клинок королевы

      Блодвин, споткнувшись, ругается сквозь зубы. Дергает подол черной юбки, гневно смотрит на любимый сапожок. Он королеве по ноге, с бархатной окантовкой, с серебряными звездами, но вот беда: расходился. Если бы Блодвин спешила сильнее, как это часто бывает, вполне могла бы навернуться. Рона, вздохнув, поддерживает ее под локоть, пока королева пляшет на одной ноге, пытаясь приладить отстающую подошву, чтобы хоть как-то доковылять до покоев.       — Иди сюда, любовь моя, — усмехается Рона, сцапав ее на руки. Блодвин легкая, выточенная из кости статуэтка. Только смотрит слегка недовольно: не любит, когда вдруг без спросу хватают.       Вместо того, чтобы направиться в королевские покои и сменить обувку, Рона несет ее в собственные. Тихие, спокойные, не такие, в которых можно заблудиться. Блодвин садится на край постели, глядя, как Рона достает из кованого сундука небольшой молоточек.       — Вместо рыцаря мне подсунули сапожника! — рассмеявшись, улыбается Блодвин. — Ты что же, сама сапоги чинишь?       — Если сапоги хорошие, почему бы их и не починить, — пожимает плечами Рона.       Цокнув языком, Блодвин покачивает босой ножкой. Рона редко пользуется положением, а ведь для нее Блодвин никогда денег не пожалеет, что бы они ни заказала. Только стыдно как-то…       — Ловко ты их, — улыбается Блодвин, понаблюдав, как Рона подбивает подошву. Маленькие аккуратные гвоздики впиваются в хорошо выделанную кожу.       Ей тоже было бы жаль любимые сапожки. Поэтому-то Рона не подсказала выкинуть их и забыть, достав из необъятного королевского шкафа обувку поновее. Она с гордостью показывает Блодвин починенный сапог, но вместо того, чтобы подать, сама присаживается на колени, чтобы надеть его на Блодвин. Чуть приподнятая юбка, оголенная изящная нога смотрятся до того чарующе, что Рона ненадолго застывает с мечтательной улыбкой.       — Что, думаешь, тебе полагается награда? — томно тянет Блодвин.       — Конечно. Спасла тебя от хромоты, считай. Так бы и скакала без меня на одной ножке. Другие-то рыцари не посмеют прикоснуться к королеве…       Кожа белая, прохладная. Рона медленно ведет пальцами по острой косточке на лодыжке.       — Где ты так научилась? — спрашивает Блодвин. Она любит потянуть время, продлить разговор. И заодно узнать о Роне еще немного больше.       — На конюшне. Был у меня друг… Помогала, в общем, — отмахивается Рона. Не хочется вспоминать былое — то, что отзывается глухой тоской по дому и по потерянным друзьям. — Да и у нас на севере хорошие сапоги дорого стоят. Их или хранят, как сокровище, или снимают с убитых.       Блодвин хмыкает. Протягивает руку, чтобы взъерошить непослушные волосы Роны, почесать ее, как любимого пса. Она с удовольствием льнет к ладони. Льнет к ноге.       — Спасибо, — говорит Блодвин. — К слову, ты умеешь шить?       — Не очень хорошо, но заштопать дырку смогу, — в задумчивости отвечает Рона. — А что?       — Да так, ничего, — улыбается Блодвин.       И с силой дергает ее рубаху за ворот — к себе.