках эйфории, чтобы осознать это. Даже если бы он это сделал, Ли не собирался позволять таким обыденным вещам становиться на пути к его с таким трудом заработанному счастью. В течение следующих получаса Джунхо давал ему список экспериментов, которые было бы совершенно невозможно завершить за два месяца до конференции, если бы он полностью не отказался от сна и еды, но об этом Феликсу стоило беспокоиться в будущем. Ли кивнул и записал все, что сказал руководитель, прежде чем горячо поблагодарить его и покинуть кабинет с легкомысленной улыбкой на лице. Он был так счастлив, что его улыбка ни на дюйм не дрогнула, когда он увидел своего соседа по общежитию, стоящего возле офиса с пакетом кофе навынос в руке. — Итак, как все прошло… Феликс был так счастлив, что даже не заметил, когда его шаги переместились вперед, и, прежде чем он успел опомниться, его руки обвились вокруг шеи Чанбина, и Ли запрыгал от восторга в объятиях своего соседа по общежитию. Чанбин мгновенно замер, когда тело Феликса коснулось его, и сглотнул, когда возбужденный смех Енбока зазвучал у него в ушах. Феликс улыбался, даже смеялся, и внезапное ошеломляющее ощущение, разлившееся по телу Чанбина, было странным. Странно и волнующе. Он поднял дрожащую руку и медленно обвил ее вокруг талии Феликса, нежно похлопывая по ней. — Итак, я предполагаю, что ваша встреча прошла хорошо? Феликс замер в его объятиях, как только рука Чанбина коснулась его, и Со понял, что чары рассеялись. Вся последовательность событий, которые, вероятно, изменили химию его мозга, не заняла и минуты, но когда Ли откашлялся и отошел от него на несколько шагов, Чанбин почувствовал пустоту, разрывающую его грудь. — Прости, я… — Феликс отвел взгляд, провел рукой по волосам и прикусил губу. — Все в порядке, — Чанбин вздохнул и протянул ему стаканчик. — Вот. У меня есть твой любимый. — Спасибо, — Феликс опустил глаза, в то время как его щеки продолжали гореть от смущения. О чем он думал, прыгая вот так в объятия Чанбина? Верно, Феликс вообще не думал. Он взболтал коричневую жидкость в чашке, в сотый раз задаваясь вопросом, откуда сосед узнал, что это его любимое, прежде чем сделать глоток. Они шли по коридорам в тишине, и Феликс время от времени чувствовал на себе взгляд Чанбина. От этого красные пятна на его щеках распространились по всему лицу, и он решил подумать о Сынмине, чтобы выкинуть из головы мысли о руке Чанбина, обнимающей его за талию. Было всего 10:30 утра, а пресс-конференция Хенджина была назначена на 15:00, так что у них еще было немного времени. Возможно, он позвонит Сынмину перед тем, как они отправятся. Феликс также послал выше безмолвную молитву за Хана, который наконец решил вернуться домой. Его немного утешал тот факт, что Минхо был с ним, так что он надеялся, что с его другом все будет в порядке. В поле зрения появилось здание общежития из кирпичного камня, и он ускорил шаг, почти побежал трусцой, открывая двери здания. Феликс вздрогнул, почувствовав руку на своем запястье, и посмотрел на Чанбина. — Послушай, я… — Чанбин-а? Они оба обернулись, и рука, сжимавшая запястье Феликса, соскользнула, когда они увидели миссис Со, мать Чанбина, идущую к ним, накинув на плечи шаль. Она выглядела более хрупкой и со слезящимися глазами, если это было возможно, и Феликс подошел к ней. — Миссис Со? Что вы здесь делаете? — спросил Феликс, но ее глаза смотрели куда-то за голову Феликса. — Чанбин-а. Так приятно наконец-то увидеть тебя, — она обошла Феликса, чтобы подойти к Со, лицо которого окаменело при ее приближении, и он отступил от нее на шаг. — Что ты здесь делаешь? — гнев в голосе Чанбина заставил миссис Со остановиться как вкопанная. Она сглотнула, прежде чем, наконец, указать на место в вестибюле, где она ждала. — Я принесла тебе несколько гарниров… — Я же говорил тебе прекратить заниматься подобными вещами! Ты не моя мать! — Чанбин! — сказал Феликс, разозленный тем, как Со обращался с ней. То, как он всегда обращался с ней. — Так не разговаривают! Блеск в глазах Чанбина немного смягчился, когда он перевел взгляд на Феликса, стоящего рядом с миссис Со. — Не вмешивайся в это, Феликс, — он оглянулся на миссис Со. — И ты. Я знаю, что ты делаешь это, потому что тебе сказал мой отец, поэтому, пожалуйста, ради всего святого, перестань вести себя так, будто тебе не все равно! Это становится действительно раздражающим! Несколько человек, проходивших мимо общежития, обернулись, чтобы посмотреть на суматоху, прежде чем отвернуться и перешептаться друг с другом. Феликс стиснул зубы и обнял миссис Со, пытаясь успокоить ее, пока она на самом деле не расплакалась. — Чанбин, я знаю, ты думаешь, что я делаю это из-за твоего отца, но это неправда. Даже если я не сама тебя рожала, ты такой же сын для меня, как и Чонин, и… Чанбин усмехнулся и отошел от нее подальше. Он раздраженно поднял руки, качая головой. — Я действительно не хочу тебя видеть. Не сейчас. Никогда. Сделай мне одолжение и исчезни, — с этими словами Чанбин развернулся и протопал в свою комнату, сминая пустую чашку из-под кофе в руках. Челюсти Феликса сжались от гнева, когда он увидел, как тот уходит, но Ли натянул улыбку на лицо, когда повернулся к миссис Со. — Миссис Со. Я поговорю с ним, хорошо? Пожалуйста, не волнуйтесь. — Я не знаю, что я делаю не так, — дрожащие слова миссис Со наконец перешли в тихую икоту и всхлипывания, и Феликс вздохнул и обнял ее. Хотя он знал, что у его соседа по общежитию где-то внутри функционирует мозг, в такие моменты он действительно задавался вопросом, не уронили ли Чанбина в детстве на голову. Прошло более шести месяцев с тех пор, как отец Чанбина женился вторично после внезапной смерти его матери, и хотя Феликс знал, что Чанбин имел право горевать по своей матери, так поступать было нельзя. — Вы не делаете ничего плохого, миссис Со, — он похлопал ее по спине, и она медленно подняла голову. Ее взгляд скользнул к свертку на столе, и Феликс снова улыбнулся. — Я отнесу это ему и прослежу, чтобы он поел. Ваш салат с редисом — его любимое блюдо. — Ложь, все ложь, но это, по крайней мере, заставило губы миссис Со дрогнуть в легкой улыбке. — Серьезно? Феликс кивнул и поднял пакет на руки, подавляя ворчание. — Ага. Не беспокойтесь о нем, миссис Со. Это займет некоторое время, но я знаю, что однажды он увидит твои усилия. Миссис Со шмыгнула носом и положила ладонь на руку Феликса. — Спасибо тебе, Феликс, — она отвернулась, вытирая глаза. — Мне пора, я просто зашла занести это. — Вы уверены, что с вами все будет в порядке? Я могу проводить вас до ворот, если хотите. Она с улыбкой покачала головой. — Нет, со мной все будет в порядке. Еще раз спасибо, Феликс. Ли кивнул и посмотрел, как она выходит из ворот здания и направляется по дороге кампуса. Он вздохнул, когда ее маленькая фигурка скрылась за деревьями за углом, а затем направился в свою комнату. Балансируя тяжелым свертком в руках, он повернул ручку и открыл дверь в свое общежитие, сразу нахмурившись, когда увидел Чанбина, сидящего на диване с выключенным светом. Феликс усмехнулся. Даже в 23 года у его соседа по общежитию были все задатки и манеры непонятых подростков. Он включил свет и аккуратно положил сверток на стол, прежде чем направиться к Чанбину. — Хэй. — Глаза Чанбина скользнули по нему, прежде чем снова уставиться в потолок. Феликс вздохнул и сел, потирая колени рукой, пока обдумывал, с чего лучше начать. — Послушай, я знаю, ты все еще не оправился от смерти своей матери, но то, как ты относишься к своей мачехе, совершенно неправильно. — Мне не нужны твои лекции, Феликс, — мышцы челюсти Чанбина напряглись, и Ли раздраженно вздохнул. — Я не читаю тебе нотаций, ясно? Это твоя проблема, и мне наплевать, но я ненавижу видеть, как она плачет, и бесконечно ждет тебя в вестибюле каждую неделю. — Ты думаешь, я должен дать ей шанс? Феликс недоверчиво усмехнулся. — Ну да! Она не имела никакого отношения к смерти твоей матери и все это время изо всех сил старалась быть хорошей матерью. Ты не можешь продолжать обвинять ее в том, чего она не совершала. И кроме того, — он пожевал губами, прежде чем продолжить, — не похоже, что ненависть к ней приносит тебе какую-то пользу. — Взгляд Чанбина снова скользнул к нему, брови нахмурились. — Я имею в виду, что ты слишком много пил, слишком много тусовался и вообще — у тебя не слишком хорошо получается. Чанбин усмехнулся и провел рукой по лицу. — Ты говоришь совсем как моя мать, — по мягкости его голоса Феликс понял, что он говорит не о своей мачехе. Некоторое время они молчали, и Феликс украдкой поглядывал на своего соседа по общежитию, глаза которого, казалось, были устремлены в точку на потолке. Енбок мог уйти и позволить Чанбину терзаться сожалениями и страданиями, но он этого не сделал. Возможно, это было потому, что Со помог ему ухватить маленький кусочек счастья, который выпал ему сегодня. Возможно, это было потому, что Чанбин каждый день приходил в его лабораторию с кофе поздно вечером, когда он не мог сказать ничего, кроме «спасибо» из-за недостатка сна в мозгу. Возможно, это было потому, что Феликс был мазохистом, который даже не мог держаться подальше от человека, который уже однажды отверг его. — Ты хочешь пройти курс терапии с мишенью? — Феликс съежился от его слов, как только они слетели с его губ. Чью фотографию он вообще поместил бы в центр доски? Свою собственную? Возможно, ему следует поместить фотографию Чанбина в центр, поскольку он был настоящей причиной своих собственных проблем. Губы Со растянулись в тонкой улыбке, когда он посмотрел на Феликса. — Нет. Я думаю, что мне нужна терапия Феликса для этого. — Что ты… Феликс даже не успел полностью выразить свое замешательство, когда Чанбин схватил его за руку и стащил с сиденья к себе на колени. Ли наткнулся на колени старшего, оседлав его, и положил руки Чанбину на плечи. Его лицо вспыхнуло, когда он почувствовал твердые мышцы под тонкой толстовкой. — Что ты… Отпусти меня. Рука Чанбина на его талии только крепче сжалась в ответ, и небольшая дрожь пробежала по телу Феликса, когда Со уткнулся головой в грудь парня, темные пряди волос щекотали его подбородок. — Всего на минутку, — пробормотал Чанбин. Феликсу было так хорошо в его объятиях. Это было правильно. Он просил всего минуту, но Чанбин знал, что хочет этого, этого чувства, навсегда. Феликс смиренно вздохнул и мысленно начал отсчитывать секунды, чтобы отпрыгнуть, как только испытание закончится. Он огляделся вокруг, пытаясь найти что-нибудь интересное, более интересное, чем твердость руки Чанбина на его талии или мягкость волос под своим подбородком. Он немного поежился, когда старший притянул его ближе, рука скользнула по спине Феликса, чтобы погрузиться в его волосы. Ли крепко держал свои руки на плечах Чанбина, хотя его разум кричал ему как сумасшедший, чтобы он провел ими по этим черным прядям. Прежде чем он смог отреагировать на свои импульсивные мысли, Чанбин отвернулся, чтобы посмотреть на Феликса. Они оба тяжело дышали, хотя не делали ничего, кроме объятий, меньше минуты, и сердцебиение Енбока участилось только тогда, когда Чанбин наклонился ближе, его губы нависли над губами младшего. Их дыхание смешалось в крошечном промежутке между губами, и Феликс сглотнул, движение было отслежено глазами Чанбина. Глаза Со на секунду встретились с глазами Феликса, и второй не знал, что там увидел его сосед по общежитию, но горячий взгляд Чанбина вернулся к губам Феликса. Тот знал, что сейчас произойдет, и задавался вопросом, не сходит ли он с ума, поскольку его сердцебиение ускорилось в ожидании. Но не все его логические системы отключились, потому что Феликс оттолкнул Чанбина за секунду до того, как их губы соприкоснулись. Он увидел, как глаза Со расширились в замешательстве, когда младший поспешно поднялся с колен и отвернулся, пытаясь успокоить дыхание. Он не мог поверить, что собирался на самом деле поцеловать Чанбина, своего высокомерного засранца-соседа по общежитию, и Ли хвалил себя за здравый смысл, даже когда разочарование захлестнуло его мозг. Чужая рука обхватила его запястье и развернула к себе. — Я не понимаю. Почему ты отстранился? Я… я думал, ты тоже этого хотел, — брови Чанбина нахмурились в замешательстве, когда он сделал шаг к Феликсу. — Я сделал что-то не так? — Нет, я не могу поцеловать тебя! — выпалил Феликс, и замешательство на лице Чанбина только усилилось. — Почему нет? — Со немного нервно рассмеялся. — Мы делали это раньше. Феликс усмехнулся. — Да, мы поцеловались. И это был худший поцелуй за всю мою жизнь. Чанбин в замешательстве склонил голову набок. Из того, что он мог вспомнить сквозь свои пронизанные алкоголем воспоминания, губы Феликса двигались к его губам настойчиво, нетерпеливо, и хотя Чанбин не помнил и половины того, что произошло, он все еще помнил, как пальцы Феликса скользнули в его волосы, чтобы притянуть ближе. Это был неплохой поцелуй. На самом деле, этот поцелуй преследовал его во снах каждый день с тех пор, как это случилось. — Почему ты не хочешь меня поцеловать? Я что-то сделал… в тот день? Феликс усмехнулся и вырвал руку из хватки Чанбина. — Ты ничего не сделал. Ты только рассмеялся и поцеловал кого-то еще, когда я сказал, что ты мне нравишься! — Феликс стиснул зубы и отвел взгляд, растерянное выражение лица Чанбина заставило его закипеть от ярости. Он до сих пор помнил тот вечер, ту вечеринку в этой самой комнате общежития, когда Феликс, наконец, спустя месяц, набрался смелости признаться, что влюблен в Чанбина. Ли был так счастлив, ведь старший поцеловал его в ответ, а затем эти чувства разлетелись вдребезги в следующее мгновение, когда Чанбин откинулся на спинку кровати, рассмеялся, а затем взял эту чертову бутылку алкоголя, прежде чем уйти, чтобы прижаться губами к накрашенному рту какой-то другой девушки. Это был отказ, жестокий и насмешливый, и Феликс не собирался позволять Чанбину просто так вернуться в свою жизнь, в свое сердце, как будто между ними все было прекрасно. — Я тебе нравился? — надежда и неверие осветили выражение лица Чанбина, но Феликс только закатил глаза. — Больше нет, благодаря тебе и твоему придурку, — Феликс обошел стол и направился к двери, но разочарованно вздохнул, когда Чанбин снова схватил его за руку. Должно быть название для этого чувства замешательства и неверия, смешанного с капелькой надежды и счастья, которое чувствовал Чанбин. Ощущение мягких губ Феликса на своих и тонких пальцев в его волосах были единственным, что он запомнил из той ночи. Алкоголь был способом забыть обо всем, превратить сегодняшний день в завтрашний, но это был первый раз, когда он пожалел, что прикоснулся к той зеленой бутылке. — Послушай, я… Мне жаль. Ладно? Я… я действительно не помню, но мне действительно жаль. Дай мне еще один шанс, пожалуйста, — сказал Чанбин, и в его глазах вспыхнуло чувство беспомощности, когда он напряг свой мозг, пытаясь полностью вспомнить тот вечер. Феликс оттолкнул его руку. — Я не хочу. Я пришел к тебе сегодня, потому что ты помогал мне в этом месяце, но это все, на что я готов пойти с тобой. А затем Феликс повернулся и вышел за дверь, прежде чем Чанбин смог снова удержать его.***
Он открыл глаза всего на долю секунды, прежде чем снова их зажмурил, пятна флуоресценции все еще горели на его чувствительной сетчатке. Джонхан попробовал снова, моргая глазами и пытаясь приспособить их к яркости в комнате, искусственный свет от лампочек вызывал пульсирующую боль прямо в висках. Он слегка застонал и попытался поднять неповрежденную руку, чтобы прикрыть глаза, но нахмурил брови, когда она не сдвинулась. Он отвел свои прищуренные глаза в сторону, и замешательство сменилось раздражением на его лице, когда парень увидел копну черных волос, свесившихся с края кровати, и именно тогда Джонхан почувствовал тепло, обволакивающее его руку и медленно растекающееся по всему телу. Ассистент немного приподнялся, его сердце сделало небольшое сальто в груди, когда он увидел лицо Джошуа, прижатое к кровати, мягкие пряди его волос рассыпались по руке Джонхана. Несомненно, это было проклятие всевышних, что другая рука Юна была в гипсе, и он был оставлен кипятиться из-за того, что, к своему несчастью, не мог провести рукой по прядям, проверяя, такие ли они мягкие, как кажутся. Он закрыл глаза, когда голова Джошуа слегка шевельнулась, сопровождаемая сонным ворчанием. В следующую секунду давление на его руку исчезло, и он сглотнул, когда понял, что Джошуа проснулся. Затуманенный и моргающий взгляд Джошуа упал на спящего Джонхана, и он приподнялся со стула, чтобы убрать несколько прядей волос с лица ассистента, прежде чем снова сесть. Хон посмотрел вниз на свою руку, которая все еще сжимала пальцы Джонхана, и потер большим пальцем бледные костяшки. Он все еще не мог поверить, что был так близок к тому, чтобы потерять Джонхана навсегда, и ему стало еще больнее, когда понял, что потребовался такой несчастный случай, чтобы заставить его увидеть ошибку того, что он сделал. Коробка, в которую Джошуа запихивал свои подавленные мысли, распахнулась у него перед носом, заставив его взглянуть правде в лицо, которую он скрывал от всех. Даже от самого себя. — Мне так жаль, — пробормотал Джошуа, его пальцы сжались на ладони Джонхана, и он почувствовал утешение в тепле, струящемся под ними. Хон поднял глаза и немного вздрогнул, когда увидел, что Джонхан наблюдает за ним, но не отпустил. Он отпустил его однажды и все это время сожалел об этом. Менеджер не собирался повторять ту же ошибку снова. Джонхан пытался выдернуть руку, но каждое его усилие только усиливало хватку Джошуа на его пальцах, и вскоре он со вздохом сдался и откинулся на спинку кровати. — Который час? — спросил он, морщась от жгучего хрипа в горле, и Джошуа немедленно протянул ему стакан воды. Джонхан посмотрел на него с невозмутимым выражением лица и указал на руку, которую Джошуа держал в заложниках. — О, прости, — нежелание было ясно на лице Джошуа, когда он отпустил руку Джонхана, но его взгляд отвлекся от того, как подрагивало горло Юна, когда вода просачивалась сквозь него. Шея у Джонхана была красивой, и напряжение мышц под этой бледной, почти светящейся кожей раньше всегда злило Джошуа. Но сейчас, как будто кто-то разрешил ему смотреть, и на его лице было только восхищение, когда он наблюдал, как парень пьет воду большими глотками. Джонхан выпил воду из своего стакана. — Почему ты так на меня смотришь? — он всегда хотел, чтобы Джошуа смотрел на него как угодно, кроме презрения и злости, но теперь, когда его желание исполнилось, не знал, как реагировать. — Просто потому, — Джошуа пожал плечами и посмотрел на часы. — Сейчас 7:30 вечера. Ты голоден? — Не совсем. Я просто чувствую усталость, — сказал Джонхан, передавая свою чашку Джошуа, и лишь слегка вздрогнул, когда их пальцы соприкоснулись. — Как прошла конференция Хенджина? — Все прошло хорошо. Джонхан в замешательстве склонил голову набок от такого теплого ответа. — Разве ты не должен танцевать от счастья, что все прошло хорошо? — Я не танцую. — Конечно, ты не понял, — Джонхан усмехнулся и положил руку на кровать, его сердцебиение участилось, когда большие руки Джошуа снова обхватили его ладони. Было достаточно унизительно, что Хон мог видеть его неровное сердцебиение на мониторе рядом с его головой. Джонхан подумал, не мог бы он попросить медсестру сделать ему еще один укол лекарства, чтобы Юн мог снова заснуть и сбросить все, что сделал Джошуа, в большую черную коробку под названием «галлюцинация». — Тебе некомфортно? — спросил Джошуа тихим, неуверенным голосом, как будто боялся услышать ответ Джонхана. Хон знал, что не оставит парня, даже если ответ будет утвердительным, но, возможно, его сердцу стало бы спокойнее, если бы он знал, что Джонхан действительно чувствует к нему, находясь рядом. Если учащенное сердцебиение ассистента было вызвано дискомфортом или чем-то еще. Джонхан перевел взгляд на него. — Зачем ты на самом деле здесь, Джошуа? — Я пришел сюда ради тебя. — Для чего? — если бы он мог, Джонхан скрестил бы руки на груди, но с одной рукой в гипсе, а другой в железной хватке Джошуа у него не было другого выбора, кроме как требовать ответов взглядом. — Ну, я… я беспокоился о тебе. — Вот. Он это сказал. Надеясь, что это заставит Джонхана понять и положить конец его множеству вопросов, от которых учащалось сердцебиение самого Джошуа. — Почему? Очевидно, Джонхан не понял. Джошуа в отчаянии провел рукой по волосам. — Прекрати спрашивать меня почему! Я пришел, потому что беспокоился о тебе. Почему это так трудно понять? Джонхан закатил глаза и попытался убрать руку. — Потому что я такой же глупый, каким ты меня считаешь. Скажи мне так, чтобы я мог понять, простыми ясными словами, точно так же, как ты сказал мне убираться из твоей квартиры в тот день! Джошуа вздрогнул от слов Джонхана, пораженно вздыхая. Гнев, звучавший в голосе парня, был разумным, как и должно быть после ужасных вещей, которые Джошуа наговорил ему в тот день. Слова имели силу, и он использовал слова острые, как бритва, чтобы перерезать растущие нити надежды между ним и Джонханом в тот день. — Послушай, я пришел, потому что это ты, хорошо? Это всегда был ты. Хотя от этих слов сердце Джонхана на секунду или больше успокоилось, гнев в его глазах только разгорелся ярче. — Перестань повторять то, что я сказал, чтобы мне стало лучше. Это только заставляет меня чувствовать себя еще более жалким! — Юн зашипел на него, и Джошуа стиснул челюсти, когда его пальцы сжали грубую ткань простыни. — Ну, что ты хочешь, чтобы я сказал? — Джошуа поднял взгляд, и напряженность в его глазах заставила Джонхана остыть. — Скажи мне, что ты хочешь услышать! Что я сожалею обо всем, что сказал? Что я сожалею о том моменте, когда позволил тебе уйти из моего дома, вместо того, чтобы притянуть тебя обратно в свои объятия? Что я почувствовал, как мое сердце остановилось, когда я услышал, что ты попал в аварию? Что оно снова забилось, только когда я увидел, что ты смотришь на меня? Это то, что я люблю тебя? Грудь Джошуа вздымалась от силы всех слов, изливавшихся из него, а шокированное выражение лица Джонхана только заставило его сердце забиться сильнее, когда он поднял руку Юна и прижался губами к костяшкам пальцев. — Пожалуйста, скажи мне, что ты хочешь услышать. Скажи мне, что я должен сделать, чтобы ты понял, что я чувствую. Я сойду с ума, если не сделаю этого. Лекарство, должно быть, внезапно снова начал действовать в его крови, потому что головокружение, которое чувствовал Джонхан, определенно не было естественным. Его руки стали потными и теплыми под прикосновением губ Джошуа, и все его тело разлилось жаром, таким сильным, что он подумал, не лихорадка ли у него. Юн сглотнул, не сводя глаз с лица Джошуа, когда они благоговейно прижались к его рукам, и его челюсти сжались. — Ты просто сказал все это, когда мои руки совершенно бесполезны, чтобы что-либо с этим сделать. Джошуа испуганно поднял глаза. — Что? Я… я не пытаюсь насмехаться… — Поцелуй меня, тупой идиот. Глаза Джошуа расширились от шока, и его хватка на руке Джонхана ослабла. — Я… ты уверен… я не… — Боже мой. С тобой так чертовски сложно. А затем Джонхан вырвал руку из хватки Джошуа, схватил того за воротник его белой рубашки и притянул ближе. Джошуа споткнулся о кровать от резкого движения, и его рукам удалось нащупать опору на подушках за головой Джонхана только тогда, когда Юн прижался губами к его открытому рту. Все мысли тут же исчезли из его головы. Растворились. Растворились в ничто, за исключением ощущения рта Джонхана на своем, прижимая без какой-либо общей техники, кроме очарования этих мягких, слегка потрескавшихся губ. Джонхан закрыл глаза, внутренне вздыхая от разочарования, когда Джошуа замер над ним, его губы прижались к его губам, как у дохлой рыбы. По реакции Хона, или по отсутствию таковой, было ясно, что ему это не понравилось, и Джонхан собирался толкнуть его обратно на сиденье, когда почувствовал, как чужая рука скользнула по его распущенным волосам. Джошуа слегка сжал пряди пальцами и притянул Джонхана ближе, рассеивая все его сомнения в том, тому не понравился этот поцелуй. Даже в самых смелых мечтах Джонхан не думал о Джошуа как о нетерпеливом человеке. Но если пальцы, вцепившиеся в его волосы, и скользящий по плотно сжатым губам язык были каким-либо признаком, он был полностью одурачен внешним спокойствием Джошуа. — Пожалуйста, открой рот. Джонхан едва слышал бормотание Джошуа, но подчинился, лишь слегка приоткрыв губы, и его пальцы вокруг воротника менеджера напряглись, когда Юн почувствовал, как Джошуа еще больше раздвинул губы языком, прежде чем медленно погрузить внутрь. Его внутренности, казалось, таяли, а руки под больничной рубашкой покрылись гусиной кожей, когда Джошуа застонал ему в рот. Джонхан притянул мужчину ближе, чувствуя тепло его тела даже под костюмом, который был на Джошуа, и одинокая слеза неожиданно выкатилась из его глаза, когда он почувствовал, что тот улыбается в ответ на поцелуй. — О, я… Они оба отпрянули друг от друга в одно мгновение, когда услышали голос, и Джошуа чуть не упал в смущении, когда они оба посмотрели на медсестру, стоявшую у края кровати. Она дико переводила взгляд с них двоих с взволнованной улыбкой и указала на бутылочку глюкозы, висевшую у кровати Джонхана. — Мне просто нужно… — она сделала жест, и Джошуа немедленно убрался с ее пути. — Да, конечно. Пожалуйста, — Джошуа отодвинул сиденье с ее пути, при этом врезался в кровать Джонхана, а затем провел рукой по его волосам, пытаясь убрать румянец с лица. Его сердце учащенно билось, и он уже подумывал о том, чтобы самому поставить капельницу, потому что определенно был близок к обмороку. Хон взглянул на Джонхана один раз, прежде чем снова отвернуться, качая головой, пытаясь выкинуть из головы мысли о мягких губах, теплому рту и шелковистых волосах. Но затем он оглянулся и увидел, как губы Джонхана растягиваются в медленной самодовольной ухмылке, и Джошуа вообще оставил попытки.