Королевская логика

— Итак, мусор, задание довольно простое, — Занзас окидывает хранителей урагана и солнца взглядом, — От вас требуется, — в алых глазах босса появляется опасный блеск, — провести переговоры с группировкой Галлианни, обосновавшейся на юге Флоренции. Бельфегор понимает, что провести переговоры в данной ситуации значит «стереть и не оставить даже памяти». И он догадывается, что Луссурия тоже понимает. — На все про все три дня. Папка документов с информацией о миссии ударяется о стол со звуком, как от хорошей пощечины. И Бельфегор даже тянет руку, чтоб забрать её, но Луссурия подхватывает бумаги первым и приобнимает принца за плечи, утягивая к выходу из кабинета. — Переговоры пройдут в лучшем виде, босс, — почти певуче тянет он, прежде чем окончательно вытащит Бельфегора в коридор. Принц дергается, выворачиваясь из хватки Луссурии, словно это не давно знакомый напарник, а какой-то мифический скользкий монстр вроде Ктулху. Отпечаток ладони мужчины на плече все еще чувствуется обжигающим жаром. И невольно в голову лезет сон, где жар ладоней обжигает бедра... Бельфегор хочет побиться головой о стену. Не сейчас. Нет, пожалуйста, ну не сейчас. — Через полчаса жду тебя, павлин. Машину поведешь ты. Бельфегор, конечно, и сам бы не сел за руль — управление машиной давалось ему так тяжело, что экстремальное вождение босса показалось бы детской забавой. Но ему нужно было сказать хоть что-то, что нарушило бы эту неприятную выжидающую тишину, словно Луссурия чего-то ждал, словно сам принц чего-то ждал. А он, между прочим, не ждал ничего! Он уносится к себе, надеясь, что холодный душ сейчас не будет нужен, хотя мысли упорно возвращаются к ощущению горячей ладони на плече, обжигающей даже сквозь ткань, к рукам на бедрах, к губам, прижимающимся к шее. Бельфегор зашипел сквозь зубы и хлопнул дверью, почти влетев в комнату. Луссурия, чтоб тебя, чертов педик. Эластичные бинты сжимали запястья почти до боли. Отрезвляюще. А если бы Луссурия завел ему руки за голову и сжал запястья одной рукой... Бельфегор сжал зубы, продолжая с остервенением наматывать бинты и прятать стилеты под одеждой. Не думать. Не думать. Нельзя думать о всяком бреде. Хотелось зажмурится, вспомнить каждую деталь сна, закусив палец. А хотеться не должно было. Он ведь не гей и тем более не извращенец, чтоб опускаться до позорного самоудовлетворения. Принц свистяще выдохнул сквозь зубы, понимая, что времени для сборов остается слишком мало, и вышел из комнаты. Как-нибудь справится. Справится и с этими навязчивыми мыслями, и снами, и... Всем.