Встретимся, когда пойдёт дождь.

После вознесения наследного принца как будто весь мир встал против него. Сначала гражданская война. В какой-то момент на Юнань, провинциальный город королевства Сяньлэ, обрушилась засуха. Способы справиться с последствиями были слишком сложны, требовали вклада большого количества материальных и человеческих ресурсов и занять это могло много лет. Государство Сяньлэ не могло себе это позволить и в конце концов отказалось от поддержки провинции. Жители Юнани стали постепенно бежать с запада на восток и собирались в столице. В конце концов беженцев стало так много, а конфликты вспыхивали так часто, что Император принял решение выделить Юнаньцам средства на переезд в другие города, но двери столицы для них оказались закрыты. Но никто из них не собирался так просто сдаваться. Беженцы разбивали лагеря возле ворот города и ждали, пока государь изменит своё решение. Конец ожиданию положил трагический инцидент - младенец одного мужчины-беженца серьёзно заболел. Охрана отказывалась впускать их ,или, хотя-бы, привести лекаря. Поэтому отец ребёнка решился на отважный поступок. Он привязал малыша к себя, забросил верёвку через стену и принялся забираться на вверх, дабы самому найти врача и спасти жизнь своего чада. Солдаты, увидя верёвку, возмутились и перерезали её. Мужчина, будучи довольно высоко от земли, начал стремительно падать вниз. Он упал на спину, к которой был привязан ребёнок. Раздался отвратительный звук, тельце просто раздавило в кровавую кашу, брызги кровавым цветком разлетелись на несколько чжанов вокруг. Мужчина сломал шею. Глаза его остались широко распахнутыми, а со свёрнутой шеи соскользнул талисман, на котором виднелись иероглифы «Сяньлэ», вышитые золотой нитью. Это был талисман, освящённый при открытии храма наследного принца. Мать ребёнка не могла смириться с такой потерей. Она закрыла руками лицо, громко вскрикнула и, ни на кого не глядя, побежала вперёд, словно умалишённая, с громким стуком ударилась головой о стену, упала и больше не шевелилась. Этот случай переполнил чашу терпения Юньаньцев и положил начало восстанию. Затем поветрие ликов. У человека, который страдает этим заболеванием, развиваются деформации кожи на теле. Они начинаются с маленьких темных шишек, которые, как говорят, действительно хорошо ощущаются, когда их подталкивают. Шишки начинают болеть, постепенно становятся неровными, на их поверхности появляются три впадинки и одна выпуклость, как будто...глаза, рот и нос. Затем очертания лица становятся все более отчетливыми, в конце концов, являя собой форму настоящего человеческого лика, отсюда и название болезни. Лица кажутся реалистичными и похожими на живых, поэтому на них ужасно смотреть. У человека может быть много таких лиц на теле, и они даже могут издавать звуки, такие как слабое нытье или плач. Однажды, когда Се Лянь посещал лагеря, они обнаружили, что лица могут есть и издавать такие звуки, как плач и тихий крик. Се Лянь отрезал одному пациенту ногу в надежде остановить распространение болезни, но это по-прежнему приводило других пациентов в панику, и некоторые из них начали причинять себе вред, чтобы избавиться от болезни, например, сжигая себя или отрезая себе плоть. Некоторые потеряли слишком много крови, поэтому погибло несколько человек. Никто не знал, как бороться с этой напастью. Ну, как никто...Се лянь знал. Нужно убить другого человека, тогда болезнь естественным образом исчезнет или вообще никогда не появится. Именно поэтому ни один из солдатов армии столицы не заразился этим поветрием. Предвещая резню, он решил никому об этом не рассказывать. Сяньлэ просто медленно разрушалось. Оно физически не могло пережить сразу и войну, и поветрие. Это понимали все, кроме Се Ляня. Многие просто переставали верить в наследного принца. Из-за уменьшения верующих, силы стали покидать его тело. Он слабеет, если так пойдёт дальше, то силы совсем покинут его. Ночь. Ещё один бой выигран. Принц наконец мог позволить себе расслабиться. Осев на траву, он облокотился о дерево. За спиной послышались шаги. Сразу было понятно, кто это. Се Лянь, не поворачивая головы, спросил: -Вы не пойдёте выпить немного вина, чтобы отпраздновать? Му Цин недовольно хмыкнул: -Что тут праздновать? Ситуация ведь не оптимистичная. Парни сели по бокам от Се Ляня. Воздух заполнила тишина. Это не было неловким молчанием, нет. Каждый из них мог наконец насладиться тишиной. Первым нарушил молчание Му Цин: -Ваше Высочество, что мы будем делать, если армия Юнаньцев станет сильнее? С каждой схваткой их боевые навыки всё более отточенные и профессиональные, а людей всё больше. Откуда они вообще берутся? Нам нужно придумать какую-нибудь тактику. Или, может, попробовать проследить за выжившими в бою беженцами. Тогда мы узнаем, где находятся их лагеря и разобьём их. Для Му Цина такое количество слов в минуту было не свойственно. Обычно, после сражений его не заставить сказать даже двух слов, а тут вон как расщедрился. На самом деле, он был очень взволнован. Смотреть, как каждый день родному государству, близким людям становится хуже было просто невыносимо. Хотелось покончить хотя бы с одним из бедствий, чтобы хватало времени на решение второго. Но времени не было совсем. Се Лянь тихо ответил: -Не знаю, Му Цин. Я вообще ничего не знаю. Я так устал. Каждый день заболевшим становится всё хуже. Поветрие распространяется с поразительной скоростью. За шесть дней признаки болезни обнаружились у более чем пятидесяти человек и с каждый днём заболевших всё больше. Многие не выдерживают и накладывают на себя руки. Лечение от этого недуга до сих пор неизвестно... Ещё и война. Я пытался им помочь, правда, но получилось как всегда. Мне кажется, моё вознесение принесло одни только беды. Не стоило слушать советника... Фэн Синь же возмутился: -Се Лянь, как ты можешь так говорить? Ты же наследный принц, будущий государь Сяньлэ! Не переживай ты так, мы всё преодолеем, вместе со всем справимся! И Юаньцев победим, и от поветрия найдём лечение! Нужно просто немного времени, и тогда у нас точно всё получиться. Все были удивлены такой речью, даже сам Фэн Синь. Многие знают, что он не силён в подбадривании и редко когда может грамотно подобрать слова поддержки, но сейчас он превзошёл себя. Се Лянь, губы которого тронула улыбка благодарности, сказал: -Спасибо, Фэн Синь. Спасибо вам обоим за всё. За то, что были со мной с самого начала пути и по сей день. Мы со всем справимся, все вместе!-после этих слов юноша обнял обоих парней, тем самым повалив их на земли, что вызвало новую порцию смеха и тихое недовольное бормотание. Как же он ошибается. Му Цин давно принял решение. Му Цин неторопливо поднимался по холму по направлению к Дворцу Четырёх. При дворце имелась собственная библиотека, которая была известна своими свитками о божествах и демонах, обрядах и даже казнях. Ученикам запрещено входить в неё, да никто и не пытался. Ворота всегда охраняли солдаты, поэтому их нужно было как-то обойти. Му Цин, как и в прошлый раз, просто обошёл высокий забор и забрался по нему внутрь. Зайдя во дворец, Му Цин сразу пошёл по лестнице, ведущей на этаж выше. Там и должна находиться библиотека. Завидев нужную дверь, юноша хотел уже было открыть ее, но она не поддалась. Ну конечно, закрыта. Пошарив в карманах, Му Цин достал длинную железную проволоку. Покрутив её в руках ,и, изогнув в нужную форму, стал взламывать замок. Дверь со скрипом открылась. Это было просто. Теперь нужно отыскать нужный свиток. Библиотека была просто огромных масштабов. Множество полок, заваленных разными по размеру свитками встретили нового гостя. Му Цин стал ходить по рядам в поиске нужного отдела. Заприметив отсек с буквой "Ж", парень принялся перебирать свитки в поиске нужного. Спустя пару минут поиска, пергамент всё таки оказался у него в руках. Большими буквами, на свитке было написано: "Жертвоприношение Богам". Спускаясь с горы, в его разум проникали тревожные мысли: "А как же матушка? Как она без него будет?", "А Се Лянь с Фэн Синем?". Что будет, когда он покинет мир смертных? По словам советника, Боги очистят его душу и в знак прощения освободят королевство Сяньлэ от всех бед, накопившихся за это время. Хотелось бы ему верить. Прямиком с Дворца Четырёх, он отправился во Дворец Сяньлэ. Зайдя в него, внутри никого не оказалось. Се Лянь, скорее всего, обучает новых солдат основным приёмам, а Фэн Синь вместе с ним. Подойдя к столу, он нашёл небольшой клочок пергамента. Взяв белоснежное перо в руки, и, окунув его в чернила, он принялся аккуратно выводить иероглифы на бумаге: "Здравствуй. Я больше так не могу. Каждый день в государстве гибнет десятки человек. Некоторые от удара меча под сердцем, некоторые от заболевания. Я принял решение покончить с этим. Взамен прошу лишь об одном: позаботься о моей матушке. Она слепа, сама она никак не справиться. Я никогда не говорил этого вам, но за всё это время, вы с Фэн Синем стали мне очень дороги. Спасибо за всё. Я вас люблю. ~Му Цин."  По щеке потекла слеза. И ещё одна. Он не хотел умирать. Но он также не хотел, чтобы из-за него страдали люди, которыми он дорожит больше всего на этом свете. Выйдя из дворца, юноша не заметил, что окно осталось открытым. Листок, который ранее лежал на столе, одним дуновением ветра оказался под кроватью. Идя по переполненным улицам, он старался ни о чём не думать. Крики простого народа закладывали уши. На каждом углу лежали десятки трупов с отрезанными конечностями. Многие жители, в особенности дамы, не могли смериться с потерей своей наружной красоты. Поэтому они накладывали на себя руки в надежде на благополучное перерождение в цену своего долгого мучения. Сначала, перед уходом, Му Цин хотел навестить свою мать, но передумал. Боялся, что мог потерять контроль над эмоциями или же своими действиями. Он направлялся к отдалённому храму Небесного Императора Шэньу. Храм находился в большом густом лесу, дабы добраться до него, нужно пройти не менее двадцати ли. Шёл он туда не просто так, нет. Для жертвоприношения. В свитке сказано, что обряд нужно проводить, склонив колени перед статуей божества. В храме наследного принца он просто не мог совершить подобного, не хотел пятнать его доблестное имя кровью. Храм, в который он направлялся, был давно заброшен. Никто и не помнил, когда он вообще был построен. Туда никто не ходил молиться, да и многие не знали, что такой храм существует. Поэтому выбор Му Цина пал именно на него. Ему никто не помешает, тишина и покой. Да и наврятли его когда-нибудь найдут. Юноша добрался до храма тогда, когда на ночном небе уже ярко сияли звёзды. На улице было прохладно, слабый ветер приподнимал концы длинных волос, завязанных в высокий хвост. Зайдя внутрь небольшого дряхлого здания, пред ним предстала большая статуя. Она не была высечена искусным мастером, но от этого она не выглядела менее величественно. В храме было очень грязно, пыль лежала на всех поверхностях, а по углам висели огромные паутины. К счастью, пауков было не видать. На статуе уже начал прорастать мох, на отдельных её частях была видна плесень. Му Цин поставил фонарик, которым он ранее освещал себе путь, на пол и не спеша принялся возжигать палочки благовоний. Надрезав себе палец, он принялся чертить кровавую пентаграмму. Она должна быть довольно большого размера, поэтому нужно будет соответственное количество крови. Поранив себе все пальцы, пентаграмма всё же была закончена. Она выглядела немного жутко. Посередине начерченного круга находилась огромная звезда, по краям которой были написаны непонятные ему символы. Помещение заполнил металлический запах. Также для обряда нужно и умереть в подобающем образе. В народе, белое ханьфу жертвы обозначало её сожаление и неприкосновенность. Распустив волосы, он сел в середину кровавого круга. Пора начинать жертвоприношение. Приземлившись на колени, ранее белоснежное ханьфу приняло более розоватый оттенок. Тряхнув головой пару раз, тем самым спутав тёмные локоны на спине, взгляд обсидиановых глаз устремился на всё ещё горящие палочки благовония. Рядом с ними, на уже сломавшемся столе для подношений, лежала его сумка. Изогнув колени, он чуть приподнялся и рукой притянул её к себе, сразу начав быстро искать что-то в большом кармане. Схватившись за рукоятку, Му Цин отшвырнул от себя сумку. Теперь в руках у юноши лежал серебряный острый клинок с чёрной рукояткой. На ней можно было заметить небольшие рубины, а в самом центре красовался большой аметист. Казалось, клинок этот можно было рассматривать вечно, но время поджимало. Уже скоро догорят палочки благовоний, а до этого момента обряд уже должен завершиться. Громко глотнув, Му Цин дрожащими руками поднёс остриё оружия к самой шее. Подняв глаза на величественную статую Императора Шэньу, у юноши возникло странное ощущение. Ему казалось, что взгляд статуи был устремлён прямо на него, как будто она с интересом наблюдала за происходящим. Му Цин, вспомнив о не менее важном пункте в конце свитка, заговорил: -Великий Небесный Владыка Шэньу, простите этого смертного за содеянные грехи. Примите в дар душу его грешную, тело неприкосновенное, да забудьте об ошибках его. Сказав это, клинок в руках юноши дёрнулся. Одним резким движением, он перерезал себе горло. "Больно"-единственное, что пронеслось в его голове до того, как его тело со стуком ударилось о деревянные полы храма. Глаза успела застелить пелена накатившихся слёз, в ушах неприятно зазвенело. Но даже через этот звон, он мог слышать дикий крик недалеко от себя. Ледяная рука почувствовала чьё-то мягкое и тёплое прикосновение. В глазах плыло, разум помутнел. Чуть сощурив глаза, он попытался разглядеть юношу перед собой, но не успел. Издав последний вздох, силы окончательно покинули тело парня. Кожа стала ещё более бледной, до этого холодные руки просто заледенели. По белой щеке покатилась одинокая слеза. Хун-эр, смотря на тело любимого человека широко расскрытыми глазами, кажется, перестал дышать. С громким стуком упав на колени, он взял ледяные руки в свои, и, склонив голову, громко зарыдал. Боги, он такое ничтожество.