и запах вишни

за окном недавно прекратился дождь, который, периодически смешиваясь с громом и молниями, мучал остров наруками несколько дней. в иназуме такая погода не была редкостью, но постоянные порывы ветра, стук веток кленов в окно и глубокие лужи на улице не особо добавляли праздничного настроения на фоне подготовки к зимней сессии. да, зима как таковая в иназуме не наступала: то, что у них гордо называли зимой, в снежной рады были бы назвать летом. но мокрая слякоть, укрывавшая улицы вместо чистого белого снега, и постоянные бури были не лучшей заменой морозам севера. в такую погоду студентам хочется только укрыться в кампусах или дома, спрятать нос под теплым пледом и окончательно зарыться в манги издательства яэ или сериалы, но ни в коем случае не посещать пары и не слушать нудную и успевшую поднадоесть речь профессоров. старостам в такой ситуации ещё труднее: ты просто обязан присутствовать на паре, даже если кроме тебя на ней только два с половиной заключенных меропида. шеврёз уже второй год сожалела о принятом на первом курсе выборе. чем больше тренировок, тем лучше, а руководство группой является наилучшей тренировкой, ведь так? на деле все оказалось гораздо сложнее. кто-то просит отметить даже без присутствия, кому-то срочно нужна справка, кому-то — журнал, а последнему вообще конспекты и микроскоп. как эти идиоты умудряются связать старосту с мехмата и микроскоп, история умалчивает. спасибо архонтам за таких прилежных студентов, как куки шинобу, но даже она может заболеть. и в итоге на лекции остается только она, как староста, тиори, о каждом неверном шаге которой докладывают её матери, и итто, которого вроде как вообще исключили в прошлом месяце, но кого это волнует. дождь стучит по подоконникам снаружи, ветер бьется в стекла, словно их настиг древний ужас бури из мондштадтских эпосов, итто спит на заднем ряду, не замечаемый пожилым профессором, а шеврёз жует жвачку и периодически щелкает себя резинкой по запястью, чтобы не заснуть. жвачка была весьма успешной заменой еды, которую она порой могла поглощать в довольно больших объемах при стрессе. отец говорил, что это не лучшим образом может повлиять на спортивную карьеру, поэтому после этого проще всего было вымотать себя тренировкой настолько, чтобы сил на еду даже не оставалось. аято и аяка при этом недоуменно на неё косились, и даже тиори, обычно скупая на выражение эмоций, приподнимала одну бровь или странно хмыкала. шеврёз была благодарна отцу за полное приключений детство, которое у неё было. была благодарна и действительно ценила это, впрочем, прекрасно осознавая, что он, как человек старого склада, во многих вещах будет ждать практически армейской точности. и шеврёз росла такой дочерью, которой он мог бы гордиться. прозвенел благодатный звонок. шеврёз приподняла голову и поняла, что все же немного задремала, но она не сожалела об этом: в такую дождливую пору ей хотелось бы спать вообще в два раза больше, чем она спала сейчас. — шеврёз? твое здоровье в порядке? — интересуется тиори, уже собравшая вещи. девушка сосредоточенно кивает, в это же время пытаясь собрать себя по кусочкам и приготовить к следующей паре. — что у нас дальше? — несколько раз моргает она. кажется, они настолько долго не шевелятся, что даже автоматическое освещение в аудитории постепенно гаснет, и лицо тиори освещают только редкие вспышки молнии и свет фонарей с улицы. — ничего, — осторожно говорит она. — судя по твоему состоянию, тебе стоит зайти в медпункт. это не беспокойство — скорее привычный алгоритм, с которым надо обратиться к любому, кто плохо себя чувствует. шеврёз уже слышала такие фразы неоднократно, но в этот раз от неё хотя бы немного исходит беспокойство, если она, конечно, себя не обманывает. решение в голове возникает почти мгновенно. — тиори, — говорит она, — давай на выходных поедем загород?