***
Пока Аластор устраивается в своем мягком кресле, Вокс готовит ему кофе. Он передает кружку ему, сидящему на диване рядом с ним. — Так что же ты хотел мне показать? — спрашивает Вокс, наблюдая, как Аластор делает глоток. — Всему свое время. Давай вместе насладимся нашими последними моментами, — удовлетворенный вздох Аластора разносится над горячим напитком, прежде чем он отставляет его в сторону. — Ты действительно убежден, что я уеду и никогда не вернусь, да? — это возбуждает любопытство Вокса. Насколько ужасной может быть эта «штука»? — Я реалист. — Похоже, лекарство наконец-то вышло из твоего организма. Аластор мычит в ответ, глядя на свою руку. Она лежит на подлокотнике, мозолистая и потертая. Руки убийцы. Он прослеживает замысловатую деревянную отделку подлокотника, прежде чем разгладить брюки. Прошло 10 минут, а между ними не было ни слова. — Возможно, будет лучше, если мы покончим с этим, — наконец говорит Аластор, отталкиваясь от кресла и кладя руку на живот, чтобы облегчить дискомфорт. Он выходит вперед и протягивает руку Воксу, который на мгновение задумывается. Через минуту он берет ее и встает. Аластор приводит его на кухню и в нерешительности останавливается перед дверью подвала. — Аластор? — Вокс сжимает его руку, — ты не должен- — Должен — он убирает руку, чтобы вытащить ключ и отпереть дверь. Он открывает дверь, ведущую в темноту подвала, — будь осторожным на ступеньках. Они спускаются вниз, Аластор находит выключатель, включающий свет. Лампочка вспыхивает, пока Вокс оглядывается. Все чисто. Действительно, для подвала очень чисто. Тяжелый верстак стоит у кирпичной стены, прямо над ним находится небольшое окно со ставнями. Рядом с верстаком стоит большой морозильник. Пока ничего не кажется необычным, но после того, как Аластор отомкнул морозильник, он решает не смотреть на Вокса. — Открой морозильник, — говорит он, отступая в сторону. Вокс нервно посмеивается, подходя к морозильной камере. — Ладно? Нервы не утихают, умножаясь с тревожной скоростью, пока Вокс не чувствует удушье. Его зрачки сужаются, глаза расширяются, во рту пересыхает. Перед ним, плотно упакованные в морозилке, лежат руки, ноги, кисти, плечи… Всё. Тело. Человеческое тело. Это грёбаное человеческое тело, расчлененное, как будто выставленное в мясной лавке. Кислота пузырится в его желудке, разъедая остатки его самообладания. Он отшатывается назад, настолько неуклюже, что падает на задницу, но не останавливается на этом. Его ноги отчаянно толкаются об пол, пока его спина не натыкается на сложенные коробки. Он безнадежно цепляется за это. Его рот безмолвно шевелится, напоминая рыбу, вынутую на суше, и дрожит. Глаза беспомощно мечутся между морозилкой и приближающейся фигурой Аластора. Его разум пуст. Он не может думать. Он не может дышать. Он умрет, правда? О Боже, он не может дышать… — Вокс, ты- Он наклоняется вперед, выбрасывая содержимое своего завтрака. Он кашляет между всхлипами, извергаясь. Часть рвоты попадает на туфли Аластора, но Аластор не обращает на это никакого внимания. Его беспокоит Вокс, который теперь сгорбился, обнял себя, громко всхлипывая. Вокс ничего не говорит, ведь что тут говорить в середине панической атаки? Очевидно, что он не знал, как обработать эту информацию. Аластор знал, что он не отреагирует хорошо, но никогда не предполагал, что Вокс окажется таким расстроенным. Он чувствует себя немного виноватым. Возможно, было бы лучше сохранить это в секрете. Увы, теперь уже слишком поздно. Аластор пододвигает табурет и садится, терпеливо ожидая, пока Вокс встанет на ноги. Воксу требуется час, чтобы полностью успокоиться, он сидит на полу в желчи и замолкает. Проходит еще час, прежде чем Вокс нарушает молчание. Аластор не сдвинулся ни на дюйм. — С-сколько? — Мне нужно, чтобы ты был немного более конкретным… — Сколько грёбаных людей ты убил? Аластор замолкает. Это не проявление вины, а скорее признак того, что он погружен в размышления, расчеты. Тишина съедает Вокса, его руки сжимаются в кулаки. Когда Аластор наконец поднимает голову с ответом, ничто не может подготовить Вокса к тому, что он слышит. — Более 200. Вокс никогда не был религиозным, но он искренне раздумывает, не является ли это своего рода жестоким наказанием за все его грехи. Влюбиться в такого плодовитого серийного убийцу. Он сглатывает, вкус его слюны становится кислым. У него кружится голова, рука дрожащей рукой прочесывает влажные от пота волосы. На короткое время он задумывается над иронией темы радиопередач Аластора. Если бы ему не было так плохо, он бы рассмеялся. Внезапно приходит осознание того, насколько он был глуп — все признаки были налицо. То, как Аластор с точностью перерезал горло Валентино, как он избежал любой крупной артерии на бедре, какие болезненные шутки он отпускает, его шоу. Как Вокс мог быть таким слепым? — Ты… — Вокс колеблется, не уверенный, хочет ли он услышать ответ на вопрос, — ты ешь… их? Аластор наклоняется вперед, переплетая руки и опираясь на колени. — Нет, но я продаю их людям, которые это делают. Он не знает, как это воспринять, поэтому отодвигает это на задворки своего сознания, чтобы распаковать ситуацию в другой раз. Вид Аластора таким спокойным и собранным почти заставляет Вокса возненавидеть его. Почему он его не ненавидит? Почему его чувства к Аластору все еще такие сильные? Он должен презирать его. Он должен отвергать его. Он должен доложить о нем, черт возьми. Так почему же он не может заставить себя это сделать? — Могу я… остаться на ночь? — неуверенно спрашивает Вокс. Этот вопрос застает врасплох Аластора так же, как и Вокса. — Ты можешь, — он отвечает, наконец вставая, — означает ли это, что ты не собираешься уходить? — Не знаю, — Вокс честно отвечает, судорожно вздохнув, прежде чем встать, — я правда не знаю. Что я точно знаю, так это то, что мне нужен грёбаный душ, — он трясет руками, с него стекает отвратительная смесь пота, слез, соплей и рвоты. — Тогда я принесу тебе одежду, в которую ты сможешь переодеться, — он указывает на лестницу, — второй этаж налево. Аластор не понимает, почему после всего этого он доверяет Воксу быть одному, но здесь, внизу, нужно многое навести порядок. Тяжело вздохнув, он берет швабру и ведро и принимается за работу. Через 20 минут он возвращается наверх, моет руки в кухонной раковине, прежде чем пойти в гостиную. Он замедляет шаг, увидев Вокса, стоящего у телефона, все еще в беспорядке. Он выглядит задумчивым. — Думаешь сдать меня? — Аластор входит в комнату, заложив руки за спину, — для этого тебе придется взять трубку. Это не ультрасовременный телефон, он не вызовет полицию с ошарашенным взглядом. Или, возможно, ты не знаком с дисковым… — Заткнись на секунду, — он потирает переносицу, глядя на Аластора, — мне действительно следовало бы сдать тебя, но тогда я был бы лицемером. Аластор вопросительно выгибает бровь. — Большую часть своей профессиональной карьеры я тоже занимался довольно нелегальной ерундой. Просто… Не так уж и хреново, как-то, что ты делаешь, — Вокс объясняет с содроганием. — Понимаю. — Кроме того… Не то чтобы я раньше не был свидетелем того, как Валентино убил человека на моих глазах. — Надеюсь, ты не сравниваешь меня с ним, — Аластор криво усмехается. — Нет. Я просто говорю это… Я просто… — он замолкает, задумчиво кусая губу. — Твое влечение ко мне не ослабло? — Я не знаю. Я бы не рассчитывал на это. Это очень сложно переварить, и у меня все еще много вопросов, — Вокс наконец отходит от телефона, избегая встречи взгляда с Аластором, — я собираюсь принять душ.***
Теперь чистый и одетый в комплект удобной одежды, который оставил ему Аластор, Вокс входит в спальню. Воздух прохладный, когда он делает глубокий вдох. Аластора нет. Он спускается вниз и видит, как Аластор кладет на диван подушку вместе с одеялом. — Что ты делаешь? — Вокс хмурится. — А как это выглядит по твоему? Я обустраиваюсь поудобнее. — Ты не собираешься спать со мной в твоей кровати? — Вокс вспоминает то время, когда Аластор оставался у него дома, время от времени деля с ним кровать. — А ты хочешь? Я предположил, что после событий этого вечера тебя может немного отпугнуть эта мысль. — Я потрясен, но не отстранен. Во всяком случае, не совсем. — Ты уверен, что хочешь сознательно разделить кровать с убийцей? — Аластор поправляет очки, бросая вопросительный взгляд на Вокс. — Я делил кровать с худшими, — Вокс пытается ухмыльнуться, — давай. Аластор улыбается. Он берет подушку, оставив одеяло, и следует за Воксом обратно в спальню. Он наблюдает, как Вокс выглядит в его одежде, кладет подушку на кровать, не отрывая от него взгляда. Он чувствует, как в нем пробуждается что-то новое. Что-то голодное. Похоже, что его открытие новых чувств не закончилось признанием перед Воксом. Он вздыхает. Эта знакомая форма раздражения не знает границ. Вокс устраивается на кровати, лежа на спине, Аластор ложится рядом с ним. Они оба лежали, глядя в потолок, в общей тишине. Вокс поворачивает голову в сторону, глядя на Аластора. — Ты бы подумал о том, чтобы остановиться? Аластор смотрит на него. — Нет. Они смотрят друг другу в глаза, словно собирая воедино мысли друг друга. — Если это поможет, я убиваю только тех, кто этого заслуживает, — говорит Аластор тихо, хотя на них наступает ночь. — Что это должно означать? — Мужчины, которые поднимают руки на своих жен или подвергают их сексуальному насилию, среди других презренных лиц. Это делает его лучше? Вокс не уверен. Он снова поворачивается лицом к потолку, кладет руки на живот и медленно все обдумывает. Аластор играет в рискованную игру, и действительно ли он имеет право служить правосудию так, как он это делает? Даже сейчас это слишком сложно обдумать, поэтому Вокс закрывает глаза и хмурит брови. — У меня болит голова, — он ворчит. Матрас под ним сдвигается, и когда он открывает глаза, он видит встающего Аластора. Ему не нужно задаваться вопросом, куда он идет, потому что Вокс знает. Поскольку эта тайна раскрыта, он, вероятно, знает его лучше, чем кто-либо другой. Выражение его лица смягчается, когда Аластор возвращается с лекарством и стаканом воды. Вокс садится. — Ты правда не должен делать это, учитывая твой… — его палец обводит воздух вокруг живота Аластора. Несмотря на это, он принимает лекарство и бросает пару таблеток в рот, запивая их водой. — Я в полном порядке. Учитывая, что я, вероятно, являюсь причиной твоей головной боли, я чувствую, что это в некоторой степени моя ответственность, — Аластор возвращается на свое место в кровати. — Спасибо… — Вокс меняет позу и снова ложится лицом к Аластору. Аластор натягивает одеяло на них обоих, замечая, что Вокс приближается. Он заботливо обнимает Вокса рукой, притягивая его глубже, и у него появляется нежная улыбка, когда он замечает, что Вокс застенчиво опустил голову. Они спят так всю ночь и, несмотря ни на что, находят утешение в объятиях друг друга.