Личные письма (1890)

      Дорогая моя, сложно переоценить то, насколько твое решение игнорировать приглашение нашего кузена было верным. Ты была справедлива по отношению к современной молодежи, когда назвала ее представителей «склочными, совершенно не приспособленными к светской жизни людьми». Я прибыла в Кокэнкант Холл лишь вчера, но уже множество раз успела убедиться в твоей правоте. Несмотря на мой возраст, все они, а дом оказался просто полон молодых людей обоих полов, разговаривают со мною грубо. Дважды у меня просили закурить некие сумрачные личности, а когда я удалилась к себе что бы подремать после обеда, меня почти сразу разбудил шумный хлопок двери над самой моей головой, и потом кто-то пронесся по коридору словно бы опаздывая на поезд.       Самое страшное в том, что эта безалаберность передалась и слугам! В коридоре я поймала одну служанку с целью сделать ей выговор по поводу смятых простыней и пыли, оставленной на подоконнике, но эта негодница даже не стала меня слушать, пообещав только, что «обязательно еще заглянет ко мне, чтобы вылизать все до блеска пусть даже языком если это понадобиться!». Сегодня я видела ее же смеющейся в саду в то время, как остальные слуги готовили дом к завтраку. Я пообещала себе, что поговорю со старшим дворецким, но его будто след простыл и с самого утра я его ни разу не видела.       Ты можешь подумать, что все это напоминает пытку, но я даже не описываю тебе того, что происходило вчера за ужином и после. Мы собрались в зале по звону гонга и стали рассаживаться вокруг стола. Я оказалась возле кузена, а напротив меня расположилась единственная дочь его новой жены. О самой новоиспеченной леди Уолд я напишу тебе отдельным письмом, но здесь могу сказать, что впервые на моей памяти наш кузен сделал что-то по-настоящему дельное. Эта женщина подходит ему по возрасту и положению, а по характеру возможно даже сумеет воспитать из него человека, в которого он так и не сумел до конца превратиться к своим шестидесяти годам. Тем более странно, что ее дочь, девица двадцати трех лет, произвела на меня самое отвратительное впечатление. Это смазливая, румяная девушка, которая при хорошем воспитании и образовании могла бы стать образцовой британской леди, постоянно крутилась на месте и почти сразу так измазалась сметаной, что ей пришлось утираться платком. При этом ее выходки вызывали дружный смех у молодых людей, оккупировавших, иначе это не назовешь, один из концов стола. Слева от меня сидел Фицуильям – он опоздал на ужин и выглядел мрачно, чем выделялся на фоне своих сверстников, постоянно обнажавших бесконечные ряды блестящих зубов. Ему хотя бы хватило чести ухаживать за своей немолодой тетушкой – даже несмотря на то, что он пропустил все первое блюдо, а когда выносили чай вскочил и не оглядываясь, и не прощаясь, выбежал из зала.       Разговоров за столом мы почти не вели, потому что молодые гости дома шумели и смеялись, а в конце затеяли даже перебрасываться скомканными салфетками. Громче всех надрывался Брэтт Пиквик, по совершенно непонятной мне причине приглашенный в дом на целых четыре недели. В конце ужина он заорал так, что я уронила чашку и даже расплескала немного чая. После этого я не стала дожидаться окончания ужина и удалилась, бросив кузену испепеляющий взгляд. Он, кажется, совершенно моего раздражения не заметил. Он полностью увлечен новой женой и ни на кого больше внимания не обращает. В общем, как видишь, наш фамильный дом превратился в подобие притона – и это еще более стало ясно ночью! Я практически уверена, что кто-то из всех этих молодых людей забрался на крышу и кричал там петухом, а уже после полуночи из соседней комнаты до меня доносились всхлипы и стоны, явственно указывающие на то, что кому-то из молодых леди приспичило рыдать в совершенно безбожный час. Куда катится Англия!       Я оканчиваю это письмо и сразу же приступаю к следующему, в котором больше скажу о погоде и о новой леди Уолд. Воздух здесь бесподобен, и в минуты покоя я чувствую, будто снова обрела юность. Не приезжай – я постараюсь с наибольшей возможной скоростью вернуться в Лондон.       С любовью и уважением, которого так не хватает нашей молодежи,       Твоя Кэйтэ       P.S. Здесь хочу заметить, что я старая, глупая дура, не слушай ничего, что я тебе пишу. Прошу, положи меня под поезд прежде, чем я сама откину свои пыльные тапочки. Дура!!!