***
Хогвартс-экспресс прибыл на станцию Кингкросс. Оливия попрощалась с друзьями и пошла искать своих родителей. Ремус брел за ней, как всегда, это делал, когда они были без других товарищей. За последние полгода их с Оливией отношения немного поменялись. Она будто стала другой: более упертой, нетерпеливой, начала курить, ввязывалась в драки. Она всё еще улыбалась и веселилась, но вокруг нее создавалась другая аура. Уилсон стала водиться со слизеринцами, а конкретно с компанией младшего брата Сириуса. Ремус закрывал на всё глаза, думая, что это просто из-за того, что нападение на Хогсмид нанесло травму или что-то вроде того. Ее отношение ко всем изменилось: с Мародерами она проводила не так много времени, а если и проводила, то в основном с Сириусом и Джеймсом. С первым у нее возникали разногласия. А вот с Ремусом они отдалились друг от друга. Он ушел в учебу и дружбу с Мародерами, а она в квиддич, общение не с самыми хорошими учениками и бедокурство. Она больше не называла его «Ремчиком» с огоньком в глазах, особо не делилась чем-то. Чаще всего она закатывала глаза, говоря, что он зануда со своей правильностью. Если раньше это звучало мило, то сейчас как удар ножом в сердце. Ему было больно, что они так отгородились друг от друга. И еще больнее было от того, что он не понимал, что произошло, чтоб она так остыла к нему. Чувства Ремуса оставались всё такими же сильными, однако от них становилось лишь хуже. Они будто душили его. Он хотел избавиться от них и жить спокойно. Возможно, он виноват во всём сам. Он слишком трусил, и поэтому Оливия могла посчитать, что ему было плевать на нее. Но на деле он так пережевал, так любил, что боялся, что сделает что-то не так и тогда потеряет ее. И поэтому ничего не делал. Видимо, это лишь ухудшило всё. Однако, на вокзале Кингкросс, когда они с Оливией отошли от друзей, но еще не нашли их родителей, Ремус решил обсудить, что у него было на душе. Он взял ее за руку, чтобы остановить, и она развернулась к нему с непониманием на лице. —Я хотел бы поговорить, пока никого нет рядом. —Да? Что случилось? — Оливия наклонила голову на бок, приподняв брови. —Я хочу обсудить, что происходит между нами, — Ремус сделал глубокий вдох и продолжил, — ты отделилась от меня. Мы очень мало общаемся. И ты будто изменилась. —Рем… — Уилсон опустила взгляд вниз, — просто столько всего произошло. Мне жаль, что мы общаемся реже, но я не могу разорваться. Я стараюсь проводить время со всеми. Правда, я немного перенасытилась общением со многими. Не знаю. Хочешь, на каникулах будем больше времени общаться? Она слегка улыбнулась. В этой улыбке виднелся тот старый проблеск озорства и детской невинности. Ремус вздохнул и неуверенно обнял ее, пробормотав что-то вроде «да». На самом деле Оливия сама не знала, что с ней происходило. С одной стороны, она хотела болтать со старыми друзьями как раньше, быть такой же «малышкой Ливви», но с другой стороны, она словно начала взрослеть. Ей стали скучны некоторые друзья. Она даже хотела будто бы переделать их под себя, чтобы они вели себя так, как было бы ей интереснее. Однако и обижать она их не желала, поэтому оставляла всё как есть. Она, конечно, еще любила их. Ремуса она вообще считала своим братом, однако как-то не шло у нее с ним. Но что-то было не на своих местах. Ей он казался каким-то замкнутым и скрытым, будто он и вовсе общаться тоже не хотел. И Оливия, правда, хотела бы, чтоб всё было как раньше. Поэтому она чувствовала вину за то, как обходилась с друзьями. Регулус, с которым она, наоборот, сблизилась, говорил, что ей не стоит переживать. —Возможно, у тебя такой возраст просто. Потом опять вернешься в прежнее русло, — подбадривал он ее перед отъездом из Хогвартса, когда она поделилась с ним всем. Слова младшего Блэка Оливия запомнила, решив, что он прав скорее всего. Она старалась оставаться такой, какая есть, хоть и чувствовала, что не понимает, какая она. Ее личность постепенно менялась. Из девочки-огонька она превращалась бунтаря. Изменения были не критичны, но словно усиливали некоторые ее черты характера. Оливия и Ремус заметили отца мальчика, однако матери гриффиндорки не было видно. Лайелл подошел к ним с тележкой и широкой улыбкой на лице. —Привет, Ремус, — потрепал по голове сына мистер Люпин, а потом Оливию, — здравствуй, Оливия. Сегодня, увы, без Натали. Но тебя ждет отец по ту сторону барьера. —А почему мама не пришла? — Девочка нахмурилась, говоря с непониманием. Какая-то обида образовалась внутри ее. Мама всегда встречала ее, и то, что она не пришла задело ее. —Да там твой братик заболел. Она с ним дома осталась, чтоб его лечить. —Ясно… — Оливия вздохнула, и сама загрузила чемоданы на тележку. —Не расстраивайся. Она, правда, хотела прийти. Просто не получилось, — Лайелл похлопал девочку по плечу, а затем хлопнул в ладоши, — ладно, ребятки, пойдемте. Они втроем покинули платформу 9 ¾ и сразу же увидели мистера Уилсона, который стоял у колонны 10 в ожидании. Оливия, заметив его, подошла и обняла. Однако вышло это немного скованно, на что ее отец обратил внимание. —Чего такая хмурая? Обиделась, что мама не приехала? —Чуть-чуть, — Оливия уткнулась лицом в грудь мистера Уилсона. —Да ладно тебе. Она просто занята. Сейчас поедем домой и там с ней поговоришь, — он погладил дочь по голове. —Ага… — Оливия повернула голову в сторону Люпинов, — вы домой? —Да, но 24 к вам зайдем, — Лайелл улыбнулся девочке и положил руку на спину сыну. На этом они расстались, попрощавшись друг с другом. Пока Оливия с отцом ехали домой, она смотрела в окно, думая о своем. «Мама и папа убьют меня, если узнают, что я курю. Особенно папа, ” — проскользнула мысль в ее голове, — «Придется на пару недель завязать. Правда, непонятно как…» Она погрузилась в свои чертоги разума вновь, но ее быстро вывел из них отец, который спросил: —Как дела в Хогвартсе? Как там эта твоя игра… —Квиддич, пап, — напомнила Оливия. —Точно. Ну как всё-таки? —Нормально. Одно это слово прозвучало довольно сухо, будто она особо и не хотела разговаривать. Генри смутился: его дочь никогда не была такой скупой на эмоции. Он заволновался, что не случилось ли чего. —Дорогая, тебя никто не обижает? Что-то ты совсем поникшая. —Да нет, просто встала не с той ноги, — Оливия закатила глаза, тут же попытавшись улыбнуться, чтобы не вызывать подозрений каких-либо. Дальше они ехали в молчании, которое никто из них не хотел нарушать. Уже дома Оливию встретила мама с малышом на руках. Натали выглядела более уставшей, чем обычно. Под ее глазами виднелись небольшие синяки, а сама она схуднула, ведь у нее были впалые щеки. Взгляд уставший и измотанный, но на губах мягкая улыбка. Малыш же кричал, как резанный, из-за болезни, и это уже не понравилось Оливии. Когда она хотела братика, она не думала, что он будет таким громким. Ее глаза округлились от того, как Коул пытался вырвать матери волосы, еще и посасывая их. —Солнышко, привет, — поздоровалась Натали и подошла к дочери, чтобы обнять, однако малыш ей не дал этого сделать, срыгнув на маму. У Оливии случился еще больший шок, и она покосилась на отца, который пожал плечами и отправился на кухню, поцеловав Натали перед этим. —Привет… А это и есть мой братик? — В каком-то даже ужасе поинтересовалась девочка. —Да. Коул, если помнишь мы тебе писали, — Натали вытирала рот малышу фартуком, — ты голодна? Там ужин уже готов. —Нет, спасибо. Я чего-то устала. Пожалуй, к себе пойду, — попыталась найти отговорку Оливия, чтобы уйти. —Ну, твой выбор, — рассмеялась Натали, — ладно, не задерживаю. Отдыхай, солнце. Завтра день загруженный будет. Рождество же. Оливия ушла в свою комнату и заперлась. Дома было как-то не так. Она не понимала, почему она ощущала что-то неладное. Мама такая же приветливая, а папа не особо многословный. Только прибавился этот братик… Он ей как-то не понравился. Будто перетянул всё внимание мамы на себя. Из-за него мама не поехала на вокзал встречать ее, из-за него она толком не обнялась с ней, из-за него у Оливии уже голова болела, ведь его крики было слышно даже на втором этаже. —Что за напасть, — пробормотала девочка, разгребая свои вещи, — неужели теперь так будет всегда? Я, когда братика просила, не хотела, чтоб он 24 часа в сутки орал. Уснуть в этот день ей удалось только поздно ночью: за соседней стенкой, в спальне родителей, Коула не могли уложить спать. Он болел с температурой и соплями, так еще у него начали потихоньку резаться зубки. Двойной удар. А мальцом он был не из тихих: если кричал, то как в последний раз. Проснулась Оливия не в самом лучшем расположении духа. Сон у нее чуткий, и поэтому младший брат с утра по раньше разбудил ее своим ором. Невыспавшаяся девочка сидела в своей комнате и писала письмо Джеймсу и Сириусу, а также Регулусу. Она надеялась, что до последнего хотя б дойдет письмо, ведь по рассказам старшего Блэка его родители читали все письма. По этой причине она подписалась в письме лишь инициалами, чтобы не было понятно от кого он, если не знать отправителя. В какой-то момент в ее комнату вошел отец, постучавшись. В руках он держал корзину для белья. —Ливви, есть что постирать? — спросил он и тут же потянулся к носкам, футболкам и джинсам, которые валялись на полу. —А, да… Там найдешь, наверное, и сам, — махнула рукой Оливия, даже не повернувшись. Она без остановки писала. —Да уж. Не найти тут не реально. У тебя такой срач, будто ты не девочка, а свинтус. —А мне плевать на этот бардак. Генри покачал головой и, собрав в корзину всё, что лежало на полу, покинул комнату дочери. И через пару минут она встала, чтобы достать сигареты и покурить в окно. Она уже вчера так сделала и потом просто съела жвачку. Вроде, как ей казалось, не воняло. Вдруг она запаниковала, не обнаружив своих джинс, в которых хранила пачку и спички. До нее буквально за секунду дошло, что отец забрал ее штаны в стирку. Страх окружил Оливию. Она почти сразу же рванула на первый этаж в сторону кладовки, где стояла стиральная машина, чтобы забрать джинсы, но она опоздала. Ее папа уже достал из кармана пачку сигарет и спички, ведь нужно было проверить все на инородные предметы, чтоб не испортить машину. Лицо Генри переменилось за одно мгновение. Его брови свелись к переносице, уголки губ опустились вниз, взгляд стал более жесткий. Оливия вжала голову в плечи и сделала шаг назад. Сейчас ей хотелось сбежать, однако отец выловил ее раньше, чем она успела это. —Оливия Дженифер Уилсон, — грозно подозвал он ее, — что это такое? —Пап, понимаешь… —Не понимаю. Ты куришь? — Генри немного повысил голос, от чего туда подошла его жена с Коулом на руках. —Что случилось? — Задала вопрос Натали, покачивая малыша. —А ты посмотри, — мистер Уилсон показал жене пачку сигарет в руках, — это твоей дочери. —Во-первых, нашей, а, во-вторых, — мама повернулась лицом к Оливии, — солнце, откуда у тебя сигареты? —Нашла, — соврала девочка, — и что с того? —Ты спрашиваешь «что с того»? — Голос отца семейства вновь стал громче, от чего малыш начал плакать, а мама его успокаивать, с укором бросив мужу: —Генри, не кричи. Ты только всех пугаешь. —Натали, иди успокой Коула, пока я разберусь тут сам. И сам решу, как мне разговаривать. —Ты как ребенок. Будь помягче, пожалуйста, — мама попросила и ушла на второй этаж, укачивая ребенка. Оливия собралась уходить, но большая ладонь отца, которая легла ей на плечо, остановила ее. —Куда ты пошла? Тебя никто не отпускал. Нам надо серьезно поговорить. —Я не так много курю! Честно! — Оливия резко развернулась и посмотрела на папу с жалобным взглядом. —Ты хоть вообще слышишь, что ты говоришь? — Он возмутился, — тебе априори нельзя курить. Я выкину эту дрянь. Если увижу у тебя хоть одну сигарету, то в никакой Хогвартс ты не поедешь. Откуда ты вообще эту привычку приобрела? Тебя эти твои друзья научили? —Неважно, где я ее приобрела. Ты не имеешь право мои вещи выкидывать. Это мой выбор. Я имею право делать, что хочу, даже если тебе кажется это неправильным. —Ты еще юна и неопытна. Не понимаешь, что несет за собой «твой выбор». Я запрещаю из-за того, что переживаю. Ты мне потом еще спасибо скажешь. —За то, что ограничивал меня? Пап, я не понимаю тут только тебя. В детстве вы с мамой мне говорили, что я могу делать, что хочу и что мой выбор важен для вас. А щас что? Что за хрень, па? —Ты еще и ругаешься? — Генри удивился поведению дочери и нахмурился сильнее, — я ради тебя же стараюсь! Из-за отцовской любви тут перед тобой распинаюсь. Другой бы отец просто ремнем по жопе дал. —Фигово стараешься, раз я еще должна сказать спасибо, что ремнем не бьют! — Отметила Оливия, немного воскликнув. Она, как и ее отец, насупилась и скрестила руки на груди. —Что с тобой в этой школе сделали? За полгода ты превратилась в хабалку. Иди в свою комнату! — Мистер Уилсон прогнал девочку, прикрикнув ей, — никуда ты не поедешь с таким поведением! —Поеду! Не тебе решать! — Она показала отцу язык и в гневе ушла к себе в комнату, хлопнув дверью. Она тяжело дышала и сжимала кулаки. Оливия стала рыться по комнате в поисках хоть какой-то запасной пачки. Курить хотелось еще больше, чем до этого всего. Руки аж чесались, чтобы сделать долгую и медленную затяжку. Она впервые так поругалась с отцом. Раньше их конфликты кончались тем, что она топала ногой, а потом мама ее успокаивала, и Оливия шла извиняться. Ее папа почти всегда был прав, и отрицать она это не могла. Однако в этот раз он ей указывал, что делать, а ей не нравилось такое. Так он еще и заикнулся, что она не поедет в Хогвартс! Школа чародейства и волшебства была местом, где девочка чувствовала себя более-менее комфортно, несмотря на всё. Подобное бесило ее. Через несколько минут Оливия услышала за стенкой ругань. Она тихо вышла из комнаты, ведь ей захотелось узнать, что происходило. Она желала узнать мнение мамы насчет всего произошедшего. Она встала у приоткрытой двери в спальню родителей, заглядывая и подслушивая, при этом стараясь быть тише воды, ниже травы. —Я против, чтобы она возвращалась в эту школу, — твердил Генри, размахивая руками. —Дорогой, — Натали начала, стоя возле кровати Коула, который лежал в ней и тихо сопел, — ей 13. В ее возрасте нормально бунтовать. Надо смириться с этим. Я в 13 тоже многое пробовала, но одумалась же потом. Ты ей будешь запрещать, и она начнет это делать в тайне. А отношения ваши с ней лишь ухудшатся. —Я поступаю так не от балды, а ради нее. —Пойми, она такая же упрямая как ты, так еще у нее начинается переходный возраст. Она тебе уступать не будет. Ты здесь взрослый. Вспомни себя в ее возрасте. —В ее возрасте я слушался родителей и не дерзил им. Я их уважал. И я вполне понимаю ее. —Ты их боялся. Сам говорил, что не хочешь быть таким же, как твой отец. —Может в чем-то ты права, но я ее отпускать в Хогвартс не намерен всё равно. Мало того, что в сентябре там какие-то маньяки орудовали, так теперь еще и выясняется, что ее там плохому учат. Дальше Оливия не слушала диалог родителей. Она вернулась в комнату и пнула кровать, тут же схватившись за ногу. Ее стопа заболела. В Хогвартс она точно поедет, кто бы ей что ни запрещал. «Отлично провела Рождество! Просто замечательно!» — Негодовала у себя в голове Оливия, «Мама занята братом, отец не хочет отпускать в школу. Так еще и поругалась с ним. Офигенно!» Она пробежалась взглядом по комнате и увидела незаконченное письмо для Джеймса на столе. Это был ответ на его, в котором он приглашал ее после праздника приехать к ним с Сириусом. Оно пришло вчера вечером и писалось явно второпях. Видимо, Джеймс хотел, чтоб оно побыстрее было у Оливии. Девочке пришла идея: она подумала, что может уйти из дома и отпраздновать Рождество с мальчиками. Она, конечно, немного волновалась, что мама начнет переживать, но ей хотелось показать папе, что она в праве делать, что хочет, и если он будет ей указывать, то она может спокойно уйти. Оливия собирала свои вещи в рюкзак, изредка прислушиваясь, не хочет ли кто зайти к ней. Она закинула в сумку палочку, какие-то сладости, бумагу с чернилами и пером, мешочек оставшихся ее галлеонов, пару футболок и носков, а также несколько книг про квиддич, которые впопыхах упаковала, чтобы хотя б было, что подарить. Она нацепила на себя всё самое теплое, что было в шкафу, и схватила письмо Джеймса. Там его почерком записан адрес, где он жил. Девочка почти бесшумно вышла из комнаты и спустилась вниз, следя за тем, чтобы ее никто не заметил. В какой-то момент она услышала голос мамы с кухни. —Солнце, принеси, пожалуйста, грязную посуду! — Мягко, но громко крикнула та, думая, что Оливия в своей комнате. Девочка же уже стояла в сапожках. Ее сердце забилось быстрее, намереваясь покинуть ее грудь. На щеках заалел румянец то ли от стыда, что она так поступает с матерью, то ли от страха быть пойманной. Руки задрожали, когда она потянулась к двери. Сделав глубокий вдох, она всё же решилась. Оливия вышла из дома, побежав сломя ноги. На улице падал хлопьями снег. Ее охватило холодом, а в лицо подул ветер. Погода сама за себя говорила, что лучше не покидать дом, а остаться и погреться у камина, батареи или просто выпить тепленькое. Но отступать уже поздно. Оливия направилась на автобусную остановку. До этого она лишь один раз ездила в автобусе без родителей. Тогда ей было 10, и ее отправили в магазин купить пару продуктов. Та поездка оказалась недолгой, ведь ей надо было проехать лишь две остановки. А сейчас ей предстояло отправиться непонятно куда. Оливия села на скамейку, спрятав лицо в ладони. Хотелось разрыдаться на месте от своей глупости, беспомощности и даже упрямости. Возвращаться она не собиралась, но вот, как добраться до Джеймса, а главное, что ему потом говорить, она не знала. Она заглянула в свой рюкзак и достала оттуда сладости и палочку. Оливия съела пару конфет и выкинула фантики. От сладкого ей всегда становилось легче на душе. Она шмыгнула носом и посмотрела на свою палочку. —Стану великой волшебницей… — с разочарованием сама себе сказала Оливия, — приключения, справедливость, ага. Ладно, не унывать. Всё нормально. Просто проведу Рождество как-нибудь, потом вернусь. Она улыбнулась, но вышло это натянуто. Она крутила свою палочку, а затем, махнув ею, будто как для заклинания, продолжила разговор с собой: —Нет, я всё-таки буду великой волшебницей! Не расстраивайся. А то вечно ноешь, когда что-то не так. Бери себя в руки. Тебе уже 13, Лив. Оливия стукнула кулаком по бедру от злости на саму себя. Она тут же потерла ушибленное место, опустив взгляд в пол. Вдруг послышался громкий гудок, который заставил девочку оторваться от рассматривания трещин в асфальте. Она широко раскрытыми глазами уставилась перед собой. На остановке возник большой, нет, гигантский автобус. Судя по окошкам, у него было не меньше трех этажей. Цвет его то ли темно-фиолетовый, то ли синевато-баклажановый. Из него вышел низкий и худощавый дяденька. На вид лет 30, возможно 35. У него светлые глаза, отдающие какой-то усталостью. Нос крючковат и с легкой горбинкой, похожий на итальянский. Волосы торчали в разные стороны, а прическа в целом походила на гнездо. На нем висела форма того же цвета, что и автобус. Фуражка спадала на глаза, и он ее поправлял всё время. Он посмотрел на Оливию оценивающе и протараторил будто бы заученную фразу: —Добро пожаловать в автобус «Рыцарь». Это транспорт для волшебников и ведьм, оказавшихся в беде. Меня зовут Брюс. Я ваш кондуктор на сегодняшний вечер. Оливия медленно поморгала, не понимая, что произошло. Что за автобус? Какой кондуктор? Откуда он приехал? Он волшебный? Множество вопросов и ни одного ответа. Кондуктор, видимо, заметил смятение девочки и продолжил: —Тебе куда надо, малая? —А… У меня адрес есть… — Оливия потянулась за письмом от Джеймса в карман своего пальто и протянула его Брюсу, — вы правда меня доставите, куда надо? Бесплатно? —Ха, ты слышал, Эрни? Она бесплатно хочет, — кондуктор повернул голову в сторону кабины водителя, в которой сидел уже довольно зрелый мужчина в причудливых очках и со слегка седой бородой. —Я могу и не бесплатно, — начала Оливия, — сколько стоит? —Ну, — протянул кондуктор, читая адрес с письма, после этого отдав бумажку ее хозяйке, — около 14 сиклей. Это на другом конце Лондона. Отсюда далеко. —Есть только галлеон. Сойдет? —Тогда еще горячий шоколад получишь в подарок. Запрыгивай. Вещи есть? —Только рюкзак, — Оливия ответила, и Брюс ей кивнул, поведя за собой в автобус. Внутри находилось не так много людей, да бог наберется дюжина. На потолке висели три большие люстры. Такие обычно вешают в бальных залах. В два ряда стояли кресла с ремнями. Второй и третий этажи походили на первый. Они не были загромождёнными, но и пустым пространство нельзя назвать. Всего в меру. —Садись и пристегнись. Поездочка будет быстрой, — кондуктор показал Оливии на свободное место, и она присела, защелкнув у себя на бедрах ремень, а Брюс тем временем постучал по стеклу в двери в кабину водителя, — трогай, Эрни. Внезапно автобус тронулся с невероятной скоростью. Девочку просто на просто вжало в спинку ее кресла, и она вцепилась в свой рюкзак, боясь, что иначе он улетит. Брюс же стоял, прислонившись к стене возле небольшого столика. Он заваривал напиток, а затем подошел к Оливии, когда автобус остановился на светофоре. —Прошу, но сначала галлеон. —Сейчас, — девочка достала из сумки одну золотую монетку и вручила ее кондуктору, взамен получив кружку горячего шоколада, который почти сразу обжег ей язык. Он стала дуть в кружку, чувствуя, как пузырится поверхность ее языка. Однако буквально через минуту она чуть не пролила напиток, ведь автобус вновь поехал. Оливию поражало то, как быстро двигался этот транспорт. Решив не медлить с распитием шоколада, девочка начала быстро его заливать в себя, ощущая, как горит ее рот и горло, но она испугалась, что иначе разольёт его на себя. —А че так далеко забралась, малая? — Подумал завести разговор Брюс. —Я не малая. Я Оливия, — она нахмурилась, — и я еду к другу на ужин. —Ну-ну. А че тогда одна? Где родители? —Уехали. Дальше Оливия не собиралась говорить. Она отвернулась к окну, крепко держа сумку, и задумалась. Она не могла выразить то, как ей повезло, что ее подвозил автобус для волшебников. Девочка, погрузившись в раздумья, вспомнила о маме, и ей стало так жалко ее. «Блин, мама будет очень переживать, наверное…» — Крутилось в голове у нее, — «Может не надо было уходить так. Хотя… Нет. Всё, что делается, — всё к лучшему.» Поездка для девочки прошла недолго. Автобус двигался всё также быстро, поэтому до загородного поселка для волшебников, в котором жил Джеймс, добрались относительно быстро. Правда, Оливию пару раз укачало от того, как водитель тормозил. Она вышла на свежий воздух, даже не попрощавшись с кондуктором. Ее овеяло морозной вечерней свежестью. В этой части пригорода Лондона будто было холоднее, чем в округе девочки. Она стала искать дом с номером, который совпадал с указанным в письме. Им оказался трехэтажный особняк со своим просторным двором и яблоневым деревом. Выполнено здание было в стиле таунхауса, похожего на скандинавский или древнеанглийский деревенский домик. Из крыши виднелась труба, выпускающая дым. Оливия вошла во двор через небольшую калитку с колокольчиком, осматриваясь вокруг. Девочка поднялась на веранду, обвитую плющом, который пока еще был лишь засыпан снегом, и встала у двери. На ней висела ручка с головой льва, державшего в зубах кольцо. Оливия взялась за кольцо и постучалась несколько раз. Каждая секунда внушала всё больше и больше паники в девичье сердце. Она уж думала развернуться и уйти, когда дверь перед ней отворилась, и в проеме предстал не хозяин или хозяйка дома, да даже не Джеймс, а Сириус. Они оба вылупились друг на друга. Сириус ожидал кого угодно, кроме Уилсон. Он думал, что до самого Хогвартса даже не спишется с ней, хотя Джеймс почти сразу же сел за письма всем друзьям, когда они прибыли в дом Поттеров, в котором Блэка приняли, как родного. Родители его друга оказались милыми и мягкими людьми, что до невозможности смутило Сириуса. Он привык к кардинально противоположным родным, а поэтому долго думал, что у многих также, пока в прошлом году не оказался у Оливии, а теперь у Поттера. Джеймсу ничего не запрещали, не говорили «нет», «ты будешь делать, что я говорю» или «это мой дом». Мальчикам за весь вчерашний и сегодняшний дни даже не давали каких-то заданий по приготовлению чего-нибудь к празднику, как это было в доме у Уилсонов. Им разрешили играть и ничего не делать. Можно абсолютно всё. Эта вседозволенность смущала Сириуса, поэтому он хотел хоть что-то полезное выполнить. И когда раздался стук во входную дверь, то он быстро побежал из гостиной в коридор, крича, что он откроет, в сторону кухни, где мистер и миссис Поттер готовили праздничный ужин. Но отворив дверь, его ждал совсем непредсказуемый сюрприз. Так они с Оливией и зависли, вглядываясь в пару глаз друг напротив друга. В серо-серебристых передавалось удивление и непонимание, а вместе с тем, какое-то радостное волнение, ведь ему, несмотря на все расхождения во мнениях, было интересно с девочкой. В болотно-карих же виднелось смятение. Оливия приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но вдруг за Сириусом возник Джеймс, который тут же хлопнул в ладоши и воскликнул: —Лив! Я не ждал, что ты раньше завтра приедешь! Ты даже письмо не прислала в ответ. —Ну, я хотела, но решила сама всё передать, — немного по-хитрому улыбнулась девочка. —Тогда заходи, — Джеймс позвал ее внутрь жестом и оттащил Сириуса от прохода, чтобы она зашла, — а ты одна? Рема или родителей не брала? —Одна. Я… Ну, родители разрешили самой поехать. Там у них возня с братом, — немного отводя взгляд в сторону, приврала Оливия и переступила порог, — а насчет Рема… Я как-то забыла его спросить. Сразу поехала. —Ну, ладно. Что уж, — причмокнул губами Джеймс и повел Оливию на кухню, — пошли с родителями познакомлю. Девочка приподняла брови и ойкнула, когда ее за локоть потащили. Сириус даже не успел ничего сказать, но тут же пошел за ними. На кухне за столом сидел мужчина очень похожий на Джеймса. В его волосах виднелась седина, а в уголках карих глаз несколько морщин. Выглядел он лет на 40, даже может больше. В руках он держал Ежедневный Пророк. Возле печи колдовала женщина примерно одного возраста с мужчиной. У нее были темно-рыжие, уходящие в каштановый, кудрявые волосы. Она орудовала палочкой, заклиная посуду саму мыться. Притягивала с помощью «акцио» нужные ингредиенты и готовила тесто. —Мам, пап, к нам гости приехали еще! — Воскликнул Джеймс, двигая Оливию вперед. Родители повернулись на его голос. —Какой неожиданный сюрприз, — расплылась в нежной улыбке миссис Поттер. Она напоминала Оливии ее собственную маму, — эта та твоя подруга, Джимми? Оливия? —Да, мэм, — кивнула девочка, — Джеймс приглашал меня к вам в гости, а родители разрешили приехать. Надеюсь, не буду стеснять. —Что ж, приятно познакомиться, Оливия. Я Юфимия, можешь меня так назвать. А моего мужа зовут Флимонт, — миссис Поттер еще больше просияла, — и раз тебе разрешили, то можешь остаться. —Друзья Джимми — наши друзья, — подал голос мистер Поттер, перелистывая страницу газеты. —Думаю, Оливия на ночь останется, так что я ей гостевую спальню покажу, — Джеймс заговорил, а затем развернулся к своей небольшой банде, — пошлите. —Через часик приходите ужинать, — напоследок сказала Юфимия. Ее сын кивнул и побежал на второй этаж. Сириус шел за ним, а Оливия немного помялась и отправилась следом. Мальчики привели ее в одну из самых дальних комнат. В ней уже валялись чьи-то вещи, висели плакаты с командами по квиддичу, какими-то группами. Само пространство было большим: две двуспальные кровати стояли в разных концах комнаты, у окна расположился длинный стол со стеллажами; между кроватями довольно старый деревянный комод, на котором стояла шкатулка и зеркало. У одной из стен стоял платяной шкаф. На полу распластался извилистый пушистый ковер. —Не против с Сириусом пожить? — Поинтересовался Джеймс. —С ума сошел? Нет, конечно, — Оливия возразила, скрестив руки на груди, — у вас комнат, что ли, больше нет? Дом-то большой. —Ну, у нас ремонт. Всего гостевых спален три, однако в одной плесень образовалась, а другая на чердаке, и там подтекает. Мы сейчас занимаемся решением этой проблемы. Я просто не думал, что кто-то приедет так скоро. —Я его выгоню спать на диван, — уверенно заявила девочка, кинув рюкзак на заправленную кровать. —Че ты до меня докапываешься? — Сириус свел брови к переносице, — чем я тебе не угодил, Уилсон? —Ведешь себя как я. Меня это бесит, — Оливия стала разбирать свой рюкзак, кинув подарки в упаковке под подушку. Она съела одну конфетку и присела на кровать, погрузившись в себя. Ее немного потряхивало, а руки стали ледяными. Мысли крутились только вокруг того, что она сбежала из дома и никому не рассказала об этом. Как она докатилась до такого? Еще год назад она была еще ребенком, а теперь она курит, агрессирует, сбегает от родителей. Ей хотелось побыстрее повзрослеть, но вот начался переходный возраст, предшествующий взрослой жизни, и ей это не нравилось. Однако по-другому она будто уже не сможет. Она будет наступать на грабли, совершать ошибки, жалеть о них, но продолжит это делать, ведь она всегда хотела быть самостоятельной. —Мы с тобой вообще разные, — вырвал Оливию из своих мыслей голос Сириуса, — у нас разные семьи, разное поведение, разные мнения. Мы не похожи. —Ха, дружище, ты б видел себя со стороны. Точно такой же, как она, — усмехнулся Джеймс, стоящий в дверном проеме, скрестив руки, — иногда вы даже в фразах сходитесь. Просто Лив менее радикальная. —В смысле? — Одновременно повернулись головами к Джеймсу Уилсон и Блэк. —В прямом. Лив же со всеми сходится в плане дружбы. Ты и я никогда бы не стали водиться со слизеринцами. —Я с ними не особо дружу. Просто общаюсь. Они веселые, — пожала плечами девочка. —Веселые? Ты хотела сказать на голову отбитые? — Сириус поддел ее немного. —Отъебись, а, — уже не выдержав, выругалась Оливия, вздохнув и закатив глаза, — меня уже достали ваши шутки по поводу слизеринцев. Оставь своё ненужное мне мнение при себе. —Так и быть. В честь Рождества не буду тебя терзать, страдающая ты наша. Считай, подарок от меня, — хмыкнул Блэк. Дальше разговор зашел о квиддиче, излюбленной теме всех троих, в которой они хоть как-то не умудрялись слишком сильно спорить. Она также болтали об учебе и занятиях с мистером Эдом. За полгода обучения с ним они довели до хорошего уровня несколько боевых и защитных заклинаний, которые им предстояло пройти только на следующем и более старших курсах. Ближе к восьми, началу девятого, миссис Поттер позвала ребят на праздничный ужин. Он был довольно скромным: салат, пудинг, индейка да закуски в виде хлеба или кубиков овощей. Телевизора, как в доме Уилсонов, у Поттеров не было, поэтому за ужином все просто мило беседовали. Оливия чувствовала себя как в собственном доме. Атмосфера наполнена уютом, теплом и праздником. Никто не ссорится, не ругается, не кричит. Просто разговоры о жизни. Мистер Поттер интересовался жизнью Сириуса и Оливии. Мать Джеймса спрашивала девочку о ее интересах и увлечениях. Сам Джеймс с интересом рассказывал родителям историю о том, как его команда гриффиндора победила слизерин в матче по квиддичу. Юфимия слушала сына с упоением, будто если она хоть на минуту перестанет это делать, то их связь навсегда разрушится. Это ударяло по самому сердцу Сириуса, который никогда не видел, чтоб его родная мать смотрела на него с такими светлыми и горящими глазами. Флимонт же подбадривал Джеймса, говоря, что тот в будущем будет великим игроком. Из-за этого уже Оливию передергивало: ссора с отцом еще была жива в памяти и оставляла за собой шлейф сожаления. Блэка и Уилсон в доме Поттеров связывала одна огромная проблема — родители. Они молчали оба об этом, но то, как они вздыхали и с какой-то болью смотрели на общение Джеймса с мамой и папой, говорило само за себя. Благо никто этого не видел. Они двое лишь изредка пересекались похожими взглядами и выдели в них отражения себя, хоть степень запущенности их проблем явно различалась. После ужина ребят отпустили в гостиную. Там уже горел камин, в котором медленно трескались угольки, тлеющие в огне. Джеймс достал с одной из книжных полок шахматы и предложил по очереди играть друг с другом. Они расположились на полу и расставили фигуры. Оливию они поражали. Пусть ее мама и была волшебницей, но настоящих магических шахмат она никогда не видела, лишь обычные. —Так. Решаем жребием, кто первый с кем играет, — начал Джеймс, — есть монетка? Оливия потянулась в свой карман и достала оттуда один галлеон. Она на всякий случай переложила часть денег к себе в карман, когда была в автобусе. Джеймс тут же забрал его и продолжил: —Выбирайте: орел или решка. —Решка, — в один голос сказали Оливия и Сириус и покосились друг на друга с недоверием. —Ладно, орел, — уступил Блэк, и Уилсон победно хмыкнула. Поттер подбросил монетку. Она приземлилась ему на ладонь решкой вверх. —Так. Оливия будет играть. Теперь мы с тобой, Сириус. Выбирай. —Оставлю, так и быть, орла, — вздохнул Блэк и стал наблюдать за тем, как Джеймс вновь подкинул золотой галлеон. В ладони Поттера показалась монетка опять решкой вверх. —Значит мы играем вдвоём. А ты следи, Сириус. — Джеймс вернул Оливии ее галлеон, и все расселись на свои позиции. Джеймс предпочел играть черными фигурами, а Уилсон — белыми. Честно говоря, в шахматах девочка была настоящим чайником, в отличие от Джеймса, который в этом хоть что-то смыслил. А до Сириуса ей вообще было далеко, ведь его в детстве обучали не только каким-то школьным предметам, но и стратегии, пусть и довольно жестокими методами, а точнее вдалбливанием в голову, пока не выучит. В первые же минуты игры Оливия начала проигрывать. Она надулась вся и сосредоточилась, однако и это не помогало. Блэк пытался не смеяться с лица подруги и всё же решился помочь. Он подсел к ней поближе и прошептал: —Коня на д-5 давай. Ты королю путь перекроешь, и Джеймс будет королеву двигать на защиту. Тогда сможешь ладьей ее съесть. —Че вы там шушукаетесь? — Возмутился Поттер, — нашлась тут парочка. Против меня объединились и забыли все разногласия. —Нашли общего врага, — улыбнулась Оливия, и Сириус расхохотался. Девочка поступила так, как ей сказал Блэк. Вышло, что он и ожидал. Теперь удача под именем Сириус Блэк была на стороне Оливии. Джеймс пыхтел, как мог, но поддержка стратега сыграла свою роль. Команда Блэк-Уилсон поставила шах и мат. Конечно же, по большей части это сделал Сириус, который аж просиял от победы, чувствуя своё превосходство. —С вами играть — себе дороже, — Джеймс негодовал от своего проигрыша, — один морально унизит, другая — взглядом. —Никого я не унижаю взглядом, — возразила Оливия, закатывая глаза и осуждающе поглядев на Поттера. —Прямо сейчас это делаешь, — отметил уже Сириус. Мальчики вместе рассмеялись, а Уилсон надула губы. Было поздновато, поэтому больше партий они не сыграли. Все отправились спать, хотя перед сном Оливия и Сириус разболтались, лежа в кроватях. Иногда они могли так увлечься разговором, что казалось, будто они понимают друг друга, как никто другой не поймет ни того, ни другого, и могли забыть все распри и ссоры, что устраивали. Всё же характерами они были похожи, пусть их судьбы и были разными. Оба упертые, из-за чего споры и возникали. Они оба не любили, когда их волю пресекают, а главное оба знали, что такое быть одному в столь юном возрасте. Для Сириуса этот этап пройден: он нашел своего человека, и им был Джеймс. Оливия же металась между всеми, кого знала. Она не могла понять с кем ей лучше: с соседками, с Мародерами или со слизеринцами. Среди них всех она ощущала себя вроде и своей, а вроде и чужой. В Хогвартсе всё просто — не находишь, к кому прибиться, и ты будешь один. В принципе, как и во всех школах.***
Утром 25 декабря пошел пушистый и крупный снег. Ребята почти сразу, как проснулись, отправились на улицу играть в снежки. Однако там случилось нечто неожиданное. В какой-то момент во время игры послышался голос матери Оливии, которая стояла на дороге с взволнованным и переживающим видом. —Оливия! Господи, ты тут! — Натали подбежала к дочери во дворе Поттеров и обняла ее так крепко, что могло показаться, что она задушит ее. Оливия же стояла в ступоре. Ее глаза за секунду из сияющих от восторга и веселья от игры превратились в стеклянные и испуганные. Она боялась, что все узнают, что она сбежала из дома, и тогда ее будут ругать и от нее отвернутся. —Ты хоть понимаешь, как ты нас перепугала?! — Голос Генри был громким, а он сам шел оттуда же, откуда и его жена. Он хмурился и выглядел взбешенным. Где-то в стороне стояли также мистер Люпин и Ремус. —Мистер и миссис Уилсон? — Сириус смотрел на это с непониманием, как и Джеймс. —И вы тут? Это те твои дружки, которые тебя курить научили? Они тебя подбили сбежать? — Отец Оливии возмущался, пока Натали гладила дочь по голове, стоя на корточках. Она чуть ли не плакала. —Генри, успокойся. Сейчас это не важно. Главное, что мы нашли ее, — мягко улыбалась мама девочки. —Это важно! Что это вообще за друзья такие? Она наивная всем им верит, а они ее разводят. —Простите? — Джеймс знатно удивился. —Пап, давай без этого. Не при них, — Оливия вспыхла красным румянцем то ли от злости, то ли от смущения, что всё это видят ее товарищи. —Что, стыдно признаваться, что из дома сбежала? — Ее отец будто уже не мог остановиться. —Ты сбежала из дома? — Глаза Сириуса широко распахнулись. —Ты же говорила, что тебе разрешили прийти родители, — тихо добавил Джеймс, но Блэк тут же двинул ему локтем в бок, намекая на то, чтобы он помолчал. —Так ты еще и соврала, — Генри покачал головой, — отлично. —Милая, с тобой всё хорошо? — Негромко поинтересовалась у дочери миссис Уилсон, — не слушай папу. Он тоже переживал, вот и разошелся. —Всё в порядке, — сбросила руки матери Оливия со своего лица, — как вы меня нашли? —Мы тебя везде искали. Зашли к Лайеллу, надеясь, что ты ушла в гости к Ремусу. Он нам сказал, что Джеймс приглашал вас обоих в гости на праздники. Он нас и привел сюда по письму, — Натали грустным взглядом смотрела в глаза дочери, а потом повернулась в сторону Люпинов. Оливия кинула гневный взор на Ремуса, который от этого почувствовал вину за помощь родителям подруги. Когда они пришли, сказав, что она пропала, у него сердце в пятки упало, и он хотел хоть как-то помочь. Вспомнив о письме Джеймса, он и предположил, что она могла к Поттерам уехать. Он рассказал адрес и захотел поехать со всеми, ведь сидеть дома, пока его мама будет нянчить брата Оливии в томительном ожидании, он совсем не желал. Теперь, правда, еще хуже. Он чувствовал, как их и без того тонкая уже дружба трескается, как лед. И всё по его вине, как он думал. Больно? Очень. —Собирай вещи. Мы едем домой, — твердо и уверенно сказал мистер Уилсон, — это ради тебя же, милая. —Мистер Уилсон, а может Оливия сама решит, что она будет делать? — Вмешался Сириус. Его бесило до жути, когда родители командовали детьми: эта тема была для него щепетильной. —Она уже решила. Довела этим свою мать до белого колена. Мы поедем домой и всё там обсудим. Вы, пожалуйста, в нашу семью не вмешивайтесь. —Генри прав. Нам надо поехать домой. Потом еще приедешь, солнце, — миссис Уилсон встала и протянула руку Оливии. Девочка скептично посмотрела на родителей и ушла в дом Поттеров. Через несколько минут она вернулась со своим рюкзаком и последовала за матерью в сторону машины. Ей даже не дали попрощаться с Джеймсом и Сириусом. Она смогла только помахать им. Ремуса же она проигнорировала. Уже в машине, на половине пути к дому Уилсонов, отец семейства заговорил уже в более мягком тоне: —Ливви, ты это… Прости меня, дурака старого. Я иногда перебарщиваю, но это потому, что я переживаю за тебя. Тебя не было полгода, и за это время ты изменилась, конечно же. Я это пока принять не могу, поэтому и вспылил. Я люблю тебя и не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Пойми меня, пожалуйста. —Я тоже, наверное, погорячилась… — Тихо пробубнила Оливия, — просто… Я… Ну, не понимаю сама, что со мной происходит. Мне жаль, что я ушла без спроса, но мне этого правда хотелось. И мне это было нужно. Я смогла хоть немного расслабиться, а то дома тяжело. Братик этот тоже роль сыграл… —Солнышко, — встряла в разговор и мама, — увы, Коулу пока нужно много внимания, и он может быть надоедливым. Однако он маленький. Он не знает, как по-другому жить. Ты была такой же. Просто будь чуточку терпеливее к нему. —Ага… —Вот и всё, — заключил мистер Уилсон, — больше стараемся не ругаться. Всё же не ругаться у Оливии и ее отца не вышло. Пару раз за каникулы у них вышли еще две небольшие стычки по бытовым вопросам, но теперь отец пытался уступить дочери, ведь она была младше него и менее опытна. Хоть кто-то должен быть умным взрослым в конфликтах, а Оливия для этой роли еще юна. Девочка не смогла встретиться с Блэком и Поттером на каникулах, но она написала им объяснение всего, что произошло. А вот Ремуса она в принципе игнорировала, несмотря на то, что они договаривались больше общаться на праздниках. Она обиделась и не хотела уступать ему. Для нее его, пусть и непредумышленный, поступок был наравне с предательством. Он своей помощью опозорил ее перед другими, как она считала. При этом ей самой было плохо от того, что она молчала с ним, однако она, как и он, не решалась идти навстречу. Так два когда-то товарища стали друг для друга чужими будто бы. И Ремусу было больно от этого. Может если бы он не мялся, а был таким же упертым или решительным, как например Сириус, то всё осталось бы на своих местах. Он бы ей признался, он бы принял ее сторону, поддержал бы, ушел бы из дома вместе с ней. Но нет. Увы, нет. В конце концов каникулы прошли и настало время ехать в Хогвартс. Оливию всё-таки отпустили, хотя она сильно переживала, что этого не будет. Однако перед ней было поставлено условие. Ей нужно сдать экзамены в конце года на высокие баллы и перестать бедокурить, иначе на третий год она может не попасть. Видимо, девочке вновь придется просиживать в библиотеке дни напролет, но у ее друзей потом будут на это другие планы, ведь в январе откроется удивительная правда, которая поменяет жизнь Мародеров надолго.