Холодный Хитлум

Чернике повезло только на четвёртом по счёту хуторе. Два он забраковал сам: они были заброшены, причём, похоже, с самого начала войны. Выбитые окна, повисшие на одной петле или вовсе сорванные ворота, проросшие на крышах березки, — все бы ничего, но кто знает, какая дрянь могла угнездиться в развалинах. Проверять это у Черники не было ни малейшего желания, в своё время успел напроверяться. Правда, не поддаться искушению получалось с трудом: в одни такие сорванные ворота как раз виднелся колодец, удивительно целый, даже с насосом поверх сруба… Черника почти сделал шаг вперёд. Образумил неслышный, но ощутимый вздох ветра, донессшийся с пустынного двора. На третий хутор его попросту не пустили. Здесь ворота были заперты, окна прикрыты ставнями, несмотря на пасмурный день. Черника слышал и лай собаки, — только люди могли принять за испуг звучавшую в нем радость, — и шаги, и негромкий разговор. Ему не открыли, и обвинять людей в этом Черника не стал даже в мыслях: в нем даже теперь за два десятка шагов можно было распознать эльфа. Проклятого 2n, голду; новые хозяева Хитлума за таких были готовы платить весьма щедро, причём щедрее — за мёртвых. За разговоры с голодрим и укрывательство эти самозванцы тоже платили, плеткой по хребту или свинцом в затылок. Что хуторяне наведут вастаков или орков на его след, Черника не верил, но пару лишних петель по каменным осыпям все же кинул, на всякий случай. Орочий карабин был неудобным до синих раугов, но ничего получше Чернике до сих пор добыть не удалось. Странно, что ему вообще удалось хоть что-то — после того взрыва, накрывшего половину их отряда. Удалось очнуться неведомо через сколько времени в куче трупов — победители зачем–то решили вот так прибрать поле. Удалось не спятить там, когда понял, что живых вокруг — никого. Удалось изодрать на бинты свою и чужую одежду, заткнуть дыру под ребрами и порадоваться, что лёгкое не задето, а кровь шла не изо рта — из разбитых губ. Удалось подобрать чей-то нож с кривым клинком и костяной рукояткой, по виду типичную «эску». «Эски» оркам без надобности: с синдар они воюют уже не упомнить сколько, их оружия уже приграбили и теперь тянут лапы к нолдорскому. Удалось прибавить к «эске» этот самый карабин. Прибыток, правда, вышел недобровольный, ну так что уж тут. Не спятить в первый же вечер тоже удалось. Черника раньше не то что по ту сторону границы не бывал, он и погранцем не числился; про ядовитые туманы Эред Энгрин, конечно, слышал, но попасть в самую полосу и выжить получилось волей Эру, не иначе. Кажется, за всю жизнь ему не выпадало столько везения, сколько за последние две луны. Задерживаться на выжженных, вымертвевших землях Черника ни за что не стал бы, если б не тот самый карабин. Заряжать его можно было только орочьим железом, а соваться домой, где теперь творилось неведомо что, без патронов было верхом неразумия. Как-то раз Черника слышал, что в Химринге пробовали наладить литье патронов по размеру, для вражьего боевого оружия. Наладили или нет и чем это кончилось, он уже не узнал. Взвесив все риски, решил остаться и подождать подходящего отряда, достаточно небольшого, чтобы рисковать пришлось не вовсе отчаянно… Наверное, это решение ему подсказал тот самый ядовитый туман: будь Черника в здравом уме, кинулся бы домой как можно быстрее. Но теперь об этом сожалеть было уже поздно. Что случилось с их маленьким селением, представить теперь было нетрудно, особенно навидавшись прототипов. Черника инженер, у него хорошее пространственное воображение… То есть был инженером. А взорванные и срытые до земли дома ему все равно виделись и по ночам. Разобраться, что же теперь творилось в Хитлуме, удалось быстро. Знать бы еще, насколько верно. Черника ждал увидеть орков, а наткнулся ещё и на людей, незнакомых и видом, и вооружением. Орки ездили большими группами на тяжёлых машинах, колесных, как раз таких, от которых хитлумские пограничники ещё лет тридцать назад отказались; у этих новых людей машины были узкие, юркие, и стелились они над землёй, меняя высоту от нескольких дюймов до нескольких фатомов. Люди, должно быть, чувствовали себя в безопасности: ездили вдвоём или вовсе поодиночке. А чего бы им и не чувствовать. Размышления о машинах, оружии, людях и эльфах Чернику отвлекли. Но не настолько, чтобы он пропустил признаки близкого жилья. Разведчик из него был аховый: половину жизни в Эндорэ, как-никак, просидел в лаборатории, — но все же не слепой и не глухой. Этот, четвёртый, хутор примостился почти над самым обрывом. Вроде бы не слишком надежное место, но в Хитлуме почти везде под землёй прятались скалы. Вот и здесь было так же. За высоким забором видно было немногое, но Черника мог бы поспорить, что первый ярус дома сложен из серого камня. Второй, правда, был уже деревянным. Раньше так часто строили. Из осторожности Черника поднялся на ближайшую кручу — никакая машина, пожалуй, там бы не прошла, им надо чувствовать под собой хоть сколь кто-то ровную поверхность, — и заглянул оттуда во двор. Чужаков не заметил. Дом, колодец, пара каких-то сарайчиков во дворе. Конечно, там могли прятаться узкие, хищные одноместки, но… По двору прошёл человек, спокойно прошёл, не оглядываясь, и Черника решился. На стук в ворота не отвечали долго. Потом наконец послышались шаги, тяжеловатые — видно, шедший был болен или немолод. Скрипнуло, открываясь, узкое окошко на уровне глаз. Обычно такие окошки забирали бронебойным стеклом или пластиной выращенного хрусталя, но здесь от прошлой меры предосторожности остались лишь осколки по краям. На Чернику настороженно глянула пара глаз, таких же серых, как здешние скалы. Потом — без единого вопроса — отворилась калитка, и его буквально втянули внутрь. Люди глядели на Чернику молча. Трое. Мало это? Много? Раньше, до последней войны, сказали бы: слишком мало, чтобы встретить гостя или выпроводить врага. Теперь же… Черника не знал. Чуть впереди прочих стояла женщина, судя по исчертившим лицо морщинам, немолодая. Её Черника и видел во дворе. Справа от нее — подросток, не разобрать, парень или девушка. Нижняя часть лица у него была плотно повязана платком. Слева настороженно замерла молодая женщина, и Чернике не сразу удалось понять, что неровно поставленными плечами она обязана не мгновенному волнению, а давнему несчастью. И ещё они были… безоружны, в привычном понимании этого слова. Насколько Черника слышал, уж охотничий-то огнестрел на хуторах был такой же привычной вещью, как и длинные, в локоть, ножи, — а у этих людей не было при себе ни того, ни другого. Забрали? Скорее всего. Старшая женщина ухватисто держала вилы, младшая сжимала серп, подросток — что-то похожее на свинокол. Всё. И смешно, и грустно. А вот собак, как на предыдущем хуторе, видно и слышно не было. Тоже забрали? Или… пристрелили, орки же могут убить живое существо просто ради забавы. — Ты, эльф, совсем ума лишился? — приветливо спросила старшая. — Посреди дня тут ходишь и в ворота стучишь? Она говорила на своём языке — людям Хитлума неоткуда было выучить квенья, да и синдарин понимали не все. Но Черника не один год работал рядом с эдайн и их язык знал если не в совершенстве, то неплохо. По крайней мере, мог понять, когда инженер восхищается новым проектом, существующим пока только в виде наброска, а когда ругается из-за опрокинувшейся чашки с кипятком, хотя слова в этих случаях нередко бывали одни и те же. — Расскажите, — это было первое слово, сказанное им после проклятого взрыва. — Расскажите, что здесь происходит.