Проклятье Неверленда

      Только Джеймс не участвовал в этой травле. Все обзывали его рохлей и трусом, но он просто не мог переступить через себя и стать причиной смерти невинных девочек. Для него Неверленд постепенно из мечты превратился в жуткий кошмар, в котором не было порядка и доброты, а был лишь хаос и ненасытная злоба, таившаяся в сердце каждого. Джеймс чувствовал, что и его сердце насыщается тьмой, как кувшин наполняется отравленной водой. Боясь этой тьмы, он стал отдаляться от остальных, все чаще вспоминая о маме, все отчаяннее скучая по ней. Лишь память о материнской любви спасала его от окончательного превращения в чудовище, подобное Питеру и всем остальным. Джеймс верил, что только мама сможет вернуть радость в этот мир и спасти от окончательного падения. — Так, мне надоел твой бесконечный жалкий скулеж! — зло воскликнул Питер, когда Джеймс в очередной раз заговорил о маме. — Я тебе покажу, что твоя мамочка давно забыла тебя, и ты ей совсем не нужен.       Питер схватил Джеймса за руку и потащил за собой на «большую землю». Они отыскали маму Джеймса в сумасшедшем доме. Было ей уже много лет, волосы стали совсем белыми, а лицо было испещрено глубокими морщинами. Она так и не смогла простить себе, что оставила сына в приюте, не справившись с заботой о нем. Каждую ночь она наблюдала за ним во сне, видела, как он резвится в Неверленде, жизнь в котором, однако, быстро менялась в худшую сторону. Там становилось небезопасно. Мама хотела защитить сына, но сделать ничего не могла.       Ее разбудил ползущий по подушке лунный свет и тихий скрип. В зарешеченное окно она увидела двух мальчиков. Сами они не могли проникнуть в ее палату. Но зато смогли просочиться их подвижные тени. Мама Джеймса сразу узнала сына, обняла его тень, гладила по кудрявым волосам, шептала на ухо заверения в нежной любви. Так это было трогательно, что Джеймс чуть не расплакался, а его тень обнимала маму, которая и сама стала похожа на тень самой себя. Джеймс хотел забрать ее с собой в Неверленд, но Питер твердил, что им эта безумная старая рухлядь не нужна, и она уж точно не сможет стать им мамой. Джеймс смотрел на маму и не знал, как ей можно помочь. Он все пытался разбить окно и пролезть сквозь решетку, но у него ничего не получалось. А его тень суетливо сновала туда-сюда по палате. Но тут луна спряталась за тучи, и тень растаяла в темноте. Мама Джеймса подошла к окну, приложила ладонь к стеклу, и Джеймс положил ладошку с другой стороны стекла. Так они стояли неподвижно, глядя в глаза друг другу. Подслеповатые глаза матери Джеймса вряд ли могли бы различить черты его заострившегося лица, а вот Джеймс ясно видел, какой старой и немощной стала его мать. И так ему стало ее жалко, так защемило в груди, но он не знал, как ей помочь. А Питер взглянул на неё особым, пронизывающим, взглядом, и сердце матери остановилось. Она упала возле окна, невидящий взгляд устремляя туда, куда улетели Питер и Джеймс. ***       После смерти матери что-то сломалось в Джеймсе. Он больше не мог находиться на острове вместе с Питером. Он надеялся, что среди фей найдет утешение, все ведь знают, что феи хорошие, но феи Неверленда были из тех, что похищают детей из колыбелей и оставляют на их месте поленья. А еще эти феи были вампирами, порождениями извращенного ума Питера, как и остальные создания на острове: индейцы, русалки и даже дикие звери существовали по воле Питера. Чудовища, которых невозможно было описать и назвать, также появлялись только потому, что Питер их выдумал. Так что куда бы Джеймс ни отправился, всюду за ним следили существа, подвластные Питеру. Эта была сеть единого разума, и Питер всегда все и про всех знал. Джеймсу некуда была скрыться. Когда же Питера не было на острове, все погружалось в странный сон, будто переставая существовать. Джеймс пытался противостоять сонливости, щипал себя, вставлял в глаза веточки, но все напрасно. Едва Питер оказывался за границей острова — Джеймс падал, как кукла в коробку. Все на острове спали, ожидая, когда Питер вернется и продолжит игру.       Сам же Питер никогда не спал, все время был бодрым и игривым и расставлял новые сети для будущих жертв. Так Джеймс встретил в лесу маленькую девочку, совсем крошку. Он знал, какую участь приготовил для нее Питер, и никак не мог допустить этого. Поборов страх перед Питером, он вышел на борьбу с ним и вступил в неравную схватку. Он знал, что был обречен, но дрался изо всех сил. Было это не понарошку и совсем не так весело, как в играх. Питер вытащил палку, которой изображал саблю, и отрубил Джеймсу руку. В отличие от Питера, Джеймс не был неуязвимым, поскольку не верил в себя так сильно, как верил в себя Питер. Окровавленный, вопящий от боли, он очнулся ото сна о Неверленде, и остров перестал для него существовать, как и Джеймс перестал существовать для острова. Джеймс оказался посреди бушующего океана, он проплыл под коралловыми рифами и выплыл с другой стороны воронки закручивающегося тайфуна.