Ты так голоден, милый

Всю следующую неделю Уилл проводит, собирая все возможные части паззла к уже известной ему истории Ганнибала Лектера. Он приглашает Фредди Лаундс к себе домой, чтобы она помогла ему. Он по собственной инициативе звонит Алане. Файл Ганнибала становится все обширнее. Родился в каком-то литовском захолустье, о детстве ничего не известно, пока уже подростком он не оказался во Франции. Огромный пробел, пустой и зияющий, как желудок ребенка-сироты. Отличные оценки, всего один проступок, стипендия. Отрочество во Франции, юность – в Италии, затем стипендия и Америка. Почти сотня статей по криминалистике и психологии. Менее пяти лет работы в ФБР, а в его досье раскрытых дел больше, чем у агентов с двумя десятилетиями стажа. Никакой информации о прошлых романтических связях, ни единого живого родственника.  Психопат с комплексом Спасителя. Каннибализм как расстройство пищевого поведения. Вегетарианство как часть человеческого костюма. Приверженец уединения и одиночества. Любитель искусства, а не масок. Он чувствительный тип психопата. Маятник качается, и Уилл делает еще одну заметку в деле Миннесотского Сорокопута: "Чувствительный психопат".  Неудивительно, что Ганнибал застрял с этим делом. Он наблюдает призрак того, чем он сам мог бы стать. В прошлом Ганнибала кроется тайна, скрытое мраком нечто, до которого Уилл пока не может добраться. Что-то произошло где-то в этой временной шкале, и это что-то заставило агента Лектера выкроить себе костюм именно того человека, которым он в данный момент является, а не иной.  Уилл помечает булавкой дыру в детстве Ганнибала. – Вот когда ты впервые в жизни поел, — шепчет он в пространство своего кабинета – второй, меньшей спальни на верхнем этаже дома. Здесь стоит его стол для приманок, висят несколько газетных вырезок с его именем и пробковая доска, полная булавок и ниток без подписей – вся иформация хранится в голове Уилла.   Он смещается к желтой булавке, обозначающей Италию, и берется за телефон. Лаундс переслала ему рекомендательное письмо, написанное неким инспектором Ринальдо Пацци. "Ганнибал Лектер оказал нам неоценимую помощь в решении…" Значит не Италия.  Уилл возвращается во времени, к красной булавке, обозначающей Францию. Это должно быть где-то там. Его дядя, брат отца, и тетя, леди Мурасаки. Сильная японская фигура, образец для подражания.  Чувствительные психопаты. Миннесотский Сорокопут любит девушек. Нет. Любит девушку. Кого бы Ганнибал ни съел, он тоже любил их. Он умеет любить. Или он думает, что умеет. Он любит так, как любят психопаты. В деле Ганнибала есть только одно правонарушение, совершенное за несколько месяцев до того, как он уехал из Франции в Италию. Маятник останавливается. Уилл с глубоким вздохом открывает глаза, фиксируя взгляд на красной булавке. Внутри него что-то царапает и болит, давая почувствовать горе Ганнибала, как свое собственное, так, словно его сердце проткнули раскаленной иглой. И это очень больно, это невыносимо больно. Уилл подносит руку к груди, хватая себя за рубашку, не в силах даже представить, сколько боли пришлось пережить Ганнибалу. — О, милый, ты можешь любить, и ты знаешь это, — он со слезами на глазах протягивает руку и с обожанием трет подушечкой пальца красную булавку так, словно это скула Ганнибала. – Кто же заставил тебя думать, что тебя нельзя любить? Ганнибалу было почти семнадцать, когда он покинул Францию, и с тех пор он голоден. Жаждущий еды, жаждущий любви, и ждущий, чтобы кто-нибудь увидел его и полюбил. Уилл почти видит его. Почти. Не полностью. Он видит потенциал, который Ганнибал пытается скрыть в тщетной попытке быть достойным любви. Уилл смог бы увидеть его. Уилл смог бы его полюбить. Уилл Грэм не извиняется. Он постоянно случайно или намеренно оскорбляет людей, поэтому давно понял, что постоянно просить прощения за то, что его на самом деле не волнует — пустая трата времени. Но он все же умеет быть тоньше и изворотливее, оставляя намеренные лазейки тут и там. Он часто проделывает это со своими собаками, позволяя кусочкам вкусняшек падать на пол во время готовки, и создавая у стаи впечатление, что это чистая случайность. Он может сделать то же самое с Ганнибалом Лектером. Тем более, что в день их встречи он показал себя агенту настоящей занозой в заднице. Но.... только один раз. Больше – слишком рискованно. Он хочет и может увидеть Ганнибала. Но слишком опасно позволять Ганнибалу увидеть себя самого. По крайней мере, пока что. Однако Уилл все же съест обещанный им агенту Лектеру салат из тунца и чеснока, и, вероятно, примет два душа и удвоит количество лосьона после бритья. Он не знает, насколько сильно обоняние Ганнибала, а ему нужно будет скрыть от мужчины запах самой смерти. Он очень рискует, решаясь на это только чтобы помочь Ганнибалу и раздразнить ФБР, и, если честно, нужно быть полным идиотом, чтобы подвергнуть себя такой опасности. Но Уилл снова останавливает взгляд на алой булавке, с которой Ганнибал начал создавать свой костюм, и опять мысленно уносится в прошлое, во Францию, тихо пробормотав: — Думаю, мы все рискуем ради людей, которых любим, Ганнибал.

***

На месте преступления Уилл лениво разглядывает никому более не интересный труп кролика. Все прочие слишком заняты телом Кэсси Бойл, водруженным на оленью голову, чтобы обращать внимание на эту маленькую меховую тушку. Ганнибал Лектер в особенности. Интересно, он оценит артистизм? Украсть оленью голову было чертовски сложно. Уилл рискует бросить взгляд в сторону агента, и на него накатывает волна глухого ужаса. Значит, не оценит. Жаль. Впрочем, немногие люди способны оценить артистизм Уилла, и он давно научился не принимать это на свой счет. Его предпочтения большинство тоже не одобряет. – Это...неправильно. Здесь все неправильно, — тихо произносит Ганнибал. Его светлые брови нахмурены, а рот подрагивает от отвращения. Для человека, которому так ненавистна картина Уилла, он смотрит на нее даже слишком долго. Так, словно не может оторвать от нее взгляд. – Это не Сорокопут, Джек. Это кто-то другой. Уилл покусывает внутреннюю сторону щеки, едва сдерживая искушение подойти к Ганнибалу, похлопать его по плечу и сказать «хорошая работа», но он не думает, что это будет встречено положительно. Пока что. Всему свое время. – Что ты имеешь в виду? — спрашивает Джек. – Наш каннибал любит этих девушек. Он не хочет выставлять их напоказ. Он хочет поглотить их, навсегда сохранив часть каждой из них внутри, — говорит Ганнибал, почти отчаянно желая, чтобы Джек увидел то, что видит он. Слова эхом отдаются внутри Уилла, и боль, которую в какой-то момент пережил Ганнибал, снова напоминает о себе. Лектер страшится увязнуть в сознании Сорокопута. Он слишком многое видит от него в самом себе. Ганнибал поворачивается к телу, и его глаза блестят от ужаса.  Уилл закрывает глаза, слыша отзвук боли Ганнибала и наслаждаясь ею. Он блокирует эмоциональный фон команды судебно-медицинских экспертов вокруг себя и сосредотачивается лишь на сознании Ганнибала. Части головоломки начинают вставать на свои места. Уилл уже может различить ее силуэт – темная, как масло, кожа, костистые конечности и рога. – Убийца этой девушки считал ее свиньёй, — выдыхает Ганнибал, вздрогнув от отвращения. Еще один кусочек паззла. — Ты уверен? О, Джек, Джек, Джек, упрямый старина Джек.. Уилл мысленно вздыхает и подходит ближе к месту преступления. На нем нет латексных перчаток, но он и не собирается ни к чему прикасаться. Он даже не собирается притворяться, что приехал поработать. — Да, я уверен, Джек. У каннибала, убившего Элис Николс, было место, где это можно было сделать, и он не был заинтересован… в подобном, — Ганнибал делает выразительный жест рукой в сторону тела. – А это... это поле Кабуки. Губы агента кривятся в горькой усмешке, голос сочится отвращением, но Уилл все равно слышит в его интонациях нотки уважения. Художник всегда узнает художника. Поле Кабуки звучит красиво.  Тебе не противна моя картина, тебе противен мой подход.  – Этот убийца издевается над нами. Этот убийца издевается над Миннесотским Сорокопутом. Издевается над девочками. Издевается надо мной. Издевается над ней.  Если ты любил ее (Ее? Да. Ее. Сорокопут гораздо больше похож на тебя, чем тебе бы хотелось), то зачем ты ее съел? – Мы уже ищем слесарей, сантехников из Миннесоты, а также людей с охотничьими лицензиями, Ганнибал. Агент Лектер качает головой. Уилл видит момент, когда он начинает собирает профиль Сорокопута воедино, отделяя части себя самого, а затем соединяя то, что принадлежат убийце девочек. Для такого чистого и организованного разума подобный хаос, должно быть, невыносим, и это сводит его с ума. – У него есть дочь. Того же возраста, что и другие девочки. Тот же цвет волос, тот же цвет глаз, тот же рост, вес. Она его единственный ребенок. Она уходит из дома. Он не может вынести мысли о том, что потеряет ее. Она – та, кого он хочет поглотить. Грудь Уилла наполняется гордостью. Хорошая работа, Ганнибал, очень хорошая работа. Джек кивает, и следом обращает свой вечно хмурый взгляд на тело Кэсси Бойл. — А что насчет этого подражателя? Верхняя губа Ганнибала дергается от отвращения. Любопытно. Уилл делает еще пару шагов вперёд. – Это умный убийца, Джек. Такого будет сложно поймать. Не будет никакого прослеживаемого мотива, никаких закономерностей и никаких доказательств. Возможно, он никогда больше не убьет именно так. Он сделал это только для нас. Стоп. Уилл отворачивается к телу, прячась от глаз Ганнибала. «Он сделал это для нас» — совсем другое утверждение, чем «сделал это, чтобы посмеяться над нами». Ганнибал хорош, даже очень хорош. Но Уилл все равно лучше. Даже если в глубине сознания Ганнибала и звенит тревога, он ни за что не заподозрит именно Уилла. А даже если это и произойдет, то нет ни мотива, ни закономерностей, ни доказательств. — Это все, что ты можешь сказать? – надавливает Джек. Действительно, ничего не меняется. – Искать этого убийцу нет никакого смысла, Джек. Мы его не поймаем, и это будет только пустой тратой времени, — пожимает плечами Лектер. Практичность против комплекса Спасителя. Уилл слышит хруст земли позади себя под ботинками Ганнибала, чувствует, как темный взгляд обжигает спину. – Если вам нужен профиль, попросите доктора Грэма составить его. Кажется, его мнение вас впечатлило. Это произносится с таким же уважением, как и с пренебрежением, и Уилл оборачивается к ним при упоминании своего имени, а затем делает глубокий вдох и подходит к мужчинам вплотную. Первое, что он делает, это кладет руку на спину Ганнибала, явно удивляя этим агента. Это создаст единый фронт, даже если Ганнибал этого не хочет, а Уиллу нужно, чтобы окружающие ассоциировали его с Ганнибалом, а не с Джеком. – Тебе действительно стоит больше прислушиваться к своим профайлерам, Джек, — говорит Уилл. – Агент Лектер прав.  — Значит, у нас снова имитатор, — постоянное хмурое выражение главы отдела бихевиоризма становится ещё кислее, когда он морщится. Он злится, что не сможет просто вытрясти из них профиль. Он злится, что в Миннесоте ходит еще один серийный убийца. Последний раз Уилл видел Джека в работе почти шесть лет назад, но выглядит он старше на все двенадцать.  Ганнибал вздрагивает (любопытно) под ладонью Уилла, но следом расслабляется, перенося вес на левую ногу, ту, что ближе к нему (любопытно и еще любопытнее), а затем едва заметно склоняется к Грэму, ища поддержки в том, что он планирует дальше сказать. Уилл охотно встречает его на полпути. (Все любопытней и любопытней) и опускает руку между лопатками Ганнибала к его пояснице. Их тела слегка соприкасаются, и Уилл легко подталкивает его плечом. Давай, я с тобой.  Лектер расправляет плечи – он собирается сказать что-то, что Джеку явно не понравится, и, готовясь к надвигающейся буре, прижимается спиной к руке Уилла. Тактильный голод.  — Не просто имитатор, — наконец произносит он. – Я думаю, это Подражатель. Уиллу не нужно даже пытаться изобразить удивление, когда он слышит свое прозвище – брови сами непроизвольно ползут вверх. Ему хочется обхватить лицо Ганнибала и похвалить его. Хорошая работа. Ему хочется вытащить нож и перерезать агенту горло. Слишком хорошая. Свет гаснет в глазах Джека, словно малейшая надежда в его разуме разбивается в этот момент на миллионы сияющих осколков. Уилл не может даже представить, что происходит сейчас у него в голове. Кроуфорд был одержим Уиллом в течение многих лет, всегда ожидая момента, когда тот оставит им новое тело.  Джек обращает свои безжизненные глаза на Уилла. –Я не буду смотреть, Джек, — отвечает Уилл прежде, чем мужчина успевает даже раскрыть рот. Он подавляет собственное расслабленное веселье и заимствует ужас Джека, чтобы страх проник и в его слова. – Я не против помощи с Сорокопутом, но не хочу, чтобы Подражатель был в моей голове. Я не профайлер, и ты обещал не отправлять меня в поле.  Плечи Джека опускаются, и он смотрит на обручальное кольцо на пальце с выражением человека, приговоренного к смертной казни. Возможно, было бы милосерднее и добрее убить тогда Джека вместо Беллы. Белла все равно вскоре последовала бы за ним. Но Уилл не добр и не милосерден, и поэтому главный белый кит Джека так и останется для него лишь тенью на обложке папки с делом об убийстве его жены. — Так ты согласен с Ганнибалом, Уилл? – даже голос Джека приглушен, словно ему не хватает обычной силы. Ох, ну прости, что разочаровал, Джек. Подражатель вовсе не провалился в преисподнюю, как тебе мечталось, мне всего лишь было скучно.  – С мнением твоего профайлера? – Уилл вздыхает и неопределенно указывает на тело. — Ты же сам все видишь, Джек.   Кроуфорд рассеянно кивает. Ему требуется некоторое время, чтобы прийти в себя, и следом его лицо окончательно каменеет. Уилл лениво размышляет, не застыло ли оно уже навечно, как он того опасался – в конце концов, в жизни Джека не так уж много поводов для улыбок.  Кроуфорд покидает их, начиная раздавать приказы команде судмедэкспертов, и Ганнибал глубоко вздыхает.  — Спасибо, — тихо произносит он, чуть оборачиваясь к Уиллу.  — Не стоит благодарности, — Уилл улыбается в ответ, небрежно пожимая плечами, и следом похлопывает Ганнибала по спине, решая надавить еще немного. – Вы ведь действительно правы, агент. И вы в самом деле хороший профайлер. Он подмигивает агенту поверх оправы очков, возвращая их общению нотку легкомысленности. Ганнибал в ответ опускает взгляд, и едва заметный румянец окрашивает его острые скулы.  Тактильный голод. Поиск похвалы. Жажда любви и понимания. Уилл сможет с этим справиться.