взрослые травмы

      Впервые за долгое время они возвращаются со съемок шоу в приподнятом настроении. Уён практически прыгает до потолка от бурлящей энергии и воодушевления перед выходными. Он вертится и кружится вокруг Юнхо, целует Сана в щеку и падает в объятия Сонхва под снисходительный смех остальных мемберов. Но в этой идеальной картине что-то не так.       Минги чувствует себя слишком растерянным, чтобы не выглядеть отстранённым и задумчивым. А видеть его таким — непривычно для остальных. Именно поэтому на него в конце концов обращает внимание Уён и, чтобы привести в чувства, хлопает по спине, обращая внимание, а затем подмигивает, морща лицо. — Минги, покатай меня, — с очаровательным (по мнению самого Уёна и ничьего больше) выражением лица просит он.       Минги, если честно, хочет высунуть язык и отвернуться, потому что Уён один из виновников его растерянности. Но все смотрят на них. Даже не заглядывая им в лица, Минги чувствует ухмылку Хонджуна, неконтролируемую ревность Сана, которая предательски разливается алым цветом по его щекам и поднимает температуру воздуха в коридоре на пару градусов, милое удивление Юнхо, и взгляды. Семь заинтересованных взглядов направленных на него. — Залезай, — с яркой улыбкой говорит он Уёну и разворачивается, наклоняясь вперед.       Через секунду Минги чувствует его вес на своей спине и крепко обхватывает Уёна, хихикающего от волнения, под коленями. На лицах остальных мемберов проступают улыбки. Минги счастлив вместе с ними. Уён игриво оттягивает его короткие волосы и испуганно вскрикивает, когда старший в ответ на это в шутку пытается его сбросить с себя. Минги чувствует тепло тела Уёна, его ласковые руки на своей голове, приятно тяжелую руку Чонхо на своем плече, видит светлую и добрую улыбку Юнхо — тяжелый узел переживаний развязывается в груди Минги. — Минги, побежали до машины! — Уён смелеет и командует им.       И Минги бежит, наклонив корпус вперед, чтобы ему было проще держать чужую тяжёлую тушку на спине. — Аккуратнее только! — устало бросает им вслед Сонхва.       Минги замечает, что Сан и Юнхо бегут вместе с ними, будто соревнуясь. Они вылетают в по-летнему открытые стеклянные двери здания, попадая под теплый вечерний ветер и вдыхая сухой воздух полной грудью. — Я добежал первым! — коснувшись грудью капота их машины, верещит Минги, обращая на себя внимание прохожих, и прыгая на месте, чтобы встряхнуть Уёна, — Я супермен!! — он поднимает одну руку вверх, сжав ладонь в кулак, от чего Уён теряет равновесие и беспомощно хватается за его плечи. — Ты идиот, Минги! — хохочет младший, — Дурак!       И все смеются, наконец добегая до машины.       Все, кроме Минги. Потому что Минги не смешно. Потому что это седьмой раз за последний час, когда кто-то из мемберов назвал его дураком. Минги чувствует, как обида сжимает грудь, неприятно оседая болью в горле.       Он грубее, чем хотел изначально, опускает Уёна на землю, хлопает по плечу и залезает на заднее сидение машины, молясь, чтобы тот не последовал за ним. На его счастье Сан затаскивает Уёна в другую машину — самый страшный и прескверный человек в жизни Минги оказывается изолирован хотя бы в тот момент, когда он так думает об Уёне. В ранге виноватых помимо него оказываются еще Хонджун и Чонхо, и старший, как назло, садится рядом с Минги. Даже Юнхо и Есан в их машине не спасают настроение.       Минги пытается отвлечься, разглядывая пейзаж за окном, но окончательно избавиться от липко оседающих мыслей не получается. Он встряхивает головой.       Ладонь Юнхо опускается на бедро Минги, а затем старший наклоняется ближе. — Что-то случилось, Ги-я? — спрашивает он мягко.       Чувствуя, как сжимается горло и, в конце концов, подступают слезы, Минги отмахивается. — Все в порядке.       Он не хотел обижаться еще и на Юнхо, но ничего не может с этим поделать, потому что тот не понимает, что могло задеть Минги.       Минги пытается убедить себя, что его парень не обязан читать мысли, и он совершенно не виноват. Конечно, Юнхо не придал значения тому, что всё шоу мемберы дразнили Минги. Так ведь всегда. Но в этом и проблема — шуток становится настолько много, что Минги уже совершенно не смешно. И Юнхо, кажется, не понимает, воспринимая это как данность их взаимоотношений.       Минги думает, что стоит попросить прекратить дразнить его, называя "глупым".       Но что он услышит в ответ?       "На правду не обижаются"? — Хочешь остаться сегодня у меня? — Юнхо вырывает его из мыслей. — Конечно, — улыбнувшись, будто ничего и не было, соглашается Минги.

***

      На мягкой кровати Юнхо, уже переодетый в запасную пижаму, которая хранится в шкафу у старшего, Минги наконец чувствует себя в безопасности. Он играет с завязками на брюках, когда Юнхо наконец возвращается, почистив зубы и сняв макияж. — Хочешь посмотреть что-то или сразу ляжем спать? — спрашивает он, — или... если у тебя есть настроение, можем заняться чем-нибудь другим.       Минги хмыкает, закатив глаза. — Прости, сегодня был тяжелый день. Давай лучше отдохнем. — Правда? Мы ведь сегодня почти не работали, — искренне удивляется Юнхо, заползая на кровать и укладываясь рядом с Минги. — Съемки вымотали эмоционально. — Хм, я думал, было весело.       Юнхо потягивается, будто бы и не проявляя интересу к завязавшемуся диалогу, а Минги снова чувствует, как возвращается тревожность. — Мне не было весело.       Он совершенно не хочет звучать грубо, но это происходит само собой. — Что ты имеешь ввиду?       Несколько секунд Минги молчит, пытаясь сформулировать свою мысль. Он уже жалеет, что начал этот разговор. — Ты считаешь меня глупым? — наконец он решает начать. — Что? Нет, конечно. Почему ты спрашиваешь? — Знаешь, почему я чувствую себя плохо после сегодняшних съемок? Потому что все дразнили меня глупым всё время, что мы были на площадке. — Оу... Минги, — растерянно отвечает Юнхо. — И ты никогда не защищаешь меня. Никогда. Как будто ты... согласен с тем, что говорят... они, — он едва находит в себе мужество не называть имена.       Наконец Минги в полной мере осознает, почему обида обжигает его внутренности весь день вдвое сильнее, чем должна была.       Юнхо, будучи его самым близким человеком, никогда не защищает его. Каждый раз, когда шутки перестают быть смешными, Минги кидает на него взгляд в поисках поддержки, но получает лишь скромную улыбку. — Я не знал, что тебя это волнует, — пытается оправдаться Юнхо, — Это часто происходит? — А ты не замечал? — Не думаю...       Минги чувствует, насколько близко к краю находится его эмоциональное состояние. Юнхо не замечал. Самый внимательный человек не замечал, как часто чужие слова ранят Минги. — Знаешь, во время съемок меня назвали "дураком" семь раз за час. — Оу, это ведь шутки, милый. — Но мне не смешно. Мне обидно.       Юнхо замолкает. — Ты не замечаешь, потому что это стало нормой. Просто так, в шутку, сказать мне что-то обидное, — у Минги окончательно развязывается язык, — это ведь смешно. А я чувствую себя посмешищем. Каждый чертов день... Может быть, я виноват, потому что никогда не говорил об этом, но... разве было так трудно понять? Кому вообще нравится, когда его называют "дураком"? — Прости... — Я хочу сказать, что все нормально, что тебе не нужно извиняться, правда, хочу. Но я не перестану чувствовать обиду, если сделаю вид, будто ситуация разрешилась. — Я понимаю тебя, — тихо говорит Юнхо, переплетая пальцы с Минги и сжимая его ладонь. — Я даже еще не сказал все, чтобы ты понял в полной мере, — кривит губы Минги.       И Юнхо кивает, чтобы он продолжил. — Тогда расскажи мне, что у тебя на душе.       Минги чувствует, как начинают слезиться его глаза от того, что он позволил накопившимся переживаниям выйти наружу, и от того, что Юнхо наконец уделяет внимание им, посчитав хоть сколько-нибудь важными. — Они смеются надо мной и думают, что я настолько тупой, что не пойму. Что я приму это. Или нет, — Минги мотает головой, — они считают, что я достаточно умный, чтобы понять шутку, но я не такой. Я не понимаю. И... прости, Юнхо, я не знаю, почему я плачу. Я просто так плохо себя чувствую, — Минги шмыгает носом и трясет головой, пытаясь избавиться от нескольких подсыхающих дорожек слез на щеках. — Минги, ты не глупый. Правда. — Я... нет. Меня годами убеждают в обратном. С самой начальной школы, когда у меня были проблемы с учебой. — Мне так жаль, — в голосе Юнхо слышится горечь и он прижимается ближе к Минги. — Понимаешь, я, правда, пытаюсь. Я так стараюсь перестать быть собой. Но я не умный. И я ничего не могу сделать с этим, — Минги трет глаза свободной ладонью, — я концентрируюсь на диалогах, чтобы ничего не пропустить, но я все равно теряюсь и постоянно выгляжу глупо. Я пытаюсь читать книги, о которых все говорят, но в конце концов я ничего не понимаю в них. Я даже дочитать не могу ничего больше десяти страниц. Я прикладываю усилия, я, правда, стараюсь. Но ничего не выходит. Моя голова работает неправильно. Мне тяжело понимать юмор, и мне тяжело понимать, когда я веду себя смешно. Я не могу понять философские мысли в фильмах и книгах, и я не могу быть достаточно интересным, — Минги ощущает вкус слез, когда облизывает губы, — Мне очень жаль. — Но тебе не должно быть жаль. — Как тебе вообще не стыдно встречаться со мной, Юнхо-я? Я ведь такой... глупый? Я нелепый, невовремя смеюсь над шутками, обижаюсь на мелочи, не могу долго концентрироваться. И я ничего не могу сделать, чтобы стать лучше.       Минги плачет, уткнувшись в грудь Юнхо, и его слезы оставляют мокрые следы на пижамной футболке старшего, прилипая к чужому телу. — Но я люблю это. И я не считаю тебя глупым, — Юнхо гладит младшего по спине, помогая расслабиться в объятиях, — Я поговорю с остальными. — Не надо... я буду в порядке. — Я просто сделаю то, что давно уже должен был сделать хороший бойфренд. Мне так жаль, что я не заметил раньше, — Юнхо целует его в лоб, поправляя челку. — Если ты захочешь, то я могу не говорить, что тебя беспокоят их шутки. Просто скажу, что они не нравятся мне.       Минги кивает. — Или мы можем серьезно поговорить с мемберами и вдвоем, если ты хочешь сказать им сам. Как тебе будет удобно. — Ты не обязан. — После того, как я узнал, что тебя это волнует, я обязан.       Минги кивает, наконец успокаиваясь. — Прости за слезы. Я не должен был так остро воспринимать. Но это типа... накопилось? И работа, и неудачи в написании лирики, и усталость. В любом случае, спасибо что выслушал. Обычно, когда я чувствую себя лучше, чужие слова не так сильно задевают меня.       Юнхо пожимает плечами и просто стирает остатки слез пальцами со щек младшего. — Все в порядке. Делиться тем, что у тебя на душе — нормально. Нет ничего страшного в том, что ты плакал. Мы все иногда устаем, и нам нужно выплеснуть эмоции. — Давай спать, ладно? — просит Минги, — А то мне скоро станет слишком стыдно за... это.       Юнхо кивает.       Он выключает ночник, погружая комнату в темноту.       Минги становится легче дышать, вопреки заложенному после слез носу. Юнхо обнимает его со спины и мягко прижимается губами к шее. И Минги думает, что, возможно, ему не обязательно пытаться стать умнее, чем он есть, пока его любят таким. — Знаешь, — вдруг говорит Юнхо, — я не спрашивал до этого, но... ты никогда не думал, что у тебя может быть СДВГ?       Минги замирает, наконец сопоставляя кусочки пазла.       У него была не очень хорошая успеваемость в школе, а сейчас оставались проблемы с концентрацией внимания, неусидчивость, трудности с восприятием деталей, неспособность быстро запоминать информацию и много других вещей, которые всю жизнь Минги считал просто чертой своего невысокого интеллекта. Но, может быть, у причины этих симптомов есть лучшее название, чем "дурак". А еще есть терапия, которая может сделать жизнь Минги проще.