Золотая клетка

      «Это великая честь для вашей семьи! Небо благосклонно к роду Су! Ваша дочь выбрана для гарема Его Высочества наследного принца». Величайшая была бы, если бы выбрали в гарем самого Императора.       «Повезло роду Су. Отца уважают за верную службу и военные доблести. Мать славится на весь Уюн как знаток лечебных трав и камней. Наследник — юн, а скоро с отцом сравнится. Теперь вот дочь в гарем принцу выбрали. Высоко взлетят».       И не важно, что ни отец, ни мать, ни брат, ни она сама такой судьбы не хотели.       Род Су испокон веков жил на северной границе, прикрывая Уюн от набегов соседей. Не самые древние, не самые знатные, не самые влиятельные или могущественные, но самые верные. Ни в одну междоусобицу они не принимали ничью из сторон, чтобы не бросать непосредственных обязанностей. «Мы служим Уюну и его народу и выполняем свой долг». На них злились, проклинали, грозили всеми мыслимыми и немыслимыми карами, но не трогали. Во дворцах столицы понимали: оголишь границу — не удержишь соседей. А тронешь род Су — обернёшь против себя все северные заставы. Сейчас их под своей рукой уже двадцать лет держал её отец. Крепко держал. Двадцать лет Уюн не знал набегов с севера. И вот так их решили отблагодарить, даже не подумав, что уроженцам приграничья императорская милость что лютая отрава. В воинских семьях не растили неженок, всех учили держать оружие и постоять за себя: и мальчиков, и девочек. Судьба переменчива, случайности не исключены, а умелые руки в гарнизонах не лишние. С севера не было набегов не потому что соседи в них не ходили, а потому что их успешно отбивали.       Последний случился как раз перед её переездом в «придворный сад». В кочевых племенах в очередной раз умер старый правитель, и молодой преемник объявил Великий поход. Старожилы и ветераны рассказывали, что такие примерно раз в двадцать-тридцать лет и бывают. Новый вождь власть утверждает и себя показывает, а племена на него смотрят: как дела ведёт, умеет ли договариваться, удачлив ли в бою. Этот был умел и хитёр. Он смял все союзные племена и малые заставы, дошёл до центрального гарнизона и взял его в осаду. Обойти по горам не мог, захватить сходу — тоже, вот и решил измором извести.       Они держались всю весну и часть лета. Почему не спешили с помощью, никто так и не понял. Вот тогда Су Лан пришлось и при госпитале лекарям помогать, и на стены котлы с водой и похлёбкой носить, и вместе с братом на эти же стены плечом к плечу во вторую линию обороны последним заслоном встать вместе с ровесниками, калеками и способными крестьянами и ремесленниками. К счастью, на их долю только посмотреть на бой вблизи выпало — отец и опытные солдаты отбились. А там и подкрепление подоспело.       А теперь её — в гарем! Хуже бы только в монастырь, лики богов шёлком вышивать! А впрочем, Су Лан была уже согласна и на монастырь, и на вышивку шёлком. Всё хоть какое-то дело и хоть сколько-то полезное, хоть красоту создавать! А не этот… «цветник»! Да не изысканный сад это, а поляна с ядовитыми цветами, яркими, необычными, прекрасно пахнущими. Но вдыхать их аромат нельзя, если только голова разболится — легко отделаешься, а уснуть на такой поляне или рядом с ней — верная смерть, быстрая и безболезненная.       Гарем, пусть и не императорский, а наследного принца, пострашнее будет. Зависть, интриги, сплетни, попытки извести соперниц или хотя бы навредить им. А главное, ради чего? Принцу до них до всех и дела нет. То ли слаб как мужчина, то ли его только мужчины и интересуют. Уже полгода Су Лан в этой золотой клетке, а он ни у одной девушки из своего «цветника» не был. Зато придворные так и норовят проскользнуть, приласкать и утешить. Кое-кто этим пользуется. Мол, раз принцу до них дела нет, никто и не узнает, ради чего тогда чистоту хранить и юность зря тратить? Она быстротечна, из гарема их никто никуда не отпустит, так и придётся здесь жизнь коротать, так почему бы себе её не скрасить? Главное не попасться, а то прямая дорога в ссылку или на казнь.       Су Лан согласна была уже и на ссылку, лишь бы не видеть фальшивых улыбок товарок и похотливых рож особо наглых придворных, не слышать гадких шёпотков и двусмысленных намёков, убраться отсюда, как можно дальше.       Она тут как женьшень среди пионов и хризантем. Прямая, резкая, правдивая. Ни каллиграфии, ни танцев, ни вышивки, ни умения составить аромат или подобрать наряд. Пока остальные пьют чай со сладостями или вино с лёгкими закусками, щебечут о пустяках, злословят, разбившись на группки, или плетут интриги, она уходила на самую дальнюю полянку и каждый день повторяла там упражнения, которым обучил отец и солдаты из гарнизона. Потому и получилось не обмякнуть, не заплыть жирком, не ослабеть. Мышцы были по-прежнему крепкими. Все служанки, кроме двух, ахали и сетовали, пытались хотя бы умягчить кожу госпожи, а она гоняла их, опять же, кроме понятливых Юйсю и А-Юэ. Зашли — всё нужное оставили — ушли. Сама справится. Хорошо, что хоть молчат и распорядителям не доносят, болтушки, словно она не слышит, как они её обсуждают! Ну на этих хоть какая-то управа есть. Припугнуть, что пожалуешься — и несколько дней ни лишнего звука. Ещё бы придворных наглецов так отвадить.       Вот ещё один явился! Развалился на её полянке как в своих покоях и читать изволит! Места что ли другого не нашёл?!       Су Лан покрепче сжала толстую палку, кто бы наложнице меч дал? Ну, придётся преподать кому-то урок!       — Что, полянка приглянулась? Или ещё один желающий меня приласкать и утешить?! Мало я вас похотливых зайцев гоняю, видимо, раз всё никак не запомните, за чью ограду лезть не надо!!!       На первый раз в качестве предупреждения палка рассекла воздух над головой очередного желающего сорвать запретный цветок.       Сердитый женский окрик выдернул из блаженных грёз, в которых Наследный принц плыл, взахлёб зачитываясь описанием величайшей битвы прошлого столетия. Перед его внутренним взором огромная армия шла в атаку, повинуясь ему, как генералу, слушаясь малейшего его приказания… Он сокрушал врага, словно величественное божество войны, одетое в сияющие белизной доспехи… И вдруг…       Похотливых зайцев?!       Тело среагировало раньше понимания, а что, собственно, происходит? Он рыбкой ускользнул из-под атаки… палкой?! Отпрыгнул на несколько шагов, принял защитную стойку, и лишь после этого разглядел, наконец, нападавшего…       …нападавшую. Молодую и чертовски злую. С огромной, хорошо обтесанной палкой наперевес. Такой обычно привычно гоняют или незадачливых поклонников, или нерадивую прислугу.       Предки всеблагие, он что, залез на чью-то территорию?! А вдруг девица замужем и сейчас откуда-то вынырнет оскорблённый супруг?! Вот позору-то будет: наследник престола гаремом пренебрегает, зато по чужим супругам шастает! Да отец его живьём в Тунлу сбросит…       Выставив перед собой ладони, юноша поспешно затараторил:       — Молодая госпожа, прошу, простите, я знать не знал, что здесь кто-то живёт! Просто искал тихое место, чтобы продолжить учебу. Честно! Простите, простите от всей души, этот недостойный наследник уже уходит…       И прикусил язык, сообразив, что только что, как последний осёл, проболтался о собственной личности.       Су Лан задохнулась от возмущения. Ах, он не знал?! Ах, учёба?! Теперь это так называется?! Ах, наследник?! Чтоооо?! Так это из-за него она здесь?!       Гнев обрёл цель, на которую его можно было обрушить. И пусть хоть в ссылку, хоть на казнь, хоть живой в Тунлу потом! Но она всё ему выскажет! Дочь семьи Су трусихой не назовут!       — Слюнтяй! Слабак! Мальчишка! Учёба ему! Да зачем тебе тогда гарем, если ты сюда даже не приходишь? Даже в лицо никого не знаешь! Или незачем и знать, раз бессилен как мужчина и стыдно это показать! Или ты любитель с заднего двора к юношам ходить, а то и сам заднюю калитку открываешь? Зачем же другим тогда жизнь ломать? Из вашего же «сада» дороги назад нет! Да я бы лучше с отцом! На границе! В осаде на стенах! Лишь бы не здесь! Цветущий сад! Как же! Стоячее болото! Яма с нечистотами! Только и прикрыли сверху расшитым шёлком!       Ей хватало и сил, и дыхания на яростную речь, во время которой Су Лан умело наносила удары крепкой палкой. От части царственный щенок не увернулся. Только под последний удачно подставил руку, и палка хрустнула, переломившись.       Су Лан отбросила её в сторону. Ничего, она и на кулаках умеет. Дядька Люй Ван учил на всякий случай. «В бою всякое бывает, в поездке — тем более. Север неспокоен, хоть отец твой, да продлит Небо его годы, крепко границу держит. Но он снаружи смотрит, ещё и внутрь у нас сил смотреть нет. А кто должен смотреть, не всегда усердны да исполнительны. Вот и гуляют по трактам иногда шайки да шалые одиночки. От одного отбиться можно, от толпы — не всегда, числом задавят. Так что поучу я тебя на всякий случай, барышня, и низким приёмам. Могут и пригодиться».       Отец, помнится, не против был. Попросил только, чтобы учил дядька Люй чуть помягче, чем мальчишек. Всё же девочка, хоть и рода Су, хоть и приграничная кость, а всё же ей потом детей рожать, так что не ломай и не отбей ничего.       Дядька Люй справился. До первых красных лун её учил. Потом сказал, что пока нельзя, вот оформится тело и продолжим, а так нагрузками навредить можно. «Растёшь ты ещё, барышня, подожди года два, как станет ясно, какая ты станешь, тогда и пойму, как тебя дальше учить. Вы, дети, как птенцы. Нескладные и неуклюжие первое время. Зато потом, если не спешить, из каждого в гарнизоне красивая птица вырастает. Вот посмотрим, какая будет из тебя: коршун, соколица, ласточка или лебедь».       А вышло, что певчая канарейка в золотой клетке.       Су Лан сжала кулаки. Это мы ещё посмотрим. Клюнуть и малая птаха может.       Наследный принц едва успевал уворачиваться от пресловутой палки, которой девица, надо сказать, орудовала весьма умело. Как специально кто учил. Будь у неё в руках вместо палки меч, и пришлось бы сражаться почти всерьез. Ну, а так хватало только уклонений. Собственно, можно было даже не уклоняться, всё равно подобные удары принцу нипочем, однако тело действовало инстинктивно и не было смысла ему мешать. Пусть выпустит пар, успокоится… Тогда и поговорят, и выяснят, что и почему. Однако град грубых, а местами и грязных обвинений, обрушенных на его голову, заставил захлебнуться возмущением и позабыть о политике невмешательства в избиение.       В смысле — бессилен? В смысле — к юношам ходит?! Да ей-то какое дело, пигалице этой?! Ладно, тётушка, но этой-то какая разница, ходит он к наложницам, или нет?! Сговорились они все, что ли?!       И только когда прозвучали слова о том, что лучше бы она осталась с отцом на границе, всё встало на свои места.       Хруст палки, переломившейся о подставленный блок, он едва расслышал. Выпрямился, восстанавливая дыхание, и совсем другими глазами взглянул на взъерошенную пигалицу перед ним. Мелкая, а такая злая… Хотя, с чего б ей не быть злой, если её здесь заперли? Птица в клетке счастлива не будет…       — Так ты, выходит, наложница, — тихо, даже не спрашивая, а утверждая, сказал Его Высочество, рассматривая девицу. Затем покосился на поломанную палку, вспомнил, как точно она наносила удары. — И даже драться умеешь.       — Ещё бы мне не уметь! — Су Лан упёрла руки в бока. С длинными юбками придворного наряда смотрелось это не так внушительно как с воинской одеждой в гарнизоне, но ей было всё равно. Главное — намерение обозначить. — Что, даже не знал, кого к тебе привезли, Ваше Высочество? Даже не поинтересовался? Всё другим на откуп отдал? Я — с северной границы, из гарнизона, у нас всех драться учат. А в наложницы я не хотела, только кто ж меня спрашивал, если уж даже отца не спросили? Милостью за верную службу одарить решили! Гнилая это ваша милость — ради пустого безделья неволить и жизнь ломать!       Она, замолчала, переводя дыхание и заодно рассматривая принца. А ведь не совсем слабак, раз увернуться от части ударов смог, да и те, что по нему попали, вреда особо не принесли. Ха! Подумаешь! Мужчина и должен быть крепким и сильным, а не придворным неженкой или горой жира. А к наложницам принц всё равно не ходит. Или слаб, или не интересно ему.       Су Лан сложила руки на груди и вздёрнула голову. Вот теперь пусть хоть казнит.       Слова девушки разожгли нешуточный интерес. Заложив руки за спину, в своей любимой манере, принц двинулся вокруг гордо замершей пигалицы по кругу, рассматривая, подмечая детали и делая выводы. Только, увы, снова совсем не те, каких ожидала бы от него в подобной ситуации его почтенная тётушка. Хм… Девица, похоже, и впрямь тренирована, теперь это стало видно: осанка правильная, посадка головы крепкая, плечи развёрнуты широко, а не как у придворных дам, что всё норовят казаться мельче и воздушнее… Да и не пигалица она, это просто у него самого с ростом всё в порядке, даже более чем — всем в макушки смотрит.       — Ни принцу, ни даже императору не докладывают о привезённых наложницах, — наконец, соизволил ответить юноша, сделав вокруг девушки три полных круга и остановившись снова напротив неё. — Этим занимаются евнухи и специальные тётушки — смотрительницы гарема. От нас же ждут, что мы будем выбирать едва ли не вслепую, проводить ночь, а после отчитываться обо всём, что было, в специальной книге. Ещё и подглядывать могут. За процессом. И это считается нормальным, никто любопытных за подобное не наказывает. И даже император не может изменить дурацкие правила, таков дворцовый этикет. Мне нужно объяснять, почему я не хочу посещать подобное место с подобными правилами, и почему, пока ещё позволено, как могу, увиливаю от этого?       — Ты увиливаешь, а твоём в гареме убивать уже друг друга готовы с тоски и от неизвестности. А, впрочем, что тебе до того? Мы же для тебя не живые люди. Красивейшие цветы, расписные куклы, фарфоровые статуэтки, — Су Лан выплёскивала всю накопившуюся за полгода горечь и обиду на непосредственного виновника. Неприятно ему, видите ли, что во дворце определённые правила. Можно подумать ей приятно? Её вообще из привычной вольной жизни вырвали и в эти правила против воли загнали. И хоть бы было ради чего! А то впустую!       Что было бы, если бы принц ходил к наложницам и пришлось бы проводить с ним ночи, Су Лан пока не думала. Зачем занимать голову тем, что ещё не случилось и, возможно, не случится никогда?       — А, впрочем, если твоему Величеству нравится носить зелёную шапку, то кто я такая, чтобы этому мешать? — в гарнизоне не только на кулаках за себя постоять учили, но и на словах. Дядька Люй Ван потом качал головой, что барышню надо бы ещё и поучить, как язык за зубами держать. Мол, хорошо ещё, что совсем солёных словечек и шуток от солдат не нахваталась. Су Лан не стала уточнять, что просто понимает, когда их уместно употреблять.       Глаза наследного принца нехорошо вспыхнули: очевидно, слушать оскорбления ему совсем не нравилось. Шурша травой, он подступил ближе и наклонился к наглой пигалице так, что их лица оказались близко-близко.       — Во-первых, я ещё не Величество, а Высочество и, дай Небо, Величеством никогда не стану. Во-вторых, пока я не касаюсь этих девушек, у них ещё есть шанс быть переведёнными, допустим, в гарем императора, где им всё же улыбнется удача. Или они смогут найти счастье с мнимыми евнухами, или даже друг с другом — мне плевать. В любом случае, пока наложница не побывала в спальне у императора или принца, надзора за ней особого нет, и она хоть немного, но сама себе хозяйка. Ну, и в-третьих…       Крепкая рука обвилась вокруг талии девушки и притянула её к груди принца, скрытой под жёстким одеянием, прижала так, то ни руку не выпростать, ни вырваться. Пальцами второй руки он взял её за подбородок и запрокинул голову, чтобы они смотрели друг другу в глаза.       — В-третьих, если тебя так злит отсутствие моего внимания, так, может, займёмся исправлением этой ситуации прямо сейчас? Сколько ты здесь? Верну долг сразу за все месяцы, чтоб уж наверняка. Заодно на себе испытаешь, насколько у меня бессилие, и насколько мне юноши нравятся.       — Да я гарнизоне при отце была больше себе хозяйкой, чем здесь! — Су Лан попыталась вырваться.       Где там! Она ещё в полную силу не вошла, где ей с совершеннолетним юношей справиться, особенно когда он такой высокий и сложен соответственно. Даже не вывернуться, хотя и этому учили. Она всё же попыталась.       — А если тебе плевать, то отпусти! Отпусти обратно к семье! На север! На границу! Не нужно мне твоего внимания! Ничего мне от тебя не нужно!       А вообще… руки-то он ей держит, а про ноги не вспомнил! Су Лан ударила пяткой по голени. Придворные туфельки — не солдатские сапоги, подошва тонкая, мягкая, нитками прошита, а не гвоздями подбита. Настолько больно не будет, но и замирать в испуге она не станет.       Принц её удара, казалось, даже не заметил. Во всяком случае, и не дёрнулся, и в лице не изменился. Несколько секунд он внимательно рассматривал пышущее гневным румянцем лицо перед собой, а после разжал руки и отпустил, почти оттолкнул девушку от себя.       — Не могу, — с досадой сказал он. — Просто так взять и уйти отсюда невозможно. Во всяком случае, пока не пройдет детородный возраст. И ни принц, ни император не в силах эти правила изменить. А таким, как ты, ход на волю вообще заказан. Ты и здесь-то, скорее всего, оказалась не потому, что приглянулась, а потому что семья твоя — влиятельная сила. Взяли тебя в заложницы, прикрыв это «честью» стать наложницей, а ты, дурочка, и не поняла всей подноготной. Отца твоего на коротком поводке через тебя держать будут, вот почему ты здесь.       Су Лан отпрянула и растерянно захлопала глазами. Так вот почему отец был так невесел, мать не скрывала слёз, а брат — гнева. Они-то всё поняли, а её от горькой правды и грязи решили поберечь пока.       Лучше бы сказали, без ложных картинок хотя бы сюда ехала и с ясной головой, хоть и с тяжёлым сердцем. Заложница… если провинится или под чужие интриги попадёт, всей семье не жить. А как во дворце интриговать умеют, она в «саду для принца» уже насмотрелась. И это поводы ещё относительно безобидные: кому новое платье шить, кому первой в купальню идти, как понравившегося придворного к себе заманить, а соперницу — в его глазах очернить. Что будет, когда они всерьёз за внимание Его Высочества бороться начнут, или за место главной жены, или за статус наследника для своих сыновей, Су Лан старалась даже не представлять. Это и так не женщины, а скорпионихи в горшке.       Очень захотелось сплюнуть, желательно принцу под ноги. Удержалась, хватит тигра за усы дёргать, не одна твоя голова с плеч полетит. Заплакать она себе тоже не позволила. Только губу закусила.       — Ненавижу… как же я ваш придворный гадюшник ненавижу… вы же хуже врагов! Те хоть честные, а вы своим же в спину бьёте и яд подсыпаете! Жажда власти, ложь, интриги, лицемерие… мы же честно всегда служили, никогда ничего для себя! Только для Уюна и его народа!       Голос всё же сорвался, а глаза защипало. Су Лан отвернулась и крепко зажмурилась.       У неё за спиной раздался негромкий невесёлый смешок принца.       — Не поверишь, но я тоже эту яму со скорпионами и змеями терпеть не могу. Потому и надеюсь, что не придётся здесь править, что смогу помогать оттуда, где не будет всей этой грязи…       Его Высочество на мгновение поднял глаза к небу. Голубое и чистое, оно было тем местом, куда он стремился всей душой. Там не будет интриг, грызни за власть, притворства вышестоящих, что они не видят беззакония… Там он сможет развернуться в полную силу и помочь своему народу по-настоящему… А не как здесь, в цепях из правил, этикета и фальшивой добродетели.       — Эй, — он неловко тронул девушку за плечо, не рискуя снова подходить близко. И так уже, похоже, напугал. — Ну, хватит. Не плачь. Или ты и не плачешь? Хочешь — можешь меня поколотить, если от этого легче станет. Заодно покажешь, чему вас там в гарнизонах обучают.       Су Лан резко развернулась. Крепкие кулачки застучали по груди принца. Сам разрешил поколотить — пусть теперь терпит!       Он, значит, на небо, к богам, собрался, легко оттуда помогать! А им тут оставаться, во всех этих интригах, лицемерии, предательстве, когда даже самых верных наказать готовы, лишь бы никакой угрозы, даже той, что и была-то только в чьей-то пустой, как новый горшок, голове!       Хочет узнать, как в гарнизонах учат? Ну ничего, сейчас она ему покажет!       Су Лан прекратила истерику (иначе не назовёшь, так ревнивые девки на провинившихся парней бросаются) и ударила принца в живот. До челюсти всё равно не дотянуться, а коленом в пах в длинной юбке неудобно, запутаться можно потом.       Принц в ответ на её удары лишь расхохотался, низко и немного хрипло.       — Несерьёзно, — отсмеявшись, мотнул он головой. — У меня уже завершилось формирование Золотого Ядра, я твои удары даже не ощущаю — Ци защищает. Давай по-другому.       Он одним прыжком оказался на старом дереве, под чьей кроной они и стояли. Вытащил из голенища сапога длинный нож и быстро отсёк две хорошие ветки. Ещё несколько взмахов лезвия освободили их от листьев и коры, и Его Высочество спрыгнул обратно вниз. И протянул одну из палок девушке.       — Судя по тому, как ты колотила меня, меч ты держать умеешь. Вот и покажи, насколько хорошо тебя обучили.       Су Лан недобро прищурилась. Ядро у него, видите ли, сформировалось! Ум бы лучше сформировался, больше пользы!       Она покрепче сжала палку и с некоторой завистью покосилась на нож принца. Ей бы сейчас хотя бы такой! Предыдущую пришлось обстругивать тайком утащенным кухонным, дело шло медленно. А у принца нож отлично заточен.       А её с мечом хорошо учили обращаться и начали раньше, чем на кулаках, и даже перерыва в обучении не делали. Дядька Люй Ван говорил, что вырастет барышня, телом сложится, можно будет и взрослому луку учить. С детским-то она быстро управилась.       Удары градом посыпались на принца. Голова у Су Лан уже стала ясной, эмоции отступили и дралась она всерьёз.       Вот это было уже хорошо! Рука у девицы оказалась отлично поставлена, это чувствовалось даже на лёгкой палке. Ей бы меч настоящий, а лучше такой, как у заклинателей… Да только кто его наложнице даст? Их даже в спальню приносят уже обнажёнными, завернув лишь в одно покрывало, чтобы исключить возможность спрятанного оружия. Эх, такой талант, а сгниёт здесь. На границе она бы принесла куда больше пользы…       Постепенно принц отбросил посторонние мысли и теперь сражался сосредоточенно, внимательно подмечая каждое движение девушки. Противник ему достался не менее внимательный, хорошо обученный и, главное, злой на него, что было редкостью: обычно все, так или иначе, всё же поддавались, не рискуя сделать наследнику больно. Здесь же ситуация была совсем иной, и это против логики радовало.       С каждым ударом Су Лан успокаивалась всё сильнее. Отец строго наставлял, что нельзя в бой бросаться с затуманенным умом. Можешь злиться и ненавидеть, но голова должна оставаться ясной, эмоции её задурманивать не должны. Иначе сгинешь в первом же бою.       Обучение не раз подтверждало его правоту. Горячие и торопливые чаще совершали ошибки, набивали синяки и шишки, ломали руки-ноги-пальцы, лишались зубов. А она отродясь, несмотря на всю свою прямоту и резкость, не была поспешной. Но полгода в «придворном саду» и её терпение довели до кипения, как масло в медном чане над костром. Злость, обида и гнев требовали выхода. И сейчас им дали выйти привычным способом.       Принц, кажется, уже и не сердился. Кажется, ему даже нравился их поединок, которому он отдавался всей душой. Су Лан не могла не признать, что Его Высочество хорошо обучен и совсем не придворный неженка. Видно, что воинская наука ему не в новинку и не пустая забава со скуки.       Они успешно парировали удары и больше ни один не смог задеть друг друга. И всё шло хорошо, пока отступая, Су Лан не запнулась сначала за какую-то кочку, а потом за длинный подол. Ткань предательски затрещала, а сама она полетела на землю. Хорошо, что падать тоже учили, и не грохнулась кулём с мукой.       Сидя на траве, Су Лан осмотрела прореху и со всей силы дёрнула ткань, отрывая полосу шириной примерно в ладонь.       — О Небо, до чего же неудобно-то! В этом и ходить-то нормально нельзя, не то что сражаться!       Его Высочество фыркнул.       — Согласен. И на вид тоже так себе — волочится, как хвост. У заклинательниц одежда куда более практичная — край подола гораздо выше.       Он наклонился и подал девушке руку.       — Хорошо сражаешься. И, кстати, я до сих пор не знаю, как тебя зовут.       — У военных тоже, — ответ нашёлся быстро. — И длина, и крой, и сапоги. А в этом даже идти быстро неудобно. Цепляется за всё, волочится, путается.       Не стоило и упоминать, что за размашистые движения и быстрый шаг ей не раз выговаривали и евнухи, и распорядительницы, пытаясь обтесать приграничную невежду под дворцовые понятия о приличиях. Су Лан не спорила, понимала уже, что бесполезно, молча кивала, сдерживала себя, сколько могла на чужих глазах, давая волю наедине. Не перековать меч на шпильку, неужели они не понимают? Только сломать можно. Ломаться она не хотела.       — У нас так учат, что или хорошо, или никак. Не стараешься, дальше учить не будут. А с меня и брата особый спрос был как с детей генерала, — она усмехнулась, принимая руку и поднимаясь на ноги. — Сам же про отца сказал, значит, понял уже хотя бы про род. Я — Су Лан.       Принц внезапно смутился и неловко кашлянул.       — Да понял, конечно, но всё-таки лучше уточнить, вдруг чего не так услышал…       Признаться прямо, что он мало вникает в нынешние дела собственного государства, было бы страшным позором, поэтому, Его Высочество сделал вид, что всё в порядке, он хорошо знает про род Су и, конечно, только по рассеянности не признал их дочь. Хотя на самом деле он помнил лишь фамилии именитых родов и их приблизительную историю. Как из аристократии, так и из военных. А спроси его кто, у кого какие наследники… Была большая вероятность, что принц и не вспомнил бы ни одного, даже из прямых наследников-юношей, что уж говорить про дочерей…       — Рад познакомиться, Су Лан. Мой род носит фамилию Вэй, но, думаю, тебе это и так известно. Имя — Цзинлун.       — Вот и славно, вот и познакомились, — Су Лан впервые с момента их встречи усмехнулась краешком рта.       Она помнила, какими иероглифами записано имя императорского рода и их единственного наследника. Защитник-дракон. Нууу, кажется, не зря хвастались, оправдывает принц своё имя. Ещё, конечно, не совсем дракон, но имеет все шансы стать им, и уже весьма опасный. За усы такого лучше не дёргать.       — Ладно, побуду радушной хозяйкой, — она усмехнулась ещё раз, заметнее и с явной хитринкой, — Чай или вино, твоё Высочество?       — Чай, — буркнул всё ещё смущённый принц, а после спохватился и осмотрелся. На лице его отразилось недоумение.       — Погоди, а ты что, живёшь здесь? Я думал, это заброшенный сад и сюда никто не ходит.       И поспешно добавил:       — Ну, за исключением нас, получается.       И в самом деле, вокруг не было видно ни строения, ни, хотя бы, беседки. Только старые узловатые деревья да высокая трава.       Су Лан хмыкнула:       — Где ж ещё жить невежде с границы как не в самом дальнем краю сада? Не прямо здесь, конечно, — уточнила она, видя, как меняется лицо принца, — но недалеко. Остальные нос воротят, а мне хорошо. Хоть немного лес в предгорьях напоминает. Она подняла оброненную палку, обмотала вокруг нижнего края оторванную полосу ткани (надо будет закрепить, чтобы не занозить руки, и чтобы не скользили) и поманила принца за собой.       Тропинки в этой части сада были еле намеченные, заросшие мелкой шелковистой травой и скромными цветами по бокам. Даже странно, как их семена занесло сюда и слуги до сих пор не выкорчевали.       Его Высочество шагал за своей провожатой и с любопытством оглядывался. Его сердцу была мила эта естественная простота. Природа прекрасна в любом из своих проявлений, даже самом скромном. Чего не скажешь о вычурности и роскоши некоторых дворцов. Безусловно, бывает прекрасная архитектура и настоящие произведения искусства, но бывает и настолько вопиющая безвкусица, что…       В памяти всплыли слова девушки, с которыми она набросилась на него при встрече, и принц, внезапно, запнулся и нахмурился.       — Погоди. То есть… Ты живешь здесь. Одна. И что, никто не досаждает? Палка, с которой ты на меня набросилась, выглядела так, словно ей уже не раз орудовали…       — А сам-то как думаешь, твоё Высочество? — Су Лан остановилась и оглянулась на принца через плечо. — Если нет угрозы, и меч из ножен вынимать не нужно. Конечно, досаждают. Весь же дворец знает, что ты в свой «сад» не ходишь, а девушки чахнут, красота их увядает, — последние слова она произнесла с некоторой иронией, — вот и находятся желающие «утешить». И не все отказ принимают, некоторые очень уж настойчивые, так и норовят как маслом намазанные любым путём проскользнуть. Некоторое время оба шли молча. Когда впереди показался скромный домик с изящной каллиграфией над дверью, в которой сообщалось, что покои принадлежат наложнице, Су Лан заговорила вновь:       — Я не могу и не хочу обманывать. И мне неприятные высокородные неженки, смотрящие на всех свысока. Тем более родившихся, выросших и живущих вне дворца. Мне неприятны лжецы, подхалимы, лицемеры и трусы. На границе с таким не станут плечом к плечу в бою, не потому что желают ему смерти, а потому что он будет избегать её всеми силами, даже ценой жизней соратников. И мужем для дочери такого не возьмут, потому что не защита он для семьи. Но каждый здесь считает, что он великий подарок Небес и любая должна упасть к нему на ложе, стоит только поманить. Вот и отваживаю. Я — не любая.       Принц, идя за Су Лан к домику, нахмурился ещё сильнее.       — Посещаю я гарем, или нет, придворных касаться не должно. За подобные поползновения все виновные должны быть строго наказаны. Одно дело, когда… То есть, я имею в виду, если всё обоюдно и по согласию, я бы сделал вид, что ничего не знаю. Как уже упомянул, гарем меня интересует мало. Но когда говорят «нет», а всё равно настаивают… Ты сможешь назвать имена тех, кто досаждал тебе? Или хотя бы описать их внешне?       — Во-первых, я не доносчица, твоё Высочество, — резко ответила Су Лан, распахивая дверь и проходя вовнутрь. — А во-вторых, чего я сама стою, если справиться не могу? Кто досаждал, тех пока отвадила. Остальные «нет» понимают. Теперь уже реже, не чаще раза в луну очередной надоедливый находится.       По дворцовым меркам её домик был более чем скромный, по меркам северной границы — более чем роскошный. Тёмное отполированное дерево стен и пола, светлые, но не яркие, однотонные ткани, дорогие и качественные, но с вышивкой не больше чем в два цвета. Полное отсутствие красивых безделушек, только несколько свитков с пейзажами на стенах, курильница с благовониями и пара ширм для разделения комнат на части.       Су Лан указала вглубь покоев за одну из них.       — Белый, золотой или улун? Красного наложницам не положено, тем более пуэра. Это мужские сорта чая, для невинных дев они слишком грубые.       Она фыркнула, вспомнив, как к концу осады в гарнизоне остался только самый дешёвый солдатский, да и к нему пришлось подмешивать разные травы. Ничего, пили все из одного котелка, в мужчину никто не превратился.       — Глупая, — покачал головой принц. — При чем тут доносы? Это разумная мера предосторожности, в том числе, оберегающая других. Ведь если полезли к одной — полезут и ещё к кому-то. И ты отбилась, а другая, возможно, не сможет. Или побоится, или ещё по какой-то причине не даст отпор… Но не хочешь говорить — не надо. Сам узнаю.       Одно или два следящих плетения на окружающей сад стене, и он очень скоро узнает имена всех наглецов. Пожалуй, стоило попросить о помощи младшего из друзей, у кого тоже уже было сформировано Ядро. Да, Гао-эр поможет, причем, с радостью. Тоже ведь не любит подобного хамского поведения.       Домик Су Лан оказался очень скромным, но не лишённым скрытого изящества. Его Высочество с интересом осматривался, искренне наслаждаясь отсутствием безделушек и типично женской обстановки (было бы очень неловко находиться здесь, окажись жильё девушки таким). На вопрос о чае он безразлично махнул рукой.       — Любой. Лишь бы не совсем мусор. В монастырях пьют такую горечь, что после неё мне все нравится.       Су Лан задумалась, доставая улун. Он был самый насыщенный из имеющихся сортов. Остальные на вкус и аромат так и остались для неё абсолютно неразличимыми. Она так и не смогла научиться ощущать в них лёгкую сладость, аромат цветов, тонкую свежесть и всё прочее, что восхищённо и возвышенно расписывали остальные наложницы. Просто не чувствовала. Возможно, действительно огрубела после солдатского чая из общего котелка или просто не могла понять, какой смысл и великая цель в том, чтобы различать такие незначительные тонкости. От этого же не зависит ничья жизнь.       Су Лан умела ловить запахи в ветре: ждать ли грозы, не тянет ли гарью, не пошли ли в очередной набег соседи. Могла по цвету и привкусу от пары капель воды в ручье понять, не спустили в неё выше по течению нечистоты, кровь или мертвечину. Но дворцовые лишние сложности были выше её понимания.       На кухне всегда стояла наготове жаровня с углями. Су Лан поставила её на поднос вместе с остальной чайной утварью. Пока греется вода, будет время на разговор.       Вернувшись в комнату, она расставила всё на низком столике и села напротив принца.       — Об этом я не подумала, признаю свою вину. Если речь о защите других, то это не донос. По имени знаю одного, самого настырного. Его и колотушки отвадили не сразу, только когда пару пальцев сломала. Ох, и крику с угрозами было. Ма Цзылюй. Двое — из сановников не самого высокого ранга. По одеждам — из дворца дорог и трактов. Первый, помоложе, щеголеватый, родинка у него на щеке. Второй — отцу ровесник, одет поскромнее, но с достоинством, прихрамывает. Его не била, — Су Лан не смогла сдержать усмешку. — Всё же немолодой уже, старших уважать надо, только пригрозить хватило. Жалобы на неучтивую молодёжь, что Уюн до гибели доведёт, полсада точно слышало, так громко и долго он сетовал. Последний — из богатых бездельников, чей-то то ли сын, то ли внук, то ли друг, не разобралась в его проклятиях. Очень роскошный и богатый наряд, много украшений, а сам такой щуплый, неприметный. Телохранители его под стеной ждали, они же и ловили, когда удирал, да плащом своим едва в ветках не запутался.       Брови наследного принца, пока она описывала назойливых ухажёров, поднимались всё выше.       — Совсем стыд потеряли, — гневно выдохнул он, когда Су Лан замолчала. — И, боги, учитель Ван туда же! Вот уж от кого совершенно не…       Горло перехватило, и Его Высочество с горечью умолк. Ван Люй — а прихрамывающим почтенным мужем, громко сетующим на невоспитанную молодежь, мог оказаться только он — в своё время являлся наставником каллиграфии для наследника. И принц всегда очень уважал его за умение спокойно и без позы объяснять непонятные моменты. Да, у учителя была слабость к красивым молоденьким девицам, это все знали. Но всегда полагали, что это лишь невинное любование юностью и красотой, не более. И вдруг такое вот… Да не к служанке обычной полез, не к дворцовой даме, что сама себе хозяйка, а к наложнице собственного ученика! Пусть бы даже Вэй Цзинлун не был принцем, что ещё более усугубляло ситуацию, все равно, подобное отношение со стороны любимого наставника отозвалось тошнотворной горечью. Да и возраст, возраст… Учителю Вану ведь сколько уже?.. А этой пигалице?..       Наследный принц поднял на сидящую напротив него девушку взгляд.       — Сколько тебе лет?       — А он у них был, стыд-то? — насмешливо вскинула бровь Су Лан. У неё о наличии этого чувства в головах и душах надоедливых сластолюбцев сложилось прямо противоположное впечатление. Даже солдаты в гарнизоне понимали слово «нет» и весьма обидно высмеивали тех, кто не понимал и получал оплеухи от самих девушек или тумаки от их старших родичей — отцов, дядей, братьев.       Она ещё раз внимательно посмотрела на принца и покачала головой. Ну ничего-то он о своих наложницах не знает, ну где это видано, совсем не интересоваться теми, кто от тебя зависит и кто в твоём подчинении? Это как если бы генерал ничего не знал о своих солдатах. Как в бой тогда идти, как кому задания раздавать, как знать, кого на какое место в сражении ставить и кого на командира учить, а кому в рядовых ходить? Не дело подобные вещи из виду упускать, большой бедой невнимание обернуться может.       — Восемнадцать, твоё Высочество.       Горечь во рту усилилась.       Восемнадцать. Да, конечно, уже не ребенок, но все же это самый расцвет юности, а она вынуждена проживать его в клетке. Самому принцу было двадцать, не намного старше он этой пигалицы. А учителю Вану сколько? Сорок? Может, и больше…       И вправду ни капли стыда.       — И этот человек учил меня манерам, — невесело усмехнулся принц, пытаясь за усмешкой скрыть разочарование. — Толковал о добродетели… А сам-то?..       Он помолчал немного.       — Остальным наложницами, как и тебе, по восемнадцать? Или все же старше?       Су Лан потрогала кончиками пальцев бок чайника, проверяя, не пора ли заливать во второй воду и заваривать улун. Нет, ещё надо подождать, чтобы листья раскрыли свой аромат, а не превратились в степняцкий горлодёр. А ещё это давало время, чтобы обдумать сказанное. Нет, ей доводилось встречать таких, что в глаза одно, а сами тайком — прямо противоположное. Но все они были из гражданских: сановники из столицы и окрестных городов, привозящие товар купцы, знать союзных племён, изредка крестьяне или ремесленники. Чем труднее жизнь, тем сложнее притворяться, быстро душа человека вскрывается. А в армии, когда постоянно под смертью ходишь, ещё быстрее.       Она немного помолчала, вспоминая остальных наложниц.       — От семнадцати* до двадцати одного, твоё Высочество. Самый возраст, самый цвет юности и свежести, — всё же не удержалась и передразнила одну из распорядительниц. Нехорошо, конечно, но эта сухая, строгая и непримиримая дама невзлюбила её сильнее остальных и не упускала случая сделать замечание, а то и выдать очередное наказание. Добро бы за провинность, так нет, придиралась на ровном месте: шаг слишком быстрый, движения слишком размашистые, голос слишком громкий, иероглифы написаны слишком по-мужски и не дело во дворце писать военной скорописью. Почтенная Вэй Хуанхоу хотела перековать её в кого-то совсем другого. Но из стали фарфор не сотворить.       Наследный принц угрюмо промолчал. Передразнивания Су Лан очень уж напомнили ему старшую тётушку. И не было ни малейшего желания уточнять, не её ли девушка имеет в виду. Не столь давний разговор все ещё блуждал внутри головы принца, и задумываться о нем не хотелось совершенно: слишком неприятно становилось. Почти так же неприятно, как от новости, что собственный учитель пытался шастать через забор к его же наложнице.       Угрюмость постепенно сменялась раздражением.       Он-то думал, его понимают! Понимают его стремление следовать собственной судьбе, готовиться к ней. Ожидал от близких хотя бы какого-то принятия, терпения. Если уж не одобрения и поддержки. А ему в ответ то смерти желают, то вопиющее неуважение за спиной высказывают. Ладно же… Он им устроит посещение наложниц. Так устроит, что ещё с полгода икать от одних воспоминаний будут.       — Спасибо, что рассказала, — преувеличенно спокойно кивнул Его Высочество Су Лан. — Похоже, я был слишком наивен, ожидая, что меня поймут. Видимо, придется немного разобраться с происходящим.       Чуткое ухо уловило момент, когда «в соснах зашумел ветер», свидетельствуя о готовности воды. Су Лан занялась чаем: прогрела посуду, насыпала улун, «выхлопала» его от чайной пыли, как ни старайся, всегда образующейся при перевозке и хранении, слила первую заварку и оставила настаиваться вторую. Спокойствие принца её ни капли не обмануло. Знала она это ледяное спокойствие, под которым, подобно лаве под коркой льда, бушуют гнев, ярость или раздражение.       Так злился брат. Сверкал глазами, смотрел в упор, выразительно молчал и цедил слова с обжигающим холодом. Отец был вспыльчивее, но отходчивее, мог слегка повысить голос, но никогда не выносил решения, пока не остынет. И брата к этому приучил. «Снять голову легко, а приставить её даже бог не сможет. Не стоит с решениями спешить, сильно потом пожалеть можно, да не всё искупить получится, исправить тем паче».       — Не моё это, конечно, дело советы тебе давать, твоё Высочество, но остуди голову сначала, — Су Лан разлила чай по пиалам и пододвинула одну собеседнику. — На холодную решения умнее и яснее приходят.       Наследный принц усмехнулся, устало и зло. Что, всё на лице ясно написано? Раз даже едва знакомая девица сходу поняла его состояние?..       — Будь спокойна, головы не полетят. И объявлять о том, что я от тебя здесь узнал тоже не стану. Но немного порядка навести не помешает.       Он взял пиалу в руки и поднес к лицу, вдыхая аромат напитка.       — Почему-то у меня всегда так получается, — тихо сказал Его Высочество, глядя на прозрачную поверхность чая. — Пытаюсь по-хорошему, надеясь на сознательность и встречное понимание других, но никто не ценит. Начинают наглеть, лезть на голову, теряют уважение, пользуются этим… Значит, не нужно по-хорошему. По крайней мере, не всегда.       Он сделал глоток и, как мальчишка, зажмурился от удовольствия.        —Отличный чай.       Су Лан отпила из своей пиалы. Чай был действительно хорош: травяная свежесть, оставляющая на языке лёгкое медовое послевкусие.       — Нет у меня ответа на твой вопрос. Отец бы смог объяснить, наверное, — она внезапно невесело усмехнулась, — если бы во дворце можно было навести армейские порядки. У нас строго, но справедливо, без лишних условностей. По крайней мере, на севере. В других местах, говорят, по-всякому бывает.       Разное рассказывали те купцы, что по всему Уюну с товарами ездили, и ещё больше те, что с караванами по соседям ходили. Кое-где рядовых засекали до смерти за малейшую провинность. А что считать провинностью, решал командир из знатных.       — Да это и не вопрос был, по большей части. Так… утверждение уже имеющихся обстоятельств. Мысли вслух. Не обращай внимания.       Принц снова сделал глоток и серьёзно взглянул на девушку.       — Твой отец заслуживает высокой награды, раз сумел организовать всё именно так. В высших кругах всё совершенно иначе — аристократия и её влияние неоспоримы, а они зачастую… не очень хорошие воины. Вернее будет сказать, нередко они уже забыли, как это — быть на поле боя. Слишком заплыли золотом. И жиром. Но их влияние столь велико, что и император не может махнуть на него рукой. К сожалению. Думаю, ты тоже оказалась здесь из-за них. Если бы лично мой отец точил зуб на род Су, я бы об этом знал. Но всё было тихо. Значит, вы перешли дорогу кому-то пониже рангом, но тоже очень влиятельному.       Она ответила таким же серьёзным взглядом, не опустив глаз.       — Отец смог, не сразу не смог. И он не хотел бы никакой награды для себя, лишь бы вовремя ремонтировали крепости и дороги, вовремя присылали годный провиант и хорошую зимнюю одежду для солдат. Он-то себе и брату доспехи может справить. И жалованье есть, и семья у нас не из простородных. Ничего не имею против выходцев из народа, легендарный Шестирукий генерал Ниншо, вообще был деревенским сиротой-полукровкой, — пояснила Су Лан. — Но и наша семья когда-то во славу Уюна в северные земли из дворца ушла. Многие считают, что досточтимого Су Мина туда сослали, только это неправда. Он сам вызвался разведать здешние края и поставить там первые заставы. Она замолчала. Когда-то у рода были и богатство, и влияние, и связи при дворце. В летописи не запишешь всего, но одно неоспоримо: Су Мин ушёл на север со всей семьёй, домочадцами и слугами. Ушла за ним и часть вассалов. Они и заложили основу для первых застав.       Потом гарнизоны прирастали пополнением из столицы, отправленными сюда в почётную ссылку служить и искупать (не все прижились), беженцами из других провинций после неурядиц и голодных годов, соседними племенами. Браки заключали свободнее, на знатность рода не смотрели, дела и личная доблесть были важнее. Так род Су перестали считать знатным и воспринимали как служилый.       — По гарнизону тоже никаких слухов не ходило. Значит, что-то личное. Отец может знать, брат, старшие командиры. Если не какой-то пустяк, на который вообще не подумаешь. Есть и такие, что за любые мелочь изведут.       В «саду для принца» она уже насмотрелась на подобное.       — Есть, — согласился Его Высочество. — И немало, особенно здесь.       Насмотрелся он на таких, как же. Даром что принц и наследник, даром, что половина Уюна на него молиться была готова. Во дворце всё равно находилась масса желающих уколоть побольней. Вежливым словом, колючим взглядом за спиной. Ядовитый елей двойных комплиментов принц и вовсе давно научился пропускать мимо себя: здесь им кормили постоянно. Он был слишком чистым, подобное не липло к нему, но это не значило, что чужой яд юный наследник не замечал и не различал. Дураком он никогда не был.       Внезапная мысль заставила его нахмуриться.       — А ты уверена, что это отец кому-то дорогу перешёл, а не ты сама? Здесь же гоняешь нечистоплотных, может, и дома кого-то взгрела, а он оказался другом и родственником какого-то вельможи при дворце? И отомстил изощрённо, через меня, так, чтобы на него лично никаких подозрений не упало?       Су Лан закусила губу, подумала.       — В гарнизоне ни дураков, ни подлецов нет. Отца уважают, под его гнев или ярость брата желающих попадать не найдётся. Да и про меня знают, что не спущу, у нас все девушки бойкие. Так что там и не было нужды гонять, кто бы тронул?       Она покрутила в пальцах пиалу, вспоминая.       — Из столичных… да последний раз они к нам приезжали года два назад. Посольство к соседям через одну из застав шло. Отец ездил встречать и нас с братом взял. Но там я даже ни с кем не ссорилась, даже язык не поточила ни об кого. Не при отце же перебранки затевать и его позорить?       Да и не пришлось бы. И отец, и брат коршунами доглядывали, чтобы дочь и сестру не тронули. Свои-то бы и не посмели, а столичным — только волю дай, пойдут злословить про мужеподобных девок. Правда, в тот раз даже свита при послах никого не задирала, прямо удивительно. Только взгляд у господина Лоу был какой-то масляный и липкий. Тогда она не поняла, а сейчас сообразила, что ей так неуютно под этим взглядом было. Ещё и шёпотки припомнились.       — Знаешь, похоже, всё-таки отец, но из-за меня. И месть в духе «да не доставайся же ты никому, раз не мне». Ехал с посольством некий господин Лоу. Говорили потом, что он невесту сыну в наших краях присматривал, союзников на севере искал. Но ему все от ворот поворот дали. Скользкий он как угорь, неприятный.       — Господин Лоу… — наследный принц кивнул, запоминая. — Хорошо, возьму на заметку. Спасибо, что рассказала.       Он допил чай и поставил пиалу на стол.       — Благодарю за гостеприимство. Скоро закат и мне пора возвращаться во дворец. Тем более, сегодня вечером волей-неволей, но придется посетить внутренний двор. Хоть ознакомиться с тем, что там творится. А ты лишний раз на улицу не высовывайся, хорошо? Особенно после захода солнца. Пока они к тебе по одному перебирались, но неизвестно, до чего додумаются в следующий раз.       — Хорошо, — согласно кивнула Су Лан. — Я и так не выходила, сегодня тем более не стану. Вечерами в своих покоях посидеть не труднее, чем в осаде в крепости. Она не стала говорить, что именно вечерами ей от тоски удавиться хотелось. Даже почитать было нечего, наложницам предлагались сборники стихов, классические пьесы, дворцовые летописи, своды наставлений о правилах поведения в гареме и разные поучения для дам и дев, романы о любви и верности, иногда трагические. Даже философских трактатов в упрощённом изложении не давали — нечего женщинам умничать. Дома отец даже воинские свитки читать не запрещал.       Но жаловаться Су Лан не стала. Нужно уметь терпеть невзгоды. Принц и так оказался намного лучше, чем она думала.       Его Высочество, уже стоя на пороге, порылся в рукаве и вытащил из внутреннего кармана толстый свиток. И протянул его девушке.       — Держи. Я его уже прочёл, а тебе, может, скрасит «отсидку в осаде» по вечерам. Ведь вряд ли ты увлекаешься вышивкой или рисованием картин. А здесь как раз про то, что тебе близко. Заодно, мне законный повод вернуться, если вдруг кто ретивый пристанет с расспросами. Ещё раз спасибо за чай. Попробую на днях заглянуть.       Он по-свойски помахал Су Лан рукой, и исчез в дверном проёме, уже тронутом малиново-золотыми закатными красками. Миг — и расшитые полы одежд принца мелькнули в высоких кронах. Будто яркая причудливая птица пропорхнула и исчезла в вышине, как будто её и не было.       Су Лан, проводила его взглядом, прижимая свиток к груди, как величайшую драгоценность. Да так это для неё и было. Сегодня вечером не придётся скучать. Сегодня днём она узнала, что принц не так плох и не ходит в свой «сад» не потому, что пренебрегает девушками или презирает их, а потому что сам терпеть не может местные правила, вот и сопротивляется в меру возможного.       Грустно, конечно, немного, что пришлось ждать целых полгода, чтобы узнать, какой Его Высочество на самом деле. Знай она это сразу, и ехать в столицу было бы легче, и эту золотую клетку терпеть — тоже. Впрочем, лучше узнать после долгого ожидания, чем не узнать совсем.       Она вдохнула запах от свитка: бумага, чернила и немного травянистых благовоний, положенных мужчинам. Совсем чуть-чуть, запах едва уловим, но разобрать можно.       Су Лан собрала волю в кулак и не засиделась за свитком всю ночь. Пусть лучше не на один вечер удовольствие будет. Но свет в маленьком домике на краю «придворного сада» горел допоздна. Его обитательница много думала.