Увидимся в следующем мире

Жизнь Узи – это ад. Честно говоря, если бы не вечная зимняя буря, в которой всегда находилась «Медь-9», Узи могла бы подумать, что это настоящий ад. На самом деле… возможно, это ад, и все истории о том, что ад — это какое-то жаркое и огненное место, ошибочны. В любом случае, Узи всегда обнаруживала, что люди предпочитают тепло холоду. Это имело бы смысл… Что-то с ней не так. Что-то неправильно. Она не права. Что-то в ней по своей сути отличается от всех остальных дронов, и она не говорит о своей, якобы, «тревожной личности». Это что-то… другое. Что-то более глубокое. Ей почти кажется, что она не принадлежит к тому же виду, как и все остальные вокруг неё. Но это, как она знает, полная чушь - она побывала у достаточного количества врачей, чтобы доказать это. Но… она начинает верить, что все ей лгут. Она знает, что что-то не так, но, похоже, ей никто не верит. Её отец думает, что она сходит с ума (хотя Узи тоже начинает так думать), дети в школе называют её уродкой, а врачи говорят, что с ней всё в порядке. Такое ощущение, что единственный человек на стороне Узи — это её мать, которая пытается её понять, но Узи видит, что она все ещё не понимает этого. Вначале отец пытался ей помочь: когда однажды вечером она пришла к родителям и рассказала им, что случилось, он искренне понял и полон решимости сделать все, что в его силах, чтобы помочь ей. После этого Хан отвел её к первому врачу, и когда тот сказал Узи, что с ней всё в порядке, девушка сказала Хану, что она им не поверила - что они, должно быть, что-то упустили из виду, потому что она всё ещё чувствовала себя неправильной - поэтому Хан отвел её к другому врачу. Потом ещё один врач. Потом ещё один. Потом ещё... Каждый визит заканчивался одним и тем же: «С ней всё в порядке», «У нее всё хорошо», «Всё в порядке», «Все детали там, где и должны быть», «Она совершенно здоровый дрон». Узи начинала расстраиваться, потому что знала, что они ошибаются. Хан тоже начал расстраиваться, но по совершенно другой причине. Его терпение по отношению к ней было на исходе, а решимость помочь ей колебалась. Именно тогда он предложил отправить Узи к психиатру, и Узи набросилась на него, плача и обвиняя его в том, что он назвал её сумасшедшей. Он пытался сказать ей, что не это имел ввиду, но она ему не поверила. Она больше никому не верила. Той ночью Узи заперлась в своей комнате и попыталась игнорировать ссоры родителей — её мать была расстроена тем, что Хан привел к Узи психиатра, не посоветовавшись с ней предварительно. Узи чувствовала себя… виноватой. Потому что она знала, что в ссоре была и её вина. Этой ночью Узи убедила себя, что лучше просто промолчать обо всём. Все её попытки объяснить что-то приносили только больше проблем. Очевидно, что все были бы счастливее, если бы она просто делала вид, что всё в порядке. Итак, вот что она сделала… Со следующего утра она больше никогда не поднимала этот вопрос и увидела, как быстро стресс Хана прошёл, и как их семья снова стала чувствовать себя нормально. Да, она приняла правильное решение. Даже когда мать отвела её в сторону и спросила об этом, Узи солгала и сказала, что всё это было всего лишь сложным этапом в её подростковой жизни, надеясь в глубине души, что, если она солжет достаточно, она тоже заставит саму себя поверить в это. Но хотя её молчание по этому поводу заставило всех вокруг почувствовать себя лучше, Узи от этого стало только хуже. Чувство своей неправоты становилось всё сильнее и сильнее с каждым днем, и Узи начинала чувствовать, что она не она, что она не «Узи Дорман». Она не чувствовала себя комфортно. Ни с родителями, которые не были ей родственниками, ни с одноклассниками, которые были совсем не похожи на неё, ни с врачами, которые её не понимали. Ни с кем. Она ни с кем не могла почувствовать себя комфортно.

***

Она страдала молча. Все думали, что она отказалась от «погони за дикими гусями», но она так и не отказалась. Каждую ночь, в одиночестве она часами вручную рылась в своих системах, запуская все известные человечеству проверки на вирусы, чтобы попытаться уничтожить вирус, если таковой существовал. Она всегда ничего не находила. Она выросла, и перестала доверять даже своей собственной системе — наверняка, она тоже каким-то образом лжёт. Точно так же, как и все остальные. Всё это сводило Узи с ума. Это чувство вины, ложь, осуждение, боль. Что-то пошло не так. Что-то было не на своем месте. Чего-то ей не хватало внутри, и она чувствовала, что умрёт, если не поймёт, что это за хрень. Все дроны вокруг неё были так счастливы. Такие цельные — жить жизнью, которая была благословлена им смертью людей от коллапса ядра. Узи хотела этого. Она хотела быть счастливой. Она хотела быть дома. Ей хотелось найти то, чего не хватает, и исправить своё нынешнее состояние. Однажды ночью Узи резалась, тихо рыдая от боли и копаясь в своей внутренней работе, пытаясь найти то, чего не хватает… Даже отключившись от всех остальных и полагаясь исключительно на себя — единственного человека, которому, по её мнению, она могла доверять, — она ничего не нашла. И пока Узи лежала на заляпанном маслом полу, она поняла, что не может никому доверять. Никому. Даже самой себе — но она была не сама собой, не так ли? Она не была Узи. Она не была рабочим дроном. Она понятия не имеет, кто она. Она была настолько разбита, что даже не заметила, как её рана зажила сама собой.