Джек нарушает свое обещание не отправлять Уилла в поле на излёте третьей недели расследования, посылая его в Миннесоту за компанию с агентом Лектером. Что ж, ожидаемо, Уилл даже не удивляется. Джек и так вытерпел куда дольше, чем он предполагал, так что и на том спасибо.
Хотя, если говорить откровенно, Уилл вовсе не возражает. Сам Джек торчит в суде и не действует ему на нервы, а мотель не так уж плох, особенно с учётом того, сколько денег существование Уилла Грэма высасывает из фондов ФБР. Кроме того, агент Лектер, похоже, стал относиться к Уиллу куда терпимее.
Кстати, о Лектере – в данный момент он как раз стоит у двери номера Уилла. Грэм видит его обрисованный солнцем силуэт со своей кровати и терпеливо ждет, пока мужчина наконец постучит в его дверь.
Его стук можно назвать только
царственным. Ганнибал стучит дважды подряд, без малейшей неловкости, коротко и достаточно громко, так, чтобы его точно можно было услышать, но не тарабаня при этом в дверь. Он уверенный в себе человек, поэтому заявляет о своем приходе и спокойно ждет, точно зная, что его услышали.
Уилл со стоном выбирается из кровати. Одежды на нем минимум, но он решает не одеваться. Раз уж Ганнибалу взбрело в голову поднять его с кровати в 6:25, то пусть будет готов, что ему придется лицезреть хлопковые боксеры доктора Грэма. Уилл может быть сколь угодно сильно заинтересован в этом мужчине, но это вовсе не означает, что он начнет сдерживать ради него проявления своего прелестного характера. В душе он все еще груб.
Однако он все же подхватывает со стула вчерашнюю мятую клетчатую рубашку и набрасывает ее на себя, не утруждаясь, впрочем, пуговицами.
После секундного колебания он решает не надевать очки. Еще чертовски рано для того, чтобы люди без приглашения бродили в его голове, но, с другой стороны, голова Лектера интереснее и тише, чем у прочих.
По дороге к двери Уилл тратит ещё секунду на то, чтобы взглянуть на себя в старое зеркало на стене номера. Волосы у него в полном беспорядке, ресницы на одном глазу все еще слиплись ото сна, на щеке складочка от подушки. В его облике нет ничего, что намекнуло бы стороннему наблюдателю о его
истинной сути
, а остатки сна в его глазах заставляют его выглядеть теплым и доступным.
Зеркало также демонстрирует, как от холода напрягаются его соски, и какой уютной выглядит неубранная кровать в глубине комнаты. Уилл мог бы придумать для них куда более интересное и приятное занятие в это холодное осеннее утро, чем кататься по Миннесоте и копаться в личных делах работников. Он вспоминает проблески румянца на скулах агента Лектера в обе их встречи, и приходит к выводу, что это все будет довольно приличной приманкой.
А затем идёт открывать дверь.
Ганнибал Лектер лишь на долю секунды выглядит удивлённым, прежде чем взять себя в руки и стереть с лица явное желание уронить Уилла на кровать. Однако он ничего не может поделать с румянцем на щеках.
Взгляд Ганнибала, тем не менее, продолжает скользить по телу Уилла и его почти отсутствующей одежде. Его зрачки расширены, и Уилл всей кожей чувствует, как из него сочится желание. Это приятно, но эта искренняя эмоция исчезает так же быстро, как и появилась.
Не исчезает. Сдерживается, скрывается, запирается.
Какая жалость.
– Я могу войти? — наконец невозмутимо спрашивает Ганнибал, приподнимая герметичный пищевой контейнер, которым заняты его руки.
Уилл однозначно предпочел бы секс завтраку, однако за неимением лучшего сойдёт и это. Он молча кивает и пропускает агента в дверь.
Они устраиваются за столиком номера. Уилл мог бы сделать вид, что смутился и надеть штаны либо застегнуть рубашку, но Ганнибал в открытую его рассматривает, и это
отсутствие стыда подкрепляет его профиль в разуме Уилла. Диагноз "психопатия" становится все более выраженным.
Интересно, как он вообще оказался по эту сторону закона? Природа или воспитание? Или это и есть уступка своей природе?
Нет.
Ганнибал подавил свою истинную природу. Травма явно повлияла на его характер, но не она является причиной, она лишь подтолкнула его к этой одержимости контролем. Его одежда безупречно выглажена и аккуратна до последней складки, рубашка застегнута на все пуговицы, волосы идеально зачесаны. В его костюмах, и общественном, и
личном нет ни единой непрочной нити.
Завтрак – великолепный кофе и, что любопытно, домашний омлет с тофу.
Каннибализм.
Посттравматическое стрессовое расстройство. Он ест яйца, хотя не употребляет мяса, да и масло, судя по пышной консистенции блюда, тоже не находится под запретом. Ганнибал спокойно относится к побочным продуктам животного происхождения. Единственное, что его смущает – это мясо.
— Я хотел поблагодарить вас за помощь с Джеком на месте преступления, доктор Грэм, — Ганнибал нарушает тишину, проглотив вторую порцию яиц, но пока игнорируя тофу.
Наслаждение каждым кусочком. Последовательность. Вкус.
Он опускает вилку, и Уилл делает то же самое со своей кофейной чашкой.
– Снова? Вы уже один раз сказали мне спасибо, — чуть насмешливо отмечает он. В конце концов, грубиян он или где?
— Не так, как мне бы хотелось, – агент указывает на завтрак перед ними, и Уилл пожимает плечами, подцепляя кусочек омлета под пристальным взглядом мужчины.
Что-то щелкает в глубине сознания.
Комплекс Спасителя. Забота. Еда. ПТСР.
Он не единственный, кто умирал от голода.
– Я не знаю, насколько это было ради меня и насколько – из вашего презрения к Джеку, но, тем не менее, я очень это ценю, – продолжает Лектер.
Уилл недоверчиво вытирает рот настоящей тканевой салфеткой.
– Понемногу и того, и другого. Вы ведь действительно хороший профайлер, и были тогда абсолютно правы. К тому же, мне не нравится манера Джека помыкать своими людьми.
Ганнибал кивает. Он очень вежливый человек, поэтому выдержит грубость Кроуфорда, раздражённо вздернув подбородок и нахмурившись, но не скажет ни слова. Он не огрызнется, как это делает Уилл.
Отсутствие моральных ориентиров, замененное чувством собственного достоинства.
Ганнибал также не из тех, кто ерзает. Все его движения контролируемы и хорошо продуманны. Он делает глоток кофе и облизывает губы, чтобы заполнить возникшую в разговоре паузу, прежде чем сменить тему.
– Но вы ведь уже знали, что Сорокопут любил этих девочек, — произносит он. Он не обвиняет, но и не спрашивает, спокойно выдерживая ответный взгляд Уилла поверх чашки кофе. — Держу пари, вы поняли это еще в тот момент, как обнаружили, что он каннибал, но ничего не сказали Джеку. Могу я узнать, почему?
– На самом деле, я понял это как только увидел фотографии в его офисе. Просто не был уверен в причине, — объясняет Уилл. – Я хорош в том, что делаю, но если я буду слишком хорош, Джек никогда не оставит меня в покое, прибегая ко мне с каждым новым делом.
— У вас есть приказ о запрете приближаться.
— А его это остановит? — спрашивает Уилл, скорее удивленно, чем раздраженно, и Ганнибал улыбается в ответ. — К тому же, я и так неслабо потоптался по вашему эго в нашу первую встречу, агент, и не хотел действовать вам на нервы еще сильнее. Вы тоже хороши в своей работе. Я знал, что рано или поздно вы это поймете.
Ганнибал принимает комплимент с пустым выражением лица, даже будучи застигнут им врасплох, но в следующую секунду все же смаргивает и опускает взгляд, а бледный румянец на его щеках становится глубже, пока он пытается скрыть свою реакцию за еще одним глотком кофе.
Уилл склоняет голову вбок и откидывается на спинку стула, чувствуя на себе взгляд профайлера, скользящий по его полуобнаженной груди.
Через секунду он слышит, как Ганнибал шумно сглатывает.
Уилл лениво размышляет, когда в последний раз агент занимался сексом. С таким лицом и телом у него не должно быть недостатка в предложениях.
– Вы тоже были хороши в этой работе. Рэндалл Тир, Тобиас Бадж, Мэтью Браун, — комментирует Ганнибал. Его дыхание едва заметно сбивается, и Уилл, продолжая игру, невзначай задевает босой ногой носок элегантных, начищенных до блеска туфель агента.
Когда всплывает тема его прежней работы, Уилл обычно просто отшучивается. Единственная причина, по которой он не делает этого сейчас, заключается в том, что зрачки Ганнибала стали заметно больше, чем секунду назад, а губы блестят от слюны.
– Разве три — не счастливое число? После третьего тела обычный убийца начинает считаться серийным. А что, по-вашему, это значит для меня?
– Ещё одно успешно закрытое дело в активе.
– Вот как вы себя видите? Активом Джека?
– Это какая-то очень ленивая психиатрия, доктор Грэм. В следующий раз вы спросите меня о моей матери?
— Ну простите, — Уилл улыбается, ничуть не раскаиваясь. Ухмылка на лице Ганнибала возвращает их разговору нотки поддразнивания. – Сейчас только половина седьмого утра. Обещаю попозже прийти с чем-то менее очевидным. Но... поскольку вы упомянули свою мать, а не отца, я не могу не отметить этот показательный момент, агент Лектер.
Ганнибал тщетно пытается изобразить раздражение, но глаза выдают его веселье с головой. Уилл прячет самодовольную ухмылку за очередным глотком кофе и подмигивает ему.
— Четвертый – Миннесотский Сорокопут, — тем не менее упрямо продолжает Ганнибал. — Пятый – Подражатель.
— Нет, — невозмутимо отзывается Уилл, и Лектер поднимает глаза, удивленный внезапной переменой в его тоне. — Я помогу вам с Сорокопутом, но я не планирую заниматься Подражателем.
Он даже не собирается делать вид, что напряжен, ему не нужно делать это с Ганнибалом так, как он делал это с Джеком. Большинство людей уважает решение Уилла не работать над делом Подражателя, потому что он опасается за свое здравомыслие. Джек (отчасти) уважает его решение, потому что не может его заставить.
Ганнибал – совсем другое дело. Он уважает выбор Уилла просто потому, что это его выбор. Он не осуждает отсутствие у Уилла отвращения или страха.
Приятная перемена.
Уилл расслабляется и снова откидывается на спинку стула, от чего его рубашка распахивается ещё шире. Он всегда был человеком, верящим в поощрение собак, которые ведут себя хорошо.
– Я как кошачья мята для серийных убийц, и в свое время едва пережил Брауна, который был просто щенком в сравнении с Подражателем. Поэтому я точно не хочу, чтобы Подражатель был в моей голове, — произносит Уилл чуть тише, чем прежде. Он задевает нить комплекса Спасителя в Ганнибале, позволяя нотке тревоги отразиться в голосе. В конце концов, его встреча с Мэтью действительно была опасной и едва не отправила его за решетку до конца его дней. – Я, черт возьми, вообще не должен был продолжать работать в этой области, еще после того случая с Баджем, но похоже, что топтаться по граблям – моя карма.
– Помощь ближнему – привычка, от которой трудно избавиться, — Ганнибал легко попадается на наживку Уилла.
Грэм улыбается, и разговор на мгновение затихает, пока они уделяют внимание еде.
Уилл возобновляет его, когда Ганнибал наливает им кофе.
— Вы ведь не так давно работаете в ФБР, я прав? – он пытается завязать светскую беседу и улыбается Ганнибалу, когда профайлер вопросительно поднимает бровь. – Не смотрите на меня так, я вообще-то умею быть и дружелюбным.
– Приятно слышать, что мы можем общаться, как взрослые, не угрожая друг другу чесноком, — улыбается Ганнибал. – И, отвечая на ваш вопрос, – да, я пришел в Бюро через год после того, как вас "ушли". И когда я сказал, что знаю ваше имя по работе, я имел в виду именно закрытые вами дела. Меня никогда особо не волновали сплетни ФБР.
– Почему тогда вы говорите об этом в прошедшем времени? Что-то изменилось?
– Меня не интересуют сплетни, но, должен признаться, после нашей встречи я провел небольшое расследование в отношении вас. Надеюсь, вас это не задевает?
– Вообще-то, я воспринимаю это как комплимент, — Уилл дразняще улыбается. – Обнаружили что-то интересное?
– В основном, только подробности ваших дел и ваши публикации. О них я, впрочем, знал и без этого – читал некоторые из них в разных журналах. Помимо этого, я наткнулся на несколько статей в "TattleCrime" о вашем конфликте с ФБР, но не знаю, насколько я могу доверять мнению Фредди Лаундс в этом вопросе.
– На самом деле, там гораздо больше правды, чем можно было бы ожидать от Фредди, — кивает Уилл, накалывая на вилку кусок тофу.
– Она активно выступала за ваше освобождение, когда вас арестовали по делу Метью Брауна.
– И за это я всегда буду перед ней в неоплатном долгу, — Уилл не скрывает юмора в тоне, без паузы добавляя: – А еще за львиную долю гонорара с продаж ее книги.
Ответный раздраженный взгляд агента почти заставляет его рассмеяться.
Они снова погружаются в комфортную тишину, хотя воздух между ними продолжает тихо искрить. Взгляд Ганнибала раз за разом возвращается к полуобнаженному торсу Уилла, и хотя он тщательно себя контролирует, эти взгляды он даже не пытается скрыть.
Уилл снова находит его глаза и ещё вольготнее устраивается на стуле. Лектер снова чуть заметно краснеет.
Когда он секунду спустя внезапно заговаривает, это застаёт Уилла врасплох.
— Почему вы согласились снова вернуться в поле, Уилл? — спрашивает Ганнибал, меняя форму обращения на куда более доверительную, что не остаётся незамеченным. — Меня не удивляет то, что Джек потребовал этого после всего, что он с вами сделал, но я удивлен, что вы согласились. Вы не похожи на человека, который легко прощает.
Уилл на мгновение недоуменно вскидывает бровь, но следом на его лице появляется хитрая, понимающая улыбка. Он наклоняется через стол ближе к агенту и заговорщицки интересуется:
— Агент Лектер, неужели вы пытаетесь составить мой профиль?
Улыбка Ганнибала становится шире, а уголки его глаз собираются в лучики, когда он опускает взгляд к столу. Это не стыд и не застенчивость. Скорее... прихорашивание, как у павлина.
– Сложно было удержаться, — произносит он, пряча самодовольную улыбку в чашке с кофе, и снова поднимает глаза. (Интересно, прилично ли строить глазки за едой в спальне в семь утра??). – Я не могу отключить свою наблюдательность так же, как и вы не можете отключить свою. Или вы намерены отрицать, что сделали в отношении меня тоже самое?
Уилл добродушно закатывает глаза и закусывает нижнюю губу. Ему хочется переползти через стол и поцеловать Ганнибала, но он сдерживается – было бы жаль испортить такую хорошую еду. Ганнибал этого не оценит.
– И какова же основная черта моего профиля? – вместо этого интересуется он, снова откидываясь на стуле и слегка раздвигая бедра. Зрачки темных глаз агента снова расширяются, а пальцы сильнее сжимаются на вилке. Уилл невозмутимо отпивает кофе, перехватив чашку одной рукой.
Ганнибалу требуется время, чтобы взять себя в руки и нацепить на лицо очень вежливую улыбку. Когда он секундно смачивает языком губы, Уилл понимает, что сейчас последует удар.
– Грубый.
Уилл начинает смеяться, чувствуя, что и сам краснеет. Когда он открывает глаза, Ганнибал загипнотизированно смотрит на него, явно довольный собой.
— Точно, — пожимает плечами Грэм, снова поднося кофе к губам, чтобы унять смех. — А вторая?
– Красивый. Потрясающе красивый.
Едва сделавший глоток Уилл давится, обливается кофе и начинает отчаянно кашлять.
Ганнибал улыбается, выглядя явно позабавленным.
— Ну же, Уилл, я не верю, что вы настолько слепы.
— Нет.., — хрипло признает Уилл, пытаясь прийти в себя. — Вы не особо пытались это скрыть. Скорее меня удивило, что вы признали это вслух.
— Ну.., — Ганнибал делает неопределённый, но весьма красноречивый жест в сторону утреннего неглиже Уилла. Это самый вежливый способ, которым кто-либо когда-либо называл Уилла
доступным. Он дает Уиллу паузу на то, чтобы привести себя в порядок, прежде чем снова заговорить.
– Могу ли я спросить, какова моя главная черта?
— Психопатия, — тут же отзывается Уилл, вытирая салфеткой последние капли кофе с бедер. Ганнибала его ответ не смущает ни в малейшей степени (
психопат). Напротив – его лицо просто перестает что-либо выражать, оставляя вместо веселья чистый холст, и Уилл снова удивляется, насколько хорошо агент имитирует выражения лиц.
– Я настолько очевиден? — слегка озадаченно спрашивает он после паузы.
Еще одна заметка в файле. Ганнибал этого не отрицает и осознает свое состояние. Он просто удивлен, что Уилл это обнаружил или что произнес это вслух. Скорее, второе – указывать вслух на особенности психики людей не слишком вежливо.
– Вовсе нет, просто я, как мы уже выяснили, очень хорош в своей работе, — отшучивается Уилл, пожав плечами, и вспоминает о
жажде похвалы. — Вы действительно очень хорошо умеете сливаться с толпой, Ганнибал, — мягко добавляет он.
Агент вдыхает чуть резче прежнего.
Уилл снова задает себе вопрос, почему Лектер так реагирует на его похвалу. Он красив, умен, вежлив и успешен, возможно, даже талантлив во всем, чем бы он ни решил заняться, и явно должен часто слышать комплименты в свой адрес.
Ганнибал вовремя спохватывается, понимая, что выдал себя, и тянется за чашкой, но обнаруживает, что она пуста. Он слегка нервничает – настолько, насколько ему позволяет его психика. Вероятно, он задается тем же вопросом, что и Уилл.
– Стоит ли мне спрашивать о второй черте в своем профиле? — спрашивает он, неумело пытаясь скрыть, как на него повлияли слова Грэма. И речь не только о комплименте. Уилл просто взглянул на него и разом лишил его маскировки. Когда он наливает себе кофе, его рука чуть заметно дрожит.
"Каннибализм" – вертится на языке Грэма.
Уилл перекатывает это слово во рту, но затем с улыбкой поворачивает голову в сторону кровати и следом выразительно смотрит на Ганнибала. Его ступня мягко касается ноги агента, скользит по ботинку и выше, пальцы нащупывают обнаженную кожу над краем носка. Лектер вспыхивает.
– Прекрасный.
Ганнибал распахивает ресницы, охает и тут же одергивает ногу, моментально отдаляясь, а затем сильнее сжимает вилку и поспешно накалывает на вилку кусок тофу, неловко скрипнув зубцами по тарелке.
Уилл озадаченно нахмуривается. Желание до сих пор очевидно в Ганнибале, и дело явно не в том, что смелое поведение Уилла его оттолкнуло. Лектер отводит глаза от тарелки и бросает тоскливый взгляд на теплый беспорядок в постели, прежде чем в свою очередь нахмуриться, уставившись на еду.
Любопытное поведение для психопата: он не берет то, чего хочет, несмотря на то, что Уилл готов это дать.
— Могу я задать вам еще один вопрос, доктор Грэм? — спрашивает он напряженно, все ещё отказываясь смотреть Уиллу в глаза. Его манера обращения снова меняется, и дружелюбия в ней больше нет. Ганнибал возводит стены, чтобы дистанцироваться, но это лишь усиливает желание Уилла разобрать их по кирпичику.
Уилл раздражённо цыкает, и глаза Ганнибала в ответ мгновенно фокусируются на нем. Это напоминает то, как собаки охотно реагируют на простые резкие звуки.
— Давайте, — говорит Уилл чуть мягче прежнего, чтобы не спугнуть.
Ганнибал сглатывает и изо всех сил старается не отрывать глаз от Уилла, пока говорит, хотя Грэм и видит, как ему этого хочется.
– Вы могли бы уже оставить это расследование. Вы сами сказали мне, что не хотите работать или консультировать ФБР. Почему тогда вы ещё здесь? Почему вы решили вернуться в поле?
Это хороший вопрос, и Уилл надеялся, что он его задаст.
– Потому что... – он наклоняется вперед, кладет локти на стол и переплетает пальцы, одновременно снова находя под столом ногу Ганнибала. Агент опять замирает, а его зрачки затапливают радужку. Грэм улыбается и медленно обводит кончиком языка верхнюю губу, словно устраивая Ганнибалу приватное шоу, а затем подпирает скрещенными руками подбородок и понижает голос до низкого, хрипловатого мурлыканья, отчего профайлер делает резкий вдох и не может ни моргнуть, ни отвести взгляд. – Потому что я думаю, что вы
очень интересный человек, Ганнибал. Можете ли вы винить меня за то, что я захотел познакомиться с вами поближе?
Ганнибал остается молчалив и неподвижен очень долго. Его самоконтроль воистину достоин восхищения, и Уиллу не терпится стать тем, кто его в итоге обрушит.
— Заканчивайте завтрак, — произносит он наконец, убирая ногу от прикосновения Уилла.
Его щеки горят, когда он опускает взгляд.
Очень любопытно.
***
Уилл предлагает Ганнибалу подождать в комнате, пока он переоденется, но тот, как истинный джентльмен, отказывается, точно так же, как прежде отказался от возможности уложить Уилла в кровать и от его нескромного флирта. Так что остаток утра и значительная часть дня оказываются посвящены нудному перебиранию файлов и разъездам по Миннесоте.
Уилл находит нужную папку в 15:47.
Файл на первый взгляд ничем не отличается от всех остальных, но Уилл сжимает его в руках и просто
знает. Ганнибал в этот момент находится в другой комнате, объясняя секретарше компании историю картины, что висит в зале ожидания. Уилл находит это милым, а вот скучающую секретаршу — нет.
Уилл мог бы просто передать папку Ганнибалу, и он обязательно это сделает. Чуть позже.
Он мог бы сдержаться и не поступать так, как он сейчас поступит – но он не станет сдерживаться.
В конце концов, что интересного в том, чтобы просто преподнести Ганнибалу Миннесотского Сорокопута на блюдечке?
Поэтому Уилл вытаскивает из пачки со стола секретарши одну из салфеток, чтобы взять ею телефон, и быстро набирает номер из файла. После пары гудков из трубки доносится юный девичий голос, и Уилл представляет обветренную кожу, каштановые волосы и голубые глаза Элис Николс и еще семи девочек.
– Привет, детка. Не могла бы ты позвать к телефону своего папу?
***
Если Уилл и питал какие-то сомнения по поводу тьмы, которую он прежде увидел в Ганнибале Лектере, то события в доме Хоббсов развеивают их окончательно.
Уилл знает, что в Ганнибале Лектере есть эта тьма. Да, нещадно контролируемая и практически подавленная, но все же. Он может наизусть перечислить все черты характера мужчины. Он знает график жизни этого человека.
Уилл знает о
психопатии, комплексе Спасителя, каннибализме.
Уилл знает о
жажде похвалы, голоде по прикосновениям, одиночестве и о том, как отчаянно Ганнибал жаждет, чтобы его увидели и полюбили.
Уилл знает о том, что если и существует в этом мире кто-то, кто способен увидеть и полюбить Ганнибала, то это именно он.
Но до того, как он входит в дом Хоббсов, он еще не знает,
хочет ли он увидеть и полюбить Ганнибала Лектера.
Он хочет с ним поразвлечься, это факт. Однако "любовь" — слово со слишком большим значением.
Но затем мир внезапно приходит в движение, события разворачиваются, и стоящий в дверях кухни Уилл видит, как Ганнибал с предельной точностью одиночно стреляет в руку Гаррета Джейкоба Хоббса, заставляя мужчину выронить нож.
(Его еще живая дочь падает на пол с глубоким порезом на горле, и шок замораживает ее. Она остается там, застывшая и недвижимая, пока не прибывает скорая помощь.)
Сердце Уилла проваливается в желудок, когда следом он видит, как Ганнибал, выронив пистолет, словно хищник перепрыгивает через кухонный островок, оскалив зубы и сфокусировавшись лишь на желанной добыче, а затем вслепую выхватывает нож из подставки и безжалостно всаживает его Гаррету Джейкобу Хоббсу прямо в горло.
И Уилл наконец
видит Ганнибала Лектера. Он видит психопата и каннибала, жаждущего любви и понимания. Он видит потенциал и тьму, видит того человека, которым на самом деле является залитый чужой кровью Ганнибал Лектер. Он видит человека, который есть, и человека, которым он мог бы быть.
Уилл видит, и у него больше нет никакого выбора.
– Видишь? — шепчет Гаррет Джейкоб Хоббс с пола, лежа в луже собственной крови. Его голос хриплый, и он смотрит прямо на Уилла. – Видишь?
Уилл видит Ганнибала Лектера.
И он уже его любит.
