Не смотри

Последующие дни продолжают душить его, и он все еще не может сопротивляться этому. Все повторяется изо дня в день — он просыпается, поливает цветы, ест и приглядывает за бабушкой, пересматривая фотоальбом. Изредка, надеясь никому не попасться на глаза, выходит на улицу, подышать свежим воздухом и избавиться от внутренней духоты. Все были счастливы. Так где это сейчас? Его пугала новая компания Обри и то, как она поменялась. Раньше она дарила ему улыбки и хорошие моменты для фотографий, а сейчас он то и дело, завидя блестящие розовые волосы, ловит на себе ее презрительный взгляд, иногда пинки и ядовитые смешки. От этого задушиться хочется сильнее, рвать на себе волосы и заливаться собственными слезами. Сегодня ливень. Бэзил, листая фотоальбом в сотый раз, жалостливо натыкается на картинку, сделанную тогда под проливным дождем. «Обри сегодня красивая, да, Санни?» От этого имени хотелось выть волком и лезть на стены, царапая руки в кровь. Комната бабушки быстро наливалась тенью холодного, мокрого вечера. Фотоальбом падает из предательски дрожащих рук, а глаза не могут снова открыться. В голове бардак, а перед закрытыми глазами лежат воспоминанием окровавленные черные длинные волосы. Открывая глаза, первое, что Бэзил видит, это Санни. Из груди непроизвольно издается жалостливый стон. — Санни? Почему он здесь? Стоит, смотрит в душу проникновенно, будто зная все, что у него на душе. Санни не говорит. Он слушает, радуется, огорчается, смущается, иногда даже злится. Но не говорит. Слишком редко и ценно на памяти. — Меня зовут Омори. И с белой, ослепляющей грозой, исчезает. Бэзил падает у кровати бабушки, захлебываясь слезами.

***

Он сидит на пирсе, а в голове блаженная пустота. Возможно, его мозг настолько устал думать, что решил полностью отключиться, пусть и не в самом подходящем месте. Рядом садится ребенок, его тень слегка падает на соседнюю часть досок. Бэзил внимательно рассматривает его — черные короткие волосы, темные глаза, бледная кожа, будто мальчик никогда не выходил на улицу, к солнцу. Последний смотрит все также проникновенно, сидя в своей свободной майке в полоску. — …Что ты тут делаешь? Из-за усталости блондин не мог нормально соображать. Сил на банальное удивление совсем не было, просто подросток предполагал, что из-за подобного состояния он второй раз ловит галлюцинации. Какой кошмар. — Я пришел, потому что ты захотел. — И эти галлюцинации ему отвечают. Бэзил пару раз проморгался, все также смотря на мальчика. — Я?.. Бэзил растерянно отвернулся к воде. Водная гладь отражала одного бледного удивленного блондина с цветком в волосах.

***

Он собирал цветы, чтобы сделать венок. Хоть это и заставляло его вспоминать, чувствовать себя удрученным, но он будто не мог прекратить издеваться над собой в такие слабые моменты. В моменты ярких, солнечных дней, когда так много детей резвятся на площадке, играя в свои игры, а он, сидя на траве у цветов, заставляет себя хотеть умереть еще сильнее. Внезапно бледная рука протянула ему под нос желтый одуванчик. — Прямо как твои волосы, — голос был слегка хриплым, будто мальчик только недавно начал говорить. Блондин поднял взгляд и увидел непроницаемого ребенка, так похожего на его друга. Из-за этого он не понимает, как следует относиться к подобным видениям. — Спасибо. — протягивая руку, ребенок роняет цветок, поспешно извиняясь за то, что не может отдать прямо в руки. — Извини, пока что я так не умею. Его звонкое «пока что» остается летать в воздухе. Венок приобретает свой конечный, слегка неопрятный вид, но отдать его уже некому — мальчика хватило на пару фраз, прежде чем снова раствориться, казалось бы, в воздухе. Венок остался брошенным на траве.