сладость лета

      с того разговора о переезде и университете ваня стал как-то ближе держаться к мише, как будто всегда боялся, что друг вот-вот исчезнет, упорхнёт из его рук, как бабочка. миша же никуда порхать не собирался, но только рад был, что ваня то и дело хватается за его запястье или за полу рубашки, имея при этом вид самого настоящего котёнка. котята мише особенно не нравились, но в ване он находил все милые чёрточки этих существ, которые становились лишь милее оттого, что принадлежали ване. он, к примеру, умел почти что мурчать, и делал это всегда когда мам не было рядом, для миши одного, и миша с ума сходил от желания растрепать ему волосы и поцеловать в нос.       — ты бы не подходил ко мне так близко, — сказал он ване однажды утром, когда тот расположил голову на сложенных руках прямо перед лицом миши и сидел так, глядя ему в глаза, около пяти минут. это был их четвёртый день на море.       — почему? — спросил ваня.       — а потому что я возьму и съем тебя, вот почему, — ответил миша и лязгнул зубами, приблизившись к лицу вани настолько, что почти касался губами его переносицы. это было волнительно, как будто первый поцелуй. первого поцелуя у миши ещё не было, а от представления, что случится он именно с ваней, даже ноги немели от перевозбуждения. вся кровь приливала… к тому самому месту. и он подолгу не мог вылезти из-под пледа, чтобы не спалиться случайно перед другом.       — так-таки съешь? — ухмыльнулся ваня, приближаясь ещё немного, и теперь кончики их носов соприкасались.       — ага, — ответил миша. его лицо, он был уверен, сейчас ужасно красное.       — а ты уверен, что я не съем тебя первый?       тогда миша ничего не ответил, и с тех пор он никак понять не мог, что имел в виду ваня. у него в голове укладывалось только два варианта, в которых два молодых парня, оба интересующиеся мужским полом в сексуальном плане, могут использовать данный глагол. первый вариант — это игра, которая подразумевает некоторую детскость в их взаимоотношениях. второй вариант — это минет, и миша не хотел думать, что ваня имел в виду именно это. потому что ване нравится кто-то другой, не миша, и ни о каком удовлетворении ртом здесь речи не шло, конечно же. по крайней мере, миша в этом был уверен.       на четвёртый день их пребывания на море ваня пригласил его в ресторанчик рядом с отелем. именно его, а не их вместе с родителями. он выглядел при этом так, будто приглашал мишу пойти вместе на выпускной бал.       — ну… ты принимаешь приглашение? — спросил он чуть смущённо. мише это показалось просто очаровательным, и он с трудом сдержался, чтобы не обнять друга.       — принимаю, конечно. какой ты серьёзный, — ответил миша. и они пошли в ресторанчик, и миша даже приоделся получше и побрил усики, только делал он всё так осторожно, так тихо, чтобы ваня ничего не заметил и не дай бог не понял, что миша прихорашивается перед их выходом в люди.       — ты готов? — крикнул ему ваня, пока миша умывался в пятый раз и старался пригладить волосы на затылке.       — почти!       — я просто забронировал столик на пол пятого, так что нам надо прийти чуть пораньше…       — хорошо! — крикнул миша в ответ, а сам подумал, что эта ситуация всё больше походит на настоящее свидание. но ведь ваня был влюблён в кого-то другого. хотя они об этом так и не поговорили, а миша всё ждал удобного случая и томился от одной мысли о том, что ваня и правда влюблён. может, так же сильно, как миша. но не в него. они вышли из отеля в десять минут пятого. у миши от любви сводило лёгкие, как будто чёртовы бабочки жрали их изнутри, но это было приятно, приятно.       ресторанчик оказался небольшим помещением на втором этаже торговых рядов по пути к пляжу. внутри было прохладно от кондиционеров и пахло пряностями. все столики, кроме одного, почти по центру, были заняты. и именно к нему, свободному, провёл их с ваней администратор.       несколько минут миша выбирал, хочется ли ему хинкали или хачапури, а потом — каких именно хинкалей ему хочется. выбор остановил на грибных и сырных, потому что именно их выбрал ваня, а вкусу ванечки миша беспрекословно доверял. не понравится — вот тогда и будет думать, как не поддаваться на милую мордашку друга. а пока в его жизни было время проб и ошибок.       пока ждали заказ, ваня рассказывал ему интересные истории из детства. как он упал с дерева, когда пытался достать котёнка. как красил забор у бабушки на даче, и его укусила пчела. как чуть не утонул в реке, пока родители на берегу жарили шашлыки. как его укусила собака, и ему делали эти самые пугающие до трясучки уколы от бешенства. и рассказывал, рассказывал, рассказывал, прямо пока официантка не поставила перед ними тарелки и не принесла травяной чай с мятой, который попросил ваня.       — умеете правильно есть хинкали? — спросила девушка, чуть склонясь к мише.       — нет… — удивлённо ответил он. разве был какой-то особый способ?       — я научу, — быстро спохватился ваня, видимо, прежде, чем учить стала бы официантка.       — хорошо, — она улыбнулась им и ушла. а миша только и мог думать, что о том, как ваня сейчас будет учить его есть. просто… есть. сюр какой-то.       — короче, — начал ваня, беря с тарелки хинкалину. она казалась такой плоской, а теперь растянулась и отвисла и стала как будто больше. — хвостики есть нельзя. за них нужно держаться голыми руками.       — без вилок? типа вообще? — воскликнул миша. идея есть руками ему пока что совсем не улыбалась и казалась немного варварской.       — ага. ну, культура такая, ты не можешь не подчиняться этим правилам, пока мы в рестике. если бы я тебе дома приготовил хинкали, то ешь хоть ногами, мне всё равно. а тут надо держать за хвостик и есть.       миша от перспективы поесть домашние хинкали, приготовленные ваней, даже покраснел немного. всё это было подозрительно похоже на семейную жизнь, и, если бы он не знал, что ваня уже влюблён в кого-то, подумал бы, что это своеобразный намёк.       — так теперь, когда я знаю, как есть хинкали... — начал миша, но ваня прервал его.       — а вот и не знаешь! — засмеялся он. за парой соседних столиков на них обернулись. — слушай дальше. сначала нужно откусить немножко и выпить бульон. в грибных там соус, а вот в сырных бульон, так что осторожнее, не обляпайся, ладно? и вот, когда выпил бульон, тогда уже можно съесть всю хинкалину.       — разом? — спросил миша, приподнимая брови. ваняня был такой прелестью, когда объяснял ему правила расправы над хинкалями.       — ну, хочешь — ешь разом, — ваня состроил ему гримаску.       — ладно-ладно, я тебя понял, — сказал миша. — хороший из тебя учитель. может, в будущем преподом будешь?       — по поданию хинкалей? — улыбнулся ваня.       — ага, — засмеялся миша.       и всё было хорошо. и с ними, и между ними, и эта дурацкая любовь так сильно не грызла мише душу. только одно оставалось как бы висящим над ними и никак не оставляло мишу — это тот незаконченный (да и не начавшийся по-нормальному) разговор о ваниной влюблённости. той самой влюблённости, которая была как бы стеной между друзьями с той самой ночи, и всё же мише иногда казалось, что ваня этой стены не видит и не чувствует, а иногда он сам тоже не видел и не чувствовал, вот как сейчас, разве что плечо немного покалывал дамоклов меч.       когда принесли еду, миша всё сделал правильно и удостоился одобрительного взгляда вани, который расправился со своими хинкалями гораздо быстрее и теперь только смотрел на мишу и ждал, пока тот закончит есть. травяной чай оказался вкусным, таким даже, что миша захотел купить в этом ресторане пакетик, но не решился спросить, можно ли это сделать.       к восьми часам вечера они снова вышли гулять, и мише захотелось мороженого. ваня кормил его с ложечки, а потом вытирал салфетками каплю с ворота его футболки. тактильности в этом было так много, что миша почти поверил, что может быть объектом ваниной симпатии. правда, он прекрасно ставил себя на место, напоминая, что он из себя ничего не представляет, в отличие от ванечки, который был светом. ваня был его смыслом.       ночью они засыпали, повернувшись друг к другу лицом на кроватях, разделённые всего половиной метра, и сердце у миши снова ухало вниз и взлетало от одной мысли о том, что ваня здесь, рядом, что он существует. быть с ним даже друзьями — уже огромная удача и огромное счастье. ведь он мог выбрать кого угодно тогда, весной, а выбрал его. он мог уже зимой просто забыть его, вычеркнуть из своей жизни, а он помнил, и когда они столкнулись там, около футбольного поля, миша внутренне надеялся на то, что ваня помнит его. и ваня действительно помнил. а теперь они вместе на море, в одной комнате отеля, и, если бы они были не двумя парнями, а парнем и девушкой, то между ними почти наверняка произошло бы то самое. то самое, чего боялся и желал миша и в чём иногда признавался себе открыто, а иногда жутко этого стеснялся. он был благодарен. не знал, кому именно — ване или каким-то высшим силам, в которые он не верил, но благодарность наполняла его сердце теплом. даже если ваня никогда не посмотрит на него как на мужчину. даже если в будущем возненавидит его. а ненависть казалась таким вероятным исходом, если ваня узнал бы о его чувствах…       он не заметил, как задремал, а проснулся оттого, что все лёгкие его заполнял запах вани, и он чувствовал, что парень вот где-то здесь, рядом, гораздо ближе, чем на расстоянии полуметра. догадка подтвердилась, когда миша почувствовал на своих губах его дыхание.       — миш, — произнёс ваня. он пах зубной пастой или жвачкой и газировкой. и немного — морем.       — м-м? — протянул миша, приоткрывая глаза.       ваня был так близко, что в темноте миша сначала и вовсе не различил его лица.       — миш, — повторил он. — я хочу поцеловать тебя.       мишино сердце забилось так сильно, что он начал дрожать. ему пришлось взять себя в руки, чтобы найти нужную мысль в рое тех, которые ему теперь так мешали. и зачем он вообще так много думает? а ваня… что он такое сказал?       — ну, — ответил миша, и голос его при этом звучал почти отстранённо, — целуй.       а сердце грохотало.       — можно? — спросил ваня, как будто боялся, что ослышался.       — можно, солнышко.       ваня приблизился, и губы его коснулись мишиных, такие мягкие и немного влажные, как будто ваня кусал их от нервов. и сладкие, как кока-кола.       сначала они только прижались друг к другу, как котята, но спустя несколько секунд миша приоткрыл рот, и поцелуй стал более глубоким, как будто они были пьяными немного от такой близости. вскоре ваня отстранился и посмотрел на него своими глазками-океанами.       — спокойной ночи, — сказал он. миша ожидал, что ваня хотя бы чмокнет его на ночь, но тот лишь вернулся на свою кровать и завернулся в плед с головой.       — спокойной, — ответил миша.       и уснул.