Девочка с флейтой

      Согласно словам Масы, на дворе стоял солнечный морозный день. В том, что день действительно морозный, сомневаться не приходилось, от окна, хоть и закрытого, поддувало. А вот в то, что он солнечный, приходилось верить на слово.       Хотя, у Эраста Петровича всегда была возможность потеплее одеться и выйти на улицу, запрокинуть голову и ощутить солнечный свет кожей, сегодня желания выходить из дома не было.       Глаза, скрытые под свежими массами жирной мази, бинтами и, наконец, черной шелковой повязкой, болели еще с ночи, доставляя своему хозяину немалые неудобства. Когда-то ярко-синего цвета, обрамленные длинными пушистыми ресницами, они были предметом восхищения и зависти, как у женщин, так и у мужчин. Теперь же померкли навсегда, показывая своему хозяину лишь вечную жуткую непроглядную ночь, а изувеченные веки так и не зажили до конца, требуя пропитанный мазью бинт два, а то и три раза в сутки. И, конечно, повязок на глаза теперь у Эраста Петровича было много разных под разные костюмы.       С легендарного отчаянного прыжка в окно вместе с Иваном Францевичем, оказавшимся членом группировки "Азазель", прошло шестнадцать лет. Шестнадцать лет как один день. Если бы Азазель действительно существовал и вдруг пришел бы к Эрасту Петровичу, предложив навсегда забыть, как он лежал там, рядом с оградой, в ногах Бриллинга, заслоняя ладонями глаза, и, сквозь жуткую непередаваемую боль, ощущал теплую вязкую кровь на своих пальцах и, уже теряя сознание, услышал предсмертный хрип своего шефа "Азазель"... Фандорин бы ни секунды не думая отдал бы душу. Лишь бы навсегда забыть холодные, совсем чужие глаза Ивана Францевича. То, как он вышиб мозги ни в чем не повинному человеку и направил еще дымящееся дуло на Фандорина. То, как заколебался всего пол мгновения и совершил ошибку. Ноги понесли Эраста сами. А потом был быстрый полет вниз. Холодный воздух обдавал его снизу. Отвратительный чавкающий звук, словно мясо бросают на решетку мангала, и яркая, невероятно сильная боль, взорвавшая голову.       Но Азазель не придет. И душа тоже никому не нужна. Эраст Петрович, как никто другой знал, что все зло, как и все добро в этом мире есть ни что иное, как творение рук человеческих.       Скрипнула дверь, и Эраст Петрович повернул голову на звук. Шаги слуги не принесли с собой ожидаемого аромата свеже заваренного чая, что вызвало легкое раздражение. - Маса, я к-кажется п-просил подавать чай. Ты раньше н-не отличался з-забывчивостью. - заметил Фандорин, обращаясь туда, где предположительно располагался слуга. - Чай сейчас будет, господзин, - немедленно отозвался Маса.       Судя по голосу, слуга был чем-то неимоверно доволен. Фандорин различал тихое клацание металических зажимов, как если бы Маса решил бы ни с того ни с сего сменить брюки прямо перед господином. Но поскольку слуга еще, хотелось бы верить, не тронулся умом, Эраст напряженно слушал. Он различил дыхание. Слишком частое и низкое для человеческого, и неосознанно весь напрягся. - Маса, что п-происходит? - Окликнул он слугу. - У меня для вас кое-что есть. - Голос японца аж поднялся на октаву от радостного волнения. Теперь он звучал очень близко, как и дыхание непонятного существа. - Оно прямо перед вами. Вытяните руки.       Фандорин медленно отложил кисть, которой выводил на лежащем холсте иероглифы, и повиновался. Пальцы нащупали что-то мягкое и теплое. Ощущение было такое, будто он трогает шубу. Но в следующий миг "шуба" гавкнула и лизнула знакомящиеся с ней руки будущего хозяина.       Эраст дернулся так, словно его прошибли электрическим током. - Что это? - Заикание мгновенно исчезло из голоса, выдавая гнев, к которому щедро примешивались стыд, отчаяние и боль. - Это собака, Маса? Собака-повадырь?! - Да, господзин. Её зовут Ленно. Это акита-ину. Оны оцень умные. - Немедленно отозвался Маса.       Он все еще стоял прямо перед своим господином, но теперь на вытяжку. Ленно рассматривала своего хозяина с рук японца. Фандорин аж дрожал от гнева. - Я не выйду на улицу с собакой! Убери ее и принеси наконец чай! - Повысил голос Эраст, не в силах совладать с нахлынувшими чувствами. - Слушаюсь, господзин! - Невозмутимости Масы можно было только позавидовать.       Фандорин же, едва за слугой закрылась дверь, встал из-за стола и осторожно переместился в не застеленную с ночи кровать.       "Теперь во всей комнате псиной несет!", подумал Эраст Петрович не столько с раздражением, сколько с горечью. Собака-повадырь. У него теперь есть собака-повадырь. Если с тростью еще можно было обманывать самого себя, говоря, что с этим аксессуаром он ходил и раньше (их от папеньки осталось пруд пруди, как фраков), то с собакой-повадырем не оставалось ничего, кроме как принять действительность. Маса прав. Акита-ину порода очень умная, хорошие охранники, няни и.. повадыри. Вот только как принять свою новую суть? Жизнь в полной темноте?       Боль в глазах из тупой сделалась резкой, и Эраст сжал в руках подушку. Сейчас главное не жмуриться. Малейшее резкое движение, даже неосторожное при умывании, веки закровят и бинты придется снова менять.       "Нужно рассуждать здраво", призвал себя Фандорин. "Ходить с тростью так, как ходит человек зрячий, ты уже не сможешь. С собакой, особенно Акита-ину, я смогу ходить быстрее, не буду попадать под кареты, брань извозчиков, меня перестанут дергать городовые и перестанут водить под ручку знакомые. Маса прав".       Чёртов якудза оказывался прав в большинстве случаев. На одном адреналине, как это случилось в логове Азазель, в приюте для сирот, когда сопровождавшего его генерала убили едва Эраст озвучил свою догадку, а его самого собрались полечить электричеством, не выжить.       Итак, собака ему нужна. А еще он очень давно полноценно не гулял. Пожалуй с дела Азазель, когда его привлекли к расследованию уже как свидетеля.       "Ладно, начнем с малого. Просто попробуем открыть окно и не паниковать при этом", сказал сам себе Фандорин и переместился на другую половину кровати. Та, что была к нему ближе. Раньше он бы непременно обошел кровать, но теперь выбирал пути более простые.       С памятного полета из окна Маса предусмотрительно проветривал помещение только когда господин отсутствовал дома. И спешил закрыть все окна по его возвращении. Теперь же, твердо решив, что шестнадцать лет это достаточно долгий срок, чтобы наконец пересилить себя и принять новую реальность, Фандорин сам мелкими шагами продвигался к окну, ведя самыми кончиками пальцев по стене, чтобы остановиться точно перед ним. Как тогда.       "Буду пробовать столько раз, сколько потребуется", со всем мужеством пообещал себе Эраст, кладя руку на ручку окна, как кладут на чеку гранаты. Нужно потянуть вверх и вправо и морозный воздух хлынет в комнату. В каких только переделках он ни был. Даже вслепую расстрелял террористов, спасаясь с импровизированного электрического стула. Неужели, он не способен просто открыть окно?       "Это просто окно. Все люди хотя бы раз в день его открывают. И ты откроешь, не рассыплешься", уговаривал себя Эраст, кстати вспомнив японскую дыхательную гимнастику, пока рука с зажатой в ней дверной ручкой медленно не неуклонно ползла вверх.       Фандорин весь сосредоточился на том, как совместить свой вдох - момент силы с открытием окна, а потому не слышал, как бесшумный Маса вошел в комнату и замер не издавая ни звука в дверях. Японец слишком хорошо понимал, что свершается на его глазах, и как значим переживаемый господином момент. Слуга желал прожить его вместе с хозяином, чем бы тот ни закончился. Победой или провалом. Маса всей душой желал господину победы.       Злополучное окно открылось. В комнату ворвался солнечный свет, заливая кровать, образуя дорожку на полу. Маса видел, как причудливо кружатся в нем крохотные пылинки. Словно пузырьки в фужере шампанского. Ветер, ворвавшийся вслед за солнцем, раздул полы тонкого халата господина. Маса молчал, чувствовал, что еще рано, и просто ждал.       Ветер обдал подставленное ему лицо холодом. Проник под повязку. Эраст снова ощутил этот жуткий холод полета глазами. Пальцы намертво сжали ручку окна, Фандорин медленно выдыхал воздух скопившийся в легких. Ему следует перестать бояться открытых окон и полета вниз. Но все постепенно.       Вытолкнув из легких последний воздух, он по одному расслабил пальцы и отпустил многострадальную оконную ручку. Развернулся, смотря в точности на то место, где стоял слуга. - Т-ты все-таки сделал мне ч-чай? - Поинтересовался он слегка иронично. - Спасибо, Маса.       Это была благодарность не только за чай. Японец понимал это. - Я п-погуляю с Ленно. - Принял решение Эраст. И готов был поклясться, что на лице слуги расползается самая яркая и искренняя улыбка во все желтые зубы. - Подай м-мне мой лучший фрак и т-теплое пальто. А т-трость не надо... Л-ленно может не так меня понять.       Через час безукоризненно одетый Фандорин шагнул из дома на улицу, в ледяные объятия госпожи зимы. Распушившаяся на морозе, но отлично чувствующая себя акита-ину Ленно потянула хозяина по снежной улице. Снег приятно скрипел под ногами.       Через несколько поворотов собака остановилась, почувствовав перемену в настроении хозяина: Эраста привлек нехарактерный для этого места и времени шум. Если он не ошибся, они должны были находиться в районе Маросейки по направлению к Лубянке. Здесь располагались многие богатые дома, хозяева которых сделали все, чтобы как можно дальше отодвинуть от своих садов и дворов ярмарки, базары и рынки. Шум толпы и крики городовых были не характерны для этой местности. - Ленно, т-туда! - Приказал Эраст собаке, и Ленно повела хозяина по безопасному переходу ко все нарастающему гвалту толпы и городовых.