Pacific Ocean

      На третий день дождей Моблит, сидевший перед окном в лаборатории, ударился в рассуждения о слабости человека перед природой. Эрвин и Ханджи слушали его фоном, как радио, занимаясь своими делами. Для удобства Моблит даже переставил диванчик спинкой к рабочим столам. Взгляд его вяло скользил по залитому водой стеклу, он потягивал вторую кружку витаминного коктейля и говорил интонацией повидавшего жизнь старика:        – Здесь это особенно сильно ощущается. Мы будто связаны погодой и длиной светового дня. Чувствуете, как замедляется жизнь, когда накатывают тучи?        – Ты выпил с утра? – спросила Ханджи.        – А что делать? – проговорил Моблит как-то отрешенно. – Мои подопытные тоже стали вялыми из-за ливней, Жан еще не вернул мне компьютер, а во время проверки твоей книги я засыпаю, потому что в дождь всегда хочется спать.        – Моя книга скучная?        – Твоя книга – лучшее, что я когда-либо читал. Но я читал ее уже трижды.        – Мне нужно объективное мнение. Я тут еще почитала работу этого Аккерамана. Написано очень живо. Я ничего не смыслю в его теме, но увлеклась. И даже посмеялась. Хочу добиться такого же эффекта. Чтобы моя работа была понятна широкому кругу читателей.        – Тогда дай ее на проверку Энни, – сказал Эрвин. – Если эта девушка в ней разберется, то поймет любой.        – Все так плохо с ее статьей? – спросила Ханджи.        – И не только со статьей.       Эрвин повернул ноутбук экраном к Ханджи, демонстрируя окошко с почтой.        – Я направил официальный запросы по Эрену и Энни в Веллингтон и Мельбурн соответственно. Как видишь, мисс Леонхарт – не совсем студентка. Она закончила первый курс по ветеринарии с довольно низкими баллами и, по собственной воле, ушла из университета.        – А Эрен?        – Подающий надежды юный орнитолог. Наработки, которые он мне показывал, довольно неплохие. Опыта у него мало, но интерес к тематике очевиден.        – То есть ты делаешь ставку на Энни?        – Если это Энни, то что мне думать о Доуке?        – Она подделала его рекомендацию.        – Я говорил с ним по телефону перед вашим приездом. И он клялся, что это лучшая его студентка.       – Видимо, других у него не было. Или люди, ее подославшие, угрожали его семье. Погоди-ка, Эрвин, а разве у тебя не было интрижки с его женой?        – Мутная история, – Эрвин сделал в воздухе неопределенный жест рукой. – Наши отношения были не более романтичными, чем у вас с Леви.        – Это было очень смешно и странно.       Эрвин улыбнулся и откатился на стуле ближе к дивану Моблита.        – Думаешь, Найл мстит мне? – спросил он, почти смеясь.        – Понятия не имею, что думать. Давай запрем эту Энни в бункере и не будем выпускать до конца смены.        – Полагаю, наш шпион должен держать связь с теми, кто его подослал. Как думаешь, пришлют ли они кого-то сюда, если Энни исчезнет с радаров?        – Не хотелось бы.        – Мы можем под каким-либо предлогом запретить ей заходить в лабораторию, но не можем оградить Армина от общения с ней, не дав однозначных объяснений. Крайне неудачно, что именно его сердце ей удалось покорить. И еще более неудачно, что обмануть Армина сложнее, чем прочих.        – Получается, она намеренно его соблазнила? Чтобы получить доступ к его работе?        – Глядя на их отношения, вообще сложно сказать, что там кто-то кого-то соблазняет. А в лабораторию она не рвалась и раньше. Я бы сказал, что она не проявляет особого интереса ни к чему, что происходит здесь. Если она шпион, то скрывается очень хорошо.        – Если? У тебя еще есть сомнения?        – У Эрена есть надежная легенда. Странно, что Энни нет ничего, кроме рекомендации нашего хорошего знакомого. Хотя Жан говорил, что наш вредитель работает топорно.        – А что наш заказчик? Из Митраса ответили на твое письмо о шпионаже?        – Да, и это наводит на кое-какие мысли. Митрас тоже просит не форсировать события и только присматриваться. Они не хотят посылать своих людей, чтобы не рисковать репутацией. Для них было бы лучше не фигурировать в этом деле. Но они пообещали, на крайний случай, держать своих людей поблизости. Звучит ненадежно, правда?        – Хитрожопые скоты.        – Что если наш вредитель – такой же загнанный в неудобные обстоятельства исполнитель? Мы мало что знаем об этой организации. У нас на руках только следы от их производства. Они занимаются разработками для военных. Грубо говоря, мы тоже работаем на военных, хотя на острове нет ни одного солдата. Насколько их положение лучше нашего? Если бы не отмирание рифа, их база никогда не была обнаружена посреди океана. – Я верно понимаю, что ты думаешь, будто наш идейный враг просто пытается действовать по обстоятельствам, исходя из имеющихся под рукой средств?        – Мы делаем так. Почему у них дела должны идти лучше?        – Потому что безумно держать производство чего-то с эффектом биологического оружия без надлежащей охраны.        – Полгода назад я бы сказал, что безумно затевать это расследование без надлежащей охраны. Но, как видишь, охраны нет, мы работаем через подставного заказчика и, в случае открытого конфликта, у противника будем только мы и наши показания.        – Потрясающе.        – Знал, что тебе понравится.        – Вы оба – психи, – сказал Моблит, по-прежнему безмятежно глядящий в окно. – Вижу просвет над горизонтом. Ставлю на то, что после обеда дождь закончится.       Хотя Эрвин разрешил Микасе остаться на острове, никаких конкретных инструкций он ей не дал. Она могла бы помогать Эрену в уличных работах, но в плохую погоду все занимались делами в доме, а тут ее присутствие только отвлекало парня. Поэтому она третий день сидела внизу то пытаясь помочь Николо, то просто просматривая фильмы один за другим. Тем удивительнее ей было наблюдать за Леви, который постоянно был в какой-то работе, о необходимости которой Микаса даже не подозревала. Как, вероятно, и остальные обитатели дома.        – Ты что делаешь? – спросила она, когда Леви прошел мимо в четвертый раз за утро.        – У меня стирка, – ответил он на ходу и пропал из виду на целый час.        – У тебя пара смен одежды, – сказала девушка, когда увидела его снова. – Что ты там стираешь столько времени?        – Постельное белье.       Леви упал на диван около девушки и выдохнул.        – Эти студентики не меняли постельное белье с момента приезда, – пояснил он.        – А тебе какое дело?        – Я живу с ними в одной комнате.        – Да? – Микаса ухмыльнулась. – А они говорят, что не живешь.        – Ты давно была в спальне парней? Они даже окно не открывают, а в доме душно и влажно.        – То есть ты психанул и перестирал их пеленки?        – Нет. Я просто проконтролировал.        – А разве у них не время занятий? И что ты там контролировал? Для постельного ведь можно включать стиральные машины.        – У Жана нет занятий, Конни заниматься без толку, а Армин еще вчера все закончил. За Моблитом я сам постирал, хотя он, кажется, все-таки менял постель. В любом случае, в комнате он больше не появится, его белье можно убрать в шкаф. И почему разрешено включать машины для постельного, если одежду стирают на руках? Я не пустил их к машинам.        – Потому что постельное – большое. Машинки едят много энергии, но и постельное не каждый день марается… Постой, ты так просто помогаешь сопернику переехать к твоей даме?       Стихийный рабочий день Леви начинался задолго до того, как просыпалась большая часть обитателей дома, потому к одиннадцати утра он уже чувствовал себя слегка уставшим. Он повернул лицо к Микасе, и во взгляде его читалось едва ли не умиление. «Какая тупая упертость, – подумал он. – Эту бы энергию применить на что-то толковое». Но никакого толкового занятия для девушки он не придумал. Возможно, стоило проверить чистоту во второй общей спальне, но Кенни учил, что в мире людей земли вопрос полового разделения очень щепетилен, и, по возможности, не стоит лезть на территорию женщин.        – Что смотришь? – спросил Леви вместо ответа и кивнул в сторону телевизора.        – О, тут довольно интересное начало, – оживилась Микаса. – Фильм называется «Сумерки». Саша посоветовала. Сказала, что для дождливой погоды – это лучше всего.       Леви зевнул и попросил обрисовать сюжет в двух словах.        – Ты вовремя пришел. Главная героиня только переехала в новый город, и у нее первый день в школе. Кажется, будет роман с вампиром, но пока еще ничего не было.        – Это сказка?        – На диске было написано, что это романтическое фэнтези. Леви, ты выглядишь сонным. Пора бы уже смириться, что земные люди спят по восемь часов для нормальной работоспособности.        – Что не так с моей работоспособностью?        – Все в порядке, но ты очевидно устал. Ребята вчера говорили о твоей бессоннице.        – Тебе же лучше. Чем сильнее я устаю, тем менее я опасен для твоего возлюбленного Эрена. Угораздило же тебя выбрать самого криворукого и бестолкового придурка на этом острове.        – Если бы я выбрала, допустим, Жана, ты и его бы сразу назвал самым бестолковым.        – Он редкостный лодырь, но у него руки не из задницы.        – Ты просто беспокоишься о моем будущем, дядя Леви. Но, поверь, Эрен – хороший парень. А Ханджи – хорошая женщина. Поэтому выспись для разнообразия, и пусти в ход все свое обаяние. Уверена, где-то ты его прячешь.        – Я был бы рад спать по ночам, но не могу, – признал Леви. – Понятия не имею, в чем дело. Сначала думал, что дело в пыли. Потом – в матрасе. Еще этот хоровой храп Жана и Конни всю ночь с сольной партией Армина под утро… Возможно, их постельное белье не так пропахло потом, как кажется мне от этой ночной нервотрепки. Я пытаюсь встроиться в общий режим, но ничего не могу поделать. Просто лежу, слушаю эту какофонию и гоняю мысли в голове.       Леви вздохнул, поставил руку на подлокотник дивана и устало уперся лбом в кулак.        – Ненавижу ночь, – сказал он.        – Кажется, сон – твоя больная тема. Мы можем попросить у Ханджи какие-нибудь таблетки… Хотя, нет! Лучше у Эрвина. Ханджи не должна знать, что у тебя нервные проблемы. Взрослых женщин такое не привлекает. Может, тебе стоит отказаться от чая перед сном? Он ведь бодрит.        – Лучше сразу убей меня и закончи мучения. Чай – лучшее, что случилось со мной на этом острове.       За спинами Леви и Микасы послышались шаги, и они обернулись. Из коридора, ведущего в санузлы и прачечную вышли парни.        – Мы все отжали, мистер Леви, – утирая лоб от пота, отчитался Конни.        – На пол больше ничего не бежит? – уточнил Леви.        – Невозможно отжать, чтоб совсем не бежало, – сказал Жан. – У меня уже руки отваливаются.        – Там все равно кафель, – подхватил Армин. – И сливное отверстие в полу.        – С моей простыни ничего не бежит, – возразил Леви. – Вы хотите плесень развести для своих опытов?       Жан громко цокнул языком, закатил глаза и отправился обратно. Конни помялся немного и пошел за ним. Армин боролся с собой дольше всех, но и он решил попытаться еще раз.       Какое-то время Микаса молча смотрела фильм. Леви подпирал рукой щеку и как будто спал с полуоткрытыми глазами. Он только еле заметно мотнул головой, когда девушка пошла на кухню и предложила принести ему воды.        – Душновато, – пояснила она.       Фильм шел на низкой громкости, и со стороны прачечной доносился смех вперемешку с руганью. Несколько раз Леви услышал свое имя в не самых дружелюбных словосочетаниях. Один раз его даже произнес Армин.        – Так удобно, – сказал вдруг Леви, и от неожиданного звука его голоса Микаса вздрогнула.        – Диван удобный? – спросила она. – Может, будешь на нем спать? Поднимем его в комнату.        – Нет, – Леви выпрямил спину и потянул руки вверх, разминаясь. – Удобно, что этот вампир светится на солнце, а его подружка обладает мистическим мышлением. Он легко может рассказать о своей сущности, не привлекая внимания психиатров. А как, предположим, ты планируешь рассказать о себе Эрену?        – Разве я планирую что-то рассказывать? – улыбнулась Микаса. – Я по уши во лжи, дядя Леви. Мне уже не выбраться.        – Но у тебя нет прошлого в этом мире. Рано или поздно придется это как-то объяснить.        – Скажу, что родители не приняли мой роман с иностранцем и не желают меня больше видеть.        – Но даже самые поганые родители выслали тебе хотя бы документы.        – Потерялись на почте.        – А если у вас родится ребенок с хвостом и жабрами?        – Ты смотришь так далеко вперед.        – Разве? Кажется, вы с Эреном стали близки раньше, чем узнали, что на острове есть средства предохранения от беременности.        – Много ты об этом знаешь, – вспыхнула Микаса.        – Откуда дети берутся, я знаю.        – Я слышала, что в таких случаях ребенок рождается адаптированным к среде, где должен появиться.        – А в нашей легенде у прародительницы были хвостатые дети.        – Это же легенда. Верить ей можно не больше, чем фильму про вампиров.        – Где ты слышала обратное? Те, кто уходили на берег, обычно рвали все связи с морем. И зелье из легенды работает.        – Видимо, кто-то не рвал… Что за вопросы? Никто не знает, как будет точно. У нас только стародавняя песенка Кенни и слухи. Я не хочу пугать Эрена всеми этими вещами. Просто буду действовать по обстоятельствам. Можно подумать, ты готов все рассказать Ханджи! Если она поверит, то племени конец. И тебя она первым препарирует.        – И этой женщине ты хочешь меня отдать, – печально улыбнулся Леви. – Нет, у меня нет нужны ей что-то объяснять. Но ложь – это не лучший фундамент для будущей жизни. Можно ли говорить, что Эрен любит тебя, если он не представляет, кто ты? У него в распоряжении только набор выдуманных фактов. Конечно, ему симпатична красивая девушка, готовая бросить семью ради его любви. Но твоя природа слишком многое определяет в тебе. Что у тебя есть в остатке? Наивное представление о мире, добрый нрав, верность – это все прекрасно. Но, когда тебя накроет тоска по дому, ты не сможешь поделиться с ним своей болью. Можно сказать, что прошлое осталось в прошлом, но ты не началась с чистого листа чуть больше месяца назад.        – К чему ты все это говоришь?        – Делюсь мыслями. Надеюсь, что у тебя есть здравые идеи, как действовать в этой ситуации. Но у тебя, похоже, их нет?        – Считаешь, нужно рассказать?        – Да. Но у нас нет сияющей на солнце кожи, чтоб красиво все это представить. Ни одно вскрытие, вероятно, не найдет в нас отличий от обычного человека. И, раз уж нам повезло забраться в компанию ученых-биологов, придется смириться с тем, что наши исповеди сочтут за тяжелую форму шизофрении. Проблемы со сном на фоне этого диагноза как-то меркнут, поэтому рискну попросить у Ханджи что-нибудь успокоительное. Но это вечером. Пока проверю, как там простыни.        – Вот видите! – сказал довольный Моблит после обеда, задержавшись за столом. – Дождь закончился, и в дом вернулась жизнь. Слышишь птиц на улице?        – Птиц слышу, но жизнь в доме – что-то нет, – ответила Ханджи. – Ты ведь выпил еще после утреннего?        – Я что-то перебрал, дорогая, – виновата признался Моблит и сник.        – Дорогая, – ухмыльнулась Ханджи и обернулась на дремлющих в зоне отдыха студентов. Внезапное проявление нежности Моблита никто не услышал. Появление солнца не взбодрило никого из молодежи. Напротив, плотно отобедав и почувствовав потепление в воздухе, они разложили диваны и устроили лежбище морских котиков. Глядя на них, Ханджи сама испытала нечто вроде нежности и подумала, что, возможно, не стоит их будить для соблюдения формального рабочего распорядка.       Спустился Эрвин и, проходя мимо студентов, видимо, почувствовал что-то схожее, потому ничего не сказал, а только улыбнулся.        – Что-то всех сморило, – сказал он, подсаживаясь к коллегам. Взгляд Моблита тоже едва фокусировался, молодой человек на глазах терял бодрость и заявленную ранее энергию солнца.        – Может, устроим выходной? – спросила Ханджи. – Ты только посмотри на них. Просто ангелочки.        – В тебе просыпается мать, – пробормотал Моблит и получил щелчок по носу.        – Леви тоже уснул, – сказал Эрвин. – Опять отключился на стуле.        – Ходят слухи, что он вообще не спит, – сказал Моблит. – Как вампир из фильма, который они сегодня с Микасой смотрели.        – У него есть какие-то проблемы с режимом, – пожал плечами Эрвин, осматриваясь. – Но пока я заметил только способность засыпать в неестественных позах. И довольно крепко. Он не проснулся, когда я его переносил.        – Я так в детстве специально делала. Чтобы папа тащил меня на руках из гостиной в спальню… Ты что-то потерял?       Эрвин в этот момент заглядывал под стол. На вопрос Ханджи он выпрямился.        – Можешь позвонить на мой телефон? – спросил он. – С утра его не видел.        – Тебе он срочно нужен? Я свой наверху оставила.        – Не срочно, но там есть конфиденциальная информация. Опасаюсь, как бы он не попал кому-то в руки, если ты понимаешь.       Эрвин качнул головой в сторону спящих студентов. Ближе всех к столовой зоне лежала Энни, свернувшаяся в позу эмбриона.        – А еще хотелось бы побеседовать с Найлом. Конечно, по телефону на него давить сложно, но я рассчитываю на его слабые нервы. Моблит, набери мой номер.       Моблит долго и беспокойно проверял свои многочисленные карманы, пока не увидел телефон на столе прямо перед глазами. Затем он почти минуту пытался найти в списке контактов номер Эрвина, но не мог вспомнить, как тот у него записан. В конце концов, он с седьмой попытки набрал нужный номер под диктовку и с искренним удивлением узнал, что Эрвин записан у него инициалами.        – Похожу, ты себе выходной уже устроил, – сказала Ханджи. – Тебе точно нужно проспаться.        – Ситуация вышла из-под контроля, – признал Моблит.        – Тише, – оборвал Эрвин. – Пошел вызов.       Он ожидал услышать мелодию где-то в доме, пройтись, чтобы найти источник. В случае небывалого везения, телефон мог подать сигнал из кармана загадочного воришки. Но мелодия резко и громко раздалась прямо под боком.        – Ты сидишь на нем, – сказал Эрвин, обращаясь к Ханджи.        – Да? – женщина рассмеялась. – Совсем не почувствовала. Может, это мне звонят? У нас, кажется, одинаковые модели.        – У тебя коровье мычание на звонке. И телефон, как ты сказала, наверху.       Отступать было некуда. С лицом провинившегося ребенка, Ханджи поднялась и протянула мобильник его хозяину.        – И что все это значит? – спросил Эрвин, глядя ей в лицо. Ханджи отвернулась к окну, чтобы солнечный свет, отраженный от стекол очков, скрыл ее бегающие зрачки.        – Ты сейчас будешь ворчать, но я действую для твоего блага.        – Тогда почему действуешь тайно?        – Потому что ты будешь ворчать, сказала же. Начнется гнев, отрицание, торг и принятие. А так – я бы принесла тебе готовый результат, и не пришлось бы проходить это все. Зачем тебе вообще понадобилось срочно кому-то звонить? Мы месяц спокойно жили без связи.       Поняв, что ответа так просто не получить, Эрвин уже не слушал быструю болтовню Ханджи и самостоятельно пытался найти в своем телефоне признаки ее действий во благо.        – Что это за приложение?       Эрвин повернул экран к Ханджи, но та опять не ответила сразу, и он обратился к Моблиту.        – Это для свиданий, - сказал он.       Ханджи издала звук, похожий на шипение обозленной кошки.        – Тут четырнадцать диалогов, – Эрвин быстро пролистал список вниз, затем обратно вверх. – Ты когда успела?        – Четырнадцать? Значит, некоторые так и не ответили.        – Кошмар. Я не знал, что у тебя дислексия.        – У меня ее нет. Я проверялась.        – Отлично, теперь полстраны знает, что я неграмотный.        – Я искала только в радиусе ста километров от центра Окленда.        – Мне повезло, что он на берегу. Где ты набрала этих фотографий?        – На странице твоей мамы. На твоей только пара четких фоток, но они слишком формальные.        – Вау, у тебя индивидуальный подход к переписке. Рыбалка, кино, дайвинг… Тут вообще какие-то грязные разговорчики.        – О, это мне понравилось, – улыбнулась Ханджи. – Я немного увлеклась.        – Ты написала моему бывшему со времен первого курса.        – Да. Было бы лучше, если бы ты дал мне список имен всех своих бывших, чтобы такого не повторилось.       Эрвин приподнял одну бровь, как бы спрашивая: «Серьезно? Думаешь, я дам тебе повторить?»        – А что такого? – воскликнула Ханджи, и от ее голоса проснулся Эрен. Он на пару секунд поднял голову, и вновь упал, провалившись в дрему на мягкой груди Микасы.        – Зачем тебе именно мой телефон? Писала бы спокойно со своего. Потом, если бы достигла успехов, просто отдала аккаунт.       Ханджи прикрыла рукой удивленно раскрытый рот. Утром, когда она действовала слегка хаотично и под адреналином, такая очевидная мысль ей в голову не пришла.        – И что вообще ты сочла бы успехом?        – Смотри, – Ханджи выхватила телефон из рук Эрвина и начала объяснения. – Для начала, так и быть, я ищу человека для серьезных отношений. Несерьезные нет смысла строить загодя. Вот эти симпатичные молодые мужчины говорили, что настроены серьезно, но я их пробила в соцсетях, и дала отбой. Они патологические тусовщики. Есть один врач, очень перспективное было начало, но у него есть семья. И, судя по странице его дочери, живут они все вместе. Вообще, тут у многих обнаружились семьи, но другие кандидаты не стоили внимания. Вчера ночью я много думала, и составила примерное представление о том, кого мы ищем. Во-первых, нам не нужна драма с любовью на расстоянии или сменой места жительства. Поэтому только Окленд и окрестности. Во-вторых, ты очевидно предпочтешь отношения с человеком взрослым. – Ханджи увлеклась, ей уже остро требовалась маркерная доска для схем, и она едва сдерживалась, чтобы не повысить громкость и никого не разбудить. – Тут я решила не быть строгой и поставила фильтр от двадцати пяти до пятидесяти лет. Все-таки никто не хочет сильно пережить своего партнера, хоть смерть и непредсказуема. Плюс, сопоставимый уровень накопленного опыта. Зная твою любовь к высокопарной болтовне, пришлось смотреть на образование, но это оказалось неэффективно. Сейчас все поголовно бакалавры какой-то ерунды, а проверку на литературные отсылки прошли только четверо, из которых один – сантехник, не окончивший школы. Кстати, очень горяч. Из минусов: сразу признался, что по вечерам обычно расслабляется травкой.        – Я уже устал тебя слушать.        – А мне интересно, – возразил Моблит.        – Тогда дай мне четкие критерии отбора, и у тебя будет пара идеальных вариантов к концу недели.        – Нет никаких критериев. Я понятия не имею, что меня цепляет в людях. Моблит, что ты нашел в этой женщине?        – Я нашел в ней счастье, – пьяно ответил Моблит.        – Видишь? Никаких критериев. Химия, биология и детские травмы – вот, что определяет нашу влюбленность.        – Ты спокоен, но я чувствую, что злишься. Почему?        – Я не злюсь. Я в ужасе. Твоя забота похожа на безумные игры маньяка с жертвой. Пока ты еще не закрыла меня в бункере, я заберу свой телефон и пойду шантажировать Найла.       Ханджи покорно протянула мобильный.        – Я еще понимаю Эрена и Микасу, – напоследок сказал Эрвин. – Они юные, им захотелось поиграть в купидонов. Но с тобой что?        – Я молода душой. А еще мне нужно закончить монографию. В первую очередь, я приплыла на этот остров, чтобы ни на что не отвлекаться, и теперь все, что угодно, кажется интереснее написания вводной статьи.       Эрвин только усмехнулся и ушел наверх. Будить студентов он так и не стал.        – А еще я умнее этой молодежи, – продолжила Ханджи уже куда-то в пустоту, так как Моблит задремал, опустив голову на руки. – Если я сказала, что построю твое счастье, находясь здесь, значит, я его построю. Моблит, идем в лабораторию! Будем составлять базы данных.       Леви проснулся, когда за окнами уже было темно. Он не сразу смог выпутаться из одеяла и сесть. От долгого сна голова была будто ватной. Эрвин сидел за проверкой очередной студенческой рукописи, отвернув настольную лампу так, чтобы свет ее не падал на кровать. На втором, свободном, стуле стоял поднос с остывшим ужином.        – Сколько сейчас? – спросил Леви севшим голосом.        – Половина одиннадцатого. Хочешь знать, почему я тебя не разбудил?        – Да.        – Я будил тебя на ужин, но ты меня послал. Но ты можешь не переживать, я не обижен.        – Не помню.       Комната будто покачивалась перед глазами. Леви поежился. От сна под одеялом он весь взмок, одежда холодила тело. Леви потер глаза, пальцами расправил спутанные волосы. Какое-то время он пытался разделить, что происходило во сне, а что наяву. Эрвин, на самом деле, звал его на ужин. Теперь Леви припомнил, что проснулся от прикосновения к плечу, но распознав в полумраке зашторенной комнаты лицо, сказал что-то и опять провалился в сон. А вот Изабель и Фарлан ему, похоже, снились.        – Не понимаю, – проговорил Эрвин тихо.        – Чего?        – Не понимаю, что Спрингер хотел сказать. Третий абзац, а связи так и нет.       Эрвин отложил листы, вытянулся на стуле и так же потер лицо.        – Сегодня ужин неплох даже в холодном виде, – сказал он.       Леви ответил что-то в знак согласия и ушел в душ. Когда он вернулся, Эрвин уже убрал рабочие бумаги со стола, переставил ужин и разлил чай.        – Забыл, что сменное белье в другой комнате, – сказал Леви, закрепляя полотенце вокруг живота.        – Здесь нет дресс-кода, – ответил Эрвин, глядя на его отражение в оконном стекле.       Леви подвинул стул и сел рядом. Эрвин учуял запах своего мыла, какой-то новый на другом теле, и опустил взгляд с окна в чайную чашку.        – Прогноз обещает солнечную неделю, – сказал он.        – Хорошо. Мне хватит недели, чтоб осмотреть верхнюю площадку. Дождя нет, я мог приступить уже сегодня, если бы не впал в спячку.        – Наверное, ты копишь часы сна за несколько суток. Или в твоей коммуне отношения со сном, как у племени пираха.        – Пираха?        – Племя, живущее в лесах Бразилии. У них нет привычного большей части мира ночного сна. Они спят урывками до получаса в течение дня. Иногда стоя.        – Почему? Они окружены врагами?        – А ты поэтому не спишь? – Эрвин улыбнулся, но к Леви не повернулся, хотя краем глаза заметил, как тот пожал плечами и отпил из кружки. – Нет, сейчас у них нет серьезных врагов. Разве что силы природы иногда дают о себе знать. Просто так вышло, что это племя законсервировалось посреди сельвы в своем особенном мирке, где нет места календарям, счету, измерению времени. И сны для них не менее реальны, чем все, что происходит на самом деле. Как и во многих культурах, сон для пираха связан с состоянием смерти. После сна человек меняется, поскольку возвращается из потустороннего мира.        – И откуда идут подобные мифы?        – Понятия не имею. От сотворения мира. Хоть и само сотворение мира – тот еще мифический пласт. Набор сюжетов довольно ограничен, но всегда подается под локальной специей. Ты говорил, что у вашей общины есть тотем? Что это?        – Рыба. Мать-рыба.        – Она существует в природе? Это акула или что-то помельче?        – Понятия не имею. У нас нет ее подробных изображений. По легенде, у нее чешуя размером с монету.        – Монета – это интересный признак. Далеко не во всех мифах встречаются монеты. Либо миф новый, либо монета затесалась в него в процессе развития.        – Что у тебя в чае? – Леви подался вперед, заглядывая в кружку Эрвина. – На отражение свое любуешься?       Ответ был невнятным и кратким, как междометие. Особенно, на фоне остального разговора. Эрвин чуть отодвинулся назад и поднял лицо на подступившего вплотную Леви. Лампа светилась за его спиной, обрисовывая тело и мокрые волосы теплым контуром. Крупная холодная капля упала с челки на руку Эрвина, и он вздрогнул, как пробужденный.        – Я могу принести твои вещи из комнаты, – быстро проговорил Эрвин, вставая.        – Ты же чай не допил, – сказал Леви, глядя снизу. – Зачем бегать куда-то? Все равно мне туда возвращаться.       В последнем Леви не был уверен, так как уснуть еще раз он уже точно не сможет, а слушать всю ночь бормотание Армина невыносимо.        – Так, – Леви поднялся. – Ты какой-то напряженный сегодня. Сиди смирно и не делай резких движений. Я вернусь через две минуты. Видите ли, белье моем копаться удумал.        – Я не… – Эрвин с поражением признал, что растерял все слова.        – Извращенец, – с беззвучным смехом сказал Леви, стоя уже за порогом.       Только закрыв за собой дверь, он заметил у лестницы Энни и Армина.        – Добрый вечер! – хором сказали они, как будто испугавшись.       Леви только кивнул. Активная доброжелательность Энни показалась ему странной, но он списал ее на смущение. За время, проведенное в доме, он уяснил, что отношения этих двоих загадочны и полны странных табу.       Как только Леви скрылся в общей спальне, Энни и Армин повернулись друг к другу, прикрывая ладонями рты, и поспешили отойти в дальний угол библиотеки.        – Мы не будем об этом никому говорить, – поспешно прошептал Армин. – Это вообще ничего не значит.        – Он вышел оттуда в одном полотенце!        – Просто помылся.        – Даже Жан не гуляет по дому в полотенце. Что там такого произошло, что у него пригодной одежды не оказалось? И ты слышал, что он сказал?        – Просто ругательство. Я Жана часто так называю.        – Когда Жан стал у нас мерилом разврата? Он сам про себя слухи распускает? Да пофиг на Жана! Ты ведь согласен со мной? По глазам вижу, что согласен.        – Но мы никому не скажем.        – Еще как скажем. И ты подтвердишь мои слова. Я не проиграю спор Микасе!       Дверь общей спальни парней скрипнула, и Энни прижалась к Армину так плотно, что они слились в одну тень на фоне окна. Леви заметил их, но взгляда не задержал и прошел к Эрвину.        – Кажется, у твоего студента все наладилось с его мрачной девчонкой, – сказал он, когда оказался внутри комнаты. Эрвин стоял спиной ко входу, смотрел в ночную темень и потирал затылок, будто его одолевала головная боль.       Время близилось к часу ночи, когда студенты, Николо и Жан стихийно собрались в зоне отдыха. В этот раз они не играли в настольные игры и не смотрели фильм. Конни возился с магнитофоном, выискивая кассеты с неиспорченной пленкой, а остальные просто болтали, мимоходом издеваясь над диджеем.        – Армин, подтверди, – сказала Энни, закончив короткую историю об увиденном наверху. Армин взглянул на девушку с мольбой, но Энни была холоднее камня.        – Правильно, Армин, бойся распускать слухи о Леви, – сказал Жан. – Если он такое с простынями сделал, то что с тобой будет? Скрутит и все соки выжмет.        – После этой стирки у меня руки, как у боксера, – сказал Конни и для наглядности напряг бицепс.        – Жаль, я пропустил вашу тренировку, – усмехнулся Эрен.        – Жалей, – отозвался Жан. – Теперь-то тебе меня не забороть.        – Это мы еще посмотрим. Ни разу меня не выиграл.       Без предисловий, все собравшиеся быстро сделали ставки и освободили журнальный столик для соревнования по армрестлингу. Конни вызвался следить за правилами. Хотя после сморившего всех дневного сна в доме вряд ли кто-то спал, болельщики старались выкрикивать имена своих фаворитов потише. По сложившейся традиции соперники, помимо физической борьбы, в процессе обменивались преувеличенно жесткими оскорблениями, изображая подобие рэп-битвы или разборок в районе с плохой репутацией. На самом деле, вряд ли кто-то из них реально бывал в таком районе.        – Девушки, вы не участвуете? – спросил Николо, проиграв в первом круге абсолютно всем. – Вы, кажется, все довольно сильные.        – Я отказываюсь, – подняла руки вверх Саша. – Энни – профессионал, а Микаса с детства с веслом. Может, я и крепкая деревенская девчонка, но эти двое – машины для убийств.       Николо решил проверить слова своей подруги и еще раз проиграл абсолютно всем, но втянул в соревнование Энни, соскучившуюся по азарту борьбы. Она без особых усилий обошла первых соперников и в финале встретилась с Эреном, но перед их поединком случилась заминка. Вниз с грязной посудой от ужина спустился Леви. Пребывая в своих мыслях, он не заметил, как тихо стало среди студентов, когда он проходил мимо. Состязание возобновилось, только когда он включил воду на кухне.        – И первое место опять уходит Эрену, – объявил Николо.        – Даже неловко, – изобразил смущение победитель. – Все-таки стоило уступить даме.        – В рукопашном бою я бы тебя положила, – усмехнулась Энни, растирая напряженную кисть.        – Эта дама мне чуть пальцы не сломала, – подтвердил Конни.        – А слабо с ним? – спросил Жан, ткнув пальцем в сторону кухни.        – Он же мелкий, – Эрен прищурился. – Я его массой возьму.       Конни, Армин и Жан хором и не от всей души пожелали ему удачи.       Около десяти минут ушло у студентов на то, чтобы объяснить Леви правила армрестлинга. Около двух секунд ушло у Леви на то, чтобы одолеть сопротивление Эрена и грубо впечатать его кисть в стол.        – Ой, – только и сказал Леви, не ожидавший быстрого конца.        – Погоди! – замахал свободной рукой парень. – Я не успел приготовиться.       Микаса отвернулась, чтобы не видеть его повторного поражения.        – В чем дело? – спросил Эрен себя или вселенную, когда проиграл в пятый раз. – Ты как-то не так держишь руку?        – Все так он держит, – сказала Энни. – Мы следим.        – Получается, чемпион дома – Леви, – подытожил Конни.        – Моблит и Смит не участвовали, – возразил Жан.        – И доктор Зоэ! – вставила Саша. – Разве вы еще не поняли, что не стоит списывать со счетов девушек?        – Моблит ни разу не побеждал, – сказал Эрен. – В те времена, когда еще участвовал.        – Я позову дока! – Жан вскочил на ноги. – Это будет самая массовая битва.        – Не стоит, – сказал Леви. – Он сегодня в странном настроении.        – Физическая активность настроение ему поднимет, – сказал Конни и тоже встал. – Пошли скорее за ним.       Эрвина привели через несколько минут, и выглядел он так, словно его достали из постели, и потому какое-то время не мог понять, что именно от него хотят. Ханджи и Моблит, разбуженные громким стуком в соседнюю дверь и решившие в первый момент, что началось землетрясение, спустились следом.        – На правах лидера дома вы можете сразу сразиться с сильнейшим, – тоном ведущего шоу сказал Конни.        – А кто тут сильнейший? – сонно спросил Эрвин, глядя почему-то на Энни.        – Леви, – ответила девушка.       Ответ удивил Эрвина настолько, что он мгновенно взбодрился. Студенты расступились, пропуская его к столику. Соперники сели друг напротив друга.        – Если теперь масса не сработает, то я перестаю верить в физику, – сказал тихо Эрен.        – Давид и Голиаф, – подал голос Армин.        – Ты душный, и отсылки у тебя душные.        – Я тоже ставлю на дока, – сказала Энни. – Впервые вижу вас не в рубашке, доктор Смит. Вы занимались каким-нибудь спортом?       Армин непроизвольно обхватил свои плечи.        – Регби, – ответил Эрвин и так же непроизвольно потянул вниз рукав футболки. После разговора с Найлом внимание Энни вызывало в нем смесь неловких эмоций. – Но это было еще до аспирантуры.       Конни, не выходя из роли ведущего, собрал ставки. В Леви были уверены только Армин и Микаса, Жан долго колебался, но все-таки присоединился к меньшинству.        – Ты ведь не левша, – сказал Эрвин, когда Леви поставил руку на стол.        – Правой? – с явным скепсисом спросил Леви.        – У меня нарушена только мелкая моторика. Леви пожал плечами и сменил руку. Конни быстро отсчитал от трех до марша. Так как теперь в доме точно никто не спал, «трибуны» поднял крик, сопоставимый с яростью океана. Эрвин, не видевший, с чем ему придется столкнуться, едва не проиграл в первый момент, но смог задержаться примерно на пятидесяти градусах.        – Я же говорил, – довольно улыбнулся Эрен, когда состязание не закончилось на второй секунде.        – Это так азартно! – сказала Ханджи, пробираясь сквозь студентов ближе к столу.       Руки соперников вернулись на девяносто градусов.        – Да ладно, – выдохнула Микаса.       Спустя тридцать секунд Эрен начал сомневаться в своей ставке.        – Я только смотрю, но уже руки ноют, – сказала Саша.        – Доктор Смит, Леви, вы можете попробовать побороть соперника морально, – сообщил Конни. – Тут такое приветствуется.        – Это не спортивно, – ответил Эрвин, впервые за время борьбы разжав зубы.        – А вы исполняли хаку перед матчами? – спросила Энни. – Это ведь тоже моральное воздействие.        – Боюсь, уже поздно что-то исполнять.        – Что за хака? – спросил Леви.        – Соберитесь! – оборвала Ханджи. – Я по лицам вижу, что вы расслабились и сейчас болтать начнете. Хака – ритуальный танец маори. Сначала кажется смешным, а потом жутким. Равнодушным точно не оставит.       Состязание неприлично затянулось. Напряженное лицо самой Ханджи уже напоминало боевую гримасу маорийского война. В какой-то момент Эрвину показалось, что его берут измором. Возможно, ритуальные возгласы и оскорбления противника имели моральный вес, но напряженный, немигающий взгляд Леви давил не меньше. Вверх от запястья расползалась болезненная мышечная усталость. Рука Леви, тонкая и изящная в расслабленном состоянии, будто налилась рельсовой сталью. «Чем же ты занимался в своей общине?» – подумал Эрвин, и, в момент, когда он готов был уступить, чтобы просто все закончить, угол плавно сместился в его пользу. Через несколько секунд костяшки пальцев Леви с тихим стуком коснулись стола, и Конни объявил победителя.        – Поздравляем, доктор Смит! – от лица болельщиков сказал Эрен.       Эрвин пытался размять пальцы и только теперь понял, что выбрал руку неудачно – и в лучшие времена ему не удавалось ее расслаблять. Микаса смотрела на Леви с немым вопросом, но тот только потирал предплечье, глядя в столешницу.        – Ты поддался, – сказал Эрвин.        – Второй раунд? – спросил Леви, и Эрвин выставил руки вперед ладонями. С него хватит соревнований на сегодня.        – Ты поддался? – спросила Микаса, неожиданно для себя обнаружив Леви под утро в библиотеке. Он сидел, упершись лбом в пластиковый стол.        – С чего вы оба взяли? – Леви поднял лицо, на лбу у него расползлось красноватое пятно. – У меня до сих пор в руке судороги.        – Ты не мог ему проиграть! В тебе силы больше, чем во всех, кого я знала.        – У нас с тобой очень узкий круг знакомств. И Эрвин слукавил, сказав, что не в форме. В свой худший, первый, год здесь он мог оплыть остров вокруг, не останавливаясь. А местами тут очень опасные течения, куда Кенни молодняк не пускает. То, что он не считает нагрузкой, студенты едва ли осилят.        – Много болтаешь, – заметила Микаса. – Значит, лжешь и поддался. Почему?       Леви вздохнул и откинулся на спинку стула.        – Здешние студенты не особо отличаются от нашей молодежи, хоть и живут порывами эмоций. Они так же преклоняются перед физической силой. Стоило пару раз ее показать, и они начали ко мне прислушиваться. Хотя никаких причин доверять мне у них нет. Но я уверен, что, случись у нас с Эрвином спор, они встанут на его сторону. Его авторитет заслужен каким-то более изощренным способом. И он может мне очень понадобиться в скором времени. Поэтому я не могу допустить, чтобы мои мелкие фокусы хоть как-то ему повредили.        – У тебя вдруг появилось стратегическое мышление? Зачем тебе авторитет Эрвина?        – Чтобы овцы остались целы, а я вернулся домой.       Микаса выразила непонимание, но Леви не продолжил мысль. Его внимание привлек начинающийся рассвет. День обещал быть ясным. Какое-то время Леви молча смотрел на океан и, пребывая в задумчивости, вращательным движением разминал кисть правой руки.        – Да и не сильно я ему уступил, – сказал он после. – Он так давил, что у меня чуть кость не треснула. Я действительно могу проиграть.        – Тебя тоже впечатляет сила?        – Меня она удивляет. Я редко сталкивался с весомым противником в бою. Только здесь все по-другому. И все мои навыки идут к черту, потому что в этой университетской идиллии сила нужна только для отжима простыней.        – Для этого есть сушильная машина.        – Ты куда-то шла, кажется?