Ich spüre immer noch den Schmerz

-Я не ангел-хранитель, я не смогу постоянно тебя спасать… Разноцветные глаза смотрели куда-то вдаль. Утренняя Москва была, на удивление, пуста. Казалось, что всем рабочим внезапно наказали сидеть дома, провести время с семьей, и ни в коем случае не шуметь, а то моментально расстрел. Только ему одному не сиделось в своей квартире. Нога болела сильнее обычного, спасибо за это Гелле, которая умудрилась слишком сильно нажать на колено своему мессиру. -Хоть я и дьявол, я все еще чувствую боль, — прошептал самому себе Воланд на ломанном русском, — все еще чувствую боль… Черные волосы развивал легкий весенний ветерок, в руках был берет, а на теле был идеально выглаженный серый костюм. В парке у Патриарших прудов не было ни души. С тех пор, как он стал сюда приходить прошла уже неделя, а на его лице не было и следа щетины, гладко выбритый, с кривой ухмылкой и пустым взглядом. Вот такой он, Воланд, разговаривавший сам с собой. -Мессир, вы здесь уже целый час, — из-за деревьев за иностранцем появился Бегемот, а за ним Азазелло, — мы решили, что у вас что-то случилось. -Случилось, Бегемот, случилось… Воланд поднялся со скамьи и надел берет. Он все еще смотрел в сторону, будто бы выслеживая кого-то. Говорил он полушепотом, что ему не свойственно. Его голос был низким, глубоким, он его никогда так не прятал. Голос иностранца был уверенным, радостным, а сейчас в нем были ноты сожаления, какой-то загадочной нежности. -Ich bin dein Ausweg, Komm, reich mir die Hände… -И смысл вам переживать из-за обычной… — Азазелло не успел договорить, его остановил жестом кот. -Не обычная, — рыкнул Воланд, все-таки обратив свой взгляд на часть свиты, и тут же свернулся от боли в ноге, — обычные люди в Москве, обычные рабочие на улицах, обычное дерево в парке, обычные облака в небесах, а она, она… -Мессир, вам нужна Гелла, ваша нога. -Да, ты прав… Пора домой. За неделю до этого, время двенадцать часов дня и еще пятнадцать минут. По площади неторопясь идет семья. Леонид Иннокентьевич, человек пожилой, в сером костюме и такой же шляпе, на которой красуется маленькая брошь с надписью: «Москва», его супруга, Татьяна Валерьевна, низкая и немного полная дама с темными русыми кудрями, в которых видны лишь несколько седых прядей, лежащими на светло-голубом платье. И дочь, держащая маму под руку. Молодая девушка лет двадцати шести, учительница гитары для детей. От своих родителей она отличалась высоким ростом, чуть сутулой спиной и менее строгим нарядом — на ней была черная длинная юбка по щиколотку, что развивалась на ветру будучи совсем легкой, белая выглаженная рубашка с кружевным воротником, манжетами и красивыми пусетами с различными узорами, и старый мужской черный пиджак, благополучно взятый из отцовского гардероба. Но больше всего в ее внешности отличались яркие рыжие волосы по плечи и зеленые глаза. Если бы она родилась веков 5 назад, ее бы несомненно назвали ведьмой, служительницей Сатаны и так далее. Признаться честно, она бы очень хотела попробовать себя в колдовстве, или хотя бы раз пообщаться с настоящей ведьмой. Сегодня в музыкальной школе был выходной, а потому девушка решила уделить весь свой день родителям. -Александра, — обратился к дочери мужчина, улыбаясь, — нам, когда внуков ждать? Мы с матерью так давно не возились с малышней, уж сколько ждем то. Ты девушка не молодая, тебе уже скоро третий десяток. Неужто хочешь прослыть старородящей? Что соседи то скажут нам с матерью? -Пап, мы уже это обсуждали…. Была я, за этим вашим, мужем, — девушка отвернулась от отца и заглянула в глаза матери, в поисках поддержки. -Послушай отца! Он дело говорит, тебе уже пора детишек, солнце мое ясное, — Татьяна Валерьевна нежно сжала руку дочки, — ну не получилось с тем, значит получится со следующим. Мужчин то много в нашей великой стране. -Ах, маменька, мужчин много, но половина из них — пьяницы, четверть — дураки, что бьют своих жен, а остальные может и хороши, только вот либо они где-то прячутся от меня, либо все уже женаты. Дойдя до парка, семья уселась на деревянную лавочку. Из своей сумки Татьяна Валерьевна достала небольшой сверток, в котором было три маленьких пирожка с капустой. Что-что, а готовила она прекрасно, каждый сосед знал, что если в подъезде пахнет чем-то вкусным, то это несомненно Татьяна готовит очередной кулинарный шедевр, поэтому, когда по парку начал разноситься запах дрожжевого теста, практически каждый прохожий стал оборачиваться и принюхиваться. Отец моментально потянулся рукой к свертку и через секунду уже уминал вкуснейшую выпечку, нахваливая жену. На скамье напротив сидел мужчина, совсем не похожий на обычного обитателя Москвы. «Иностранец что ли, на немца похож» — подумала Саша, разглядывая незнакомца. Красивый чистый костюм, явно из дорогой ткани, трость, чистые туфли. Ну точно иностранец. Лицо его было странноватым, но вполне себе привлекательным, выглядел мужчина ненамного старше самой девушки. Только вот ее немного смутило, что рядом с таким мужчиной сидит совсем молодая девушка, на вид лет двадцати. Подтянутая, красивая, с худым телом и большими накрашенными глазами. «Любовница» — подумала Саша, и отвернулась. Незнакомец не мог пропустить такого ярого внимания к себе, а потому, только почувствовав пристальный взгляд, он повернулся и криво улыбнулся своей наблюдательнице, показывая коронки на зубах, а затем заговорил с Геллой, которая сидела рядом. -Es ist so lustig, sobald ein Mensch etwas Ungewöhnliches sieht, fängt er sofort an, in einem schlechten Licht zu denken, — Воланд продолжил разглядывать незнакомку. -Вы про то, что та девушка вас рассматривает? Это обычное явление, людям интересны те, кто на них не похож. -Отец, ты глянь, вон какой сидит, иностранец! — Татьяна Валерьевна наконец убрала сверток и схватила дочь под руку, — доча, пойдем, может даже он? -Так он же сидит с девушкой! Жена может, или любовница, — Леонид озадаченно почесал голову и встал вслед за женой. Женщина принялась настойчиво поднимать ошарашенную дочь со скамьи. Та же, в свою очередь, хотела немедленно сгореть со стыда или провалиться под землю, только бы не идти за матерью. Обидится ведь, но это какой срам то! Знакомиться прямо так, на улице, дикость! В самый последний момент девушке удалось вырваться из хватки матери. Как только она оказалась у них за спинами, тут же обратилась в бегство. -Уважаемый, — женщина уже подбежала к Воланду с милой улыбкой, — извините мою наглость, но это, — Татьяна Валерьевна указала на Геллу, — не ваша жена? -Ох, нет нет, — Воланд встал и вежливо кивнул, — она моя прислуга. А зачем интересуетесь? -Как карты то легли, как звезды то сошлись! Это пока что прислуга, вам жена нужна, тогда и прислуги не надобно, а у нас, ведь, как раз есть дочка. Саша! Сашенька! — кричала она, пытаясь отыскать убегавшую прочь девушку, — ишь плутовка, ушла! Это она у нас такая скромная, стеснительная. Понравились вы ей, наверное, вот и убежала. -Ох, наверняка ей очень неловко, понимаю. Был бы очень рад с ней познакомиться, но, увы, не судьба. Гелла, пойдем, нас ждут. -Ну дайте ж хотя бы ваш телефон, или адрес. Понимаете, ей уже третий десяток, а мужа то нет! А мы с отцом внучат хотим поняньчить, уж очень! Как же хорошо, что вы холост, а то уж никакой надежды. Видите ли, не нравятся ей наши мужчины, пьяницы и дебоширы говорит! Воланд ничего не ответил, лишь достал свою черную визитку из внутреннего кармана пиджака и протянул даме. Александра пробиралась сквозь толпу, пытаясь сбежать. Сначала она шла за какой-то дамой в красном платье, затем за старушкой с авоськой, но в самом конце сия действия, ее взгляд зацепился за прилично одетого мужчину, за котором она и пошла. Только вот, долго преследовать его не получилось, он вдруг встретил какую-то даму и ушел на прогулку с ней. Звали ее, кажется, Маргарита.