Ему я тебя не отдам...

— Слышал байку про Семицветик? — Лети-лети, лепесток?.. — От ЧАЭС и на Росток... Знаешь, это не байка. Просто мало кто добирается туда, где он «цветёт»... Но, обещаю, я достану его для тебя. *** — Непривычно, мой хороший?.. — Крот ласково приобнял растерянного Иглу, — Давай... Попробуй что-нибудь сказать. — Крот, я... я... — монолитчик хрипло вздохнул, — Могу... — Ты можешь говорить, моя любовь. Смелей... Я люблю тебя. У тебя красивый голос. — Я снова могу... Крот... Судорожно сглотнув, Игла уткнулся лбом в плечо свободовца и протяжно тихо застонал. Он так ждал этого момента... Не верил, принял уже как данность, что больше не сможет говорить, почти смирился, хотя порой орать хотелось. А потом Крот и его рассказы про мифический «семицветик»... Который оказался совсем не мифическим. Ради поиска которого Крот исчез на долгие две недели, ничего не объяснив и лишь попросив Бродягу присмотреть за остающимся Иглой. Две недели Игла натуральным образом сходил с ума не понимая что произошло, куда пропал Крот и почему толком ничего не объяснил ему перед своим исчезновением. Бывший монолитовец пытался занять себя хоть чем-то. Согласился даже на глубокий рейд вместе с группой Бродяги, чьи бойцы сняли таки шевроны «Долга» и теперь позиционировали себя как отдельная третья сила на Янове. Но даже с теми, кого он действительно мог бы называть братьями, было неуютно... Игла безусловно доверял самому Бродяге — всё же он был Старшим Братом, да ещё и одним из офицеров «Монолита» и его действия считались неоспоримыми и единственно верными. Влияние их общего прошлого давно исчезло, но выбить из подкорки установки было очень тяжело. Поэтому доверять Бродяге Игла доверял, пусть и с оглядкой на то, что они давно не в «Монолите». Но всё равно чувствовал себя неуютно среди по сути чужих ему сталкеров. А ещё очень не хватало рук свободовца... Рук на его плечах, спине, бедрах. Рук обнимающих, прижимающих к себе, поглаживающих неспешно и уверенно... Всего Крота не хватало. Хотелось привычно прижаться, обнять, уткнуться носом в шею, подставиться под теплые губы. А ночами приходили кошмары... Игла тонул в кровавом беспамятстве, задыхался, вскидывался и выныривал в реальность давя крик ладонью. Искал знакомое тепло рядом, вспоминал что теперь один и с тихим хриплым стоном ложился обратно. Иногда рядом оказывался кто-то из отряда Бродяги и тогда Игла молча скрипел зубами, жмурился и робко касался ладонью чужого плеча. В поисках тепла?.. Поддержки?.. Понимания от тех, что прошли сходный путь?.. Как ни странно, его понимали. Молча осторожно обнимали и держали так пока не начинало отпускать... Спустя неделю с лишним стало совсем плохо... Ему был нужен Крот. Необходим... И собственная рука совсем не спасала. Как и попытки убедить себя в том, что он сможет дождаться и не сойти с ума. Дождаться... Если бы Игла знал сколько ждать, было бы легче. Но свободовец пропал, не уточнив куда и на сколько, не знал этого и Бродяга. И Игла тихо сходил с ума от ощущения незавершенности, отсутствия какой-то внутренней целостности, неполноценности... Он должен был быть с Кротом, должен был принадлежать ему, быть его и принимать это как данность. И он принимал — истово, преданно и осознанно. Но сейчас Крота не было. И Иглу натурально ломало и корежило с каждым днём всё сильнее. Бывший монолитовец справлялся как мог, молчал, сдерживался, по ночам отчаянно пытался дрочить, но всё заканчивалось одним — вымотанный морально Игла сжимался в комок и тихо всхлипывая кусал сжатые в кулаки ладони. Одним из дней это привело к срыву боевой операции против окопавшегося на заводе Синдиката. В тот день Игла не смог сконцентрироваться достаточно, чтобы сосредоточенно удерживать свою позицию. Результатом стало ранение двоих собратьев из отряда и вынужденное отступление. Ему никто ничего так и не сказал. Мрачный Бродяга лишь хмуро приказал отступать на базу, но в итоге на полпути отряд неожиданно свернул в сторону старого вентиляционного комплекса. Там и осели. А ночью Бродяга, распределив своих бойцов по внешним позициям, пришел к Игле. Старший Брат... Хладнокровный, жёсткий и бескомпромиссный. Наткнувшись на стальной непроницаемый взгляд Старшего, Игла судорожно втянул воздух через стиснутые зубы и вжался спиной в бетонную стену. Он давно не ощущал... такого. Эта властная аура Старшего Брата, взгляд требующий беспрекословного подчинения и тень Монолита за спиной... «Не надо...» — едва шевельнул вмиг пересохшими губами бывший монолитовец, оседая на пол и с трудом сдерживаясь от попытки сбежать. Сбежать прочь... От воскресшего прошлого... От властного Старшего... Осел, застыл, давя всхлип, осознавая — не сможет. От Старшего не сможет... И сопротивляться — тоже. — Иди сюда. — короткий четкий приказ, — Ко мне. Жалобно заскулив, Игла не подошёл — подполз на четвереньках, ткнулся лбом в чужую ногу не смея поднять взгляд. Нельзя. На Старших смотреть нельзя без дозволения... Чужая рука легла на голову, чуть взъерошив отросшие волосы, огладила от виска по скуле. Пальцы властно подцепили подбородок, заставляя поднять голову. Он не мог сопротивляться... Бывший — а бывший ли? — монолитовец застонал, послушно поднимая голову. Нельзя смотреть... Зажмурился. Чужие руки исследовали его лицо, плечи, рывком освобождали от одежды, заставив встать наконец. Нельзя смотреть... Игла, сомкнув веки и вздрагивая всем телом, покорно позволил раздеть себя. «Крот... Помоги...» — больным шепотом в мыслях. Не вслух. Вслух, даже если бы мог, не посмел бы... Единственное на что хватило остатков смелости и сил — протянуть ладонь, самыми кончиками пальцев коснуться чужого плеча в немой просьбе... отпустить? не трогать? не... делать того, что собирался сделать Старший? Так глупо и наивно. Нельзя сопротивляться Старшему, нельзя пытаться пойти против его воли. Он — Старший. Он — воля Монолита. Он — власть и сила. Полностью обнаженный Игла дышал часто и поверхностно, но Старший почему-то не спешил ни наказывать, ни... Вместо этого он медленно изучал пальцами обнаженное дрожжащее тело, а затем также коротко приказал: — Ложись. Удволетвори себя. Я буду смотреть. Нельзя сопротивляться. Нельзя отказать. Прикусив губу, монолитовец медленно опустился на холодный пол. Старший хочет смотреть. Нужно показать. Чтобы ему понравилось. «А как же...» — на излёте мыслей мелькнуло что-то знакомое, тёплое, чьё-то имя... Не вспомнить. Старший ждёт — словно кнутом. Старший будет недоволен его медлительностью... Плавно изогнувшись, Игла распластался на собственной одежде, откинул голову назад, накрывая член ладонью, медленно проводя кончиками пальцев по стволу и хрипло выдыхая. Ему не нужно было даже открывать глаза, Игла знал — Старший смотрит. Его обязанности просты, он лишь должен выполнять приказы Старшего Брата, Его волю. Он должен... Просто исполнить Его волю... Это так просто, понятно и принесёт лишь облегчение... Судорожно облизнув губы, Игла тихо застонал лаская себя и не думая больше ни о чём. Он исполнял приказ... От него не требовалось большего, его не собирались брать — Старший Брат явно не был настроен на это. Значит, от него не требуется многого. А то что хочет Старший... Игла снова застонал. О, это он готов был сделать для него, сделать что угодно. Для него, во имя Него. Ладонь сжалась вокруг члена чуть крепче, движения ускорились и сбилось дыхание... Монолитовец пришел в себя только почувствовав как его накрывает оргазмом. Рвано судорожно всхлипнул, изливаясь в собственную ладонь, открывая глаза и натыкаясь взглядом на Старшего. Бродяга смотрел спокойно и мягко, с лёгким сочувствием и пониманием. И молчаливым ободрением. Иглу словно продрало осознанием того, что произошло... Он только что подрочил сам себе по приказу Бродяги. Нет, по приказу Старшего Брата. И сделал это не только с удовольствием, но и с полным принятием Старшего как истинно несущего волю Монолита. Старшего, что присел рядом, подавая ему вскрытую антисептическую салфетку и чуть кивнул. — Так было нужно, Младший. Ты был нестабилен. Я выбрал максимально щадящий способ временно решить твою проблему. Ты можешь одеться. И даже сейчас, понимая и осознавая, что он давно свободен и не обязан ничему и никому, кроме Крота, бывший монолитовец не смог не подчиниться... Молча привел себя в порядок, выбросил грязную салфетку. Также молча оделся, стараясь не смотреть на Старшего. И только потом медленно с тихим всхлипом перевел дыхание, оседая обратно на пол. Чужие руки обняли, осторожно прижали к себе. Игла не сопротивлялся... Смысла не было, он уже понял, что бесполезно. Старший это Старший... Его слово закон и у него, Младшего Брата Иглы, просто нет никакой возможности пойти против. Всё бесполезно... Но Старший не требовал больше ничего, не приказывал. Обнимал с какой-то неожиданной от него бережностью, поглаживал мягко по спине. Говорил так мягко, спокойно... — Прости меня, Игла... Я понимаю что ты сейчас чувствуешь. Прости, Младший... Так было нужно. Всё закончилось. Я не стал бы делать этого, если бы был другой выход. Тебе грозил срыв и я не имел права рисковать ни своими бойцами, ни твоим рассудком. Послушай меня, Игла... Ты волен решать за себя, ты свободен. Но я прошу... — Бродяга осторожно сжал плечи Младшего, — Не приказываю, Игла, прошу... Пока не вернётся Крот, оставайся рядом со мной. Так будет безопасней и спокойней для всех. И так будет легче тебе, если снова потребуется... Я понимаю тебя, Младший... Не стыдись. Ты не виноват ни в чём... Тебя Монолит исковеркал, изломал. Как всех нас — каждого по своему. Но ты не один. Мы поймём, поддержим, Младший... И Крот обязательно вернётся, он тебя тоже не оставит. А пока будь рядом со мной, хорошо?.. Замерший в руках Старшего монолитовец медленно поднял голову, несмело глядя в такие понимающие глаза Бродяги. Он боялся... Панически боялся доверять, до дрожжи и онемения пальцев боялся снова вернуться под чужую власть. Под Его власть. Но Бродяга... Он обещал помощь и защиту, он понимал, он был Старшим. Он понимал... Он... Помедлив, Игла робко кивнул не в силах сдержать дрожь. Страшно... Но от Старшего веяло такой знакомой аурой уверенности, покоя... И монолитовец смирился, вверяя себя в чужие руки. Снова. Он не знал когда вернётся Крот и вернётся ли вообще... Но точно знал одно, Старший не предаст. Старший защитит... И, если вдруг, Крот не вернётся, Старший останется единственным, кому будет не наплевать на сталкера Иглу. Может быть, ему достанет силы жить свободным как и хотел свободовец, но если вдруг... Игла коснулся кончиками пальцев груди. Повело... А Бродяга перехватил вдруг его руку и покачал головой, чуть улыбнувшись. — Нет. Он вернётся. Не нужно, Младший. Я не командир тебе и мы больше не в «Монолите». Мне достаточно твоего согласия. И обещания не прятаться по углам, если снова станет паршиво, а прийти ко мне. И он почти пришёл снова. Почти пришёл, но Крот... вернулся. Игла едва не захлебнулся от счастья, увидев его. Растерялся и испугался вдруг. Потому что за спиной уже стоял Бродяга... Собранный, серьезный, что-то негромко на ухо рассказывающий...