Грешники

      В храм Безымянного Бога люди ходили редко. Это не было популярной религией, и по сей день я не понимала, как моя мать пришла к ней, если в нашей семье не было никого, кто вообще что-то понимал бы в этой вере. Наверное, вера в Безымянного Бога — это единственное, что я унаследовала от матери, не считая каких-то внешних черт.       Я была рада, что она исчезла из моей жизни и не напоминала о себе.       Как только Сугуру успокоил мои сильные рыдания, я смогла взять себя в руки, и мы вместе пошли пить чай. Тот самый успокаивающий, который у меня уже закончился.       Со мной был только разряженный телефон, который я всегда носила с собой. И последняя рябина. Я положила чёрный мешочек с единственной ягодой на стол рядом с чашкой чая.       — Я не знаю, что мне с этим делать.       — Давай я пока подержу это у себя. Здесь тебе всё равно ничего не угрожает, — сказал Деос Гето и положил мешочек в карман белой мантии.       — Заберите. Я устала уже от этого всего. Сукуна — жестокий, самовлюблённый, жалкий… — меня начало трясти от злости. Я замолчала, больше не зная, что сказать. У меня не находилось слов, чтобы описать к нему всю ту ненависть, что я чувствовала.       Но его отчаянные крики, которые я слышала… Они до сих пор эхом разносились в моей голове. Я прокручивала их снова и снова: «Не бросай! Не бросай!»       Я глубоко вздохнула.       — Ему было страшно, — сказала я, обнимая ладонями чашку с остывающим чаем.       — Он лишился тебя, как пропитания. Конечно, ему страшно, — сказал Сугуру, пытаясь меня успокоить. — Не думай о нём. Этот демон не думал ведь о тебе, когда пользовался тобой? Вот и ты не смей переживать из-за него.       — Он заботился обо мне в последнее время….       — Так, Рина, стоп, — Сугуру взял меня за руку. — Посмотри на меня, — потребовал строго он, и я глянула в его глаза. — Ты сомневаешься, и это нормально. Сукуна просто очередной нечистый демон, который пользовался тобой. Ты сама рассказала, что он навредил твоим друзьям и бабушке, что он навредил тебе. Ты сама мне рассказала, как жила в его заточении вдали от дома. Тебе нельзя его жалеть.       — Да… да, вы правы, — я покивала согласно головой и освободила руку из-под его ладони. Снова обняла чашку и подняла её к губам.       — Прошу тебя, отдохни. Мне нужно вернуться к работе. Вечером я приду к тебе.       Я снова покивала. Сугуру оставил меня одну наедине со своими мыслями.       Я вспомнила Чосо, которому была благодарна за всё, что он сделал для меня. А ещё я скучала по его ласкам и прикосновениям. Я хотела бы остаться с ним наедине в какой-нибудь тихой комнате и поговорить. Но не могла. Чосо не мог войти в храм, как и Сукуна.       Я гуляла по храму, не зная, куда себя деть и чем занять. Все мои мысли снова и снова возвращались к крикам ослабевшего Сукуны. И к словам Гето о том, что я не обязана жалеть Сукуну. И он был прав. Тогда почему всё же в глубине души я хотела извиниться перед Сукуной?       Храм был небольшим, но, как оказалось, в нём было очень много различных комнат. Я уже увидела, где находилась ванная, где была кухня, даже нашла библиотеку, в которую я тут же зашла.       Библиотека была небольшой, одинокой, но ухоженной. Было заметно, что её посещали довольно часто, не оставляя без внимания.       Я потратила около часа на поиски интересных книг. И ещё потратила несколько часов на их чтение, изучая историю. Я делала бы это ещё до самой ночи, пока не захотела бы спать, если бы моё внимание не привлекла стопка книг на столе. А особенно самая нижняя книга без узоров и надписей на обложке.       Когда я достала её, я тут же поняла, что это всё же та самая книга, которую читал Сугуру уставшими глазами, когда я пришла в храм, чтобы отдохнуть около двух недель назад.       Устроившись в стареньком, коричневом кресле с деревянными ручками, я села и открыла первую страницу.       Это был дневник. Всё написанное в нём было выведено чёрной ручкой торопливым, размашистым почерком. Мне было тяжело разобрать первую страницу, но с каждым прочитанным словом я начинала привыкать к чтению.       «Перевод письма неизвестного автора.       Демоны вернулись. И вернутся вновь. Я слышал их голоса, слышал вопли людей. Демоны хитрые. Безжалостные. Порочные. Они захватывают наших женщин. Бьют их, насилуют, убивают. Они насилуют наших маленьких дочерей целыми толпами, забавляются, не слушают наши мольбы. Они возвращаются снова и снова каждый год, оставляя после себя смерть и горе. Так жить больше нельзя. Я остался без двух дочерей, а моя жена от горя и насилия сошла с ума. Она убила себя, подвесив себя за шею за нашим домом, а вокруг лежали платья наших дочерей и игрушка самой младшей, ей было восемь, когда демоны забрали её у нас и растерзали своими грехами. Избавьте нас от демонов, избавьте будущие поколения от страданий, а я ухожу на покой. Я давно умер душевно, моё тело стало слишком тяжёлым, я больше не могу волочить его по этой земле. Прощайте».       «Перевод письма неизвестного автора.       Он пришёл к нам, как спаситель, выглянул, как луч солнца после затяжного дождя. Он стал нашим спасением, нашим богом. У него не было лица, не было имён. Но именно он в мгновение ока избавил нас от зла. Избавил нас от страданий и возложил идола на нашей земле, которому мы стали поклоняться во имя спасения. Да здравствует Безымянный Бог».       Переведено было всего два письма и было сказано, что они написаны около тысячи лет назад. Так давно… Неужели эта религия, которую все почти забыли, настолько стара?       Я пролистала пару страниц с переводами записей о восхвалении Безымянного Бога и наткнулась на список, который был обновлён совсем недавно свежим, ровным почерком. Этот список в три столбца продолжался на шесть страниц мелким почерком, многие из имён были зачёркнуты аккуратной линией, будто это делал не тот, кто вёл этот дневник изначально. Имя «Сукуна» я нашла в середине списка, настолько оно было старое, как мне показалось, что после этого имени шли даже около двадцати зачёркнутых. Свежим почерком в самом конце было написано одно имя: Сатору. Я пробежалась снова по списку и увидела имя Чосо, которое шло после Сукуны и около двадцати зачёркнутых имён. Оно тоже было довольно старое и написанное прошлым владельцем, но оно было намного ближе к концу столбцов. Могло ли это значить, что Чосо значительно младше Сукуны? И что означали зачёркнутые имена?       После списка, в который вставляли листы для удобства ведения дневника, шли личные записи владельца. Судя по всему, нынешнего. Потому что почерк слишком сильно отличался от того, что был вначале.       «Моё пребывание здесь затягивается. Такое ощущение, будто мне чего-то не хватает. Не понимаю чего. Продолжаю поиски».       «Я слежу за ней, но до сих пор не понимаю, чего мне не хватает. Я где-то просчитался, и всё ещё пытаюсь понять где. Мне нужна помощь».       «Я начинаю понимать, что мне нужно. Я нашёл того, кто мне может помочь. И он готов пойти со мной на сделку ради того, чтобы снова оказаться среди людей».       «В записях пока больше не нуждаюсь. Я нашёл решение и приступаю к плану».       Дверь в библиотеку неспешно открылась. Я вздрогнула и откинула дневник в сторону. Мне не следовало его читать, но теперь даже до испуга у меня бешено колотилось сердце. И стоило Деосу Гето появиться здесь, я сразу же ощутила, как даже тошнота подкралась от ужаса к горлу.       Деос Гето улыбнулся мне.       — Не хочешь спуститься вниз? — спросил он. — Уже вечер, почти ночь. Я готов поговорить с тобой.       Я молча встала из-за кресла, бросила последний взгляд на старый дневник и вышла. Там было ещё так много написанного, хоть и непонятного, что хотелось прочитать всё от корки до корки. Но я точно знала, что речь шла о демонах. И там были имена Чосо и Сукуны. И Сугуру точно внёс своей рукой имя Сатору. Тогда почему он сказал мне, что ничего не знает о них?       — Уже ночь? — переспросила я Сугуру.       Он кивнул мне. Он предложил мне локоть, как джентльмен, и я взялась за него. Я смотрела вниз, перед собой, не зная, что ещё сказать. В голове теперь снова и снова крутились эти надписи из дневника. Мне было страшно только от мысли о том, что я вообще посмела открыть его и влезть не в своё дело.       — Ты читала дневник?       Я вздрогнула от его вопроса. Мой взгляд стал метаться по полу и стенам, будто там я пыталась найти ответ на его вопрос. Нельзя было врать, но и правду сказать не было сил.       — Простите, я не хотела….       — Нашла там что-нибудь интересное? — спросил он. Я начала успокаиваться от его тона. Он не был злым или раздражённым, он интересовался мной. Это удивило меня.       — Имена двух демонов. Вы ведь знали про Сукуну и Чосо. Да? А мне сказали, что не слышали о них.       — Я нашёл этот дневник в библиотеке после нашей с тобой первой встречи две недели назад. И я далеко не сразу увидел в этом кривом почерке эти два имени. Я понял, что там написаны демоны, поэтому добавил имя третьего, которого не было в списке. Либо он молодой, либо он не отсвечивал всё это время. Извини, что скрывал это от тебя.       Я слабо улыбнулась. Всё равно ничего не сходилось.       — Вы вписали имя Сатору? Значит и вы писали записи после списка. Что-то про план и про то, что вы не знаете, что делать. О чём шла речь?       — Раз ты уже не успокоишься, давай я расскажу тебе историю? — мы остановились напротив статуи. Вокруг нас горели сотни толстых свечей и ламп, будто Деосы отрицали существование электричества и современности. Это по-своему завораживало.       — Это ответит на мой вопрос?       — Ответит, — подтвердил Деос Гето, и я замолчала, чтобы послушать его. В основном я смотрела на статую Безымянного Бога, пока Сугуру говорил. — Когда-то жила одна девочка, мечтающая о силе и могуществе так сильно, что была готова пойти на что угодно, лишь бы получить всё, о чём она желала. Она слишком много читала, слишком много общалась и изучала. И наконец-то она пришла к способу, который мог исполнить её желание. Но ставки были слишком высоки… Она была настолько помешана на своих целях, что и правда была готова пойти на всё.       — Вы будто сказку рассказываете, — я улыбнулась, заслушавшись. Сугуру улыбнулся в ответ, и я снова вернулась взглядом к статуе, высматривая каждый её изгиб и каждую складку.       — Она нашла того, кто может исполнить любое её желание. И она пожелала три качества: вечную сексуальность, богатство и удачу. Но каждое из этих качеств имело свою цену. И цена тому была три ребёнка. Кровных, рождённых из её чрева. Девушка, конечно же, была в ярости, у неё ведь даже детей ещё не было, да и рожать она их не планировала. Она долго торговалась с тем, к кому она пришла за помощью. И они пришли к компромиссу: один ребёнок, рождённый проклятым чревом и одарённый быть посредником между миром людей и миром демонов. Девушка согласилась.       Я замерла, слушая его историю. Мой взгляд стал ледяным, он застыл на статуе. Я перестала что-либо видеть перед собой, слыша только голос Сугуру и будто отключив все остальные чувства.       — Спустя время она родила ребёнка, и тот, кто должен был исполнить её желания, спросил, не передумала ли она. И даже с родным ребёнком на руках она была уверена в своём решении. — Сугуру подошёл к алтарю и коснулся его пальцами, чуть наклонившись. — А зачат он был здесь, под статуей Безымянного Бога, когда с его чаши текла жертвенная кровь, проклиная чрево женщины и семя мужчины, чтобы скрепить их сделку.       Меня пошатнуло в сторону. Я сделала несколько шагов назад от алтаря, как от чего-то прокажённого. Я смотрела то на Сугуру, то на статую.       — Это легенда? О ком она? — негромко спросила я, не моргая. Желудок подпрыгнул от страха. Я сглотнула, в горле пересохло.       — Это не легенда, Рина.       — Тогда что?       — Настоящая история. Одна из тысячи подобных историй. Которых не повторялось уже давно. Но они повторятся вновь благодаря таким, как ты. Благодаря таким, как твоя мать.       Мои брови жалобно сомкнулись. Я смотрела на Сугуру, моё лицо в некоторых местах подрагивало от нервного тика и напряжения.       Сугуру спрятал руки под большими рукавами, скрестив руки на груди. Он неторопливо обошёл меня, пока я неотрывно смотрела на статую, на её пустую чашу, что держал в руках бог.       — Деос Гето?.. — сорвалось с моих дрожащих губ.       Я запуталась. Я не могла ничего понять. Ни слова, что сказал Деос, не могло поселиться в моём сознании и укорениться в нём. Любое понимание рассыпалось на пазл из тысячи частей, которые я пыталась соединить снова и снова.       — Ты — дитя порока, милая Рина, — сказал Сугуру, стоя за моей спиной. Я смотрела на статую широко распахнутыми глазами. И они стали ещё шире от его слов.       — Я?.. — только и вырвалось у меня. Руки Сугуру стиснули мои плечи.       — Ты, Рина. А эта ягода и травы, которые ты пила… То же самое пила и твоя мать. Это твоё спасение. Нет, не так… это наше общее спасение. От Сукуны, от бесчестных людей, от несправедливости…       — Деос Гето, я не понимаю вас, — сказала я и его хватка на моих плечах стала острее.       Я вздрогнула и распахнула глаза ещё шире. С левого века скатилась мелкая слезинка, защекотавшая порозовевшую от высокого давления кожу.       — Твоего бога нет, зато я — настоящий. Мы — настоящие, Рина. Мы и есть будущее. И ты станешь нашим спасением, нашим будущим.       Рука Сугуру соскользнула с моего плеча и вернулась обратно к моему подбородку. Сугуру слегка оттянул его вниз и положил в мой податливый от испуга рот две ягоды рябины, надавив на влажный язык сухими пальцами. Я глубоко вздохнула, пытаясь справиться с накатившим страхом, сдавившим грудную клетку.       — Я не понимаю… — снова сказала я, проглотив послушно ягоды неподдающимся горлом. — Кто — мы, Деос Гето?       Я повернулась к нему и увидела на его привычно спокойном лице улыбку.       — Те, кого ты так ненавидишь.       Я сделала испуганно шаг назад, уставившись в лицо Деоса Гето. Я бросила взгляд на статую бога, словно пыталась найти там ответы.       — И прямо сейчас ты разрешила мне приступить к следующему этапу, проглотив последнюю рябину, — добавил он.       Я снова сделала шаг назад, смотря в тёмные глаза Деоса. Его руки раскрыли мантию, она неторопливо скатилась с его белой рубахи, обтягивающей широкие, стройные плечи, и упала на пол.       — Деос Гето? — негромким шёпотом спросила я и тяжело задышала, часто, мелкой дробью. — Что вы делаете?       — Когда мои братья поняли, что люди ненавидят зло, нам ничего не оставалось, кроме как придумать божественный лик, сродни уже существующим религиям. Этим занялся третий вид демонов, о котором ты явно не слышала, моя дорогая. Демоны-проводники, тем, кому дозволено гулять по этой земле в обличии человека. Твоя мать не поклонялась богу, маленькая Рина, — Сугуру шагал на меня, глядя в глаза. Моё сердце было готово вот–вот остановиться. Он надвигался на меня тёмной тучей, надвигался страшным ураганом, который был готов уничтожить только меня одну в этом мире. — Она поклонялась моим собратьям.       — Каким собратьям? — шёпотом спросила я, уже делая вид, что ничего не понимаю. Я не хотела что-либо понимать. Я боялась принять правду, пока мне не сказали бы её в лицо, какая она была.       Мои ноги упёрлись в алтарь, я остановилась, кинув быстрый взгляд на статую. Мне казалось, что она вот-вот оживёт и спасёт меня.       — Безымянный Бог — наша выдумка. Для таких глупых людей, как твоя мать, как ты. Но она-то знала, что Безымянного Бога не существует. Точнее, узнала об этом от моего предшественника, который помог ей зачать тебя. Она та самая из немногих, кто верит именно в нас. Ты — наша, Рина. И всегда будешь нашей. И благодаря тебе мы сможем создать людей, подобных мне. Тех, кто будет спокойно ходить по этой земле и жить среди людей. Ты — наше спасение, Рина.       — Нет, нет, Деос Гето, это совсем не смешно. Не смешно! — как в бреду, начала повторять я и мотать из стороны в сторону головой. — Это жестокая шутка, вы же знаете, как сильно я доверяю вам. Деос Гето, скажите, что это шутка! Умоляю вас! Вы ведь настоящий! Ваше сердце бьётся, я всегда чувствовала это. И ваши глаза, они не такие….       Я хотела протянуть вперёд руку к его сердцу, как наивный ребёнок, который искал помощи. И тут же отдёрнула её, когда Деос резко подался в мою сторону.       — Ты должна мне, Рина, — схватив меня за плечи, шепнул громко Гето. Он прижался щекой к моей, его голос будто стал материальным и начал трогать мои уши и нервы. — Должна стать нашим спасением, дитя моё. Я так долго терпел, так долго наблюдал за тобой, и всё из-за твоей матери, которая разрешила выполнить свою часть сделки только после твоих восемнадцати лет. Это честь для меня — сделать то, чего не смог сделать мой погибший собрат, создавший тебя.       — Отпустите меня! — крикнула я и стала выбиваться из его рук. Но его хватка была сродни железным оковам, из которых невозможно выбраться. Слёзы градом текли по щекам, обжигая кожу. — Вы не можете! Пустите меня! Деос Гето, умоляю, ради меня, ради Бога!       — Нет его, Рина. Нет. Ты ещё не поняла этого? Это всё вокруг тебя, всё, что ты видишь в этом храме, придумали демоны-проводники, совершающие сделки между представителями миров демонов и людей, — с какой-то наигранной нежностью он посмеивался и гладил меня по щеке одной рукой. — Есть только я. Есть только ты. Никакого бога, Рина.       — Кто — мы? — сквозь слёзы спросила я почти криком, который эхом отскочил от стен. Руки трясло крупной дрожью, в какой-то неконтролируемой лихорадке.       — Демоны.       Я вздрогнула и толкнула Сугуру от себя. Он всё же отпустил меня, словно разрешая сбежать. Я чуть не упала всем телом на ледяной алтарь, когда он резко разжал руки.       — Вы шутите, этого быть не может. Этот храм, ваши глаза, ваше сердце, вы сами… это невозможно, — мои глаза застыли на его фигуре, на его бесстрастном лице, где время от времени проскакивала спокойная улыбка.       — Глупая, — нежно сказал Гето и снова протянул ко мне руку. — Такая наивная.       Я, чуть не запнувшись о свою же ногу, отбежала от алтаря. Я бежала по коридору, тяжело и с завываниями дыша, постоянно смотря назад и надеясь всем сердцем, что это просто кошмар, что я сейчас проснусь в постели под смех Сатору, который просто жестоко пошутил надо мной. Я бы простила его, обязательно простила, пусть только это и правда окажется его шуткой!       Сугуру смотрел на меня и неторопливо шёл в мою сторону, позволяя мне отдалиться от него. Я бежала уже в полумраке, куда почти не доставал жёлтый свет свечей и ламп.       Ослабевшими ладонями я толкнула тяжёлые двери храма и выбежала. Было прохладно. Особенно для меня, одетой в спортивные чёрные штаны и футболку, сверху которой я накинула тонкую кофточку. Я спустилась с лестницы, пробежала немного вперёд и, запыхавшись, снова обернулась.       Я врезалась в человека и вздрогнула с вскриком. Его руки сжали мои предплечья. Я подняла резко голову и увидела перед собой Чосо.       — Чосо, как же я рада… спаси меня! — прошептала я и стала цепляться руками в его предплечья. Когда я увидела его перед собой, надежда затеплилась где-то в груди, стало даже легче двигаться. Я знала, что была спасена. Я схватилась за его руки, посмотрела в его обеспокоенные глаза широко раскрытыми своими. Я умоляла его спасти меня только одним своим взглядом. — Уведи меня отсюда, прошу тебя! — умываясь слезами, попросила я и уткнулась лбом в его грудь.       — Что с тобой случилось? — испуганно прошептал Чосо и провёл рукой по моей щеке. Он осторожно поцеловал меня в нос, совсем никуда не торопясь и будто не замечая моего панического, испуганного состояния. — Бедная моя….       — Чосо, я… — я резко замолчала и снова подняла голову, чтобы заглянуть в его красные глаза. В голове резко образовалась пустота с одним единственным вопросом, который я не могла не озвучить: — Что ты здесь делаешь?       Чосо не ответил.       Его руки с неестественной для человека скоростью стиснули мои плечи и развернули спиной к себе. Я напряглась всем телом и стала отчаянно вырываться из его хватки. Я видела лицо Сугуру, видела, как его фигура остановилась в открытых дверях храма. Он ждал меня.       — Отпусти меня, Чосо! Что ты делаешь?! — начала кричать я во всё горло, сдирая его до жжения.       — Я говорил, что искусители не жадные? — его нос коснулся моего уха и пощекотал его. Я громко дышала, постанывая от ужаса, от которого сжались все внутренности. Ноги дрожали.       Демон поднял меня над землёй. Я истошно закричала, жмурясь и дёргая ногами. Чосо зажал мой рот рукой и внёс меня с лёгкостью обратно в храм. Меня снова окутало тепло, которое я не хотела ощущать. Я хотела замёрзнуть насмерть на улице. Но я точно не хотела возвращаться обратно в храм.       — Чосо, ты не можешь….       — Почему? — искренне удивился он, и я заревела так сильно, как беззащитный младенец в холодной, одинокой комнате от его вопроса.       Мои крики отдавались эхом в большом высоком зале. Статуя стояла неподвижно напротив меня, но так далеко. И от неё не было никакого смысла. Вера в бога всё ещё не покидала меня несмотря на слова Сугуру, хоть она и начала медленно умирать внутри меня.       — НЕТ! — завопила я, когда руки Сугуру коснулись моих пальцев, словно хотели скрепить их в замок. Их начало выгибать так, будто я коснулась к чему-то самому мерзкому в этом мире. — Уйди от меня, чудовище!       Я размахнулась ногой и попыталась ударить его в живот. Сугуру увернулся от меня.       — Перестань! — Чосо встряхнул меня за плечи и потащил к алтарю, где жёлтого света от огней падало больше, чем в середине зала, где мы стояли.       Он тащил меня, пока мои пятки, которыми я беззащитно била о пол, скрипели о дерево. Я пыталась зацепиться ими хоть за что-то, что помогло бы мне остановить Чосо. Я была такой глупой, что продолжала бороться за спасение.       Я всегда была глупой. Особенно тогда, когда решила довериться демону. Когда решила довериться Чосо.       — Деос Гето! Умоляю!       — Деос Гето, Деос Гето… слушать уже противно, — сказал он и толкнул меня сразу, как Чосо отпустил меня на пол.       Я свалилась животом на ледяной алтарь. Футболка задралась вверх, кожу словно обожгло. Я вцепилась руками в холодную поверхность и попыталась подтянуть себя назад, убегая от демонов.       Руки Деоса нырнули под мою футболку, стиснули до боли кожу, жадно впиваясь в неё ногтями. Я взвыла от боли сквозь слёзы и охрипшее горло.       — Чосо, прошу тебя! — закричала я сбивчиво, не в силах справиться с рыданиями.       Деос торопился. Он не тянул, как Сукуна, которому нравилось получать удовольствие от насилия надо мной. Сугуру просто стягивал с меня футболку с кофточкой, рвал их там, где я не давала их снять. Он стянул с меня штаны и швырнул их в сторону вместе с сапогами. Я слышала, как они грохнули неподалёку о деревянный пол.       Я размахнулась и попыталась ударить Сугуру ногой. Он прижал меня рукой к алтарю, надавливая на спину между лопатками так, что мне на секунду стало тяжело дышать. Я подняла взгляд и увидела дно чаши скульптуры над собой. Большие руки бога обхватывали её, держали так крепко, как я цеплялась за надежду на спасение.       — Тварь! — крикнула я больным горлом, отчаянно дёргаясь.       Сугуру развернул моё дёргающееся тело. Я легла спиной на алтарь и попыталась встать.       Чосо, оказавшийся над моей головой, сел около меня на колени, широко расставив их, и прижал мои руки к алтарю. Он наклонился к моему лицу, я видела его перевёрнутым, улыбающимся так невинно, будто сейчас не происходило ничего особенного. Он расстегнул свою одежду, оголяя торс, на который падала густая тень, из-за которой я почти ничего не видела. Она же скрывала его лицо, но не светящиеся красным, пугающим светом глаза.       — Как ты мог, — сквозь стиснутые зубы прорычала я, выдёргивая руки из его крепкой хватки. Суставы рук больно вжимались в алтарь, хотелось кричать от каждого своего движения, так как кожу обливало болью. — Я ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу, НЕНАВИЖУ! — кричала во всё горло я, мотая головой.       Слёзы всё ещё омывали моё лицо. Я не хотела смотреть на Чосо и вспоминать, как он был добр и нежен ко мне. И не хотела думать о том, что он же предал меня.       Сугуру уже стянул с себя рубашку, обнажая тело. Он расстёгивал белые штаны, наклоняясь ко мне.       Моё лицо исказилось от гримасы ярости и боли. Я плюнула в лицо Чосо и закричала сквозь плотно сомкнутый рот, всё ещё пытаясь выбраться. Холод обжигал кожу, колол её, а руки болели так, словно их выкрутили.       — Чтоб ты сдох, конченый уёбок, — сказала я ему в лицо и широко распахнула глаза. Чосо наклонил голову и вытер лицо от моего плевка об плечо в районе ключицы.       Из груди продолжали вырываться крики. Мою душу словно вывернули наизнанку, словно её порвали на тысячи кусочков, как тончайшую в мире бумагу, которая рассыпалась бы от любого прикосновения.       Пустота храма пугала. Ещё больше пугало приходящее в голову осознание. Чосо, Сатору, Сукуна — настоящие демоны. И Сугуру тоже демон. А бога нет. И моей души тоже больше нет. Её вырвали вместе с надеждой из моего тела, как глубоко растущий в земле корень, и растоптали, уничтожили….       Злость сменилась на такую панику, от которой у меня начала кружиться голова.       — Посмотри на меня, — сказал Чосо негромко, когда бёдра Гето приблизились к моим и когда его руки упёрлись в алтарь по обе стороны от меня.       Я тяжело дышала сквозь рыдания, пытаясь ногами отползти назад. Но я лежала на месте из-за Чосо, который держал меня.       Я ненавидела то, что послушно пила эти чёртовы травы, что ела по приказу Чосо рябину. Всё было подстроено с самого начала. Мне стоило догадаться, но я была ослеплена обольстителем Чосо и добродетелем Сугуру.       Мой взгляд не мог оторваться от бёдер Сугуру, от его налитого кровью члена, от его торса, который был слишком близко ко мне. Я хотела убежать, отползти как можно дальше, чтобы скрыться от своей участи хотя бы на ещё одну минуту. Всего на минуту.       — Наше дитя будет особенным, Рина. Ты — наше будущее, — сказал Сугуру и провёл рукой по моей щеке, собирая с неё горячие слёзы.       Я увидела, как в его карих глазах блеснуло что-то красное, будто само пламя вспыхнуло в его глазах. Я замотала головой, сбрасывая с себя его руку. И зарыдала ещё сильнее, крича и дёргаясь ослабленным телом.       — У тебя ничего не выйдет! Прекрати! ПРЕКРАТИ! — закричала я.       — Я сказал: посмотри на меня! — крикнул во всё горло Чосо гортанным воплем. Я вздрогнула, резко перестав плакать. Я посмотрела в его широко раскрытые, безумные глаза, на которые упала тень от хмурых бровей. Его красные радужки будто превратились от злости в две маленькие светящиеся точки.       — Нет! — закричала я, раздирая горло и стала часто, глубоко дышать с завыванием, как побитая собака.       Влагалище обожгло болью, когда Сугуру слишком торопливо проник в меня. Я зажмурилась до звёзд в глазах, крича в полный голос и всё ещё напрягая руки, будто это могло помочь мне освободиться. И крик рикошетом отбивался от стен.       — Чосо, п-прошу те-ебя! — сквозь сильные рыдания закричала я и задрала голову. Я всё ещё надеялась, что Чосо не всё равно на меня, что он вот-вот спасёт меня и начнёт раскаиваться.       Каждое движение Сугуру отдавалось во мне болью в животе. Он проникал в меня слишком глубоко и быстро, меня будто резали ножом изнутри. Почему-то даже с Сукуной это не ощущалось настолько обречённо, как с Сугуру Гето, который предал меня во второй раз. Который никогда не был на моей стороне. Который знал обо мне с самого моего детства. Который знал мою мать. Который с самого моего рождения имел на меня планы.       — Не кричи, не кричи, я же здесь, — шептал Чосо и наклонился ко мне. Будто это могло успокоить меня, а не наоборот.       Его губы накрыли мои, пока моё тело тряслось от каждого толчка Сугуру во мне. Я плакала в губы Чосо и пыталась думать о тёте и бабушке, о друзьях, я даже начала думать о Сукуне, который мог бы мне сейчас помочь, который уничтожил бы всех, кто причинил мне боль и кто посмел коснуться меня.       Впервые в жизни я поняла, как мне не хватало Сукуны в этот самый момент. И всё из-за Чосо и Сугуру, которые травили меня и делали всё, чтобы Сукуна отдалился от меня как от якоря.       — Отстань от меня, — негромко сказала я в его губы и отвернулась. Я прикрыла глаза и сомкнула челюсти. Из моего горла иногда вырвались болезненные крики вместе с рыданиями и хрипами.       Руки Сугуру упали на мою грудь, и я снова запрокинула назад голову, словно это помогло бы мне избежать мерзких ощущений на коже. В этот момент захотелось поверить во всех богов, чтобы они ударили по нам троим своим гневом, чтобы уничтожили всех нас, чтобы они превратили нас в ничтожный пепел и прекратили мои страдания….       — Нет, нет….       И молиться больше некому.             — Умоляю, Чосо, отпусти меня!       И спасения просить больше не у кого.       — Чосо….       Сугуру наклонился и прижался ко мне губами. Его поцелуй был таким же мерзким, как если бы меня поцеловал речной сом. Я замычала в его губы. Мои ноги дёргались от его движений, которые становились всё резче и жёстче.       — Возбуждающее зрелище, — услышала я слова Чосо и зажмурилась ещё сильнее от удушающей меня душевной боли.       Сугуру оторвался от моих губ.       — Сукуна, пожалуйста… — уже начала шептать я от отчаяния, будто пытаясь призвать его.       Сугуру ударил ладонью по моей щеке, я дёрнулась в сторону. Я зажмурилась от лёгкого покалывания после удара. Моя голова осталась лежать на боку, я не хотела поворачиваться к демонам снова.       — Если ещё раз скажешь о нём… — начал говорить Чосо сквозь плотно стиснутые зубы, хватая меня за щёки и поворачивая к себе. — Хоть ещё раз, блять! — крикнул он, и я пискнула, жмурясь.       — Потише с ней, потише, — сказал Сугуру томным голосом и наклонился ко мне. — Прекрати сопротивляться, Рина, — шепнул он и снова попытался поцеловать меня. Я замотала головой из стороны в сторону, отрицательно мыча.       — Да бесит меня этот Сукуна, — сказал Чосо так, словно сейчас совершенно ничего не происходило.       Гето упал предплечьями возле моих рук, теперь он был слишком близко ко мне. Он ещё несколько раз толкнулся во мне, и я почувствовала, как его член запульсировал глубоко внутри меня, как его сперма облила меня горячим жаром изнутри.       Моя нижняя губа тряслась, а глаза были закрыты. Стоило Сугуру отстраниться от меня, я тут же попыталась встать и побежать в сторону выхода. Плевать, что голая. Главное сбежать. Куда угодно. Просто сбежать отсюда.       Чосо схватил меня резко за руки и отбросил обратно к алтарю. Я упала на живот, острые края алтаря больно впились в рёбра.       Я не успела понять, что произошло. Чосо резко поддался бёдрами вперёд, прижимаясь к моим ягодицам. Ноги и руки затрясло под моё громкое, высокое мычание, я во второй раз зажмурилась так сильно, что увидела разноцветные звёзды перед собой.       — Нет, — на резком выдохе сказала я и открыла болезненно рот. Размеры Чосо были больше, от того и ощущались более болезненно, когда его член растягивал напряжённые, недостаточно влажные стенки влагалища. Мне снова захотелось умереть.       — Чосо, будь нежнее, — говорил Деос, одеваясь. Я слышала, как шуршала ткань его одежды.       — Да я и так нежен, — выдохнул он. Пошлые шлепки слишком громко раздавались по всему залу, заглушая моё тяжёлое сопение.       Его движения ничем не отличались от тех, что были раньше. Но они были совсем другими на душевном уровне. От них мне становилось хуже с каждым его толчком внутри меня. Я пыталась смириться, как делала это с Сукуной, но это был новый уровень моральной боли, новый уровень страдания. Я могла только кричать, трястись и плакать. Даже на отбивания не оставалось сил.       Чосо закончил внутрь меня, не выдержав напряжения после того, как Сугуру кончил первый. Я была рада, что всё закончилось. Но не была рада тому, что осталась жива.       Живот резало от боли изнутри, словно мне его разрезали ножом. Каждый вдох причинял боль, от которой я даже не могла плакать. Силы совсем покинули меня.       Сугуру сел передо мной, переворачивая меня на спину, как тряпичную, тяжёлую куклу. По уже спокойному лицу градом текли слёзы. Я метнула взгляд в сторону, не желая смотреть ни на Чосо, ни на Сугуру.       — Ты молодец, Рина, — Сугуру взял меня за руки и поцеловал, обнимая их своими большими ладонями с длинными пальцами. — Я горжусь тобой.