Баллада о Музыкантах, Прекрасном принце и о Любви

      Александр жил в самом Дворце, в той части, где Князю побывать еще не довелось. А потому шел он, с любопытством оглядываясь. Ну, конечно, не чудовище увидел, но тоже интересно вечер провел – Дворец вот посмотрел. Статуи вон кругом белые, сплошь изображавшие мальчиков и мужчин в разных вариантах. Вазы высоченные, с какими-то длинными бодылями и серо-желтыми перьями. Картины на стенах везде – в основном, сцены охоты. В общем, неплохой Дворец. Жить можно. Только чистый белый цвет тоску нагонял, хорошо, что под потолком по кругу вензеля золотые – с золотом как-то повеселее смотрелось. Ну и слуги кругом – молчат, кланяются, как будто Князь и в самом деле князь, а не только по прозвищу. - В кабинет пойдем, - сказал Александр, да руку занес, будто хотел Князя за плечо тронуть, но видимо, побрезговал касаться и передумал, руку убрал. И слуга в парике и ливрее отворил перед ним дверь – резную, тоже белую. - А ты здесь кто? – спросил Князь. В кабинетах он раньше не бывал, книг столько не видал. Да диковинных шкафов с разными лютнями тоже. – Камердинер, что ли? Князь других должностей вспомнить просто не смог. Александр в ответ оскорбленно уставился на него, но на Князя такие взгляды перестали действовать еще два года назад, когда прятал брагу от Горшка, чтобы не напился и не утоп. А то была у него манера – напьется, да к реке бежит и орет – утопну, спасите, помогите! Только люд пугал зазря. Они тогда даже совет держали – чего с ним делать-то? Шурик, изрядно задолбавшийся его догонять, предложил: - А может, ну его? Пусть уже бежит, если невмочь? Но Князю жалко стало друга – с детства вместе ведь, всегда и везде. Вызвался он брагу прятать. Тоже карусель себе придумал, но кто ж тогда знал, что друг нюхом таким на брагу обладает, как гончая на зайца. Только у Князя фантазия тоже богатая была, много мест придумывал. Горшок ругался страшными словами, все доказывал, что менестрели самые знаменитые бочками эту брагу пьют – и на обед, и на ужин, и даже на завтрак. Но не на того напал. Так что все сорта оскорбленных взглядов Князь не просто выучил, а научился стойко сносить. Александр стоял-стоял, багровел-багровел. А Князь знай себе глядел на него вежливо и ждал, пока ответит, наконец. - Камердинер, ага, - отмер Александр. – По музыке. Сессионник я у Принца. Князь знать не знал, кто такой Сессионник, но проникся в этот момент к Александру большим уважением. Ученый, должно быть, человек. Вон сколько букв в слове, пойди еще напиши. Александр про его желания, оказывается не забыл. А может просто так ему в покоях еды поставили – у богатых, да в Королевском дворце свои порядки. На больших подносах лежали фрукты разные, птицы мелкие жареные и хлеб. Испросил Князь дозволения, дождался кивка – и закусил, чем боги послали. Поднос начисто умял, а со второго – ровно половину. Александр же только винограду отщипнул. Порода! - Что же, Великий музыкант, - поклонился Александр, - Ты говорил, что девушки любят романтику. Так-то оно так, только не слышал ты настоящей музыки для настоящих мужчин! И сегодня услышишь! Прозвучало как-то неприятно, будто Александр его пытать обещал. Князь даже решил было, что в случае чего просто так не дастся, драться будет. Но хозяин кабинета драться не стал, а достал из стеклянного шкафчика (тоже белого) лютню диковинную и какой-то сундучок. - Это комбик, - пояснил Александр важно. Князь все равно не знал, что это такое, и сидел на белом резном стуле мягоньком тихо, как мышка. Но любопытство снова оказалось сильнее страха. Смотрел он, как Александр возится с сундучками да какими-то шнурками, сопел уважительно. Он был сыт, а еще сейчас ему готовились предъявить музыку новую, доселе никогда не слышанную. Отличный вечер получался. - Слушай, Князь. – гордо сказал Александр – Эту песню сочинил знаменитый за морем-окияном ансамбль – то есть группа, как ты говоришь. Это любимая песня Принца, между прочим. - Так-то не я говорю – мы все так говорим, - возразил Князь и получил гневный взгляд. - Да ты можешь не перебивать?! Вот она, музыка для мужиков! – произнес Сессионник Принца торжественно. Он выпрямился, откинул голову назад, да как ударил по струнам. Грохот раздался такой, что Князь со стула свалился, да под стол полез. Лютня визжала, кряхтела и громыхала, да, в определенном ритме, но так, должно быть, бесы орут где-нибудь в аду или где там еще они обитают? А Сессионник еще и запел голосом своим низким, подбавил жару. А лютня особенно завизжала, как пила, только во много сотен раз звонче. А Князь из-под стола выглядывал, прислушивался, старался найти – и чем уж эта песня так Принцу понравилась – и не находил. Мощно, громко, но очень странно. Он бы такое петь и играть никогда не захотел, хоть и мужик, и вроде даже настоящий (проверял много раз). Да, девушки от такого разбежались бы точно, да может, и Князь бы разбежался вместе с ними, чего уж греха таить. Сессионник Принца наконец перестал петь на непонятном языке и уставился на Князя вдохновленно – разрумянился от песни и от игры на лютне, глаза блестят, дышит тяжело. - Ну как тебе, Князь? – спросил он с волнением в голосе. - Эммм, ну, - а Князь и не знал, что сказать. – Громко. Александр выжидающе смотрел на него. - Я это, за морем-окияном не был. И такого никогда не слышал, - не покривил душой Князь, но решил благородного мужа не расстраивать. – Ништяк было. Неплохо. - Хочешь, еще спою? – Александр с одержимо горящими глазами взирал на него, сидящего под столом, с высоты своего немалого роста. - Знаешь, я что-то слишком разволновался. Быстрая мелодия, громкая. Лучше не надо. – торопливо ответил Князь и вылез из-под стола. - Постой! Сядь вон снова на стул! – скомандовал Александр. – Есть еще баллада, она как для девчонок, только для мужиков. Не для тюфяков каких-то, а для тех, мужиковых мужиков. Брутальные которые, понял? Сейчас я тебе сыграю и спою. Князь послушно сел на место, ухватил с подноса большой мягкий фрукт и принялся жевать его. От нервов. А Александр выставил одну ногу вперед, вцепился в лютню и заиграл что-то по-прежнему странное, но красивое. Князь даже жевать перестал – заслушался. И под стол не полез. - Ух, что это такое?! – спросил он восхищенно, когда Александр доиграл и голову склонил, волосами занавесившись. Тот чуть ли не подпрыгнул, услышав в голосе Князя и интерес, и одобрение. - Это баллада. Песня такая, медленная. Тот же самый ансамбль ее придумал, «Метла» называется. Вот бы и у нас такое было, но, видимо, не в этой жизни! Косное наше Королевство! Да и музыка у нас популярна такая себе, магомаевщина! Развиваться нам надо! – с жаром произнес Александр. - А о чем эта песня? – полюбопытствовал Князь. В музыкальной грамоте он не разбирался, а песня все же красивая была. - Про мужчину с черным сердцем, который не решается открыть всю его черноту возлюбленной. Он хочет, чтобы она его спасла, но боится, что она такая же непрощенная, как и он. – пафосно заявил Александр. - О, так вот оно что! Жаль. Песня такая красивая… - огорченно вздохнул Князь. - Понравилось? Тебе понравилось?! – обрадовался Сессионник Принца и принялся трясти Князя за плечи – Ну вот, говорю же – для мужиков эта музыка так подходит! Князь кивнул. - Да, понравилось. Но так-то я больше веселое что-нибудь люблю. Ну или веселое и одновременно страшное, понимаешь? Это уж больно мрачное все какое-то. Хоть и красивое. Как Церковь на кладбище. Ну, мне же не только для мужиков петь нравится, но и для девчонок. Александр недовольно поджал губы. - Для девчонок. – вздохнул он и надулся. - Ну не только. Вот дай мне лютню, покажу. После мрачного грохота хотелось чего-нибудь легкого и задорного, но не мог же Князь играть сейчас конкурсную программу. Это было бы нечестно, завтра предполагалось всех удивить. Александр достал ему из шкафа простенькую лютню, без перламутра и инкрустаций, а сам уселся на маленький диванчик и приготовился слушать. И брови страдальчески заломил. Только Князь не позволил его бровям на себя воздействовать и с толку сбивать, вдохнул он воздуха, представляя, что с воздухом вдыхает немного радости, наполняясь ею, как пузырь – только что не взлетел. И запел свою шуточную песню, про парня, которого случайно любимая увидела голым, со всеми причиндалами. Эту песню он со сцены никогда не пел, а вот в трактирах – случалось. А потом спел любимую свою - про Сосиску. А потом еще про ведьму и ее несчастную любовь. Александр молчал, только брови его страдать перестали и уползли сильно наверх, да и смотрел Сессионник на него так, как будто у Князя вторая голова выросла. Будто ушам своим поверить не мог. Глаза у него округлились, а в глазах как будто благородный шок опять появился. Тут Князь решил тоже жару поддать – да так заголосил темпераментно, что с последним аккордом со стула кувыркнулся вверх тормашками. Александр к нему кинулся, за шиворот рубахи красной уцепился и поднял, едва нос к носу не ткнулся. - Не ушибся, Князь? – спросил участливо. - Да не, не впервой! Я иногда так - как начну играть и совсем забываюсь. Так что, понравилось тебе, господин Сессионник? – он снова на стул вскарабкался. - Не только ж для девчонок, да? Тот просто смотрел на него странным взглядом, словно вопрос задавал – что ты такое? А Князь только нос почесал. Ну не хочет говорить - не надо. Не для благородных ушей его песенки, так-то если честно, для людей попроще. - Вы это завтра петь будете? – обеспокоенно спросил Александр, когда он уже и ждать перестал. - Это – не будем, - засмеялся Князь. – Это для трактиров песня, не для конкурсов. Там другое будет. Так что приходи на нас посмотреть. И послушать. Не иноземная музыка, конечно, но тоже ничего. *** Князь вернулся в тот вечер поздно. Горшок где-то успел надраться и дрых. Зато Шурик не спал и прочитал ему увлекательную лекцию – о князевой безответственности и профуканной репетиции, в основном. - Шурик, - когда тот выдохся, Князь поспешил спросить. – А ты когда-нибудь слышал про такую группу – «Метла»? - Неа, - ответил Шурик рассеянно. - Иноземная, говорят. У них есть песня, понимаешь, про человека с черным сердцем, и он думает, что вдруг его любимая его спасет, а она… - Князь почувствовал, что засыпает, и погружается в сон. Ему снилось черное сердце на ладони и залитая солнцем сцена. - Не, ну, че это за два притопа-три прихлопа?! - громко возмущается Горшок на группу поющих девчонок - Это что, музыка что ли?! Не позорьтесь, слезайте давайте, курицы! - Да еб твою, ты помолчать можешь?! - шипит на него Шурик. Он все высматривает на трибуне для жюри среди благородных дам Принцессу. - С хуя ли?! - взвивается Горшок. Он уже готов выступать, хотя и с бодуна - пока вчера Князь гулял, он успел не только прилично надраться, но и половину наличности пропить. Волосы его уже торчат как у чудовища, заплутавшего в терновых кустах, одет он уже в свой концертный костюм - наглухо черный. И даже рожу свою углем разукрасил - чтобы страшнее смотреться. - Нас сейчас исключат, дубина, правилами запрещается оскорблять участников! - стучит Шурик пальцем себе по лбу. - Че ты опять, ну! Дурак, что ли?! Как они исключат лучшую группу?! Кроме нас тут никого стоящего и нету! Сейчас как выступим, так все сразу поймут, у нас концепция! Ты все-таки, Шурик, деревня. И заточка у тебя вся такая, деревенская. А мы люди культуры, ё-моё! Расти надо, развиваться как-то. Стыдно за тебя, понимаешь, да? Яша их не слушает - возится с лютней, настраивает, а Пор вообще дремлет в уголочке на деревянном ящике. Князь, переодетый в расписную всех цветов концертную рубаху и небесно-голубые штаны, расшитые красными сердечками, нервничает. Он уже съел пару перепелок и останавливает торговку уличной едой. - Пирожок с чем у вас? А может, сосиски есть? – спрашивает он. - Да хорош уже, живот схватит еще! – недовольно тянет Шурик. - Это я от нервов, - отмахивается Князь и покупает три пирожка с картошкой. Едва он доедает последний, их зовут на сцену. Сцена и правда залита солнцем, как в его сне. Парни хватаются за лютни, а Пор - за барабан, Князь разминает плечи, а Горшок выходит вперед, к самому краю, и корчит рожи в толпу, пугая трепетных дамочек. Поют они, как никогда слаженно. Будто вчера репетировали часов шесть, будто Князь даже распевался и Горшок был не с похмелья. С первой песни про конюха-людоеда народ на площади стоит на ушах. Им подпевают со второго припева, и Князь готов ходить колесом - так распирает его от восторга. Горшок в перерывах между песнями подмигивает ему, треплет по волосам и от избытка чувств толкает то грудью, то плечом. Люди реагируют на малейшее движение - кричат, свистят, подпевают, скачут и танцуют. Заканчивают они мокрые и всклокоченные, а Князь еще и перемазан всеми красками, потекшими на жаре да от пота. Он от восторга прыгает на Шурика и орет на всю площадь. Горшок гордо возвышается над толпой самодовольно сияя черной от угля мордой. Толпа неистовствует. Девушки швыряют на сцену чепчики. Шурик рассылает во все концы воздушные поцелуи. Едва они спускаются со сцены, как поток хлынувших к ним людей преграждают стражники. - Господа, - уважительно обращается к ним Главный Распорядитель. - Их Высочества ждут вас во Дворце. - Че нам там делать, во Дворце? - небрежно говорит Горшок, жаждущий общения с поклонниками. - Господа, это не просьба. - вежливо, но непреклонно говорит Распорядитель. - Мы идем, идем, - усмехается Шурик. - Готовы принять Первую Премию.