Dark clouds of love

Глаза широко открыты, но не видно ровным счётом ничего. Его ведут неизвестно куда и неизвестно зачем. Адреналин зашкаливает в крови, отчего Вильгельма сильно потряхивает. Ему очень страшно и он пытается сопротивляться, пытается вырваться, но всё тщетно. Принц теряется в пространстве, наступает на чьи-то ноги. Ему тоже больно наступают на белые кроссовки, которые наверняка уже давно перестали быть таковыми. Его грубо толкают и он больно врезается в какой-то столб, мгновенно искривляя лицо в болезненной гримасе, которое явно никто не увидел из-за мешка, надетого на голову. Руки туго завязывают крепкими веревками, приковывая к этому самому столбу. На ощупь можно было легко догадаться, что это бревно, устойчиво закопанное в землю. — Да что же происходит, чёрт возьми?! — верещит до боли знакомый голос, но личность Вильгельму установить пока что не выходит. Сам принц задавался точно таким же вопросом и поскорее хотел узнать на него ответ. Всё-таки страх и сильное любопытство – мощное комбо, против которого не попрёшь. Через пару секунд прохладный воздух наконец обволакивает голову, которая успела слегка пропотеть. Вилле заглатывает ртом воздух и в страхе осматривается по сторонам. Вокруг него собрались люди в стрёмных клоунских масках. Повернув голову направо, Вильгельм фокусирует глаза и видит знакомую ненавистную ему фигуру, точно также привязанную к бревну, точно также напуганную. Он отворачивается сразу же, не в силах смотреть в эти карие глаза, потому что знал, что сразу же обозлится на Симона. Вилле сосредотачивается на клоунах, кружащих вокруг них, собирающихся что-то делать. В память врезаются слова Эрика, который, проводя экскурсию по школе, упоминал про какое-то посвящение, назвав его очень весёлым и сумасшедшим одновременно. Весёлого пока что было мало, но оставалось лишь наблюдать за последующими действиями так называемых посвятителей. Теперь Вилле был на сто процентов уверен, что за масками скрываются самые обычные студенты, и что они вряд ли причинят какой-либо вред. Неизвестность скручивала живот, но одновременно подливала масла в огонь адреналина, который в последствии должен будет привести к истинному веселью. По крайней мере, принц на это очень надеется. Вильгельм с нескрываемым интересом рассматривает большой пластиковый стакан в руках одного из студентов. Он приподнимает свою клоунскую маску и, сплюнув в стакан, натягивает ее обратно, передавая пластмассовую тару другому студенту. Принц не успел подглядеть под маску, дабы рассмотреть кто же за ней на самом деле скрывается. В прочем, последующие личности Вилле тоже не удалось раскрыть. От этого любопытства Вильгельм чуть не захлебнулся, наблюдая за тем, как каждый из ребят плюют во всё тот же стакан. Он еще даже не подозревал для чего они замешивали этот жёсткий коктейль. Когда каждый поделился своей слюной, набрав примерно половину этого стакана, по кругу пошёл второй точно такой же. И во втором кругу тоже никто из ребят так и не раскрыл своей личности, всё также оставаясь почти инкогнито. Теперь было два стакана, наполовину заполненных чужими слюноотделениями. У Вильгельма эта картина вызывала смешанные чувства, ведь он совершенно не понимал происходящее, а внутри соответственно были разного вида эмоции, которые смешались в один ком. Последний парень – как Вилле понял по телосложению – отдал один из стаканов другому парню и теперь они вместе шли в сторону к пленникам, которые являлись Вильгельмом и Симоном. Другие ребята начали кричать фразу, которая тут же выбила принца из колеи и заставила его сильно удивиться и перепугаться единовременно. — Пей! Пей! Пей! Пей! — доносилось со всех сторон. Голоса смешались в один громкий и различить их было невозможно. Возгласы заставили давление и температуру тела подскочить, а сердце быстро забиться. Оба клоуна подносят каждому из пленников свой стакан, причем сразу же прямо к губам и с сильным напором. Конечно же, пить не хотелось, да и кто в здравом уме захочет-то? Однако, на Вильгельма влиял его старший брат, который считал данное посвящение весёлым, а значит это действительно было так. Влияние было настолько сильным, что Вилле выпивает чужие слюни практически залпом. Рвотный рефлекс срабатывает как надо, однако принц сдерживает этот порыв, заставляя себя думать не о только что выпитых слюнях. Он представлял что угодно – от апельсинового сока до шампанского, но увы тошнить не переставало. Тогда Вильгельм решается взглянуть на второго пленника, которому тоже предстояло выпить тошнотворный коктейль. Кудрявый глядел в ответ и на его лице читалось ярко выраженное удивление. Видимо, он не ожидал, что мисье принц станет пить эту гадость. Вильгельм от этих мыслей победно ухмыляется, уверенный в том, что Эрикссон не сможет осилить такой вызов, на который действительно согласится не каждый. Однако оказывается, что принц совсем плохо знает своего врага. По всей видимости, победная улыбка Вильгельма окончательно добила Симона, спровоцировав, и тот выпивает всё до дна, после чего кривится, опуская голову вниз – наверняка тоже сдерживал рвотный рефлекс. Послышались одобрительные возгласы, да такие громкие, что запросто можно было оглохнуть. Сильно хотелось закрыть уши, но руки были привязаны, так что оставалось только стоять возле бревна с гордым видом и безумно улыбаться, что является последствием зашкаливающего адреналина. Далее начинается месиво. Парни то стучат по плечу с уважением, то обнимают, захватывая еще и деревянный столб, а самое главное – хвалят. Симона тоже, между прочим. Это не очень радует, конечно, но всё же и не так уж критично расстраивает. Сзади слышится треск веревки – разрезали. А это значит, что Вилле теперь на свободе, что, скорее всего, он прошёл это посвящение. И правда. Парни подхватывают бывших пленников на руки и тащат в неизвестном направлении, но на этот раз Вильгельм всё видит и может запомнить дорогу, если ему, конечно, еще не совсем затуманило разум от впечатлений. ___ Тела, двигающиеся в такт окружили Принца, что в свою очередь двигался не менее уверенно, чем остальные. Запах алкоголя, смешавшийся с небольшим привкусом пота, ударил в нос, отчего парень невольно поморщился. За этот яркий вечер Вильгельму резко ударило в голову осознание того, что в Хиллерска может быть не так уж и плохо, если не брать в счет существование его нового врага, которое несло за собой определенные трудности. Держаться при виде кудрявой макушки было тяжело, желание отомстить чуть-ли не рвало грудь Вилле на две, а то и несколько частей. Вильгельм до сих пор не до конца понимал, почему этот ненормальный неожиданно вцепился в него на той самой вечеринке. И похоже, этот момент навсегда останется для принца загадкой. За все то время, которое юноша находился здесь, к нему подошло не мало людей, в частности девушек, с инициативой познакомиться. Сам же Вилле желанием не горел, из-за чего вежливо просил перенести их знакомство на потом, а далее и вовсе забывал о существовании мгновенной собеседницы. Периодически, взгляд янтарных глаз самовольно падал на кудряшки, которые уже успели стать одним из ненавистных объектов для Вильгельма, но тот тут же старался переводить взор в совершенно другую сторону. Ему не хотелось знать, чем сейчас занимается Симон, ему это неинтересно. И не в коем случае Вилле не хочет в ответ испортить юноше вечеринку. Определенно. Выбор собеседника с каждым разом сужается, так как люди на вечеринке делятся на несколько типов: нажратые в хлам, те самые особы, которым Вильгельм отказал, ну и оставшиеся, среди которых принци и выбирает свою новую «жертву». Вдали Вилле наконец замечает силуэт девушки, одиноко стоявшей в стороне. Она не выглядела радостной, как остальные здесь, скорее наоборот, что как раз и создало множество вопросов в уже слегка пьяной голове Вильгельма. Почему бы не составить ей компанию? Он постарался как можно быстрее протиснуться через толпу нажратых учеников, и через пару секунд оказался прямо перед девушкой. Ее лицо сразу обрело оттенок растерянности, и это не смогло уйти от внимания Вильгельма, как бы та не старалсь это скрыть. — Чего одна стоишь?, — голос Вилле заглушает громкая музыка, но это не мешает девочке его услышать. — Я.. ам, — кажись она и сама не понимает причину одиночества, и Вильгельм не заставляет ее озвучивать. Он лишь молча протягивает руку, а после с улыбкой добавляет: — Я Вильгельм — Сара, — щеки шатенки покрылись явной краской, из-за чего губы принца изогнулись в слабой ухмылке. Ему хотелось узнать её больше, как-то разговорить, лишь бы не оставлять никого в печали на вечеринке, посвященной ему. И вот, как только на ум пришел подходящий, для подобного рода диалога, вопрос, его резко перебивают, да еще и в последнюю очередь желаемая персона. — Что происходит?, — Симон хмуро глядит на Сару, а та лишь издает тихое мычание, по всей видимости, в попытках объяснить всю ситуацию. А у Вильгельма в этот момент складывается весь пазл. Сара была той самой девушкой, которая выбежала за Эрикссоном в последствии драки на линейке, не означает-ли это , что та довольно близка с ним? Лицом ребята не особо схожи, но по той или иной причине, принц осознает их родство, а при этом скрыться не спешит. Ему хочется понаблюдать за реакцией Симона. Вильгельм же не вчера родился, понимает, почему кареглазый так недоволен, и желание поднасолить ему, к сожалению, превышает желание познакомиться с его сестрой. — Так что ты там говорила, номер хочешь дать? Я уже записываю, — Принц лезет в карман брюк, в котором покоился его мобильник, и открывает записную книгу. Сару в это время озаряет улыбка, но Вильгельм замечает это лишь потом, после того, как вдоволь успевает налюбоваться разъяренной гримасой Эрикссона. Симона буквально распирало от злости, и это только радовало довольного собой Вилле. Девушка диктует свой номер, который мальчик быстро записывает, даже не удосуживается проверить его достоверность, и подписывает контакт, как: «Сестра Эрикссона». Подмигивает шатенке, и только сейчас, убирается прочь. —— — Что за херня, Сара?! В каком это смысле дать номер? Ты в своем уме вообще?, — Симон чуть-ли не визжит, как закипевший чайник от злости, а сестра в это время мнется, мучая Эрикссона ожиданием все больше времени. С её лица так и не спала прилившая к щекам кровь, что наводило еще больше раздражающих кудрявого мыслей. Ответа он так и не дожидается, чувствует как чья-то ладонь касается его плеча, и поворачивая голову назад, замечает своих новых знакомых, которых успел узнать совсем недавно. Генри и Вальтер — насколько Симон знает, лучшие друзья с самого раннего детства, не чудом поступившие в одно и то же заведение. Их родители плотно общаются, и уже давным-давно запланировали зачисление своих детей в Хиллерска. Старые мечты сбылись, а парни в свою очередь и не были против их осуществления, ведь для них учиться здесь — только огромная честь. — Куда удрал? — спрашивает Генри почти равнодушно, отвернувшись от Уолтера, глядя прямиком на только что вернувшегося злого Симона и попивая алкогольный напиток из красного пластикового стаканчика. — Что-то стряслось? — подключается Уолтер, выискивая ответ на свой вопрос прямо на лице кудрявого. По всей видимости, ответа ему найти не удалось. — Да снова этот принц, чёрт бы его побрал. Подкатывает к моей сестре, — Симон берет ближайший пустой стаканчик, владельцем которого, скорее всего, являлся Уолтер, и набирает в него пунш, стоявший на столике близь ребятам. Эрикссон делает несколько гневных глотков, всё также хмуря брови, выдавая всю свою нервозность. — Так радоваться надо, — Генри по-доброму толкает Симона кулаком в плечо и улыбается, после чего вытягивает руку с алкоголем вперед, призывая стукнуться. — Выпьем за то, что ты скоро станешь частью королевской семьи. — Нет, — только и произносит кудрявый, отворачивая голову в сторону, случайно натыкаясь взглядом на принца. — Нет, не дай Бог. — Эрикссон встряхивает голову и, не стукнувшись с Генри, допивает напиток залпом, после чего ставит пустую тару на стол. — Чё это ты его так не взлюбил? Не поделили что-то? Или кого-то? — с легкой ухмылкой произносит Уолтер, а после посмеивается, снова заполняя красный стакан такой же красной жидкостью. — Не делайте вид, будто не знаете, что случилось, — смотрит Симон на них с некой строгостью, но на лицах парней виднеется лишь непонимание, даже улыбки спадают. Кудрявый вздыхает, прикрывая глаза и утихомиривая раздражение, кипящее внутри него. — Вы ведь знаете из-за чего принц сюда попал. Так вот, это я его ударил на той вечеринке, — явно без гордости говорит Эрикссон, не собираясь раскрывать подробности порыва на это действие. — У-у, — тянут оба, играя между собой в некие гляделки. Всё же они одновременно необычный и сильно гармонирующий дуэт. Генри всматривается в лицо злого Симона и кладет ладонь ему на плечо в качестве поддержки. Но вот слова он произносит не очень уж и поддерживающие, а даже странные, будто бы Симон сейчас находился в эпицентре чужого интимного разговора. — Не всем везёт. А вот нам с Уолтером повезло, — Генри убирает руку с плеча Эрикссона и посылает совершенно нежный воздушный поцелуй Уолтеру, пытаясь закатить всё это в шутку, но у него явно на этот раз ничего не вышло. Симону вмиг становится неловко, ведь он в этом дуэте видел только друзей до этого момента. Осадок остался странный и, по всей видимости, не только у Симона, потому что наступает неловкое молчание. Уолтер смущенно опустил взгляд в пол, пытаясь тоже сделать вид, что это просто шутка, но выходило плохо. — Ладно, я пойду. Веселитесь здесь, — Симон неловко машет им рукой и удаляется, получая ответный прощальный жест только со стороны рыжеволосого. Гнев как рукой сняло, спасибо Генри. — И что это было? — спрашивает Уолтер у единственного собеседника перед ним, тяжело вздыхая. Генри в последнее время вёл себя максимально странно, выпуская всё больше и больше подобных шуточек. Возможно, им пора поговорить об этом, ведь они как никак друзья с детства, которые раньше не смотря ни на что помогали друг другу и поддерживали. Может, Генри влюблен? Но в кого? Уолтер помнит частые гляделки на уроках между ним и Стеллой. Да, наверное Уолтер прав. Всё же есть между этими двоими химия, а Генри просто не с кем об этом поговорить. Любовь ведь меняет людей как никак. — Не хочешь поговорить? — интересуется Уолтер, с явным желанием услышать от друга всю причину смены его привычного поведения. Ему абсолютно необходимо узнать секрет, что таил в себе Генри, ведь тот факт, что парень уже что-то скрывает – настораживал. Ибо ребята доверяют друг другу даже самые сокровенные тайны с самого раннего возраста. — О чём ты? — Генри прикидывается дурачком, делает вид, что совсем ничего не понимает о том, что подразумевает шатен, но зато стыдливо метает глаза по всему залу, такое чувство, в поисках места, где можно спрятаться от неожиданного напора Уолтера и избежать зрительного контакта. — О твоем поведении. В последнее время ты ведешь себя по-другому — парень делает небольшую паузу, задумываясь, как можно подать мысль максимально корректно, чтоб ни в коем случае последующая фраза не звучала, словно какое-то обвинение в сторону рыжего. — По-странному. Что-то произошло? Генри на мгновение замолкает, сжимая губы в тонкую полоску, и между двоими снова виснет очень неловкое молчание, давящее на душу. Место было не особо подходящим для того, чтоб обсуждать личностные отношения, секреты, и все тому подобное, именно поэтому голубоглазый мигом принимает решение закончить их диалог о нежелаемой ему теме прямо сейчас, оставив между ними недоговоренность, которая в дальнейшем может оказать свое влияние на их взаимоотношения, если парни вовремя это не исправят. — Всё в порядке, чего ты начал? — нотку некой раздраженности Генри скрыть не удалось, но тот в свою очередь постарался выдавить подобие улыбки, чтоб рассеять напряжение и вновь вернутся к беззаботным разговорам о всякой всячине. От внимания Уолтера это не ушло, и он сразу же попытался все замять, что видимо, оказалось только лишним действием. — Я лишь хочу знать, что с тобой творится. Хорошо, я понял, что мне показалось. — шатен мягко прикоснулся кончиками пальцев к предплечью Генри, но тот внезапно шарахнулся в сторону, явно таким образом проявляя свое недовольство и нежелание к прикосновениям. Уолтер замирает на месте, не смея шелохнуться, и постепенно осознает, что с каждой секундой продолжает ухудшать ситуацию, а это значит, что в данный момент самым лучшим решением будет закрыть эту тему, дабы не разжечь непрошеный конфликт с лучшим другом, который уже вот-вот стал проявляться. Лучше бы Уолтер молчал, и дальше лишь предполагал различные теории о странном поведении Генри, но не озвучивал мысли вслух. Тем не менее реакция на обычное прикосновение была довольно странной, что беспокоило только еще больше. Раньше между этими двоими никогда не было неловкостей или затишья, ведь они постоянно разговаривали на те или иные темы, шутили, веселились. А теперь они стоят и даже друг на друга не смотрят, а в воздухе только неловкое молчание и стоит. — Я скоро прийду, — произносит Генри неуверенно, после чего направляется прямиком в пьяную толпу подростков, где скрывается. Он даже не взглянул на прощание, всё также устремляя взгляд в пол. От этого у Уолтера мурашки по коже. Что-то явно случилось и это «что-то» очень серьезное. Может, Уолтер сделал что-то не так? Неужели у него вышло как-то обидеть Генри? Оставалось только гадать, до тех пор, пока рыжеволосый не вернётся. А он, кажется, и не собирался возвращаться. Генри пробирается через толпу прямиком к выходу, игнорируя недовольные возгласы из-за толкучки, которую он сам устроил. Ему ужасно страшно, поэтому к другу он точно не вернётся. Уолтер явно разгадал самую главную тайну Генри. И кажется, он этой тайной был недоволен. Оставалось только забиться в углу и плакать. Нет, точнее, Генри, конечно, никогда обычно не плачет, он не привык к отчаянию и всегда справляется с проблемами с помощью веселья. Но сейчас хотелось другого – хорошенько погрустить в одиночестве, поразмышлять. Грустно было терять такую крепкую и долгую дружбу из-за какой-то, возможно, мимолетной симпатии, однако Генри уже на протяжении достаточно долгого времени ничего не мог с собой поделать. Всё же чувствам не прикажешь. Он действительно влюблён. Влюблён в Уолтера до головокружения и бабочек в животе, влюблён в своего друга детства. От этой бешеной любви хотелось пустить пулю себе в лоб, да побыстрее, ведь взаимности Генри не видел. А особенно после того, что произошло сейчас на вечеринке. Обычно Генри никогда не покидал мероприятия как истеричка, не сбегал. Сегодня другая ситуация — впервые не удалось отшутиться. Он всегда за шутками скрывал все свои переживания и становилось и вправду проще. Но тут болото такое вязкое, что сделать ничего нельзя, остается только стоять на месте и ждать, пока оно засосет прямо с головой. А ещё лучше, если это сделает Уолтер, но тот, по всей видимости, очень против. Хотелось перед ним извиниться за этот глупый случай, но сделает это Генри точно не сегодня, потому что сегодня на глаза Уолтера попадаться страшно и стыдно. Рыжеволосый сидит на земле под холодной бетонной стеной и глядит на звёзды. Они сильно завораживали и отвлекали от мрачных раздумий. Вот бы сейчас лежать рядом с Уолтером в этой тишине прямо на земле и выискивать созвездия, придумывать свои. Как же он манил Генри, но как же он был далёк. И это осознание мучило посильнее электрического стула. Тишину нарушает цикличный шорох, похожий на чьи-то шаги. Генри поворачивается в сторону издаваемого шума и видит никого иного, как самого принца Вильгельма. Он был один и шел прямо к Генри, никуда не сворачивая. — Чего сидишь тут один? — интересуется принц, садясь рядом с рыжеволосым под бетонную стену, немного кривясь от ее холода. — Сбежал. — От кого? — Вилле достает из кармана пачку сигарет, которой он грешил в секрете ото всех, а после, достав одну, поджигает ее кончик зажигалкой, которая тоже была всегда с ним. Сделав затяжку, принц передаёт сигарету в руки Генри. Тот неуверенно берёт ее и делает попытку затянуться, отчего немного закашливается, ведь курит впервые. Генри не знал стоит ли делиться своими секретами с принцем, мало ли каким он человеком окажется. С другой стороны, сейчас Генри не с кем было поговорить. Обычно он обсуждал всё с Уолтером, но сейчас проблема была именно в нём. С девочками это тоже не обсудить, ведь можно получить только несерьёзное отношение, стёб в свою сторону, так еще его тайна точно выставится на всеобщее обозрение. Выбор был – можно было промолчать. Но выговориться хотелось еще сильнее. — От единственного лучшего друга, — вторая затяжка была уже не такая тяжелая, но горло всё ещё неприятно покалывало. Расстраивало и радовало одновременно одно – сигарета действительно помогает успокоиться. — Я, это, — Генри мнётся, не смелится рассказать, ведь вдруг принц вообще гомофоб? Он передает сигарету владельцу и они продолжают курить по очереди. — Влюбился, походу. — В друга? — интересуется Вилле, а в голосе осуждающего тона нет, отчего становится спокойнее. — Да. Мы просто с пелёнок друг друга знаем, столько времени вместе проводим, что даже никакой влюблённой парочке и не снилось. А в последнее время я начал замечать изменения в своём отношении к Уолтеру. — От такого порыва Генри уже не контролировал то, что говорил, поэтому случайно имя вырвалось из его рта, но он не пожалел о сказанном. Он был рад, что наконец хоть кому-нибудь это рассказал, возможно станет проще жить. — А ты до этого замечал, что любишь не девушек? — Генри отрицательно машет головой. — Ты точно уверен, что влюблён в него? — неуверенный кивок. — То есть ты не уверен? Генри не был уверен. Точнее, просто очень боялся, что из-за того, что не знает о любви ровным счётом ничего, он может ошибаться, и сам себе накручивать эту симпатию. Страшно было, что в итоге окажется, что никакой любви и не было. — Ну смотри, если у тебя на него никогда не вставал... — не дождавшись ответа, начинает Вилле, параллельно рисуя на лице ехидную ухмылку. Принц тушит докуренную до фильтра сигарету и оставляет ее валяться на земле, после чего садится поудобнее и продолжает. — Ну хоть один разок? — Принц, а не сильно откровенные ли у Вас вопросы? — Генри подхватывает его настроение, улыбка появляется и на его лице тоже, причем прежняя. Кажется Вилле получилось вернуть Генри в строй. — А что, смущаешься? Генри ни капли не смущался, он не умел. Ну, точнее, только при Уолтере иногда. — Нет. Хочешь проверить? — Поверю на слово. — Вильгельм достает ещё одну сигарету, — Будешь? — Генри не отказывается, кивает. Похоже, ему курить понравилось, а значит в копилке первая зависимость. И ведь никто не узнает, что именно сам принц Швеции – прилежный мальчик – подсадил его на это. — Ну а ты когда-нибудь любил по-настоящему? —— — Ну и он короче говорит, мол Я – не в его вкусе, хотя это он.. — Стелла не успевает сформулировать мысль до конца, ибо ее перебивает резкий толчок в плечо, отчего девушка шатается из стороны в сторону, но устоять на месте всё же удается. Когда же она оборачивается назад, дабы узнать кто был вторым участником столкновения, и узнает знакомую рыжую шевелюру, обладатель которой в данный момент настойчивыми шагами отправлялся к выходу из здания. Не задумываясь, блондинка перевела взгляд в противоположном направлении, и приметила там слегка раздраженного Уолтера. Его лица она не видела из-за нехватки освещения, но то, что тот явно чем-то очень недоволен, можно было понять по его позе. Стелла наконец поворачивается обратно, со словами: — Слушайте, а вы ничего в Генри странного не замечаете? Какой-то он слишком нервный, что-ли, — переглядывается с Фредерикой, чья голова сейчас лежала на ее же собственном плече, по причине перебора с алкоголем, и снова возвращает взгляд в круг подружек. — А еще он в последнее время странно катит яйца к Уолтеру, — встревает Мэддисон, параллельно хруща чипсами с сыром. — Они друзья с детства, Мэдди, тем более, у мальчишек всегда такого рода шутки, — Фелис же в это время попивает пунш из красного пластикового стаканчика, и также вливается в тему разговора. — Ты также говорила в начале года о Нильсе, а в итоге оказалось, что он – гей, — очнулась Фредерика, но ее голова продолжала покоиться на плече светловолосой. — С чего ты это взяла? — Фелис на время отставляет свой стаканчик, все больше и больше погружаясь в диалог. — С того, что это и дураку понятно, все мы видели, как он бегает за Винсентом. — Стелла поддерживает мысль своей подруги, заканчивая фразу за нее, на что улыбка на лице Фредерики появляется за считанные секунды. Мнения девушек всегда во всем были схожи, поэтому их ментальная связь с каждым разом удивляла их все меньше и меньше. — К тому же, Генри очень сильно палится, а еще и все усложняет. Уолтер определенно что-то чувствует в ответ. — Ты делаешь слишком поспешные выводы, — похоже, Фелис была единственной в этой компании, кто все еще не видела весомых аргументов для такого резкого утверждения о симпатии Генри, ведь абсолютно все ее подруги прямо сейчас смотрели на нее с недопониманием. — И давно у тебя проблемы со зрением, Фелис? — Мэддисон доедает свой снек, в завершении облизывая кончики пальцев на которых все еще находился привкус сыра, и не глядя откладывает пакет от чипсов куда-то в сторону. — Неужели, ты не замечаешь таких очевидных вещей? — Все нормально у меня, просто я не шипперю все, что движется! — кудрявая закатывает глаза, поправляя прическу, и откидывается на спинку не особо мягкого дивана. — Ой, да ладно тебе, ты же сто процентов понимаешь всю очевидность ситуации, — произносит Фредерика, находясь в поисках удобного положения, чтоб не совсем измучать собственную шею. — Тем более, эти двое очень хорошо смотрятся. Жалко, что Уолтер просто на просто френдзонит Генри. — Они, кстати, очень похожи на нашу мужскую версию, — как бы невзначай произносит Стелла, а потом до нее доходит осознание того, как это только что звучало. — Ну, в смысле, они тоже давние друзья, да и цветом волос мы чем-то похожи. Правда, Генри немного рыжеватый.. — ситуация Стеллы с Фредерикой и в правду была очень похожа на ту, что сейчас происходит с их однокурсниками. Блондинка нелепо пытается выкрутиться после сказанного, а до второй и вовсе не доходит настоящий подтекст фразы из-за алкоголя, бушующего в крови. — Слушайте, что-то здесь душно. Пошлите проветримся? — предлагает Фелис, и почти сразу получает одобрительные кивки и взгляды со стороны подруг. Фредерика тоже была согласна, несмотря на то, что явно перебрала с алкоголем. Все же, пить она не умеет, давно пора было понять и принять этот факт, но шатенка до последнего пыталась доказать девочкам, и в том числе, себе, что это не так. Шатенка приподнимается с плеча подруги, но долго держаться не получается, ибо в глазах резко темнеет, а голова кружится так, будто Фредерика находится сейчас на каких-то диких американских горках. Стелла заметила неожиданное изменение в состоянии девушки, которое ухудшалось, казалось, с каждой секундой, и поспешила поскорее поинтересоваться у подругие всё-ли хорошо. — Ты в порядке? — блондинка опускается на корточки перед креслом, на котором сейчас сидит Фредерика, и осторожно кладет свою прохладную ладонь той на колено. Шатенка не может ничего сказать из-за понимания того, что открыв она рот, её просто напросто стошнит. Как говорилось ранее, девушки уже давно понимают друг друга не то, чтоб с полуслова, а даже с одного лишь взгляда, именно поэтому Стелле в принципе не понадобился ответ. Она бережно подняла подругу с кресла, взяв ее под плечо. — Вы идите, а нам похоже пора, — натянуто улыбается, прежде чем начать вести Фредерику к выходу из здания. Блондинка проделывает все остальное не задумываясь: держит волосы второй, пока та выпускает из себя последствия алкоголя, доводит Фредерику до их совместной комнаты, незамедлительно укладывая ее на кровать, но вместо того, чтоб уйти либо обратно, либо на свою постель, Стелла ложится рядом. Шатенка уже спит, несмотря на то, что пришла в комнату около пяти минут назад, поэтому почувствовать присутствие подруги рядом не может. А это даже и на руку. У зеленоглазой наконец подвернулась отличная возможность беззастенчиво попялить на Фредерику, не боясь того, что та заметит. И вот уже в какой раз, она восхищается тем, до чего же Фредерика красива. ____ — До дна! До дна! До дна! — у старшекурсников на вечеринке были свои развлечения, и не всегда интересные. Как правило, сначала они накуривались до потери сознания, а позже творили всякую дичь, которая даже преступникам, сидящим за решеткой и не снилась. И вот, очередным их занятием на ближайшие полчаса, стал своего рода «челлендж»: выпить полный стакан какого-то дешевого коньяка залпом, да еще и при этом остаться с более-менее трезвой головой. Хотя, в этой компашке трезвостью уже давно не пахнет. Остался лишь запах алкоголя, смешанный с запахом сигарет. Август справляется с коньяком на отлично, и следующий на очереди теперь Нильс, который, откровенно говоря, скептически относится к алкоголю. Среди всех, он был на первом месте по трезвости, что не сказать о Винсенте, уже давно отжигающем прямо на столе с пуншем. Брюнета толкают в круг, а то и на тот самый стол, отчего ему почти сразу становится вовсе неловко. Нильс пытается отшутиться, дабы поскорее свалить и не играть во всю эту хрень. — Да чего ты ломаешься, Нильс, давай уже! — кричит знакомый голос из толпы, личность обладателя которого темнокожий пока не может понять. Однокурсники давят на него, пытаясь добиться хоть какого-то результата, и Нильс сдается. Он выхватывает стакан из рук Августа, наливая коньяк до самых краев, а после запрокидывает голову, поднося к губам напиток, и пытается выпить залпом. Но что-то идет не так, и Нильс заканчивает «челлендж» раньше нужного. То ли, его организм не был готов к такому огромному поступлению алкоголя внутрь, то ли самому Нильсу стало слишком противно, но в любом случае, он не справился. Со всех сторон старшекурсники начали гудеть, но в данный момент брюнету было совершенно все равно, он выискивал лишь необходимую для него физиономию. И нашел. Но выражение лица этого человека было определенно таким же, как и у остальных в этой комнате. В принципе, неудивительно, но что-то внутри Нильса надеялось увидеть хотя бы немного, но другую реакцию. — У-у, Нильси, кажется, кто-то проебался, — Винсент идет все ближе и ближе, а темноволосый в это время спускается со стола, пропуская на него нового игрока. — Я не виноват, что ваше бухло – полное дерьмо, — недовольно бурчит Нильс, пытаясь защитить себя и свою честь. Ухмылка с лица блондина моментально спадает, и сменяется на хмурую гримасу. — Ты сам-то попробуй откопать нормальную алкашку отсюда, радуйся, что она вообще тут есть, — Винсент скрещивает руки у груди, наклоняясь чуть вниз, что позволял ему рост, значительно выше, чем рост Нильса. — Я не люблю пить, и я говорил тебе об этом, — по всей видимости, блондин даже и не пытался слушать своего темнокожего друга, что как раз сильно ранило второго. Ведь Нильс постоянно старался уделять больше внимания Винсенту. И по-началу, всё шло хорошо, но только до того момента, когда что-то резко не рухнуло, и между парнями иссяк весь дружный настрой, оставляя за собой лишь напряжение. Брюнету постоянно казалось, что Винсенту совершенно наплевать на неожиданное сокращение их общения чуть-ли не на абсолютный ноль, в то время, как сам Нильс почти что убивался от недостатка желаемой дружбы. Бессонные ночи, регулярные приливы ностальгии по старым временам, проведенным с другом, неоднозначные моменты, в которые хотелось наконец переступить через образовавшуюся между ними, но тонкую грань. А что было бы, если б Нильс тогда всё же решился? Может быть, сейчас, все было бы иначе? Но он теперь никогда этого не узнает, ведь шансы на успешную реставрацию их дружбы, очень малы. — Ну и че ноешь тогда? — невнятно треплет пьяный Винсент, до которого, видимо, так не доходило, и похоже, никогда не дойдет. В целом, с ним вообще бесполезно спорить, ибо блондин вечно либо найдет какую-то отговорку, высосанную из пальца, либо же бездумно наедет на собеседника, оставляя спор без логического завершения, и уходя без какого-либо компромисса. В этом был весь Винсент, и с этим ничего не поделаешь. Угораздило же Нильса, конечно. Ну, сердцу не прикажешь, к сожалению. Брюнет выпускает тяжелый вздох, намереваясь в этот раз снова закончить диалог на напряженной ноте. Как и все последнее время. Нильс периодически рвался обсудить все происходящее с другом, но тот лишь вечно отмахивался, отвечая, что все между ними в порядке, и переживать не стоит. Но темнокожего это никогда не успокаивало, а лишь больше подогревало его переживания насчет данной темы. Нильс пытался обсудить эту проблему с Августом, но издалека. Не скажет же он ему напрямую. Тот, конечно, пытался помочь своему другу, и советы давал хорошие, да вот, только, не работали они. Либо Нильс плохо их выполнял, либо с Винсентом такие трюки и вовсе бесполезны. Сложный он человек, не каждому по зубам, но это только больше манило в его сети, и Нильс погружался в них, словно речная рыбка.