Взлететь в одну высь дважды

Один бросается на меня со спины, и если с вампирской скоростью бороться сложно, то рефлексы мои отточены не хуже. Рывком перебрасываю его через плечо и отшвыриваю на второго вампира, пытающегося атаковать в лоб. — Отвали! — доносится от Энджи рычащее, и я слышу звон выбитого из его руки клинка, прокатившегося по мраморному полу. Он бы в жизни не разжал пальцы от болевого приема, если бы… не прозвучавший совет Элбана избавиться от оружия немедленно. Свет в лобби выключается, остается только серебристое мерцание барных полок с алкоголем, и в сгустившейся вокруг нас темноте все смешивается в хаотичный танец теней на фоне продолжающей играть музыки, выкриков Энджи, хлопанья крыльев Стеллы и Пакса, вызванных с изнанки, и шума нашего напряженного дыхания. Нашего, человеческого. Вампиры практически не издают звуков и не хватают воздух ртом, набрасываясь на нас, как штормовые волны на дикий пляж, а потому борьба с ними напоминает попытку отбиться от реалистичных иллюзий. Осязаемых, но неслышных. Выпад, удар плоской частью секиры. Шипение вампира, которого я полоснул острием в пылу драки. Черт! Порез на вампире затянется за считанные мгновения, но вряд ли я заработаю дополнительные очки в глазах Лина, нарезая его вампиров на слайсы. Удар рукоятью. Еще один. Плевав на осторожность, я бросаюсь на вампира, вцепившегося в уже безоружного — и вряд ли по причине удачной актерской игры, а не бездарности в драках, — Гейба, и мне представляется шанс избавиться от секиры и бросить ее на пол. Вампир отбрыкивается. Я слетаю с него на захватывающей дух скорости пущенной из лука стрелы, кубарем перелетая через диванную спинку. В ушах противно звенит, плечо взрывается болью. Пакс с пронзительным криком пикирует на моего обидчика. — Дуг! — орет Гейб, судя по звукам и рыку, силясь сбросить повисшего на нем вампира. Что самое удивительное — ему удается. Гейб перемахивает через диван, помогает мне подняться, и тут… — Достаточно! — велит Лин, и вампиры застывают на своих местах. Свет в лобби снова включается и бьет с непривычки по глазам. Я вижу, от ужаса забывая на мгновение, что кланы обеих лун не наши враги, как Элбан поддерживает безвольно завалившегося Энджи за талию, прислоняя к себе, и вынимает из-под мешка, надетого на его голову, пропитанную чем-то тряпку. — Он в порядке, — произносит Элбан невозмутимо. — Это всего лишь зелье быстрого сна. Элбан наклоняется и подхватывает Энджи под коленями, поднимая на руки. Доносит до дивана и, подтолкнув мыском лакированной туфли, легко поворачивает на себя, чтобы опустить Энджи на подушки. — Дозировка безопасна, — успокаивает меня Гейб, забрав у Элбана протянутую колбу из-под зелья и оценив объем. — Он проспит не меньше пяти-шести часов. — Хватит, чтобы кончилось действие запечатления, — сообщает Лин, жестом призывая своих вампиров сгинуть обратно в тень. — Мы вне наблюдения. Кто бы ни пытался следить за действиями патрульного… — Он будет думать, что Белая луна отказалась от альянса с академией, а значит… с вами могут выйти на переговоры. Им будет выгодна поддержка крупного клана, — подхватываю, надеясь, что сыграли мы достаточно убедительно. Час, проведенный в ожидании Лина, больше не кажется мне попыткой главы Белой луны продемонстрировать свое отношение к охотникам и банально… поглумиться. Он не дал нам времени сориентироваться и разработать план «игры» — и мы действовали по наитию, достаточно растерянные внезапной потасовкой, чтобы не выдать себя. Я спрашиваю, глядя на то, как Элбан стягивает с глубоко спящего Энджи мешок и снимает с шеи шелковый шарф, чтобы завязать ему глаза: — Почему запечатление… начинает действовать не сразу? — Это древние вампирские чары, — отвечает Лин с презрительным смешком, — а не кнопка включения и выключения телевизора. Частицам заговоренной крови требуется время, чтобы создать энергетическую связь с человеком. Лин не просто вампир, он был охотником. И вероятно, как я думаю, исподволь его разглядывая, это сыграло немалую роль в том… что ему открыт совершенно иной, более полный спектр скрытого под мороком и чарами. Он увидел запечатление. А ведь даже Элбан не сумел. — Что мы будем делать? — задается вопросом Гейб, хмуро поглядывая на неподвижного, тихо сопящего Энджи. — Ему нельзя возвращаться в охоту. Если по легенде он «пленник» Белой луны. — Нельзя, — соглашается Элбан, присаживаясь рядом с Энджи на край дивана. Он застывает, уставившись невидящим взглядом в пространство. Потому что Энджи поворачивается на бок и крепко обнимает Элбана за талию. Черт. Мой младший братец спит с огромным плюшевым хот-догом и всегда тискает его во сне. Не уверен, впрочем… что Элбану станет легче, если я скажу об этом прямо сейчас. Он произносит после короткой паузы, делая вид, что ничего не заметил: — Какое-то время ему не стоит… показываться ни на улицах, ни в академии, ни дома. Будет лучше, если Алая луна укроет создание в «Бухте». Мне не нравится эта затея. Охренеть как не нравится. Но я понимаю, что Элбан прав. — Это лучший вариант, — говорю нехотя, примерно представляя, какой пыткой для Энджи станет заключение в четырех стенах. — Если проработать легенду, мы можем представить все так, будто… Белая луна противозаконно воспользовалась вампирским внушением, чтобы подчистить нам с Гейбом память. А Энджи — взяла в плен как подстраховку. Как пленника на случай, если академия придет за ними. — Вопрос только в том, — включается Гейб, и между его светлых бровей появляется задумчивая морщинка, — будем ли мы ставить в известность руководство? Если мы передадим академии подставное «послание от Энджи», — он изображает кавычки пальцами, — якобы написанное Белой луной, что он, скажем… слинял на выходные и берет отпуск за свой счет… Твоя семья, — Гейб обращается ко мне с нескрываемым беспокойством, — не поверит в любом случае. Тебе придется рассказать им. Мы подтолкнем всех на вранье. В том числе твоего отца… Совет не простит этого. Даже Бёрдам. — Поговорим с Советом, — решаю в эту же секунду, крепко убежденный его словами. — Не через Карла Беньи. Лично. Мы должны действовать вместе, или обязательно что-то упустим. Нельзя полагаться на случай. — Наш противник, — напоминает Гейб, — воспользовался алхимией… — Он перескакивает на другую мысль, потирая пальцами левой руки ладонь правой: — И сделал это в ночь заключения сделки с Алой луной. — Кому-то очень и очень выгодно, — качая головой, повторяю устало то, к чему мы и так уже пришли за чертовски длинную ночь. Плечо побаливает, но сильнее надрывается голова. Я привык бороться с демонами, а не хитростью и подковерными играми, — стравить между собой два клана. Бросить подозрение академии на Белую луну, развязать войну, которая поставит само Соглашение под удар… — Ты не понимаешь, — говорит вдруг Гейб уперто. — В ночь сделки. Всего через час… эта надпись появилась на стене для патрульного академии. Чтобы немедленно подтолкнуть охотников на поиск виновных. — Ты думаешь… — я запинаюсь, поймав его мысль наконец. В эту сторону я не смотрел. Пульс тревожно учащается, но я изо всех сил стараюсь, сжимая и разжимая кулаки, держать себя в руках и мыслить максимально трезво, не отбрасывая варианты, в которые просто не хочу верить. — Думаешь… — Ну а кто еще знал о том, что мы наведаемся в гости к Алой луне с Веритасом? — спрашивает Гейб справедливо. — Энджи сказал, — бормочу сдавленно, — он подслушал, что Карл Беньи говорил об этом по телефону с кем-то из Совета. Кто угодно мог услышать это в коридоре. Любой из тех, кто был на собрании — знал. Блядь… У вампиров, стоящих за надписью на стене и запечатлением Энджи, могут быть глаза и уши в самом сердце нашей системы — внутри академии. — В чем дело? — интересуется Лин с нотками веселья, влезая в разговор, как только мы затрагиваем любимую его, пожалуй, тему. — Обнаружили, что и охотники бывают нечисты на руку? — При всем уважении, сэр… — начинает Гейб, набрав воздуха в легкие, и раздраженно поворачивается к нему, но я перебиваю прежде, чем мы разъебем шаткое союзничество с Белой луной, держащееся исключительно на преданности Лина Элбану: — Мы посвятим узкий круг. Проверим их Веритасом, пока не выясним, не сливает ли вампирам-предателям информацию кто-то из наших. — Но прежде, — предлагает Гейб уверенно, достает из внутреннего кармана нож стального розового оттенка и подходит к Лину, — мне придется спросить, точно ли вы на нашей стороне… Ничего личного, сэр. Лин плавно опускает взгляд на нож, рукоять которого Гейб протягивает ему. Не то обман зрения, не то освещение лобби, но мне мерещится, что зеленые глаза Лина поблескивают от накативших слез. К чему такая… сентиментальность? — Вот он и оказался у меня в руке… — произносит Лин тихо и берется за рукоять. Его губы кривятся в грустной улыбке, напоминающей мне… о том, как на нож и его упоминания реагирует сам Гейб. Лин обещает непринужденно: — Я на вашей стороне, пока на ней господин, спасший меня от гибели. Подаривший мне вечность. Повернувшись к Элбану, я застаю, как он опускает голову и трет пальцем висок. За эту ночь я еще не видел такой гаммы эмоций на его бледном красивом лице. Сожаление, жесткость — и будто желание с корнем выдрать из памяти воспоминание сорокалетней давности. — Вас обратил Элбан? — спрашиваю хрипло. Казалось бы, за эту ночь я узнал и услышал столько, что меня больше ничто не удивит. Но очередная новость меня попросту сбивает с толку. Мы действительно… слепые котята, как и выразился Лин недавно. Не знаем практически ничего о вампирах, с которыми существуем бок о бок, или попросту предпочитаем этого не замечать. — Ты полагаешь, — спрашивает Лин острым, будто колотое стекло, тоном, — я бы выбрался из Долины Смерти живым? Лин неторопливо разжимает пальцы. Нож. Он с таким трепетом и благоговением смотрит на него, даже отпустив, будто встретил призрак давно растаявшей с течением времени мечты, навестившей его отголоском из прошлого. Гейб дышит тяжелее, я чувствую его смятение как свое, хотя он догадывается куда раньше, чем я… И я даже представить себе не могу, сочувствием какой силы откликаются в нем слова Лина: — Веритас вырывает твою душу. Сепарирует тебя от нее. — Лин похлопывает Гейба по плечу почти отечески. — То, что ты выжил — уникальная ошибка вселенной. Твою душу держало что-то от ухода на изнанку. По коже пробегают ледяные мурашки. Я знаю, что держало душу Гейба здесь. Знает и он, оборачивающийся на меня со слезами, застывшими в темно-серых глазах, сбитым дыханием и дрожью в руке, которой сжимает лезвие Веритаса. Это я. Кэйя была связана со мной после нескольких лет экспериментов с нашими духами. Она осталась благодаря мне. Только поэтому Гейб вышел из Долины живым. Он мог погибнуть, выцарапывая шанс вернуться. Мог остаться там. — Сорок лет назад, не сказав никому, покинув навсегда академию Огайо, я уничтожил свои наработки по Веритасу, — махнув рукой, делится Лин, — но ни капли не удивлен, что пытливый людской ум толкнул кого-то вроде тебя на самостоятельные изыскания… — Откуда… пошли байки про то, что Алая и Белая луна враждуют? — спрашивает Гейб, всеми силами уводя разговор прочь от себя, от боли, впивающейся в наши сердца с одинаковой силой. Я бы спас его тысячи раз, если нужно. Даже если Гейб считает, что не имел права брать у меня в долг свою жизнь, пусть и невольно, но заставляя держать его душу в нашем мире… я бы сделал это. Уже осознанно. Не зная всей правды, думая, что он предатель. Я не позволил бы тебе умереть, придурок. Не в мою смену. Лин ухмыляется. Что его развеселило в вопросе Гейба? — Разумеется, от нас, — говорит он, покосившись на Элбана. — Нам выгодно не держать все яйца в одной корзине. Сегодня… вы убедились в этом лично, не так ли? Не понимаю лишь, — произносит Лин и тяжело выдыхает — странное зрелище в исполнении вампира. Дыхание не нужно им, но порой вампиры пользуются им механически, ничего от этого не получая, по старой памяти имитируя человеческие эмоции, — …почему господин раскрыл карты именно для вас. Хотя Веритас в руках живого охотника… наталкивает меня на определенные мысли. Надеюсь, вы не подведете доверие господина. — Хватит, — вмешивается Элбан с нажимом, вернув лицу бесстрастное выражение. — Пусть прошлое не туманит ваш разум. Самое время задуматься о насущном. Он расцепляет руки Энджи, укладывая его обратно на спину. Встает с дивана и сообщает: — Я забираю создание с собой. — Он обращается к Лину: — Дай нам два портала, господин. Пусть охотники отправляются в академию и разбираются со своим Советом. Я доставлю Энджела в «Бухту». До рассвета еще достаточно времени, и если наш враг захочет связаться с Белой луной, нам четверым лучше быть подальше от Бродвея в этот момент. — Два портала, — буркает Лин, заламывая руки, и обреченно качает коротко стриженной головой. — Ты разоришь меня, господин… Но он все же покорно кланяется Элбану и движется в сторону лифтов. — Вот… — Я подхожу к дивану и достаю из кармана Энджи его телефон. Снимаю блокировку, используя хорошо знакомый пароль: — Один-два-три-четыре. — Изумительно безопасный пароль, — комментирует Элбан сдержанно. — Я отправлю себе сообщение, — объясняю, попутно открывая наш с Энджи диалог и набирая несколько фраз, — о том, что он устал и просит выбить у начальника смены несколько выходных — чтобы смотаться в Сан-Франциско. — Сан-Франциско? — переспрашивает Элбан, вопросительно выгибая темную бровь. — Он любит туда ездить при случае, — объясняю, морщась. Надеюсь, когда это дерьмо кончится, Эндж как следует оторвется и вправду отдохнет. — Кататься на трамваях. — Кататься на трамваях… — повторяет за мной Элбан тихо таким тоном, будто я сказал, что Энджи любит прыгать с тарзанкой над ущельем, кишащим демонами. — Поддерживайте со мной связь по его телефону, пока не проснется, — отправив сообщение, я передаю Элбану телефон. И естественно… сенсорный экран совершенно нормально реагирует на температуру его пальцев. Элбан у меня на глазах сворачивает чат и проверяет мой номер в списке контактов. — До скорого, Дуглас Бёрд, — говорит он, блокируя телефон и убирая в карман пиджака: Лин уже возвращается к нам с двумя порталами в виде двух маленьких зеркал. Через пять минут мы с Гейбом поднимаемся по широким ступеням академии в теплой подсветке величественных мраморных колонн, навевающих ассоциации с античной архитектурой. Чувство, будто мы ушли отсюда целую вечность назад. Столько всего произошло за несколько ночных часов. Столько всего обрушилось на меня разом. Будто методично снятые один за другим слои краски, под которыми открылась первозданная, спрятанная от чужих глаз картина. Все еще требующая детальной реставрации, но уже дающая неслабое представление о замысле художника. Правда о Гейбе. Элбан и лояльность Алой луны. Запечатление Энджи, неизвестная угроза, с которой лишь предстоит разобраться — и план Лина, давший нам фору и шанс выяснить больше. Вероятное пособничество преступникам кого-то из своих. Гейб шагает рядом со мной по пустым к пиковому часу ночной охоты коридорам академии. Под его кожей гуляют желваки, широкие плечи напряжены. Что бы ни вертелось у него на уме прямо сейчас, Гейб не может найти покоя — как и я. Нам сейчас не до разговоров и потери драгоценных минут на выяснение, что случилось на восемнадцатом этаже «Бухты», но… …мне, блядь, просто невыносимо думать, каково ему сейчас. Пользоваться ножом, который не хотел создавать, раскрыв загадку тысячелетия во всей ее полноте. Понимать, что это орудие расчищает нам путь ото лжи, дает нам союзников и избавляет от сомнений. Видеть неоценимую пользу металла, который убил Лина — и убил бы самого Гейба, если бы не случайность. И эта случайность — наша с ним жизнь. Мы поднимаемся по лестнице, я опережаю его на пару ступеней и вдруг вздрагиваю, остановленный его прикосновением. Шершавые пальцы мягко, но настойчиво смыкаются на моем запястье. — Постой, — просит Гейб хрипло, и сердце вздрагивает в груди, сбиваясь на новый, учащенный темп. Останавливаюсь как вкопанный. Что бы он ни сказал сейчас, у нас нет на это времени, и все же… я оборачиваюсь, чтобы встретиться со взглядом, заставляющим забыть на несколько безумных, горячих секунд, что творится вокруг — и куда мы спешим. Долгим, медленно поднимающимся от моих губ к глазам. Боже. Как он смотрит. Будто я — все, чего можно хотеть от жизни. Во мне закипает бешенство, которое я стоически держал с тех пор, как звонок Энджи и ночная взбучка оторвали нас друг от друга в коридоре «Бухты». Я до сих пор не сказал, что думаю о нем — и о жертве, которую он продолжает приносить. Уперто не позволяет себе ни капли из того, желанием сорваться на что от него неприкрыто несет. В каждом обращенном ко мне слове, каждом взгляде. Каждом крохотном движении. Отдай мне это. Прекрати делать вид, что мне лучше без тебя. — Не потому, что ты спас мне жизнь, — говорит Гейб серьезно, сглатывая, и поднимается на одну ступень выше, так что наши лица оказываются на одном уровне, и я чувствую его теплое дыхание на лице. Выветрившийся, но не до конца, аромат его парфюма, щедро перебитый запахом сигареты, которую он быстро выкурил по пути от ворот к зданию академии, несмотря на мой осуждающий взгляд, оставленный без внимания. Он ведет рукой вверх по моему предплечью и касается локтя под закатанным рукавом рубашки. — Не поэтому. Я не знал, как и ты. Но… — Дуглас! — раздается вдруг знакомый, раскатистым эхом проносящийся по лестнице басистый голос пролетом выше. Мы с Гейбом одновременно отступаем друг от друга: я — на ступень выше, Гейб — ниже. Но я все еще чувствую давление его пальцев. Собственное движение навстречу. Желание ударить его. И обнять до ломоты в ребрах. Впиться в его губы. Сказать, что он не имел права тянуть все один — не имел права молчать, когда вернулся. Не имел права брать эту боль исключительно на себя, не разделив со мной. Потому что мы делим все. Потому что это — мое. Его счастье, его боль. Этот контракт не подписан кровью. Но он — весь — мой. — Дуглас, черт подери! — Отец быстро спускается по лестнице и останавливается на ближайшем пролете. — Привет, Гейб. — Здравствуйте, сэр, — говорит Гейб глухо. — Ты разве… не должен был вернуться с рассветом? — спрашиваю изумленно, все еще переваривая вкус собственной злости, легкой паники — и безумной, вышвырнувшей меня далеко от реальности жажды. — Я погляжу, — рычит отец, спускаясь к нам, и остервенело трет рыжую бороду. Он все еще в рейнджерской экипировке, но выглядит… довольно свежим и бодрым, — в этом году во время Коачеллы все дерьмо решило произойти именно здесь. Что творится? Карл сказал, вы ушли брататься с Алой луной — и пропали с радаров. Огастас позвонил и сказал, что волнуется. Ты поставил его в патруль вместо Энджи? Где он?.. Мы с Гейбом переглядываемся. — Нам надо встретиться с Советом, па, — говорю сквозь ком в горле. — Немедленно. Объясним все по пути. Но тебе лучше… не кричать. У этих стен могут быть уши.