Девочка с флейтой

      На плечи Фандорина легли знакомые руки, но, увы не Пожарского. Голос Иннокентия фон Эверт-Колокольцева уговаривал его подниматься на ноги, заканчивать рыдать и идти. Куда идти и зачем он не говорил.       Да и Эрасту Петровичу не было до этого дела. Все голоса звучали как-то странно. Приглушенно, будто кто-то третий ходил за ним по пятам и медленно сбавлял и сбавлял уровень громкости окружающей действительности.       Эраст Петрович уже не слышал, как скрипит под ногами снег, крики извозчиков и ржание лошадей слышалось очень отдаленно.       По теплу на лице, он понял, что Иннокентий завел его в помещение. Кто-то пытался отобрать у него Ленно, которую он все это время держал на руках. - Господзин, пожалуйста, я помогу ей, даю слово благородного Масахиро Сибаты! - услышал Фандорин своего слугу.       Маса, должно быть, находился где-то очень далеко. - П-подойди.. Б-ближе, - с трудом ответил Эраст Петрович и так стоящему прямо перед ним слуге.       Маса в ответ вытянул руки, тронув господина, и забрал обмякшую тушу Ленно. Собака еще дышала. Но Фандорин не слышал.       Освободив Эраста от собаки и от Масы, Иннокентий увлек безвольного консультанта особых поручений вглубь дома, усадил на кровать. - Я сделаю вам чай. Вам нужно что-нибудь поесть, - уговаривал он. - Но это потом, потом. С Ленно все будет в порядке. Маса справится, конечно, справится. А я останусь сегодня с вами, переночую здесь. Не возражаете?       Фандорин не ответил, и Иннокентий ушел делать чай. Он заварил чайник зеленого чая, щедро добавив туда уже не три и не пять, а целых десять капель снадобья.       Эраст Петрович беспрекословно выпил целых две кружки душистого чая с жасмином. - Вам нужно отдохнуть, - говорили ему через вакуум.       Купол смыкался и смыкался.       Фандорин лег, не раздеваясь, и провалился в беспокойный сон без сновидений.       Его разбудила тишина. Абсолютная, гробовая тишина. Темно и тихо. Она давила со всех сторон, как производственный пресс, сводила с ума.       Эраст Петрович вскочил, бешено завертелся на месте, не слыша ничего. Ни как скрипнула кровать, ни собственного прерывистого дыхания, вестника накатывающей паники. Не помня ни себя, ни мер предосторожности, Фандорин рванул из комнаты в чем был, прочь, на улицу.       Выскочив на морозный воздух, он подставил обе ладони и лицо вверх, под летящий снег. Тот падал на него, таял. Эраст его больше не слышал. Из груди вон вырвался нечленораздельный душераздирающий вопль, в котором едва ли можно было разобрать слова.       В следующее мгновение его схватили крепкие руки, скрутили и затолкали куда-то. Фандорину, окруженному темнотой и тишиной, было уже не разобрать, что с ним творится. С ним осталась лишь боль и кровавые слезы, вытекающие из-под грязных давно требующих смены бинтов.       Маса отнёс Ленно к знакомому ветеринару. Он так долго искал господину подходящую собаку, что знал об акита-ину чуть ли не больше, чем профессиональные заводчики. Объяснив ветеринару, что следует сделать, он поспешил домой, но нашел лишь распахнутое настежь окно, смятое грязное от ботинок покрывало и пустой дом. В следующий миг он уже бежал со всего духу в полицейский участок. - Иванов! - гаркнул обычно степенный шеф, влетая в участок с самым что ни на есть свирепым видом.       Констебль аж подскочил, вставая по стойке "смирно". - Да, шеф! - Мы идиоты, Иванов! Мы круглые идиоты. Колокольчиков и барон фон Эверт Колокольцев, чёрт возьми, одно и то же лицо!       Констебль только рот раскрыл. - Ираклий - имя его старшего брата, погибшего во взрыве. Вадимович взято вовсе с потолка. А Колокольчиков это переделанное на плебейский манер Колокольцев. Всё это время нас водили за нос, как форменных идиотов. А Духовик наш прячется в треклятом ателье. - Шеф! Сэр! - Да что? - Фандорин вас искал.       Кровь разом отхлынула от лица Пожарского. - Как давно? - Утром заходил. Выглядел совсем неважно. Ше...       Констебль недоговорил. В кабинет ворвался разъяренный и встревоженный Маса, в своем гневе и со своей комплекцией удивительно смахивающий на Тугарина Змея. Иванов лишился дара речи. - Пожарский! - Без приветствий и вообще какого-либо уважения к должностному лицу при исполнении заговорил Тугарин Змей. - Господзина украли! Если вы его сейчас же не разыщите, я вас на фарш пущу!       По виду Масы можно было не сомневаться - пустит. Еще и фрикаделек налепит на целую армию. - Иванов, собирай всех не занятых городовых и езжай в Татарский Переулок. Берите Духовика. Он там, больше ему деваться некуда. - Скомандовал Пожарский. - Мыльникова ко мне со всеми его людьми.       Маса как будто высматривал чем заколоть Пожарского.       Князь дождался начальника уголовной полиции, вверил его Иванову, еще раз объяснив все про Духовика. - Упустите, я с вам лично шкуру спущу. Хоть на что-то, хотя бы третьесортного потрошителя детей задержать вы должны сгодиться. - Сурово сказал он. - Татарский переулок оцепить. Чтобы муха не пролетела. И без шуму. К моему возвращению Духовик должен сидеть в обезьяннике. - Ваше Высокоблагородие, а вы то куда? - Изумился Мыльников, пораженный, что операцию по задержанию маньяка доверяют ему и какому-то безымянному юнцу. - А я пошел ловить рыбу покрупнее, чтобы не быть пущенным на фарш, - хмыкнул Пожарский, покидая участок вместе с японцем.       По виду Масы становилось понятно без слов: подкрепление Пожарскому вряд ли потребуется.       Фандорина привязали к стулу. Не слыша и не видя, не способный даже позвать на помощь, Эраст Петрович, чувствовал как ему стягивают запястья и ноги. Пол, на котором стоял стул, был плиточный. Он это понял, едва попробовав поёрзать на стуле. Ножка стула попала в один из затирочных швов, и стул покачнулся, рискуя опрокинуться.       Иннокентий располагался над ним, заглядывая в бассейн.       Фандорин сидел, съежившись, ждал своей участи.       Ботинки намокли, под ноги полилась вода. Фандорин еще не понял, что происходит.       Иннокентий бесстрастно смотрел, как заполняется бассейн. Он вложил в ремонт немало денег и очень чётко обрисовал, как должен работать водопровод. Напор воды и скорость наполнения были, что надо. Единственный выживший фон Эверт Колокольцев был доволен.       Когда вода дошла Эрасту до щиколоток, Фандорин наконец начал проявлять признаки паники. Закачался, завертелся на стуле, по-видимому силясь определить, где находится мучитель.       Иннокентий наблюдал за консультантом по особым поручениям с улыбкой удовлетворения. - И-Иннокентий.. - с трудом выталкивал из себя слова Фандорин. Какого-то чёрта язык отказывался ворочиться. Он даже не мог определить, говорит ли вообще, или лишь думает, что говорит, а на деле с губ не слетает ничего. - Т-ты не хочешь... Лиза... Т-ты не злой.. П-пожалуйста, н-не надо...       Иннокентий придвинул шезлонг поближе к наполняющемуся бассейну.       "Ошибаешься, душа моя. Я злой. Я весь состою из одной лишь чистой ненависти к тебе", подумал он, наблюдая, как Эраст в панике пытается раскачаться на стуле.       Последняя попытка удалась, и консультант по особым поручениям полетел вместе со стулом в бок, головой прямо под воду.       На поверхности появлялись пузыри. Фандорин ерзал под водой, словно змея, лишившаяся хвоста и ползущая последние сантиметры пути к смерти уже рефлекторно.       Дверь с грохотом распахнулась, отвлекая фон Эверт-Колокольцева от созерцания последних хрипов и судорог своего врага. Дверь высадили плечом. На пороге стояли князь Пожарский и Маса. - Всё кончено, Колокольцев, - отчеканил Пожарский. - Вы арестованы за содействие маньяку в серии убийств и покушению на жизнь консультанта особых поручений Эраста Петровича Фандорина. Бежать бессмысленно. Ваши счета арестованы, вся полиция и охрана проинформирована. Вас не выпустят из страны.       Иннокентий кинул взгляд в бассейн, вода в котором закрыла Фандорина полностью. Пузыри исчезли. - Действительно. Всё кончено. - Улыбнулся он.       Проследив за его взглядом и увидев на что так смотрит Колокольцев, Пожарский вручил наручники Масе, доверяя заключить в них преступника, скинул шубу и прыгнул в бассейн.       Отвязав не дышащего Фандорина от стула, Пожарский вытащил его из бассейна, разорвал на нем фрак и сорочку, добираясь до кожи.       Маса, держащий железной хваткой Иннокентия, заставшим взглядом наблюдал за тем, как в течение мучительно долгих минут под оглушающий грохот воды наполняющегося бассейна, Пожарский пытается запустить сердце Фандорина заново.       И вот, когда Сибата был уже готов сам прыгнуть в этот мерзкий бассейн, чтобы собственноручно утопить в нем фон Эверт-Колокольцева, Пожарский резко перевернул господина на бок, сдавил живот, и того вырвало водой, которой он наглотался.       Масе показалось, что он успел увидеть часть своей души, собравшейся было вылезти, но с первым вдохом господина передумавшей и решившей еще побыть в этом круглом плотно сбитом низеньком теле.       Пожарский бы отдал все на свете за возможность вместо сопровождения убийцы в участок поехать с Фандориным домой и ухаживать за ним. Но пришлось поступить как полицейский. Завернув мокрого Эраста в свою роскошную шубу, Пожарский донес его на руках до экипажа, уложил, принял от Масы барона фон Эверт-Колокольцева, накинул на его скованные руки свой сюртук, остановил следующий экипаж и покатил в участок.       Фандорин проспал три дня, в течение которых Маса не отходил от его кровати ни на шаг. Он менял на господине бинты, измерял температуру и неустанно готовил чай, на случай его пробуждения.       Фандорин пришел в себя к утру четвертого дня. Его разбудило тепло в ногах и дыхание. Справа, судя по всему, мирно посапывал Маса, а слева, судя по тяжести чуть-чуть прогнувшегося матраса, находился кто-то еще. Эраст Петрович осторожно сел, еще не веря своему счастью - он слышит! Он снова слышит!       С мгновение поколебавшись, Эраст все-таки решил в начале осторожно погладить того, кто располагался слева. Первым нащупалось плечо. Не в обрамлении меха шубы.       Фандорин улыбнулся, наткнувшись на странную мысль: он впервые трогает Пожарского без его богатой шубы. Погладив Глеба Георгиевича по плечу, он спустился пальцами вниз, к запястью, и едва нащупал лежащую вверх внутренней стороной ладонь, его пальцы ловко поймали в замок и потянули на себя, вынуждая тихонько ахнуть от неожиданности и упасть головой на широкую грудь.       Эраст Петрович, не без смущения, ощутил своей щекой, что рубашка на Пожарском была расстегнута. Значит, полицейский пришел достаточно давно.       Лежащее теплое в ногах заворочалось в ногах и потянулось. Не помня себя от счастья, Эраст рывком сел. - Л-Ленно? Ленно! - Воскликнул он, позабыв, что собакам, как и некоторым полицейским в его кровати отнюдь не место.       Ленно весело тявкнула, будто подтверждая, что да, это совершенно точно она. Эраст Петрович прижал собаку к себе, пальцами ощущая наложенные швы. Кровать привычно скрипнула. Эраста Петровича обняли за плечо, прижимая к себе и вынуждая "взглянуть" на сидящего рядом. - Ей их скоро снимут, - доложил Пожарский. - Я её привез еще вчера, и она едва от наркоза очнулась, уже сняла с себя попону и просилась на улицу. Пришлось с ней гулять.       Лицо Фандорина, даже с учетом частично скрывающих его бинтов, было исполнено такой благодарности, и так прекрасно в светлой радости, что Пожарский не утерпел. Поймал консультанта особых поручений за идеально гладкий подбородок (Маса следил за хозяином неустанно), слегка приподнял к себе, наклонился и запечатлел на приоткрывшихся навстречу губах нежно-грубоватый поцелуй, щекоча своими усами. Он уже хотел было отстраниться, но Фандорин пробормотал что-то ему в губы, не выпуская из рук спасенную Ленно, и подался вперед, отвечая на поцелуй, которого ждал всё это время.       Сзади характерно возмутился невоспитанности европейцев Маса - хоть бы полог задернули.       Фандорин обернулся к слуге, ощущая уже привычный в присутствии Пожарского румянец на своих щеках, но в кое-то веке его не смущаясь. - М-Маса... П-приготовь завтрак, п-пожалуйста, - улыбнулся он, слегка опустил голову, румянец разгорелся ярче. - И н-не спеши. - Хорошо, господзин, - ухмыльнулся японец, забирая из кровати собаку. - Выгуляю и Ленно заодно.       Когда дверь в спальню за слугой закрылась, Эраст потянулся задернуть полог хотя бы со своей стороны, но ощутил, как оба его запястья перехватывают, опрокидывая обратно на подушки.       "Ну и чёрт с ним, с пологом", подумал Фандорин, ощущая на себе приятные тепло и тяжесть Пожарского. - Н-не оставляйте меня больше одного п-пожалуйста, - попросил он прежде чем потянуться за вторым поцелуем. - Не буду, - пообещал Пожарский, наклоняясь и целуя приоткрытые губы снова и снова. - Я уже понял, чем это чревато.