(...)
Вытаскивать свой альбом из мусорного бака — такое себе удовольствие. Вытряхивать осколки стекла или кнопки из обуви — не очень. Собирать промокшие вещи и рюкзак из пруда за окном — утомляет. Находить свою спортивную форму в чернилах и краске — раздражает. Слышать насмешки от окружения, от учеников, от учителей. Терпеть взрывы у лица и ожоги на коже. Прятать синяки и нарывы под мешковатой одеждой. Скрывать хромоту и улыбаться сквозь скрежет ушибленных рёбер. Есть несмотря на подступающую к горлу желчь. Это больно. Это тяжело. Это грязно. Это жалко. Это утомляет. Он так устал.(...)
Они заметили. Изуку мог бы и дальше прятать побои — весьма удачно — если бы не начавшиеся тренировки. Родители обещали начать тренировать его к поступлению в UA после десятого дня рождения. Они выполняли обещание. Сами тренировки начались после первого семестра, во время летних каникул. Самое счастливое время для него. Родители почти всегда дома. Он тренируется, чтобы стать героем, а в перерывах наслаждается летней порой в компании мольберта и красок. Никаких побоев, никаких насмешек. Ничего. Скрывать шрамы в летней жаре — та ещё задача. Но он справлялся. До начала второго семестра. Побои возобновились. Скрыть боль, хромоту, спёртое дыхание, сломанный нос и синяки, огромное количество синяков... Папа заметил ещё на первой тренировке. Лгать? Бесполезно. Он в тупике. И больше не отвертеться.(...)
— Я чувствую себя ужасным родителем. — Голос Хизаши звучит ужасно. Он был на грани истерики и только минуту назад перестал плакать. Испорченные вещи их сына лежали на кофейном столике и полу в гостиной. Как он умудрялся скрывать все это? Да ещё и так долго? Испорченная форма, обувь. Помятые учебники, тетради. Подпаленные альбомы и аналитические записные книжки... На теле их сына не сосчитать ожогов. Его плечи, живот и спина — полотно из шрамов. На руках и ногах их практически нет — будто намеренно. Чтобы не заметили. Шрамы наслаивались друг на друга. Поверх старых, ещё с детского дома, были новые, хуже предыдущих. Это омерзительно. Его тошнит от самого себя. Их сына беспощадно избивали, а они даже не заметили. Два профессиональных героя даже не заметили... Их сын всего лишь в пятом классе младшей школы. Детям всего лишь 10-11 лет. Они только-только начали носить форму и перебрались на этаж повыше, в кабинеты для детей постарше. Такие маленькие, а уже такие жестокие. Изуку определённо задевали, смеялись, может быть подшучивали. С этим они ничего не смогут сделать. Не имело значения сколько раз они переведут его — это будет продолжаться. Их сын всегда будет изгоем. В некоторых школах коллектив получше, в других похуже, но беспричудный мальчик всегда будет крайним, независимо от обстоятельств. К этому нужно просто привыкнуть и научиться отгораживаться. По другом никак. Но избиения... это. Шота упал на его плечо, обхватывая руками. Хизаши даже не заметил, как он вернулся. Его костяшки наспех перебинтованы. — Он закончит младшую школу на дому, — тихим, скрипучим голосом сказал муж. — Я... Позвонил Незу. Ямада прижался к мужчине, в очередной раз всхлипывая. Шота обхватил его лицо руками, прижавшись к лбу своим. — Этого больше не повторится, — заверял он. — Мы защитим Изуку. Как и обещали. — Но мы уже провалились... — Да, — голос Шоты дрогнул. — Мы должны стараться усердней. Мы будем дальновидней, умней. Мы больше не... поставим его в такое положение. — Л-ладно, — Хизаши всхлипнул. — Конечно, м-мы защитим его.(...)
Изуку наслаждался морским бризом, обволакивающим его влажные после купания волосы. Холодный арбуз приятно хрустел на зубах. — Как ты тут, малыш? — Рядом с ним, на тёплый песок под зонтом сел папа. В последнее время синяки под его глазами были особенно черными. — Не уверен... — честно сказал он. Терапевт сказал ему быть честным с собой и родителями. Даже если он понятия не имеет, что чувствует. Ничего не чувствовать — тоже своего рода чувство. — Это нормально. — Влажная рука легла на лоб. Изуку с облегчением вздохнул. Жара и солнце были ему не по душе. От солнечных лучей веснушки на носу и плечах росли в геометрической прогрессии. Па заботливо обмазал его солнцезащитным кремом, перед тем как ушёл дрейфовать на волнах с тётей Немури. Ему нравится наблюдать за ними. — Тебе здесь нравится? Хороший вопрос. Родители и тётя взяли спонтанный отпуск, сняли этот пляжный домик и прилегающую к нему огороженную территорию. Они просто... ворвались к нему в спальню и сообщили об отпуске так, словно говорили о походе в магазин. Недельный отдых на пляже всей семьёй. — Наверное, да... Но мне не очень нравится жара. Шота понимающе кивнул. — Если тебе станет плохо — иди в домик, ладно? Там есть кондиционер и вентилятор. Изуку кивнул. С того момента, как обо всём узнали они немного нервные. Очень нервные. Он доставил родителям море неприятностей. И он знает, что папа сбил костяшки пальцев о стены в гневе, а па плакал. И это все из-за него. — Я знаю, что значит это выражение лица, — нахмурившись сказал мужчина. — Ты снова оскорбляешь себя? Он отвёл взгляд. — О чем ты думаешь? — О том, что я доставляю вам неприятности... — тише шёпота сказал он. — Как и все дети. Рука папы обхватила его плечи, прижав к себе. От него веет приятным холодком и морской водой. — Я не буду лгать и говорить, что ты никогда не доставлял неприятностей. Помнишь, когда ты был младше, ты часто проливал воду и пачкал мебель краской? Он помнил. Он всегда помогал родителям убираться после этого. — Это определенно была неприятность. Изуку фыркнул. — Доставлять неприятности — это не плохо. Ведь это работа родителей — решать последствия неприятностей. Папа притянул его ближе, поцеловав куда-то в волосы. — Я хочу, чтобы ты понял, что ты должен доставлять нам неприятности. Будь то пролитая вода на пол, испачканный диван или боль, которую ты испытываешь. Он поднял неуверенный взгляд и посмотрел на отца. — Мы бы не стали твоими родителями, если бы не были готовы к неприятностям. Уголки губ Изуку невольно приподнялись.(...)
Проще убедить ребенка, что доставлять неприятности не плохо, чем доказать ему, что он не виноват. Для этого у сына есть терапевт, но все же... Они надеялись больше никогда его не посещать. Хотелось верить, что после реабилитации от немоты и приюта их ребенок больше не столкнется ни с чем травмирующим. Они были слишком оптимистичны. Хизаши всегда таким был, но для Шоты это что-то новенькое. Он просто проецировал свои желания на реальность. Верил в чудо, как идиот. Надеялся, что их ребёнок проживёт счастливую, насыщенную жизнь. Больше этого не повторится. Пора возвращать свою логичную прозорливую натуру на место. Если он должен думать о худшем, чтобы подготовится ко всему и защитить своего ребенка — он так и сделает. Он дал Незу полный карт-бланш. Пусть не сдерживает себя — наиграется вдоволь, разрушив очередную структуру пропитанную жестокостью. Плевать он хотел на понимание. На скидку в силу возраста. На учительскую этику. У этих людей не было жалости к их сыну. И он тоже не обязан их жалеть. Дети не виноваты в воспитании. Слишком юны, чтобы думать о последствиях. Их ещё можно перевоспитать. О, Незу любит перевоспитывать. Пускай и насильно, но с долей нежности, дети получат необходимый урок жизни. А родители и учителя, ну... Незу знает, как наказывать взрослых остолопов без откровенного насилия и безвкусных угроз. Заметка в личном деле и увольнение с работы — меньшее, что их ждёт.(...)
Изуку был по эгоистичному счастлив. Его родители все ещё слишком сильно нервничали и, соответственно, уделяли ему слишком много времени. Им наверное, стоит думать о работе. Герой и учитель две очень важные профессии. Им нельзя работать в пол силы. Но он все равно очень рад. О нем, конечно же, никогда не забывали и всегда уделяли время! Но не так как в детстве. Он ведь уже и не маленький. Ему дают больше свободы, чем раньше. Это нормально — это взросление. Просто он иногда скучает по тому времени, когда всё свободное время родителей принадлежало только ему. Очень эгоистично, он знает! Но так приятно растворится в объятьях одного из родителей. Приятно готовить с ними еду. Приятно ходить втроём за продуктами. Просто приятно проводить время с ними обоими одновременно. Чаще всего он довольствовался только одним из них. Так было всегда, просто в детстве Изуку они чаще проводили время вместе. « — Может, это и в правду эгоистично, — сказала терапевт. — но это здравый эгоизм. Ты любишь их обоих и поэтому хочешь быть рядом. Это нормально. Попробуй сказать им об этом! » — Мне нравится проводить время с вами обоими, — неожиданно выпалил он. — Мы очень редко собирались все вместе... — Его голос подобен шепоту. Па издал что-то вроде « А-а-ав » и притянул Изуку к себе. — Прости, малыш, это правда так. Работа... — Ваша работа очень важная. Я понимаю. Обычно это не проблема, просто... Он спрятался на груди отца. Голос звучит приглушённо. — Было тяжело... В последнее время... Шота погладил его по голове, устроив беспорядок. — Мы понимаем. Я и Хизаши можем освободить наши выходные от всего кроме срочного. Вот так просто. — Так можно? — Почему нет, слушатель? Конечно, если случится что-то серьезное, требующее срочного вмешательства нам придется идти, но такое случается ведь не каждую неделю! Изуку улыбнулся. Он прижался поближе к па, потянув папу за руку к себе. — Я рад.