Амор

      Громкая музыка настолько сильно долбит по ушам, что через час нахождения в клубе Тэхён знатно устал. И пить уже не хочется, да и вообще ничего не хочется. Поехать бы домой — вот всё, о чём он думает, сидя в клубе спустя два дня после возвращения из Пусана. Эти дни он сидел дома, но в конечном итоге ему стало скучно, и он решил приехать к друзьям немного отвлечься. Вот только не думал, что и здесь избавиться от навязчивых мыслей у него не получится.       Отставив стакан с недопитым виски на стол, Тэхён поднимается на ноги и накидывает на плечи свою куртку.       — Я на улицу. Хочу немного проветриться, — ставит в известность Чимина, который сидит и о чём-то, как обычно, болтает с Юнги.       — Хорошо, — отзывается друг, даже не посмотрев в его сторону.       Уходя от столика по направлению к лестнице, Тэхён качает головой. С каждым днём ему становится всё менее интересно с этими людьми. Общих тем практически нет, а то, о чём говорят Юнги и Чимин, не особо его привлекает. Их отношения с Чимином на данный момент менее крепкие, как до приезда сюда. По переписке им всегда было о чём поговорить, хоть и редко из-за занятости Тэхёна, но всё же. Но, как оказалось, в жизни у них разные интересы. Скорее всего, именно поэтому Киму уже не так комфортно с ними, как в первые дни. А возможно, сказывается и то, что в голове Тэхёна мысли-то совсем о другом, и ему просто сложно отвлечься. Наверное, так и есть.       На улице льёт дождь, барабаня по крышам автомобилей, стоящих на парковке. Тэхён прячется под навесом небольшой курилки чуть поодаль от входа, закуривает и, делая неглубокие затяжки, зависает, смотря на лужу, в которую раз за разом капают капли дождя, создавая небольшие круги.       Тэхён знает, что с ним происходит. Всё дело в Чонгуке. Тот остался в Пусане на несколько дней, и омега, честно признаться, скучает. Мог ведь остаться с ним, но отчего-то на тот момент об этом не подумал.       За те два дня, проведённые вместе, он окончательно прикипел к нему, и не увидеть его хоть один день — уже тяжко. Они, конечно, обменялись номерами перед отъездом Тэхёна, но ни один из них так не писал и не звонил. Возможно, всё дело в том, что они так и не знают, кто они друг другу. Друзья? Только вот после секса и всего, что между ними было, друзьями им уже вряд ли получится стать. Тогда кто они друг другу? Пожалуй, именно этот вопрос и беспокоит омегу больше всего. Хочется задать его Чонгуку в лоб, но он боится быть отвергнутым. Вдруг Чонгук, как и тогда в больнице, скажет, что между ними ничего не может быть: даже обычной дружбы. Кажется, Тэхёну будет сложно это пережить вновь. Впервые ведь он влюбился в кого-то настолько сильно, что думает о человеке двадцать четыре часа в сутки, а воспоминания о проведённом вместе времени вызывают глупую улыбку.       Тут всё ясно как день. Тэхён попал и понимает насколько сильно только сейчас. Ему даже страшно становится от мысли, что когда-то ему придётся уехать домой — как он переживёт расставание с ним? Сможет ли бросить Чонгука и вернуться к прежней жизни как ни в чём не бывало? Вряд ли. Однако отец всё равно найдёт его и, хочет Тэхён того или нет, вернёт домой.       Как альфу для своего сына, Энцо не одобрит Чонгука, это тоже ясно как день, и неужели Киму придётся отказаться от любви и выйти замуж за нелюбимого? Этого ещё не произошло, но мысли об этом уже болезненно отзываются в сердце. Он знает: больно ему будет и очень сильно, стоит лишь уехать и отказаться от Чонгука. Не хочется этого делать, очень. Однако его жизнь всё так же не принадлежит ему, и изменить что-либо, кажется, невозможно.       Громкий рёв мотоцикла выдёргивает омегу из мыслей. Он поднимает голову и с замиранием сердца смотрит, как Чонгук медленно подъезжает к нему и глушит мотор. Опирается локтем о бак и смотрит на омегу непроницаемо. Сердце заходится в безумном ритме, стоит лишь ему посмотреть в глаза тому, по кому дико скучал.       — Прокатимся, Амор? — предлагает Чонгук, дёрнув уголком губ.       Тэхён скептически смотрит то на Чона, промокшего с головы до ног, то на мотоцикл, который сейчас выглядит идеально — и не скажешь, что побывал в аварии, — а после машет головой.       — Во-первых, идёт дождь, — серьёзно произносит омега, — а во-вторых, я хочу жить.       Брови Чонгука ползут вверх.       — Я опытный водитель, не переживай.       — Ты под наркотой, Чонгук, — вздыхает омега, отбросив окурок дотлевшей сигареты в сторону. — Тебе напомнить, чем твоя поездка закончилась в прошлый раз?       — Я не принимал с самого утра. Я ведь обещал бросить. Вот, иду к своей цели, — уверенно отвечает Чон, продолжая сверлить омегу выжидающим взглядом.       Тэхён искренне удивлён. Неужели Чонгук действительно решил взяться за голову? Но омега всё ещё испытывает сомнение, ведь просто так отказаться от наркотиков у Чонгука вряд ли получится.       — Хорошо, — соглашается всё же Тэхён, понимая, что отказаться не сможет. Хочет провести время с Чонгуком, и неважно где и как.       Подойдя ближе, он закатывает глаза и одаривает Чона осуждающим взглядом.       — Снова без шлемов, — констатирует факт, недовольно нахмурившись.       — Обещаю не гонять, — виновато пожав плечами, улыбается Чонгук.       Эта улыбка, кажется, способна растопить тысячи сердец, в том числе и его. Поэтому, отогнав излишние опасения и тревогу, Ким улыбается в ответ. Садится позади Чонгука, крепко обнимает его за талию, а щекой прижимается к широкой спине. Так скучал, что трепет в груди буквально сбивает дыхание. Как же ему нравится вот так его обнимать.       Мотоцикл плавно трогается с места и выезжает на дорогу. Как Чонгук и обещал, скорость восемьдесят километров в час не превышает. Однако чёртов дождь всё же немного раздражает, когда попадает на лицо вместе со встречным ветром. Поэтому омега спешит чуть съёжиться и скрыть лицо за широкой спиной. Он задаётся вопросом: как Чонгук терпит все эти неудобства? Но вслух не произносит, понимая, что это же Чонгук — странный человек, которого понять всё ещё сложно.       Спустя минут десять, к удивлению Тэхёна, пейзаж перед глазами с ярких огней города сменился на кромешную тьму. Что им понадобилось ночью в дождь за городом?       Чонгук тормозит у обочины дороги недалеко от города и глушит мотор. Тэхён по привычке уже спрыгивает с мотоцикла первым. Оглядывается, усиленно пытаясь разглядеть что-нибудь в кромешной тьме, но это, увы, невозможно. Тогда он снова возвращает внимание к Чонгуку, что всё ещё продолжает сидеть на мотоцикле, а его лицо едва различимо во тьме.       — Ты вывез меня за город и хочешь бросить здесь? — нервно смеётся Тэхён.       Ему действительно немного неуютно. Не любит он эту темноту, потому что в ней ты словно потерян и не можешь найти выход. Это тревожит.       — Нет, конечно, — спешит успокоить Чонгук и тоже слазит с мотоцикла. Поставив его на подножку, проходит мимо Кима и идёт к центру широкой пустынной трассы.       Продолжая стоять на месте как вкопанный, Тэхён с удивлением наблюдает за тем, как Чонгук сначала садится на мокрый асфальт, а после ложится на него и смотрит в небо. Что за странное поведение?       — Не стой там, иди ко мне, — зовёт Чонгук.       Тэхён хмурится, но всё же подходит ближе и стоит над ним, не понимая, что они тут делают и почему Чонгук лежит.       — Ложись, — глянув на омегу, спокойно и уверенно говорит Чонгук без тени какой-то улыбки или шутки.       — Ты серьёзно? — с недоверием спрашивает Тэхён, выгнув бровь.       — Да.       Эта затея всё ещё вводит в ступор и смущает, но он всё-таки ложится рядом, руки складывает на груди и так же смотрит в небо.       — А что, если нас переедет грузовик? — нервно усмехается Тэхён, на всякий случай посмотрев в оба конца дороги, но, не увидев там света фар, с облегчением выдыхает.       — Эта трасса практически не используется — не переживай.       — Звучит обнадёживающе, — усмехается омега.       Чонгук сдавленно смеётся и, протянув руку, осторожно берёт ладонь Кима в свою, переплетает пальцы и кладёт между ними. И так становится намного спокойнее. Молчаливая поддержка Чонгука вмиг избавляет его от каких-либо опасений и страхов.       — Закрой глаза и расслабься, — советует Чонгук, сделав то же самое.       Хоть Тэхён и настроен к этому всему скептически, но всё же делает, как велено. По началу редкие холодные капли дождя, падающие на лицо, его раздражают, но по прошествии пары минут они уже кажутся такими приятными. Голова опустела, а в ушах слышен лишь шелест дождя. Так спокойно. Не беспокоит даже то, что завтра они могут заболеть, или то, что они лежат посреди дороги, где в любой момент может проехать автомобиль, — вообще ничего не смущает. Сейчас они словно и не в реальном мире вовсе, а там, далеко, где-то за гранью. Впервые Тэхён может отдохнуть от самого себя и от своих мыслей без помощи алкоголя или сна, а просто лёжа под дождём, держа за руку того, кто дорог сердцу — и, кажется, вовсе ничего больше не нужно. Чонгук удивительный, и, находясь всё больше времени рядом с ним, Тэхён понимает, что его сердце сделало правильный выбор.       Неожиданно поток капель на лицо прекращается, словно его кто-то прикрыл. Открыв глаза, омега натыкается на горящие тёмные глаза нависшего над ним Чонгука, а в следующее мгновение тот припадает к его губам и нежно целует. Так трепетно и осторожно, словно боясь разрушить этот хрупкий момент забвения. Тэхён отвечает, приоткрывает губы, впуская язык Чонгука внутрь. Дрожь по телу проходит волнами, пальцы путаются во влажных волосах альфы на затылке. Тянущее желание отзывается трепетом внизу живота. Чонгук касается его лица ладонью и слегка поглаживает щёку большим пальцем. Тэхён готов буквально скулить от того, насколько всё происходящее сейчас ему приятно. Их шумное дыхание смешивается с шумом дождя, а усилившийся запах аниса туманит голову разгорячённого альфы. Лишь только после этого он разрывает поцелуй и чуть отстраняется, понимая, что если не прекратит сейчас, то остановиться не сможет.       Однако Тэхён другого мнения на этот счёт. Он посильнее перехватывает волосы альфы на затылке и притягивает его голову ближе, впившись в его губы уже более страстным поцелуем. Не хочется прекращать, не сейчас. Огонь желания разгорелся уже настолько сильно, что остановиться кажется невозможным. Чонгук поддаётся, целует жадно и, переместившись вперёд, устраивается меж разведённых ног омеги. Одну ладонь подкладывает Киму под голову, чтобы тому не было больно, и уже не сдерживает себя. Целует влажную кожу шеи и наслаждается тихими стонами парня. Прикусывает и слизывает пряную влагу с медовой кожи, как хотел ещё тогда, в квартире омеги. Не может остановиться. Тэхён сводит с ума.       Тэхён подвиливает бёдрами, раз за разом задевая возбуждённый член Чонгука, отчего сам заводится ещё больше. Хочется большего, прямо здесь и сейчас, посреди этой чёртовой дороги. И, кажется, если Чонгук не возьмёт его, то Тэхён просто умрёт. Он нужен ему сейчас: весь полностью и без остатка.       — Я хочу, Чонгук, — тихо стонет Тэхён ему на ухо.       Чонгук даже вздрагивает всем телом — настолько прекрасно звучат эти слова из уст омеги. Он хочет сказать, что место не совсем подходящее, отказать, но желание уже не побороть. Оно напрочь затмевает хоть какие-то доводы разума. Он хочет, Тэхён хочет, и, кажется, ничего не сможет их остановить. Чонгук присаживается, судорожно стягивает с себя куртку, кидает её на асфальт, садится на неё, а затем приспускает свои джинсы вместе с бельём до середины бёдер, всё это время не сводя взгляда с тяжело дышащего Тэхёна, что смотрит на него сквозь слегка прикрытые веки. После осторожно берёт омегу за руки и помогает присесть. Тэхён замирает, глядя на Чонгука, скользит взглядом по его члену и с трудом сглатывает, сгорая от нетерпения.       — Можно? — хрипло шепчет Чон, указав взглядом на его ремень.       Тэхён кивает, поднимается на ноги и, прикусив нижнюю губу, наблюдает за тем, как Чонгук расстёгивает его ремень и спускает брюки вместе с бельём до колен, которые после съезжают по ногам до щиколоток. Тэхён вытаскивает одну ногу из упавшей штанины, переступая её и намереваясь снять брюки полностью, но Чонгук от нетерпения тянет его на себя. Тэхён с оставшейся висеть на его ноге штаниной седлает его бёдра, обнимает Чона за плечи и, склонившись, припадет к губам. Целует несдержанно, подвиливая бёдрами и чувствуя твёрдый член Чонгука меж ягодиц. Чонгук заводит одну руку ему за спину и сразу проникает в него двумя пальцами. Тэхён выгибается, громко и протяжно застонав, ни капли не желая себя сдерживать. Весь мир должен слышать о том, насколько ему сейчас хорошо.       Он тянется к футболке альфы и стягивает её, после чего Чон снова возвращает пальцы внутрь. Осторожно двигает ими, доставляя омеге удовольствие и заставляя чуть ли не скулить. Тэхён не может сдержаться, когда перед ним предстаёт это прекрасное тело. Целует его скулы, шею и грудь. Ладонями гладит спину и слегка царапает, словно поторапливая. Тело омеги раз за разом изгибается, а стоны становятся всё громче.       Обняв Кима за талию и крепко прижав к себе, Чонгук входит в него одним грубым толчком, вынуждая того вскрикнуть. Но не от боли, а от того, насколько Тэхёну приятно чувствовать его внутри себя. Будто так и должно быть, всегда должно было быть. Словно их тела созданы друг для друга.       Чонгук жадно скользит ладонями по телу омеги, пока тот приподнимается и опускается вновь до предела, сам контролируя процесс. Чонгук целует его шею, вдыхает запах аниса и хочет утонуть в нём, задохнуться. Как же он обожает этот пряный, сводящий с ума аромат. Новый сорт наркотика, созданный самой природой именно для Чонгука, чтобы он подсел на него и более никогда не смог избавиться от зависимости.       Покрепче перехватив омегу за талию, Чонгук ложится на мокрый холодный асфальт, но не обращает на это внимания, лишь приподнимает омегу и сам начинает двигать бёдрами, остервенело вгоняя член в прекрасное тело и буквально умирая; наблюдает за тем, как сидящий на его бёдрах омега прикрывает веки, стонет и изгибается всем телом. Тэхён царапает его грудь короткими ноготками. Это приятно до невозможности. Холодный дождь не справляется с жаром двух безумных тел, что предаются страсти посреди пустынной дороги. Они не здесь, оба не в этом мире, пропавшие друг в друге. В голове лишь мысль об одном: пусть это никогда не заканчивается. Однако усиливающееся с каждым мгновением давление внизу живота говорит об обратном. Оргазм близок.       — Как же ты прекрасен, чёрт возьми, Амор, — чуть ли не рычит Чонгук, жадно глядя на лицо омеги, и ускоряет движения, желая подарить ему настоящее блаженство.       Ещё пару толчков, и они наконец кончают. Тэхён валится на асфальт рядом с Чонгуком и смотрит в небо, тяжело дыша и всё ещё находясь в шоке от того, что только что произошло. Секс посреди дороги — боже, как же это безумно. Но с другой стороны — охуенно.       — Это было охуенно, — делится своими мыслями Тэхён хриплым голосом и улыбается, как идиот.       Чонгук, сидящий рядом и протирающий живот от их спермы своей футболкой, смотрит на него удивлённо.       — Вот это новости, — смеётся Чон. — Амор-то, оказывается, и материться умеет.       — Ой, иди ты, — по-доброму усмехается Ким и смотрит на него горящим взглядом. Кажется, рядом с этим человеком всё будет таким безумным и интересным.       Чонгук подмигивает ему, склоняется ниже, чмокает омегу в губы, а после поднимается на ноги. Сначала натягивает штаны, а после, подняв с земли куртку, накидывает прямо на голый торс. Протянув омеге руку, помогает подняться. Тэхён тоже приводит себя в порядок, надевает штаны и кое-как поправляет мокрые и растрепавшиеся волосы. Видок у него наверняка сейчас так себе. Но ему плевать: опьяняющая нега всё ещё не отпускает, и он бы с удовольствием, кажется, повторил, но уж точно не здесь. Второй раз он на такое вряд ли решится.       — Едем домой? — спрашивает Чонгук и протягивает руку омеге, за которую тот с радостью хватается. Прикоснуться к Чону лишний раз он абсолютно не против.       Они возвращаются к мотоциклу и неспешно едут обратно в город, держа направление к дому омеги.       Дорога занимает, к сожалению Тэхёна, не так много времени, и он понимает, что сейчас им снова придётся расстаться. Но так не хочется. Поэтому, когда Чонгук паркуется около его подъезда и глушит мотор, Ким спрыгивает с мотоцикла и с ходу задаёт вопрос:       — Поднимешься ко мне? — Тэхён смотрит на него с какой-то надеждой и боится отказа. Боится повторения той ситуации в квартире Чонгука, когда он выгнал его после секса. Всё нутро замирает от волнения. Не хочется снова проходить через те ужасные душевные метания.       — Конечно, — соглашается Чонгук, улыбнувшись широко и искренне.       У Тэхёна в этот момент аж от сердца отлегло от облегчения. Значит, теперь всё действительно по-другому.       Откатив мотоцикл в сторону, Чонгук ставит его на подножку, выбрасывает под удивлённый взгляд Тэхёна свою грязную футболку в мусорку и возвращается, а после они вместе поднимаются к нему в квартиру.       — Подожди меня в гостиной, — просит Тэхён и, скинув обувь, уходит на кухню, чтобы принести им чего-нибудь выпить.       Оставив куртку на вешалке у входа и заметив там свою старую куртку, что давал омеге в прошлый раз, Чон улыбается. Затем он проходит вглубь квартиры и с интересом оглядывается. В тот раз ему не удалось толком ничего рассмотреть — сейчас же он внимательно изучает интерьер, надеясь увидеть что-нибудь, что смогло бы поведать ему что-нибудь интересное о хозяине этого помещения. Но, к сожалению, квартира выглядит пустой и необжитой, ясно давая понять, что владелец здесь живёт недавно и надолго не задержится. Присев на чёрный кожаный диван, Чонгук тоскливо вздыхает, понимая, что Тэхёна здесь ничего не держит. Его дом там, за тысячи километров отсюда, и он должен будет уехать. После всего произошедшего между ними, для Чонгука отпустить его — значит собственноручно причинить себе боль. Он знает уже сейчас, как только Тэхён уедет, будет невыносимо тяжело. За эти пару недель омега стал ему настолько близок, что даже мысль о его потере пугает до невозможности. Не хочется отпускать, вот только, кажется, спрашивать его никто не будет. У Тэхёна есть своя жизнь, и она там, в Италии, а значит, вернуться ему придётся. Сможет ли Чонгук сделать так, чтобы Тэхён остался и отказался от той жизни, что ему не особо-то и нравится, по его же словам? Пока непонятно, но Чон должен постараться. Тэхён единственный за всю его жизнь, кто смог добраться до сердца, и без него, кажется, уже не сможет нормально существовать.       — Я принёс нам выпить, — раздаётся бодрый голос Тэхёна, а после тот садится рядом с бутылкой виски и двумя стаканами в руках. — Еды, к сожалению, у меня нет, так как я всегда заказываю, поэтому надеюсь, что и так сойдёт.       Омега уже переоделся в сухую белую футболку и домашние серые штаны. И сейчас так мило улыбается и смущённо пожимает плечами, что Чонгук буквально готов растаять от умиления — такой он домашний и уютный.       — Сойдёт, — подтверждает альфа, кивнув.       Пока Тэхён разливает алкоголь по стаканам, Чонгук наблюдает за ним и чувствует лёгкую неловкость, искрящую в воздухе. Он понимает, с чем это связано. Они переспали уже два раза, но всё ещё непонятно, что между ними. Кажется, Чонгуку пора это менять.       — Амор? — тихо зовёт Чонгук.       Тэхён, продолжая улыбаться, вскидывает голову и протягивает ему стакан с золотистой жидкостью. Приподнимает брови, давая понять, что слушает. Чонгук принимает свою порцию алкоголя и сразу делает глоток, чтобы набраться чуть больше смелости. Чувствует себя так, словно сейчас ему должны вынести приговор. По сути, так и есть: если Тэхён откажет, Чон внутри погибнет во второй раз за свою недолгую жизнь.       — Между нами за последние недели много чего произошло, в том числе и секс. И как бы теперь просто друзьями у нас вряд ли получится остаться, — он делает паузу, тяжело сглотнув. Как же сложно об этом говорить. Тэхён в свою очередь напрягается, поджав губы, ожидая чего угодно. — Поэтому я хотел бы спросить: ты будешь моим омегой?       Чонгук смотрит ему в глаза, где мелькает удивление, а потом облегчение. Тэхён выдыхает и нервно смеётся, а после в его взгляде появляется уверенность.       — У меня есть одно условие: никаких наркотиков. Алкоголь? Пожалуйста. Сигареты? Сколько угодно. Но если ты вернёшься к наркотикам, то ты действительно умрёшь, только уже для меня. Мы пройдём этот путь вместе, хочешь ты того или нет, — твёрдо произносит Тэхён, пронзительно смотря в глаза напротив.       — Я принимаю твоё условие, Амор. Но ты должен понять, что так легко с них не слезть. Но я уже начал снижать дозу и в будущем обязательно избавлюсь от зависимости, — с нотками сожаления произносит Чон. Ему бы и самому хотелось отказаться от них прямо сейчас, но это, увы, невозможно. Иначе повторения ситуации недельной давности не избежать.       — Хорошо, я тебе верю и с удовольствием стану твоим омегой, — нежная улыбка трогает его губы. И Чонгук наконец может расслабиться. Ведь с этого дня Тэхён полностью принадлежит ему.       Однако в душе Тэхёна в этот момент что-то крошится и болит от осознания, что долго вместе они быть не смогут. Что он уедет и будет вынужден оставить Чонгука здесь. Против отца идти он не сможет, тот просто может убить Чонгука, и тогда Тэхёну будет больно вдвойне. А это значит лишь одно: пока он здесь, то будет наслаждаться этими отношениями в полной мере, а потом, когда придёт время уехать, он отпустит и забудет этого альфу, как бы невыносимо больно это ни было.       Чонгук нежно касается его щеки ладонью, а Тэхён льнёт к ней, готовый замурчать от этого трепетного прикосновения. Осторожно садится ближе к альфе и, устроившись у него под боком, расслабляется. Чонгук обнимает его за плечи одной рукой и мягко поглаживает по плечу, забираясь пальцами под рукав футболки. Так они и сидят практически весь вечер, разговаривают и пьют, напрочь забыв о времени и реальности. Так хорошо в чьей-то компании Чонгуку не было уже давно.       Изрядно опьянев, Чонгук внезапно вспоминает слова Кима там, на пляже в Пусане, о том, что он боится за свою жизнь, и понимает, что лучшего момента спросить об этом, чем сейчас, не будет.       — Амор?       — М-м-м, — мычит Ким, вскинув голову.       — Что ты имел в виду, когда говорил о том, что в Италии тебе постоянно приходится переживать о своей жизни? — Чон видит, как лицо омеги вмиг посерьёзнело, а тело напряглось. Ким поспешил отвести взгляд и уткнулся им куда-то в стол. — Если ты не хочешь, можешь не говорить.       — Нет, я расскажу. Думаю, ты должен знать, — уверенно отвечает Ким, а после, сделав глоток виски, продолжает: — Дело в том, что я непростой человек, Чонгук. Думаю, ты слышал о том, что в Италии есть мафиозные кланы. Так вот, мой отец — босс сицилийской мафии, а я — его единственный наследник. Мне всю жизнь приходилось жить в окружении охраны, учиться борьбе и стрельбе. Меня воспитывали не как омегу, а как сильного альфу, потому что в скором времени я должен буду принять бразды правления клана в свои руки. Именно поэтому я сбежал на время, чтобы пожить обычной жизнью и впоследствии быть готовым окунуться в мир мафии. Мой отец не отпустит меня и, скорее всего, уже ищет. И как скоро он объявится здесь, я не знаю.       Тэхён поднимает голову со страхом, боясь увидеть разочарование или неверие. Но нет, Чонгук смотрит на него с сочувствием. Он понимает его как никто. Не пугается и не ужасается от этой шокирующей правды. Вот только отец Чонгука его отпустил, а здесь же совсем другая ситуация. И это в очередной раз доказывает, что скоро Тэхён исчезнет из его жизни. Альфа притягивает омегу ближе, крепко обнимает и, уткнувшись носом ему в макушку, глубоко вдыхает.       — Мне жаль, — тихо шепчет он. Тэхён лишь угукает и обнимает в ответ. Сказать ему больше нечего, и у Чонгука вопросов тоже нет. Теперь он понял, что значит это рвение Тэхёна пожить обычной жизнью. Сейчас он вдвойне хочет подарить ему все эти эмоции, чем обязательно займётся в ближайшее время.       Чонгук и подумать не мог, что этот с виду хрупкий омега в скором времени будет держать в своих руках целый клан. Чон знает о существовании мафии и действительно не удивлён. Ему лишь жаль Тэхёна, которому против воли придётся жить навязанными отцом правилами. Он не такой, как Чонгук, это видно — против отца не пойдёт и всё равно рано или поздно смирится со своей участью. А вот Чонгук на его месте не смог бы.       Они сидят так, молча обнимая друг друга, какое-то время. Каждый думает о чём-то своём. И лишь спустя минут десять Тэхён решается нарушить эту тишину:       — Чонгук?       — Да.       — Раз уж у нас тут вечер откровений, то я хотел бы спросить: в чём причина твоего убеждения, что ты умер пять лет назад, и почему ты употребляешь наркотики? — Тэхён поворачивает голову и смотрит на него внимательно. Чонгук поджимает губы. Вспоминать об этом не очень бы хотелось, но Тэхён должен знать. Откровенность за откровенность.       — У меня был братишка, которого я очень любил, но, к сожалению, он умер пять лет назад…       Чонгук немного отодвигается от Тэхёна и погружается в воспоминания.       После очередного весело проведённого вечера в клубе Чонгук и его младший брат Джихун заваливаются в квартиру к Чонгуку изрядно пьяные и под наркотой. Весело смеясь и о чём-то споря, они падают на диван в гостиной и, поудобнее на нём развалившись, продолжают смеяться.       — Красиво ты отшил того омегу у бара, — смеётся братишка, на что Чон самодовольно хмыкает.       — Ещё бы. Он ведь чуть не помешал нашему прекрасному времяпрепровождению, — едва выговаривает Чон заплетающимся языком, отчего они начинают смеяться сильнее.       Чонгук смотрит на братишку и не перестаёт радоваться тому, что у него в его ужасной жизни есть такой прекрасный человек, который всегда рядом и поддерживает его, в какой бы заднице старший брат ни находился.       Поначалу, когда Джихун был ещё мал, а Чонгуку было уже шесть лет, он его, признаться честно, ненавидел. Ведь родители любили этого маленького омегу больше, чем его или Хосока, но со временем всё изменилось. Чонгук стал проникаться к нему братскими чувствами, считал своим долгом оберегать и заботиться о нём, ни на шаг от себя не отпуская. В школе, дома, на улице — они всегда были вместе. Фотографиями занимались вместе, гулять тоже ходили вместе и даже жили в одной комнате. Отцу это не нравилось: то, что Чон чрезмерно много времени проводит рядом с омегой, и всячески им мешал. Но у него ничего не вышло. Братскую любовь просто так не изгнать из их душ. Они любили и зависели друг от друга. Ни дня не могли провести порознь. Даже с Хосоком Чонгук никогда не был так близок. Джихун всегда был рядом и даже в тот момент, когда Чонгук ушёл из дома и все отреклись от него, младший брат всё так же был с ним и за него. Так же убегал из дома и приезжал к Чонгуку, чтобы провести с ним хоть немного времени. Впоследствии они вместе начали гулять по клубам, пить и употреблять. Сейчас Чонгук искренне счастлив, находясь с ним рядом, и не чувствует себя одиноким. У него есть Джихун, и больше ему никто не нужен. Младший брат заменяет ему всех: семью и друзей. И, кажется, Джихун того же мнения. Даже жаль, что скоро объявятся люди отца и снова заберут Джихуна домой. Обычно после такого они не видятся пару недель, но это ничего. Зато как весело они потом отрываются в клубе!       Чон хмурится, когда видит, как Джихун достаёт из кармана баночку Чонгука с надписью «happy pills», что сам же подарил, и открывает крышку.       — Я думаю, тебе на сегодня хватит, — обеспокоенно произносит Чонгук, вмиг напрягшись. Они и так приняли сегодня больше нормы.       — Ой, Чони, не душни, — отмахивается омега. — Мне мало.       Чонгуку остаётся лишь тяжко вздохнуть и отвернуться. Это была его большая ошибка, потому что он не увидел, сколько принял таблеток Джихун, а он принял три при суточной норме пять. И сейчас в его организме было точно больше пяти таблеток. Однако Джихуну плевать: ему становится хорошо и приятно. Нега разливается по телу, и он расслабляется.       Забрав из рук напичканного наркотой братишки баночку с наркотиками, Чонгук отбрасывает её на диван позади себя и снова откидывается на спинку. Дико хочется спать, но легкое беспокойство за Джихуна не даёт ему отключиться. Нужно проследить за ним, мало ли что.       Проходит какое-то время, в квартире стоит тишина, а до слуха Чона начинают доноситься лёгкие хрипы.       — Тебе что, плохо? — спрашивает Чонгук, не открывая глаз и думая, что, возможно, Джихуна просто тошнит. Однако реакции не следует.       Тут Чонгук уже не на шутку пугается. Быстро подскакивает на ноги и подбегает к братишке. Сонливость как рукой снимает. Тот еле дышит, а изо рта вырываются едва слышные хрипы. Достав телефон из кармана, Чонгук включает фонарик и, открыв глаза Джихуну, проверяет его зрачки. Они сужены слишком сильно и ненормально. Передозировка. Чонгука накрывает паника — он от страха хватает омегу за плечи и начинает изо всех сил трясти.       — Очнись, прошу тебя, — шепчет Чонгук, продолжая трясти его и периодически хлопать по щекам.       Реакции всё нет, а дыхание Джихуна становится всё тише и тише. Хрипы исчезают, и кажется, что всё прошло, но нет. Чонгук судорожно соображает: что делать? Нужно кому-то позвонить. Нужно помочь! Он снова достаёт телефон и первым делом звонит в скорую, после набирает номер брата.       — Да? — раздаётся на том конце немного раздражённый голос Хосока.       — Хосок, Джихун… он… у него передозировка, — с дрожью в голосе произносит Чонгук, чувствуя, как к горлу подступает болезненный ком, а глаза начинает щипать от слёз.       — Где вы? — теперь голос брата обеспокоенный, на заднем фоне слышно, как он захлопывает крышку ноутбука и куда-то идёт.       — У меня на квартире.       — Скорую вызвал?       — Да, — едва слышно шепчет Чон.       — Уже еду, — коротко отвечает Хосок и бросает трубку.       Отбросив телефон куда-то в сторону, Чонгук медленно оседает перед Джихуном на колени и, взяв его ладонь в свою, покрывает её поцелуями, прикрыв веки.       — Не умирай, прошу, только не умирай, — судорожно шепчет Чон.       Ему страшно, страшно представить, что с ним будет, если омега умрёт. Он тут же машет головой на эти глупые пугающие мысли. Нет-нет, он не умрёт. Всё будет хорошо. Приедет скорая, и всё будет хорошо — он уверен. А после… А после они больше не будут употреблять. Чонгук завяжет с этим делом: жизнь братишки важнее кайфа. Джихун всё повторяет за ним, а значит, если Чон бросит, то и он тоже. Однако Чонгук не понимает одного: что целует руки того, кто уже умер. Джихун больше не дышит, а сердце его не бьётся.       Спустя десять минут приезжает скорая. Чонгук открывает им дверь и впускает внутрь, сам же стоит у двери в гостиную и, до боли кусая губы, наблюдает за тем, как братишке делают массаж сердца. Вот только зачем? Джихун же не умер — почему они не везут его в больницу, почему не спасают, для чего тратят время?       Он подбегает к ним и кричит, чтобы они забрали его, спасли. Врачи отпихивают его, но он снова подбегает к ним. Сзади его неожиданно хватают и заключают в крепкое кольцо рук. Чонгук пытается вырваться и кричит, плачет и умоляет помочь брату. Однако его будто никто не слышит. Хосок на ухо шепчет просьбы успокоиться, врачи между собой о чём-то переговариваются. До слуха долетает слово «умер», а Чонгук не верит. Не может этого быть. Он жив, они все врут. Глупые врачи ничего не понимают.       — Помогите ему! Почему вы стоите? — истерично кричит Чонгук, захлебываясь от слёз.       Врач смотрит на него с сочувствием, только оно Чонгуку не нужно. Джихун жив, почему тогда они жалеют его? Почему так жалобно смотрят? Бесчувственные, ничего не понимающие мрази. Чонгук брыкается и пытается вывернуться из объятий брата. Тот кричит на него, просит успокоиться, вот только Чонгук его не слышит. Он лишь рыдает и смотрит на бледное лицо братишки, губы которого медленно синеют, а кожа приобрела нездоровый бледный оттенок. Нет, он не умер. Это неправда. Это сон. Да, он просто уснул под кайфом, а это ужасный сон. Сейчас он проснётся, и всё будет как прежде. Вот только ни через минуту, ни через пять Чонгук не просыпается. Врачи куда-то уходят, а вместо них появляется полиция и отец. Полицейские спрашивают что-то у Чона, а он не слышит. Он сам будто умирает, когда к нему медленно приходит осознание потери. Всё это не сон. Это чёртова реальность, полная боли и оглушающей правды. Его больше нет, Джихуна больше нет, а его тело с головой накрывают белой тканью.       — Нет, он не умер, — севшим от криков голосом шепчет Чонгук.       Всё тело будто вмиг ослабло, колени подкашиваются, и хочется отключиться. Забыть об этой ублюдской реальности, где больше не будет его солнечного улыбчивого мальчика. Где он будет одинок и потерян.       Джихун был его душой, а разве человек может существовать без души?       Нет!       — Идём Чонгук, — голос брата звучит словно издалека, и Чонгук машинально кивает.       Ему больно смотреть на то, как криминалисты начинают исследовать его гостиную. Как они фотографируют бездыханное тело и всё, что есть рядом с ним. Чонгук замечает баночку с таблетками, которую ему подарил Джихун, и спешит забрать её, спрятав в карман. Дальше он уже и не понимает, что происходит. Видит урывками, словно находясь в отключке, но не до конца. Машина, дорога, а после — квартира брата. Ему становится слишком спокойно, когда его укладывают на постель. Возможно, ему что-то вкололи, а он даже и не почувствовал этого. Однако это, кажется, не особо помогает, лишь частично. Он не засыпает, как должен. Смотрит в потолок, а слёзы всё льются по щекам нескончаемым потоком. Взгляд его пуст, а душа рвётся на части от всепоглощающей боли, что медленно убивает. Действие успокоительного проходит, и истерика накрывает вновь.       «Это я виноват. Я убил его», — эти мысли набатом звучат в голове, от них не скрыться, и как бы сильно он ни сжимал голову ладонями и ни кричал им исчезнуть, они не уходят. Внутренний голос словно пытается добить его. Говорят, что нельзя умереть от разбитого сердца, но сейчас Чонгук чувствует себя так, словно в это же мгновение погибает. Рыдания усиливаются, дышать уже нечем, он задыхается, задыхается в агонии. Помочь ему, увы, никто не сможет. Ведь его любимого малыша Джихуна уже не вернуть. Смерть забрала сегодня двух человек сразу: одному подарила покой, а второму — нестерпимые муки до конца жизни.       Через два дня Чонгук стоит на коленях перед могилой Джихуна, а яркое солнце, что сияет над его головой, словно насмехается над ним. С этого дня он ненавидит солнце, ненавидит жизнь и ненавидит себя.       Смотрит на эти буквы, высеченные на гранитном камне, и понимает: братишки больше нет. Он здесь под толщей земли зарыт, а Чонгук с удовольствием лёг бы рядом. Но он трус, неспособный убить себя, хотя день назад пытался, но «заботливый» Хосок успел вовремя его остановить. Зря он это сделал, ведь теперь решиться на это вновь будет куда сложнее.       Сейчас истерика уже отступила, разум холоден, а душа безразлична ко всему происходящему. Он плачет не от боли, а от чувства вины. Всепоглощающего и уничтожающего. Джихун доверял ему, шёл за ним по пятам всю их недолгую жизнь, и куда в итоге это его привело? В могилу. Откуда выхода уже, к сожалению, нет.       Позади слышны голоса людей, что пришли проститься с Джихуном, а сейчас медленно расходятся по домам. Чонгук чувствует на своей спине тяжёлый взгляд отца, что буквально придавливает его к земле. Он ещё ничего не говорил, но Чонгук знает, что обязательно скажет. Надавит на больное так сильно, что уничтожит окончательно. Именно поэтому Чонгук не поднимает головы. Не хочется слышать из уст отца болезненную правду. Потом обязательно выслушает и примет, но не сейчас. Хосок тоже здесь, но смотрит с жалостью, прекрасно зная любовь брата к Джихуну. Да что уж там, Джихуна любили все, кто его знал. Он был ведь как лучик солнца: всегда улыбающийся и позитивный. Весело смеялся и любую проблему воспринимал как урок на будущее. Никогда не грустил и не позволял грустить другим. Сияющий изнутри, любимый всеми. Гордость отца, папы и братьев, которого загубил Чонгук собственными руками. И жить ему с этой виной до конца жизни…       Щёки уже щиплет от слёз — кажется, за эти два дня он только и делает, что плачет. По-другому не может. Он стирает их пальцами, а они вновь стекают, и остановить их ему не под силу. Да Чонгук и не пытается особо: так легче. Вот только принять всё ещё тяжело. Такое ощущение, словно вот сейчас он встанет, поедет домой, а там будет Джихун ждать его, как обычно, с улыбкой и весело что-то щебетать о своих уроках и о том, в какой университет он планирует поступить. Вот только уже не поступит, не улыбнётся и не обрадует Чонгука своим визитом. Боже, как же тяжело терять близкого душе человека. Люди привыкают ко всему, но никогда невозможно привыкнуть к тому, что близкого человека больше нет. Сейчас Чонгук хотел бы, чтобы его сердце обратилось в камень и в нём не было этой боли, а лишь безразличие. Но, увы, это невозможно.       Лишь спустя час, пройдясь напоследок ладонью по шершавым буквам и прошептав очередное «прости», коих за эти пару часов он сказал уже около сотни, Чонгук поднимается на ноги. Поворачивается, но никого за спиной не видит.       — Я обязательно скоро вернусь, не скучай, малыш, — тихо шепчет Чонгук и уходит вверх по тропинке к воротам.       Там его ждёт отец, а Хосока не видно — наверное, сидит в машине. Чонгук подходит к Дживону и смиренно ждёт. Смотрит на него пустым взглядом, а тот же гневно сверлит в ответ.       — С этого дня, Чонгук, у тебя больше нет семьи, — отрезает отец. — Ты убил Джихуна, это твоя вина, и мы с папой никогда тебе этого не простим.       Последние слова Дживона пропитаны горечью и тоской. Он любил Джихуна, как и все в их семье, и Чонгук принимает его слова. Понимает его боль и не отвечает ничего в ответ. Да и нечего. Он сам прекрасно понимает, что виноват, и винит себя куда больше других. Дживон смотрит на сына с ненавистью, а после разворачивается, садится в свой автомобиль и уезжает. Чонгук провожает его тоскливым взглядом, а после идёт в машину к ожидающему его Хосоку.       Едут они молча: каждый находится глубоко в себе и переживает потерю по-своему. Лишь ближе к центру города брат уточняет, куда его отвезти, и Чон просит подкинуть его до дома. Без лишних слов и пререканий Хосок довозит его до места назначения, а после уезжает, предварительно попросив не делать глупостей, на что Чон лишь кивнул.       В квартире пусто, холодно и одиноко. Диван по просьбе Чонгука выбросили, и сейчас уже кажется, будто и вовсе здесь ничего страшного не случилось. Однако всплывающие раз за разом болезненные картинки перед глазами говорят об обратном.       Он идёт в свою комнату, смотрит на стену, увешанную фотографиями Джихуна, смеющегося и живого. Слёзы вновь застилают глаза, когда он начинает их медленно снимать, дрожащими пальцами скользя по любимому лицу. Складывает их стопкой и убирает в полочку прикроватного столика, но не для того, чтобы избавиться от воспоминания, а лишь для того, чтобы не давить на больное. Не видеть каждую секунду счастливое лицо. Сейчас он не готов к этому. Возможно, позже он вернёт их на свои места, но явно не сегодня.       После Чонгук идёт на кухню, садится на подоконник и достаёт баночку, которая и убила его братишку. Высыпает себе на ладонь сразу три таблетки и закидывает под язык — по-другому с этой болью ему не справиться. Возможно, наркотики убьют его тело, но ему плевать, он уже мёртв внутри. С сегодняшнего дня того Чон Чонгука, которым он был, больше не существует. Сейчас он лишь пустой сосуд без души, что вынужден существовать на земле и нести груз вины за смерть любимого брата. Он этого достоин, а значит, так тому и быть.       Тэхён всё это время слушал внимательно, смотрел на Чонгука с сожалением и понимал, как же тяжело ему пришлось в то время. Он ведь был брошен один на один со своей болью. Ему никто не помог, не поддержал, все отвернулись от него, и это ужасно. Они должны были помочь, сказать, что он ни в чём не виноват, ведь каждый человек сам в ответе за свои поступки, как и его братишка. Чонгук ведь его не заставлял это делать. Обидно за него. Теперь всё его поведение поддаётся логическому объяснению. Он боится вновь подпустить к себе кого-то, боится причинить кому-то боль. Но он глупый, если считает, что из-за смерти братишки не имеет права на счастье.       — Ты не виноват в его смерти, Чонгук, — тихо шепчет Тэхён и мягко сжимает плечо поникшего альфы. Кажется, возвращаться в эти воспоминания для него не самое приятное занятие.       — Нет, это я подсадил его на наркотики и в тот вечер не остановил, хотя понимал, что он перебарщивает, — машет головой Чон, глядя на Кима с болью во взгляде. Тэхёну хочется обнять его, укрыть от этого мира и никогда не позволять винить себя в чём бы то ни было. Залечить его шрамы на сердце и доказать, что он достоин счастья.       — Твой братишка наверняка расстроился бы, узнай, что его брат винит себя в его смерти, — вкрадчиво произносит Тэхён, склонившись ближе и заглянув в лицо альфы. — Ты должен отпустить его. Он наверняка расстроен, наблюдая за твоими страданиями. Я уверен, что не такой жизни он бы для тебя хотел.       — Он всегда хотел, чтобы я был счастлив, — вымученно улыбнувшись, отвечает Чон.       — Вот видишь, — улыбается Тэхён и, протянув руку, нежно поглаживает его по щеке. — Не стоит расстраивать его. Ты должен жить дальше. Прошло уже пять лет.       — Но я всё ещё не могу его забыть.       — Никто и не говорит забывать его. Помни только те моменты, когда вы проводили время вместе: смеялись, обсуждали общие темы. Я не могу в полной мере понять тебя, потому что сам через такое не проходил, но догадываюсь, насколько это сложно и больно. Но любая ситуация, какой бы плохой она ни была, — это опыт, из которого мы должны извлечь урок и двигаться дальше.       — Говоришь прямо как он, — улыбается уже более искренне Чонгук, вспоминая, как буквально эти же слова говорил ему Джихун при возникновении какой-либо проблемы в его жизни.       — Он был прав. Ты должен отпустить его, и тогда станет легче.       — Но я не могу, мне больно лишь от одного воспоминания о нём. Поэтому я и употребляю наркотики, стараясь заглушить эти чувства, — признаётся Чонгук и опускает голову.       Тэхён мягко приподнимает его голову за подбородок и вынуждает вновь посмотреть на себя. Смотрит ему в глаза уверенно, без тени улыбки на лице.       — С этого дня, если тебе вдруг снова будет плохо, одиноко или тоскливо от воспоминаний, ты можешь приходить ко мне. Я пойму и попытаюсь помочь, — Тэхён, не задумываясь, предлагает это. Знает, что лучшего лекарства, чем чья-то поддержка, просто не существует. Он сможет помочь Чонгуку справиться и с болью, и с зависимостью.       — Спасибо, Амор, — едва слышно шепчет Чон и, подавшись вперёд, обнимает омегу, крепко прижимая к себе. И действительно, так становится легче. Запах аниса окутывает его и успокаивает. Лучшего успокоительного и не придумаешь.       Тэхён прижимается к его груди и наслаждается размеренным стуком сердца. Чонгук теперь для него открыт. Тэхён знает его самую глубоко скрытую тайну, и то, что Чонгук доверился ему, очень льстит. Значит, их отношения — не какая-то глупость, а что-то большее.       — Останешься сегодня у меня? — тихо спрашивает Ким.       — С удовольствием, — соглашается Чонгук. Уходить ему вовсе не хочется. — Только мне нужно переодеться, — улыбается Чонгук, многозначительно указывая на свой голый торс. Тэхён смущённо оглядывает его, словно и вовсе позабыл об этом, а после, улыбнувшись, кивает.       Тэхён — его тихое местечко, где он может почувствовать покой, и поэтому расставаться с ним нет никакого желания.