Ты так голоден, милый

Доктор Грэм не является практикующим психиатром в течение большей части последних четырех лет. Он давно не принимает пациентов, поэтому у него нет больше офиса, и именно поэтому Джек Кроуфорд предоставляет им для сегодняшнего сеанса свой собственный кабинет. Это слишком вежливый жест, чтобы доктор Грэм его заслуживал. Стеклянная стена офиса Кроуфорда прикрыта черной целлофановой занавеской, небрежно приклеенной к потолку в попытке обеспечить им уединение, но этого явно не достаточно – Ганнибал до сих пор явственно слышит болтовню и шаги агентов ФБР снаружи. Бюро продолжает жить своей жизнью, а шторы настолько тонкие и дешевые, что если кто-то решит задержать на них взгляд дольше секунды, то спокойно различит доктора Грэма и его самого внутри кабинета, и тут же поймет, что это прихоть Джека. Если честно, то все и так знают, что это прихоть Джека, просто никто не рискует произнести это вслух. Кроме… – Это заключение о состоянии вашего психического здоровья. Все, как заказывал старина Кроуфорд, — говорит доктор Грэм, постукивая пальцами по бумаге перед Ганнибалом с кривой ухмылкой. Он нависает над его креслом, с удовольствием игнорируя даже намек на личное пространство агента. – Оно не подписано, — отмечает Ганнибал, приподняв бровь и голову, чтобы посмотреть в лицо Грэму. – Вы не считаете, что меня следует допускать к работе? В излюбленной манере всех психиатров доктор Грэм тут же возвращает этот вопрос обратно: – А вы как считаете, агент Лектер? Следует ли мне отпустить вас обратно в поле? – Кого волнует то, что считаю я? – Меня. Меня это волнует, — настаивает доктор Грэм, все еще улыбаясь. – Если вы сейчас скажете, что не хотите возвращаться к полевой работе и предпочитаете сосредоточиться лишь на преподавании, я не стану это подписывать, и дальше вы вольны идти своей дорогой. Все просто, все счастливы. Ну, за исключением Джека, конечно, но кого это волнует? – Я прекрасно понимаю, почему Джек попросил именно вас, а не иного психиатра, провести мою психологическую оценку, — снова отмечает Ганнибал, кивая на бумагу. Джек ожидает вполне конкретного результата. – Он, безусловно, рассчитывает, что я оценю вас позитивно, — Уилл беззаботно кивает, признавая наличие этого слона в комнате, а затем усаживается прямо на стол Джека и начинает небрежно болтать ногами над ковром, — но поверьте мне, агент, я с удовольствием даже плюну Джеку в лицо, если вы вежливо меня попросите. Черт, да даже если невежливо! Мне нужен только повод, и я надеюсь, вы мне его предоставите. Ганнибал медленно качает головой, решая проигнорировать этот провокационный комментарий. – Мне нравится моя работа, доктор Грэм. Доктор Грэм — необычный человек. В одну секунду он способен перейти от игривой грубоватости к цепкости и невероятной резкости, на которую способен только очень жёсткий и жестокий психиатр. Ганнибалу кажется, что он сам неплохо справляется с задачей не отставать от доктора Грэма, но он не может не признать, что от этих мгновенных переключений у него буквально кружится голова. Интересно, ощущают ли это прочие? Что чувствует рядом с этим человеком весь остальной мир? Стараются ли они точно так же не отстать от доктора Грэма, и надоест ли когда-нибудь ему наблюдать за их попытками? Нравится ли Уиллу смотреть, как люди лезут из кожи вон, чтобы добиться того, что для него естественно как дыхание? – Да? И чем же она вам так нравится? — обрывает его мысль доктор Грэм, в мгновение ока переходя от игривости к цепкости. Ганнибал не знает, что на это ответить. Уилл не дает ему контекста, а выражение его лица ничего не говорит о том, какого именно ответа он ждёт. С любым другим психиатром Ганнибал смог бы угадать, что будет правильным и ожидаемым, но, похоже, с доктором Грэмом стандартные варианты не работают вообще.   Поэтому Ганнибал наклоняет голову, побуждая его уточнить: – Простите? Неправильный ответ. Глаза доктора Грэма блестят, словно обоюдоострый нож, и он облизывает губы, чтобы сдержать расползающуюся ухмылку.  – Это трудная и опасная работа, отнимающая много времени и сил, — поясняет он, обводя офис Джека красноречивым жестом с единственной целью – доставить Ганнибалу удовольствие своим ответом. Агент уже ошибся, и что бы он ни сказал далее, это уже не имеет значения. Разве что Ганнибал выроет себе еще более глубокую могилу. – Это необходимая работа, — возражает Ганнибал. Снова неверно. Взгляд доктора Грэма быстро останавливается на нем, и очков, которые он носит, недостаточно, чтобы защитить Ганнибала. Могила на глубине 6 футов. – Кому необходимая? Вам? Ганнибал делает сознательное усилие, чтобы не выпрямиться, изобразив возмущение, так как ему кажется, что даже это ему уже не поможет. Двигаться или нет? Какое действие раскроет меньше? – Необходимая обществу. Я спасаю жизни.   Снова неверно. Еще на 6 футов глубже. – Ловя убийц или контактируя с местами чужих преступлений? Этот вопрос на долгое время повергает Ганнибала в ступор, и он не понимает, что можно на это сказать. Доктор Грэм терпеливо ждет, нацепив на лицо фальшиво-невинное выражение. Его взгляд, впрочем, остается таким же пронзительным. Ганнибал понимает подтекст его слов и чувствует внезапное желание огрызнуться в ответ. Его взгляд останавливается на ручках, которые Джек держит на своем столе, и он думает о том, как приятно было бы ослепить ими доктора Грэма, выцарапав эти невозможные глаза, но тут же, спохватившись, подавляет эту фантазию, прежде чем она сумеет полностью проявиться. Но уже слишком       поздно. Доктор Грэм прикусывает нижнюю губу, его острый взгляд еще резче фокусируется на Ганнибале, словно у охотничьей собаки, почуявшей добычу.  – Да, я психопат, — соглашается в итоге Ганнибал с плохо скрываемым гневом, пытаясь оправиться от натиска психиатра. Шанс одержать верх он уже потерял, но без боя точно сдаваться не намерен. – Но, тем не менее, я весьма работоспособен. И это, похоже, наиболее близко́ к правильному ответу. – Психопат, который хорошо себя ведёт, — задумчиво произносит доктор Грэм, словно говоря о собаке. Он долго изучает Ганнибала своими жуткими голубыми глазами, а затем выпрямляется, и, скрестив руки на груди, снова серьезнеет. – Но все же я не отпущу вас в поле, пока вы не ответите на несколько вопросов.  — Справедливо, — кивает Ганнибал, и губы доктора дергаются в намеке на торжествующую улыбку. – Пожалуйста, доктор, я вас внимательно слушаю. – У меня есть одно условие. Я хочу, чтобы вы были со мной абсолютно честны. Вы невероятно умны, агент, и наверняка уже обманывали психиатров прежде, но если вы будете отвечать искренне, я подпишу вашу оценку независимо от того, что именно вы мне скажете, — Уилл делает многозначительную паузу, и следом добавляет, небрежно пожав плечами. – Вы, разумеется, можете попытаться солгать мне, но я не рекомендую этого делать.  — Почему? Потому что вы видите меня насквозь? — раздражённо спрашивает Ганнибал, и это лишь заставляет губы доктора Грэма изогнуться в усмешке. – Да, потому что я вижу вас насквозь. Ганнибал хмурится, ритмично постукивая пальцами по столу Джека – жест, которому он у Кроуфорда и научился, – и с подозрением косится на психиатра. — И для вас неважно, что именно я отвечу? Грэм беспечно пожимает плечами. – Пока вы будете честны, меня это не волнует. – Почему? Доктор Грэм смотрит на него с таким выражением лица, будто Ганнибал только что сделал что-то особенно милое. Так, словно его смелость доставляет Уиллу особое удовольствие. – Потому что я думаю, что вам нечасто доводилось абсолютно искренне говорить с кем-либо о себе. Если доводилось в принципе, — отвечает он, игриво постукивая Ганнибала по плечу одним пальцем.  Ганнибал расправляет плечи и приподнимает подбородок. Это ответ не нахального грубого Уилла, а жёсткого психиатра доктора Грэма, и от резкой смены курса у Ганнибала снова кружится голова. Это похоже на нахождение в слишком быстро падающем лифте – не успевает он оправиться от одного рывка, как обрывается следующий трос, и все начинается сначала. – Хорошо, — соглашается он в итоге, и на лице доктора Грэма появляется коварная ухмылка, а сам мужчина соскакивает со стола и начинает расхаживать по маленькому офису. Похоже, ответ Ганнибала заставил его оживиться, и он не теряет времени, прежде чем начать говорить. – Мы все однажды хоть раз задумывались об убийстве, и неважно, от нашей ли собственной руки или с Божьей помощью, – размеренно произносит он, облокотившись о самую дальнюю стену, и слегка опускает очки, чтобы оправа не закрывала его глаза, когда он смотрит на Ганнибала. Он прищуривается, и стрела его вопроса рассекает воздух. – А когда вы в последний раз думали о том, чтобы кого-то убить? Настает очередь Ганнибала торжествующе ухмыляться. Доктор Грэм попал пальцем в небо. – Очень давно. Наверное, десятилетия назад, — честно отвечает он, с восторгом наблюдая, как это заставляет доктора Грэма остановиться как вкопанный и нахмуриться. Это не неверный ответ, но именно такого результата он явно не ожидал.  – Вы не лжете, — соглашается доктор Грэм, уязвленно закатывая глаза. – Тогда я перефразирую: когда вы в последний раз думали о том, чтобы причинить кому-либо вред? Отвечайте настолько честно, насколько это возможно. — Я раздумывал над тем, чтобы выколоть вам глаза ручкой со стола Джека буквально минуту назад, но, подозреваю, что об этом вы и так уже в курсе, и спрашиваете о более раннем опыте. Наконец-то верно. Уилл улыбается, демонстрируя два ряда острых белых зубов. — И что же насчет более раннего опыта? – Я хотел причинить вам вред, когда впервые встретил вас в офисе Джека, — признается Ганнибал, и эти слова заставляют доктора Грэма улыбнуться еще шире. – Вы были исключительно и неоправданно грубы.  — И вы думали только о том, чтобы навредить мне? Большинство людей жаждут прикончить меня уже через пять минут знакомства.  — Даже не представляю, с чего бы, — сухо комментирует Ганнибал, и Уилл смеётся в ответ. Его смех такой же резкий, как и все прочее в нем. – Несмотря на ваше поведение, я все же чувствовал, что это большая честь – работать с вами. Я испытываю к вам огромное уважение, доктор Грэм. В глазах Уилла время от времени что-то вспыхивает, будто становятся на место какие-то сверкающие шестерёнки в его разуме. Наверное, так выглядят те самые скачки его мыслей, о которых он говорил прежде. Вот как сейчас. Ганнибал замечает этот блеск и тут же прикусывает язык, пытаясь сообразить, что именно он только что по глупости раскрыл. Блеск исчезает. Доктор Грэм хмыкает и поднимает очки на нос, чтобы снова спрятать глаза. У Ганнибала возникает странное ощущение, что он только что прошел какой-то тест, но оно не длится долго. – Хотелось ли вам навредить Джеку, когда вы узнали, что я буду вместе с вами работать над делом? Хотя нет, не отвечайте, — перебивает сам себя Уилл, обводя глазами комнату. – Лучше скажите, что вызывает у вас потребность причинять вред людям? – В моем ответе нет необходимости, потому что я все же ничего вам не сделал, — напоминает ему Ганнибал, передвигаясь на стуле так, чтобы не терять мужчину из виду. Уилл подходит к стеклянной стене и небрежно пробует на ощупь темную штору. – Разумеется, как я мог забыть, — снисходительно улыбается он. — Тогда само желание? – Я бы не назвал это потребностью или желанием. Это честный ответ, и уголок губ доктора Грэма снова дергается. Ганнибал намеренно изображает идиота, ожидая, что он продолжит настаивать и искать подходящее слово, но ему не везет.   – Агент Лектер, что является триггером для ваших не-потребности и не-желания причинить кому-либо вред? Ганнибал обречённо вздыхает, заставляя собеседника вопросительно приподнять бровь. Уилл уложил его на лопатки. У него нет шансов уйти от ответа. – Грубость.  – Тогда мне действительно непонятно, почему вы до сих пор не попытались меня прикончить, — фыркает в ответ Грэм. – И как же это проявляется? Какой-нибудь подросток наступает вам на пятки, сквернословит при вас или называет кофе "оно", и вам сразу хочется приложить его башкой об стену? – Ничего столь яркого, – Ганнибал брезгливо морщится. Когда-то такие реакции были вынужденными и тщательно репетировались, но теперь они возникают сами собой, почти естественно. Почти. Но недостаточно, чтобы обмануть доктора Грэма. – Не нужно притворяться, меня это не убеждает, — сообщает он Ганнибалу, столь же брезгливо, но уже искренне сморщившись, а затем прислоняется спиной к стене и складывает руки на груди. Ухмылка исчезает с его лица, но дразнящий настрой, похоже, остается. – Почему же ничего столь яркого?   – Я подавляю эти… фантазии, прежде чем они успеют обрести форму, — поясняет ему Ганнибал. – Как я уже сказал, я работоспособный и функциональный психопат. Это вовсе не непреодолимые побуждения. – Да-да, я уже понял, что вы хорошо себя ведете, — повторяет доктор Грэм, рассеянно кивая, и Ганнибал снова заставляет себя не думать о том, насколько остры письменные принадлежности Джека. – Скажите, были ли у вас случаи причинения вреда животным? – Не для удовольствия. Я охотился со своей семьей, — уточняет Ганнибал, и прежде чем Уилл успеет переключиться на его родных, ядовито добавляет: – Но меня, разумеется, никогда не заботило то, что я причиняю им боль, потому что я — хрестоматийный психопат, которым вы все равно будете меня считать.  На губах Уилла расцветает усмешка, яркая и острая, как лезвие ножа, а его глаза вспыхивают чем-то странным и темным. Он наконец отталкивается от стены и садится на стул по другую сторону стола, как настоящий профессионал. — Вы действительно не хотели меня убить? Ни разу? – лукаво переспрашивает он, и Ганнибал отрицательно качает головой. Он и в самом деле об этом не думал, лишь мимолетные мысли, вроде недавней, но не более. Он уважает доктора Грэма, он находит его прекрасным, поэтому подобное отсутствие желания убить Уилла он расценивает чем-то сродни комплименту. – Вам стоит это сделать, — улыбается Грэм. — Знаете, просто чтобы выпустить пар. Клянусь, что не приму это на свой счет. – Рад, что у меня есть ваше разрешение, если вдруг такое желание возникнет, — невозмутимо отвечает Ганнибал. Доктор Грэм подмигивает ему и хватает одну из ручек, секундно теребя ее между пальцами, прежде чем направить ее на Ганнибала. Его голубые глаза прикрыты стеклом и направлены на узел его скромного серого галстука. – Последний вопрос: что еще вам нравится такого, от чего вы себя удерживаете? Не обязательно, чтобы это было нечто плохое. Ганнибал на мгновение задумывается, удивлённый поворотом разговора и необычным вопросом. Есть много вещей, которых он себя лишает, но он решает назвать первое, что приходит в голову. – Я люблю оперу. Но хожу туда не так часто, как мне бы хотелось. Это верный ответ, если, конечно, хоть один ответ в их разговоре можно назвать верным. Возможно, правильно было бы назвать это приемлемым ответом. – Сколько раз в год вы туда ходите? – Трижды за год, и никогда не повторяю спектакли. Ганнибал ждет, что доктор Грэм спросит почему, но, тот, как обычно, бросает вызов его ожиданиям и поворачивает разговор иначе: — Вы недавно были в опере? – Да, в прошлом месяце. Обычно я делаю паузу минимум в три месяца, прежде чем снова туда пойти. – Это звучит, как ответ алкоголика в реабилитационном центре, — лениво комментирует Уилл, делая оборот на стуле Джека. – "Только один стакан на ночь и только по особым случаям." Ганнибал пытается возразить, но внезапное движение мужчины отвлекает его. Уилл небрежно отбрасывает ручку, вытаскивает свой телефон и сосредотачивается на нем, совершенно игнорируя собеседника. Ганнибалу хочется схватить эту ручку и аккуратно положить ее рядом с остальными, но он не знает, сколько небрежности в действиях Уилла, и сколько расчета. Вероятно, расчета больше. Губы доктора вздрагивают – мгновение, которое говорит Ганнибалу, что мужчина это заметил. Действовать или нет – не имеет значения, от этих страшных глаз никуда не деться. Затем, после нескольких минут молчания, доктор Грэм передает свой телефон Ганнибалу. – Я купил вам билет в оперу на эти выходные. Ложа, лучшие места в зале, – просто заявляет он, демонстрируя Ганнибалу информацию на экране. – Собственно, я выкупил всю ложу, чтобы вам не пришлось делить ее с какими-нибудь грубыми засранцами. Ганнибал приоткрывает рот, не зная, как реагировать. Он не помнит, когда в последний раз кто-то по-настоящему удивлял его настолько, чтобы лишить его дара речи. «Спасибо» кажется в этой ситуации наиболее уместными ответом, но почему-то это слово сейчас не выглядит правильным. Ганнибал отрывает взгляд от яркого экрана и ошарашенно смотрит на доктора Грэма. – Почему? Это не-неправильный ответ. – Потому что вы должны получать от чего-то удовольствие, — просто заявляет Уилл. – Вы не ходите в оперу так часто, как вам хотелось бы, из-за какого-то дурацкого чувства приличия, которое вам самому вовсе не свойственно. Наслаждаться оперой – прекрасно, так что нет ничего плохого в том, чтобы сходить туда четыре раза или больше. Вот, — он быстро хватает свой телефон и возвращает его Ганнибалу с открытым приложением для заметок. – Напишите мне свой адрес электронной почты и телефон, и я перешлю вам билеты. – Я... я не знаю, что сказать, — признается Ганнибал, озадаченно принимая телефон. Он не хочет давать Уиллу свои контакты. Он должен отказаться. Это явно неортодоксально и абсолютно непрофессионально. А еще он не может понять мотивацию доктора Грэма, и это безмерно сбивает его с толку. Хотя, если честно, он очень хочет пойти в оперу. – Готов поспорить, такое с вами бывает нечасто, — невозмутимо комментирует Уилл. – Никогда. – Ваш е-мейл, агент Лектер, — напоминает ему доктор Грэм, постукивая по уголку телефона, и Ганнибал в конце концов уступает, все еще находясь в каком-то оцепенении. – Но я хочу кое-чего взамен. Эта фраза заставляет Ганнибала мгновенно подобраться и вскинуть взгляд на мужчину. То, чего хочет доктор Грэм, для него не секрет. Это было ясно еще в мотеле Миннесоты. Ганнибал позволяет себе представить это на секунду. Как бы выглядели эти всевидящие глаза, затуманенные удовольствием и наконец-то не такие опасные? Он помнит его тело с того завтрака, когда Уилл сидел напротив него, практически обнаженный, и чтобы заполнить пробелы, не нужен кто-то с активным воображением. Доктор Грэм абсолютно великолепен, но куда лучше он выглядел бы, выгибаясь от удовольствия под руками и ртом Ганнибала. Губы Уилла будут сладкими и мягкими, но сможет ли он поцеловать его, не порезавшись острым языком мужчины? — Не этого, дорогой, — игриво отзывается Уилл и, подмигнув, откидывается на спинку кресла. — Но если надумаете, я в вашем распоряжении. Ганнибал не скрывает своего лица и не изображает смущение – это выглядело бы глупо. Однако он заставляет себя не скрещивать ноги – стол прекрасно прикрывает его частичную эрекцию, и даже если бы доктор Грэм знал о ней (а он, скорее всего, знает), это доставило бы ему только удовольствие.  — Чего же вы тогда хотите? — спрашивает он, все еще пытаясь понять ход мыслей психиатра. – Я хочу, чтобы вы пошли и купили себе костюм, — произносит он, и Ганнибалу снова нужно время, чтобы осознать исходящие из его уст слова. Уилл снова ухмыляется, довольный тем, что в очередной раз пошатнул его самообладание. Ганнибал вспоминает, как однажды он наблюдал за охотой паука на муху. Он помнит, как бедное насекомое боролось за свою жизнь, пока паук кругами бегал вокруг него, постепенно подбираясь все ближе. Ганнибал едва мог смотреть на него, не чувствуя головокружения, пока маленькое существо, издавая едва слышный жужжащий звук, все разматывало и разматывало паутину вокруг мухи. Сейчас ощущение похожее: он изо всех сил пытается дышать и не отводить глаз от доктора, в то время как Уилл быстро затягивает силки, не давая Ганнибалу ни шанса на отпор. – Но я не хочу, чтобы вы покупали костюм с оглядкой на кого-то. Купите то, что вам действительно нравится, но в чем прежде вы себе отказывали. То, что вам хочется, — поясняет Уилл. – А не то, что согласно вашему заимствованному чувству приличия, вам следует хотеть.  Он подхватывает лист бумаги со стола Джека и отрывает от него кусочек, чтобы что-то быстро на нем нацарапать. – Это мой номер, — говорит он, передавая его Ганнибалу. — Я хочу заплатить и за этот костюм. Побалуйте себя и пришлите мне счет.  – Я вполне способен сам за себя заплатить, — слабо протестует Ганнибал, пытаясь найти способ высвободиться из липкой паутины, в которой его удерживает доктор Грэм.  – Тогда сделайте это, — Уилл пожимает плечами и ухмыляется, звуча скорее вызывающе, чем весело. – Купите два костюма вместо одного и сходите еще на один спектакль. Я заплачу за один, а вы за другой. Взгляд доктора Грэма обостряется, и он склоняется ближе к Ганнибалу через стол. – Сделайте это, и я разрешу вам вернуться в поле.  Ганнибал с минуту размышляет об этом и любопытно наклоняет голову. – Должен признаться, доктор Грэм, это самая странная форма принуждения, которую я когда-либо испытывал. – Спасибо, — отзывается Уилл с веселой улыбкой. — Итак, вы сделаете это? — А вы подпишете? – Клянусь! Клянусь! Клянусь! — Грэм шутливо поднимает руку и дважды хлопает себя по груди над сердцем, изображая клятву скаута. И Ганнибал наконец кивает. Доктор Грэм тут же придвигает к себе лист с его психологической оценкой и подписывает ее, давая наконец свое разрешение, а затем поворачивает и с довольной улыбкой протягивает бумагу агенту. – Поздравляю, Ганнибал, вы более или менее вменяемы и готовы к работе. Ганнибал уже было протягивает руку, чтобы забрать заключение, но доктор быстро кладет открытую ладонь на бумагу, прежде чем он успевает ее взять. – Еще одна мелочь, — вкрадчиво произносит он с той колкой улыбкой, которая не предвещает ничего хорошего, и Ганнибал снова настораживается. Какой бы туз ни был у Уилла в рукаве, он, скорее всего, опять не сумеет ничего этому противопоставить. – О, нет, ничего страшного, не смотрите на меня так, агент. Просто небольшое терапевтическое упражнение. Доктор Грэм наклоняется еще ближе к нему, и это его движение безошибочно хищное. Если следовать прежней метафоре Ганнибала, это похоже на то, как пауки сгибают ноги и шевелят жвалами прежде чем наброситься на добычу. Очки Уилла сползают ниже, давая этим острым и опасным голубым глазам прямой доступ к жертве. – В следующий раз, когда вы почувствуете желание причинить кому-то вред... Я разумеется, не прошу вас сделать это, но... подумайте об этом, не подавляйте свое побуждение. Позвольте этой фантазии расцвести внутри вас, — вкрадчиво произносит он, наконец отпуская бумагу и подталкивая ее к Ганнибалу. – Нет ничего плохого в фантазиях.  – Я не думаю, что это правильно, — возражает Ганнибал, сдерживая потребность сглотнуть и зная, что это отзовется эхом в кабинете Джека. Это было бы слишком красноречиво. Но он тут же понимает, что то, как он сдерживает это побуждение, тоже говорит о многом. Невозможно ничего скрыть от глаз доктора Грэма. – Это не то упражнение, которое профессионал должен задавать психопату с жестокими фантазиями. Грэм выпрямляется, и, вызывающе улыбнувшись, делает неопределенный жест, указывая на обстановку вокруг них. – А вы думаете, что я бы согласился на это, если бы был настоящим профессионалом? Ганнибал не отвечает. Он думает, что, возможно, ему и не нужно ничего говорить доктору Грэму, чтобы этот человек знал ответы. Это обезоруживает и волнует, и Ганнибал, возможно впервые в жизни, задается вопросом, не это ли означает бояться. Это пугает и воодушевляет. Это абсолютно новый опыт, которым он не может насытиться. Доктор Грэм тем временем наконец встает со стула, готовый закончить сеанс, и напоследок лукаво смотрит на Ганнибала. – Теперь у вас есть мой номер, поэтому если вам что-то понадобится или вы захотите поговорить еще, смело звоните или пишите мне. Особенно, если все же надумаете заняться со мной сексом. И не забудьте прислать мне счет. Кстати, если я увижу цифру ниже 20 тысяч, то точно буду знать, что вы купили не тот костюм, который хотели. Мы договорились? — Да, — соглашается Ганнибал, протягивая ему руку. – Спасибо, доктор Грэм. Взгляд психиатра секундно скользит по его руке, прежде чем снова остановиться на глазах Ганнибала. На секунду Ганнибал думает, что доктор Грэм сейчас специально поступит грубо, не приняв его руки, но, Уилл, разумеется делает кое-что куда худшее. Он, ухмыльнувшись, плюет в свою руку и хватает ладонь Ганнибала прежде, чем агент успевает ее отобрать, выглядя абсолютно довольным, когда Ганнибал вздрагивает от ужаса.  — Вам уже хочется убить меня? — невинно интересуется он через секунду. Желание сжать его руку крепче, так, чтобы хрустнули кости, возникает в Ганнибале само собой, и, вместо того, чтобы отмахнуться от этой мысли, он позволяет ей обрести форму и расцвести. Он думает об ощущении плоти мужчины под рукой, о приятном звуке, который издают кости, когда ломаются. Он ясно представляет это: болезненный стон, который издаст доктор Грэм, и его гордую, несмотря на боль, улыбку. Ему интересно, насколько хорошо Уилл переносит боль. Упадёт ли он на колени? Станет ли умолять Ганнибала остановиться? Нет. Грэм не тот человек, который будет умолять. Разве что о большем. Эта мысль воспламеняет что-то внутри Ганнибала, горячее и густое, жестокое желание, похороненное глубоко в его сути давным-давно, но теперь возрождающееся и не желающее быть снова проигнорированным.  — Я подумываю сломать вам руку, доктор Грэм, — спокойно сообщает он Уиллу, сжимая его ладонь чуть крепче, чем необходимо. Недостаточно, чтобы причинить настоящую боль, но удовлетворяя тот зуд в глубине сознания, который умоляет его проверить этого человека. Образы в его голове смешиваются, и тихие стоны, которые доктор издавал в его фантазиях во время секса, становятся настолько похожи на те, которые он мог бы издать от боли, что становится трудно отличить одно от другого, и Уилл в его мыслях теперь тоже не может отличить боль от удовольствия. — И только..? – Уилл делает вид, что разочарован, но в его глазах ясно читаются юмор и желание, которое он ничуть не пытается скрыть. – Кстати, раз уж у тебя имеются фантазии со мной в главной роли, тебе следует хотя бы называть меня по имени. Ганнибал глубоко вздыхает, отпуская руку доктора, чтобы тот тут же вытер ее о его пиджак. Уилл самоубийственно нарывается, тем не менее все глубже увлекая за собой Ганнибала. — Уилл, — выдавливает агент, борясь с мыслью проверить, сколько времени ему понадобится, чтобы сломать доктору пальцы. Его размышления, должно быть, слишком ясно отражаются на лице, потому что доктор подмигивает ему, прежде чем направиться к двери офиса. Он задерживается у выхода еще на секунду, выглядя чрезвычайно довольным собой. — Не волнуйся, Ганнибал, — говорит он, еще раз подмигнув. – Когда ты наконец доберешься до фантазии о моем убийстве, в ней ты сможешь называть меня так, как тебе захочется.