Лотосы Цзянов

Как вполне себе нормальный ребенок двенадцати лет, чтящий старших, Цзинь Лин поразительно быстро узнавал все зарождающиеся слухи в Башне Кои. Не то, чтобы он любопытно совал нос в каждую щелочку и дотошно всех подслушивал, но как Наследник и будущий Лорд он должен был быть в курсе всех новостей. ...Ну ладно, ладно, о том, что отец украл себе наложницу, Цзинь Лин узнал первым просто потому, что наткнулся в коридоре на отца с младшим дядей с материнской стороны. А почему он не побежал докладывать все матушке? ...Она опять была на кухне, где готовила свой фирменный суп. Ну как готовила... Она раздавала указания. (Будто бы повар не знал, как готовится этот суп со свиными ребрышками и корнем лотоса) Суп безоговорочно означал, что вечером их навестит Лорд Цзян Усянь и его, Цзинь Лина, старший дядя с материнской стороны. Цзинь Жулань честно старался быть почтительным к своим родителям и старшим родичам. Да вот беда – он, как истинный внук дедули, тоже обладал прекрасной памятью. И не смог ни забыть, ни простить выходку дяди Усяня, когда тот сломал золотого жука с узорами на крыльях, к которым приложил руку Цзинь Лин. ...Так-то жук давно был починен и лежал в коробочке в мастерской, но обиду починить оказалось труднее, чем приделать обратно отломанное золотое крылышко. Дядя Усянь был всегда веселым, легким на подъем и знал сотни веселых историй и шуток. (Дядя Усянь всегда отпускал шпильки в адрес отца Цзинь Лина, и с мстительностью ревнивого ребенка требовал к себе внимание матушки. И матушка, словно подсолнух за солнцем, смотрела лишь на дядю) Это бесило. Это раздражало. Конечно, Цзинь Жулань понимал, что его чувства – незрелая ревность ребенка, который жаждет родительского внимания. Обида за отца в перечень «незрелой детской ревности» не входила, если что. ...И потом, отец полгода назад не смог заключить договор и получить себе в мастерскую одного из самых сильных ювелиров поколения. Потому что подобные договора не заключались лишь в подписях на бумаге, а брать деву-ювелира из хорошей семьи не в наложницы, а как служанки было бы оскорбительно и для нее, и для ее родни, и для самого отца. (Между прочим, Цзинь Лин тоже хотел увидеть своими глазами, как именно создаются из серебра стрекозиные крылья, столь тонкие, что через них можно было читать) А матушка, когда отец пришел к ней с этим разговором, залилась хрустальными слезами. А потом прибежал дядя Усянь и бросился на отца с кулаками, обзывая его «неверным козлом и напыщенным Павлином, посмевшим обидеть мою сестрицу!» ...Ладно, матушка была на кухне. Готовила суп. Так что не нужно было быть убеленным сединами мудрецом, чтобы понимать – если матушка сегодня узнает про «наложницу», то на ужине будет скандал. Наверняка будет летать посуда. И дядя Усянь будет опять скандалить. Нет уж, спасибо. Цзинь Лин ничего не видел, не слышал и не знает как минимум до того момента, как дядя Усянь со своим Супругом не покинут их и не вернутся к себе. Хорошо еще, что каждый раз, когда матушку навещал дядя с Супругом, все гостевые покои резко начинали ремонтировать, и на ночь дядя Усянь не оставался. Честное слово, Цзинь Лину хватило того зрелища, что он случайно застал в коридоре, ведущем в гостевые комнаты. Фу. ...Башня Кои всегда кипела слухами и новостями – это было ее обычное состояние. Можно было не сомневаться – ни один секрет, а особенно такой громкий, не останется тайным хоть сколько-нибудь долго. На самом деле Цзысюань думал сразу сообщить обо всем Яньли, так как, в отличии от отца, терпеть не мог врать и увиливать. Но суп... Скажем так, Цзинь Цзысюань предпочел перенести оповещение о такой новости на следующий день, когда Цзян Усянь уберется из Башни Кои. Их брачный контракт с Яньли не накладывал на Цзысюаня запрет заводить других Супругов или брать Наложниц, но все эти годы он потакал своей «лотосовой деве». Лотосовая дева же, так и не захотевшая сменить пурпурные одежды на золотые (Усянь неоднократно обливал помоями золотые ткани и раз за разом утверждал, что Яньли лучше смотрится в цветах Пристани Лотоса), опять готовила суп. ...Явившийся же вечером в гости Усянь со своим Супругом прямо во время ужина улегся головой на колени к Яньли, и сюсюкая и изображая младенца, затребовал «чтобы его покормили с ложечки!» (Цзинь Цзысюань даже не стал пытаться смотреть грозно на сына, который при виде этой сцены отвернулся и изобразил, что его тошнит) Эта картина была настолько обыденно-вызывающей, что с отстраненным смирением Цзысюань решил, что погодит объявлять своей жене новость. Ваньиня он передал на руки лекарям и разместил в дальнем тихом павильоне. И целитель, вернувшись, доложил, что Цзян Чен уснул, едва сел на постель, даже не скинув сапоги. ...Вообще-то вопросами здоровья должна была заниматься семья Цзян Чена. Но Цзинь Цзысюань, пусть бы и Усянь зубоскалил о его недалекости и непомерной гордыне, прекрасно осознавал, что к лекарю Ваньинь обращался редко. Да где вообще можно было разместить в Пристани Лотоса семейного лекаря? В том павильоне на воде, где только и было что кабинет да спальня? А охрана? Цзян Ваньинь был младшим братом Лорда Цзян, и Усянь был обязан заботиться о его охране и безопасности. Цзысюань же ни разу не видел, чтобы Ваньинь ходил в сопровождении телохранителей. Хотя по уму должен был – мало ли на свете недобрых людей, желающих украсть брата Лорда и затребовать выкуп? Потрясающая халатность для Лорда Цзян. ...А Цзысюань взял, и посреди дня украл себе Наложника. Если бы ему кто о таком сказал еще две луны назад, он бы не поверил! ...Возможно, стоит благодарить небожителей, или же подозревать всех слуг в сговоре, или же считать, что его отец приложил к этому руку, но Лорд Цзян ни о чем не узнал ни до ужина, ни после. Словно вся Башня Кои желала сохранить тайну от Цзян Усяня. Ваньинь отсыпался в дальнем павильоне, куда Цзысюань запретил пускать кого-либо кроме себя, сына и целителей. Сам же Цзинь Цзысюань решил просто молчать и ждать, когда же его единственной Супруге наконец донесут про «таинственную будущую Наложницу». Наверное, подобная тактика была проигрышной, но почему-то грядущий скандал хотелось хоть как-нибудь оттянуть. И Цзысюань хотел дать Ваньиню возможность хоть немного отдохнуть. И потом – в теории, Лорд Цзян должен же был заметить пропажу своего брата из Пристани Лотоса? Или он его вообще не навещает? А как же старейшины? ...О том, что Цзян Ваньинь пропал, общественность узнала лишь через четыре дня, так как в Пристань Лотоса явился очередной купец с долговой распиской от Лорда Цзян. И не смог получить свои деньги за проданные отрезы паучьего шелка просто потому, что не нашел, с кого требовать деньги. В Пристани Лотоса Цзян Ваньиня не было. И старейшины не могли понять, куда он делся.