«Думая лишь о тебе, я погибал(а) каждый раз.»
А затем, когда буря в сердце поутихла, к Алете пришло осознание. Тяжёлое, гнусное, подавляющее. Всё должно было быть по другому. Всё должно было быть не так. Она не должна была так себя вести. Она не должна была любить Дорана Басу… А она любила его? Любит? — едкий, запавший в сердце вопрос. Нет, конечно, нет… — множество раз повторяла она в своей голове. Она истязала себя вопросами, мучила себя догадками до заката солнца, когда на тёплых оранжевых небесах закрутилась едва приглядываемая луна… Он всё ещё не вернулся. Но Алета отлично знала, что Камал Рай уже давно отправился обратно в свою резиденцию, как и близняшки. Доран же так и не пришёл в спальню, где оставил Мехре одну со связанными руками. Первое время Алета ещё пыталась распутать крепко связанные простыни, но обнаружила, что без посторонней помощи и без возможности развести руки в стороны она нечего не сможет сделать, потому она отчаялась. Это нечестно! — в заключение воскликнула она. Но, конечно же, её никто не услышал. А если и услышал, то на зов её не пришёл наверняка потому, что слуги даже не задумывались о том, что могло произойти с их госпожой в её собственной спальне. Или же Доран мог им наказать, игнорировать её вопли. Хотя она не то чтобы так стремилась звать кого-то на помощь. В том, что она не слишком то и стремилась спастись от льва из рода Басу, она горько и скверно сама призналась себе. А ещё какая-то детская обида в её сердце так и не поутихла, потому ей хотелось, чтобы он почувствовал вину, когда вернётся, и увидит её, устало сидящую на кровати с болящими руками и ногами, а так же спиной. Алета крепко зажмурилась, вжавшись лицом в собственные поджатые колени. От рисующего сознанием в голове лица Дорана её щёки покрывались алым румянцем, а пальцы инстинктивно сжимали ткань сильнее. Мехре, поджав губы, всё ещё могла чувствовать привкус каких-то сладких ягод. Всегда ли поцелуи с ним были такими? Метнувшиеся мысли Алеты напомнили ей и о том, как она, осмелившись, дала ему пощёчину. Вероятно, ему не было больно вовсе, даже чуть-чуть, но всё же её мучили вопросы: мог ли багровый отпечаток её ладони на его скуле остаться на немного дольше? А что тогда подумали другие? О чём затревожились слуги и гости дома Мехре? Алета, тихо уткнувшись в колени лицом, раскрасневшись, захихикала, представив такого вечно из себя опасного и серьёзного Дорана, ходящего по коридорам, лихо усмехающегося самому себе. Наверняка, все слуги недоумевали, глядя на него, не понимая, что смогло так поднять настроение их грозному господину. А после Алету вновь настигло горькое осознание. А что, если это не так? Возможно, то было лишь притворство. Мог ли он теперь жалеть о содеянном? Сарасвати и Радха сказали, что мужчины вечно ревнуют всё, что принадлежит им. Алета в каком-то смысле принадлежала Дорану. Но если бы он лишь разозлился из-за того, что она обратила своё внимание на Камала, то не стал бы доказывать и ей что-то, ведь так? Он бы не стал целовать её, не желай этого, ведь так? Правда? Алета надеялась на это столь же сильно, как и на то, что вскоре её безумство прекратится и ненависть к Басу в её сердце воспылает столь же сильно, как и раньше. Иначе она так не сможет. Иначе лучше погибнуть и если не от его рук, то от своих. Страдания и муки были приписаны ей по судьбе. — «Мы сами пишем и творим свою судьбу, госпожа Мехре.» — слова аватара Рита-Шивы вновь мимолётно зашептали где-то в подсознании. Но в своей глупости и смятении Алета оттолкнула их, когда дверь в комнату распахнулась… Мехре, инстинктивно сглотнув, сжала плечи. В ней ещё остался страх к нему? Конечно. Доран Басу был бурей и пожаром. Он мог быть ласковым и терпеливым, словно мягкий ветер, или заботливым и тёплым, словно пламя. Но ты никогда не узнаешь, когда небеса заколышутся, а огонь разгорится. Впиваясь пальцами в белоснежную простынь, связывающую её кисти, Алета сипло вдыхает и аккуратно выглядывает за тонкую колону балдахина, высматривает Дорана. Внезапно Мехре начинается казаться, что в комнате ужасно тихо, ужасно затхло. Тревожно и страшно. Зелёные глаза Алеты впиваются в фигуру льва Басу, внушающую в сердце не только страх и волнение, но теперь уже и трепет, сладкую муку. Мехре прижимает язык к нёбу, ворошится на краю кровати, одновременно желая привлечь к себе внимание Дорана и с тем же усилием стараясь оставаться всё такой же незаметной, не издавая ни звука. Всё её тело затекло от долгого сидения в одной позе, но она яро это игнорировала под быстро бьющимся, резко сжимающимся сердцем. Янтарные пылкие глаза встречаются с её глазами. В желудке у Алеты вяжется тяжёлый ужас и осознание чего-то невыносимого. Чувство, что она испытывает, не описать и тысячей слов. Даже шёпотом. Даже молча. Доран довольно хмыкает, оставляя на своём красивом лице весёлую усмешку. Он молвит: — Ты решила быть послушной, пташка? — саркастично замечает мужчина, пробирая своим низким хриплым голосом каждую косточку. Алета медленно закипала. Она тлела под его взглядом, под влекущим чувством… влюблённости? Влюблённости и ненависти. Влюблённости, если та была. Если бы её спросили, ненавидит ли она его теперь? Она бы ответила, что куда сильнее и не соврала бы. — Только сегодня. — столь же надменно наигранно, бросает Мехре, закатив глаза, не в силах сдержать игривую улыбку. Лгунья. Доран вздёргивает брови и двигается дальше, всё так же беззвучно подкрадываясь. Он складывает руки на груди и протягивает длинное «о!» Изображая удивление: — Только сегодня, голубка? — кивает он, качая головой. Мехре же от слащавых прозвищ сжимается сильнее, ныряет улыбкой к юбке своего сари, чтобы её скрыть. Конечно же, алые кончики ушей её выдают — она для него открытая книга, но разве кого-то это волнует? — Конечно, — кивает Доран, возвышаясь перед Алетой, глядя на неё снизу вверх, слишком плотоядно для того, чтобы Мехре показалось. Она перебирает ноги ближе к себе. В глазах Басу появляется запал. — Сегодня ты была очень, — продолжает монотонно твердить мужчина, с лёгкостью развязывая узлы, что держали кисти Алеты, всё так же не отводя своих глаз от неё. — Очень послушной девочкой, да? — склонившись вниз горячо, совсем тихо шепчет Басу, большими ладонями оглаживая аккуратные кисти девушки, легко щекоча её нежную кожу своими мозолистыми от тяжёлых тренировок пальцами. Мехре ловит себя на том, что не дышит и не слышит собственного сердца. Могло ли оно остановится на несколько мгновений, чтобы прислушаться к шепоту Дорана Басу? Колышущееся пламя почти растаявшей свечи обливает сначала лицо Алеты мягким светом, а затем и лицо Дорана, подсвечивая его усмешку и лукавый взгляд, прежде чем, вспыхнув, потухнуть навсегда опустив комнату во мрак. Алета и Доран выдыхают одновременно тяжело, словно в темноте их поджидали не только кошмары прошлого, но и самые страстные касания, самые искренние поцелуи, самые тихие признания. Не понаслышке Басу знает о том, что происходит в спальне, когда свечи потухают. Не понаслышке Мехре помнит отголоски того сна, когда, ощущая липкие касания, распахни она глаза, её встретил бы мрак. Мокрые, необычно ласковые губы Дорана, лелея, касаются бледных кистей Алеты поцелуем. Девушка содрогается, по её телу сбегают мурашки, она вновь обретает умение дышать, но вдохи её — сиплые, рваные, неуверенные. Устремлённый к её лицу, отсвечивающий звёзды взгляд Басу прикован только к ней. Только сейчас. — Дор… — Алета не успевает закончить, прежде чем совсем быстро горячий кончик языка Дорана мажет тонкую линию вдоль её мизинца левой руки. Ей удаётся коснуться лишь на мгновение его губ, прежде чем тут же Басу отпускает её и отворачивается. Мехре с едва слышным шорохом сжимает бёдра от упавшей вниз тяжести. Это почти невыносимо — хотеть его касаний и отвергать их все. Алета с горечью сводит брови и опускает взгляд. Из-за загривка неизвестный ей голос шепчет о том, что она отвратительна, испорчена касаниями Дорана Басу. Басу. Палача Басу. Предательница. — Не стоит задерживаться, — отрешённо молвит Доран ледяным тоном, что опекает Мехре до боли, и все трепетные чувства скоростно увядают. Так должно быть, да. — Переодевайся и ложись спать. Не хочу, чтобы завтра ты была уставшей. — он оборачивается из-за плеча, спокойно приподнимая кончики губ. Такую эмоцию на его лице странно видеть, но это одновременно окунает Алету глубже с головой в воду и даёт ей больше воздуха. Доран не отвергал её. Нет. Не нужно цепляться к каждому слову. Но всё же она корит себя, опустив голову, спеша к шкафу, чтобы, подхватив ночную рубашку, ринутся в купальню. Последний раз они спали вместе несколько недель назад. Алета уже и позабыла, каково это. Но может то и к лучшему. Теперь в ней не было столь большого страха к нему. Как всё странно переменилось за один день. Словно загорись твой дом, уже за пару часов от него останется лишь пепел. Доран Басу присутствовал в её жизни уже долгие годы. Он всё разрушал и когда всё, кажется, налаживалось, вновь возвращался. Всё хорошее из её никчёмной жизни сгорало в его пламени. Научится ли она когда-либо жить в огне, не получая ожогов? Не коснётся ли больше пламя её кожи, оплетая и разгораясь вокруг лишь теплом ласкать её. Алета, будучи весенним цветком, с лёгкостью могла опасть во время бури, сломить свой стебель, потерять все лепестки. Но до сих пор она из раза раз, каждую весну расцветала, возвращала себе свою красоту, становясь всё сильнее, всё сломленнее. Мало вероятно, что когда-либо она сможет стать сильнее бури или пожара, но Алета попробует… Сон пришёл быстро. Доран не промолвил ни слова. Мехре же страшилась даже поднять на него взгляд. Ей было не по себе, как если бы огонь окутал дом ребёнка, чьи родители били его розгами за малейшие ошибки. Ребёнок был бы освобождён, но остался бы совсем один в жестоком мире, где не способен выжить. Губы Дорана оставили ожог, от которого Алете теперь не избавится. Она, глядя на рану, ненавидела пламя, но если оно являлось единственным, что могло подарить ей надежду, что ей следовало делать?Трек: Poison Tree — Grouper.
Лучи солнца окрашивают комнату тёплым светом. Слуги вчерашним днём позабыли зашторить окна. Алета поморщилась, мотнув головой, поёрзав лицом по мягкой подушке. Тепло солнечных лучей заставило её проснутся совсем рано. На алеющих губах расцвела лёгкая улыбка. Мехре приподнялась на локтях, затем села и потянулась, жмурясь от того, как ткань ночной сорочки защекотала её бронзовую кожу. Она размяла шею, обернувшись к распахнутому окну. Через его створки в комнату поникал свежий прохладный утренний ветер. В такие редкие приятные моменты ей казалось, что она вновь жива… Алета повела плечами, затем повернула голову в другую сторону и сморгнула от неожиданности, но не испугавшись, словно её нутро уже давно остерегало её о том, что лев Басу нежился под солнечным светом. Словно большой кот развалившись на кровати, едва слышно сопя. Мехре усмехнулась, задавшись вопросом, как он, пока ворочился, не разбудил её и как не сбросил с мягкой постели. Алета придвигается немного ближе, грустно улыбаясь, припустив кончики бровей. Её зелёные, приобретшее яркий на свету оттенок глаза бегали по смуглому загорелому лицу Дорана. По тому, как были расслаблены его тёмные густые брови, как были умиротворённо закрыты его веки. Её зрачки проскользили по размашистой линии шрама и достигли его пухлых губ. Сейчас он не выглядел грозным или хмурым, и даже опасность пропала из его черт лица. Не боялся ли он спать с ней рядом? Не опасался, что она, пока он будет спать, нападёт на него? Гадать было ни к чему, но Алете этого не понять. Чёрные волнистые пряди отросших волос спали на лоб Дорана. Они, взъерошившись, смотрелись так обыденно и… Мехре задалась вопросом как палач Басу выглядел в молодости? Конечно, он был таким же высоким и широкоплечим, это и дураку понятно, но был ли у него такой же опасный и жестокий нрав? Мог ли Доран быть милым, мягко улыбаться своей матери и сестре? Мог ли он заигрывать с юными девушками своего возраста? Алета мотнула головой. Представить Басу с мягкой искренней улыбкой и трепетным бескорыстным взглядом она не смогла. Хотя сейчас, лёжа на животе, расслабив свою мускулистую спину и обняв руками одеяло, он наверняка был приближён к этому образу. Мехре тихо хмыкнула. Горько приподняв один кончик губ, она притронулась ладонью к сердцу, что больно заныло. Не в те ли года, когда он потерял родных, искоренилась его юношеская улыбка и взамен ей пришла жестокая, хищная, опасная, предвещающая погибель усмешка. Алета сжала плечи. В те же года умерли и её родители. От его рук. Мехре сквозь подступившую пелену слёз взглянула на искрящиеся солнце. Если она выберет надежду и чувства, то она предаст себя и свою веру в невиновность родителей. Но если она выберет себя, то из ненависти погубит их обоих. Желание мести или любовь? А не одно и то же ли это? Хотя любовь ли это вовсе? Алета никогда не была решительным человеком, потому и этот выбор, стоящий, кажется, даже её жизни, она запирает в маленькой шкатулке, где уже давно прячется маленькая девочка, в слезах забившаяся в угол комнаты, погибая от рук, которые забрали у неё её родителей так жестоко. Сбросив ноги на край кровати, у Мехре через силу получается вернуть себе слабую полуулыбку, хотя лицо её всё такое же грустное, а сердце напуганное. Скрип кровати позади неё заставляет Алету напрячь спину, словно струну, и затаить дыхание, подавив желание обернутся. Взгляд янтарных глаз жёг её проглядывающую сквозь одежду кожу поясницы. Тёмные зрачки бегали вдоль её спины, задевая распущенные тёмные волосы, струящиеся вдоль лопаток. — Доброе утро, — тихо молвит Алета первой. Смелость её с каждым днём становилась всё больше. Хотя, может, то и было безумство. — Доброе утро, голубка. — низкий, хриплый, сонный голос Дорана опаляет кончики ушей Мехре. Она не была подвластна даже самой себе. И если вся эта игра была лживой, то правда струилась лишь в их взглядах. Едва обернувшись через плечо, Алета встретилась с расслабленными заспанными глазами Басу. Что небрежно сев, взъерошил свои волосы и задумчиво глянул на её искрящийся в лучах солнца силуэт. Все его мысли всё ещё были для неё загадкой, но так было правильнее. Алета, на мгновение опустив взгляд, а после вновь подняла его к замысловатому лицу своего мужа и слабо улыбнулась. Была ли она похожа на мираж или волшебный, отдалённо напоминающий Дорану его беззаботную молодость, силуэт? Мехре была той, чья жизнь была грузом даже для него самого. Доран замер, словно удивлённый, а может и зачарованный тем, какой сейчас она была ненастоящей, укутанной в белые и тепло жёлтые краски. Она напоминала спокойствие и мир, замершее время в степи где тёплый ветер щекотал кожу. Басу приспустил голову сильнее и, мотнув ею, тихо хмыкнул, приподняв один кончик губ. Никакие слова не могли передать того, что чувствовало его сердце. Алета, вжав голову в плечи, отвернулась. Если у него, конечно, было оно. Мехре передёргивает плечами… — Я хотела спросить у тебя, — неуверенно начала девушка, перебегая взглядом по плитчатому полу. Короткое мычание льва Басу дало ей возможность продолжить. — Я бы хотела съездить в деревню неподалёку от черты города, — тихо молвит она, ожидая какой-то реакции Дорана, но он лишь слушал дальше. — При жизни дяди мы часто навещали там бедняков и раздавали им еду и одежду. Многие семьи слуг этого дома живут там. Я бы хотела их проведать… — Ладно, — не выдав удивления в голосе, ответил Доран, перебив Алету, другие оправдания и уговоры не были ему нужны. Кто он на то, чтобы запрещать своей жене помогать людям? Тем более, если Дюжине от рода Мехре была нужна поддержка людей из других каст. — Мы отправимся вместе. Алета удивлённо обернулась к Дорану, но тот, уже поспешно поднявшись, стоял к ней оголённой бронзовой спиной. Вопросов она задать не посмела…***
Трек: I Bet on Losing Dogs — Mitski.
Уже через час по приказу Дорана повозки с множеством еды и крова готовы. Алета досаждая Басу, настаивала на том, чтобы всё ещё раз проверили и удостоверились в том, что среди вещей так же есть еда и для маленьких детей. Доран на это лишь устало вздохнул, но послушался. Путь выдался не длинным, но тяжёлым, потому что дорога была каменистой и заросшей. Алету от тряски тошнило, а смотря на непроницаемое лицо Дорана, у неё ещё и скручивало живот. Но всё же, достойно выдержав дорогу, она почти припала к земле, радуясь стоять собственными ногами. Алета жадно глотает свежий влажный воздух и оглядывается на зеленистую местность. Здесь из-за не такого большого количества людей можно было с лёгкостью услышать доносящееся из леса пение птиц. Солнце ласково разогревало землю, и ранняя роса на высокой траве красиво блестела. — Госпожа! — громко восклицает девичий голос. — Сестрица! — мелькает писклявый выкрик спотыкающегося ребёнка. Алета радостно смеётся, присаживаясь на колени, ловя двух сестёр. Тут же к ним прибивается ещё несколько маленьких детей. — Привет, Маниша! — щурясь под палящим солнцем и оглаживая девочку по старше, молвит Мехре. — Здравствуй, Карим, — мило улыбаясь кудрявому мальчику и его сестре близняшке, молвит Алета. — Братик рассказывал, что те вкусные фрукты прислала нам ты, сестрица. Это правда, да? — весело кружась вокруг девушки, наступая на подол её зелёного сари, выкрикивают дети. Из других домов на небольшую, так называемую площадь на шум начали собираться люди, даже работающие неподоплёку на полях взрослые останавливали работу и спешили вернуться в деревню, дабы поприветствовать госпожу Мехре. — Ганеш вам не соврал, — тепло улыбнувшись, ответила Алета. Она огляделась назад, найдя глазами Дорана. Тот стоял у повозок, помогая разбирать груз. Другая часть детей скопилась неподалёку от него, с трепетом и восхищением наблюдая за тем, как он с лёгкостью поднимал с повозок тяжёлые грузы, пытаясь его копировать. Лицо Басу было хмурым, словно внимание это ему не нравилось и мешало. Мехре усмехнулась. — Но вы должны сказать спасибо вот тому грозному воину. Это он помог мне. — указав пальцем на Дорана. Алета хитро свела брови, тихо захихикав, когда толпа сбивающих с ног детей побежала к мужчине с выкриками, а Басу, стараясь скрыть смятение, отступил подальше, остерегаясь того, чтобы оступиться и навредить им. — Сестрица, а кто этот дядя? — крепо обняв своими маленькими пальчиками палец Алеты, темноволосая девочка в светло-жёлтом платке с большим цветком белой лилии в волосах, потянула Мехре вперёд. Алета в ответ ей тепло улыбнулась, аккуратно стерев пятно грязи с её щеки, с жалостью оглядев небольшие сдёртые раны на загорелом лице и на её ещё худощавых руках. Семья Рати жила в нищете, как и большинство людей из этой деревни. Все здесь были из нисших каст, и если бы семья Мехре не предоставила им работу и дополнительный кров, то вероятно, большинство из них уже давно бы погибло. В особенности дети, податливые к болезням и хвори. — Это господин Басу, — молвит Алета, ласково сжав в ответ маленькую ладонь Рати. Та, хихикая, ускорила шаг, спеша к остальным своим братьям и сёстрам. — Господин Басу?! — восклицает удивлённо ребёнок. — Правда-правда?! — подпрыгивая, радостно вторит Рати, заглядывая большими невинными голубыми глазами в глаза Алеты. — Правда-правда. — легко кивнув, подтверждает Мехре. В её груди расползается что-то тёплое, лёгкое, когда оглядевшись она замечает, как люди, служащие её дому, и воины, недавно прибывшие из поместья Басу, раздают еду и одежду, всё необходимое людям. И играют с маленькими детьми, поднимая их на руки и кружа в воздухе. В такие мгновения ей начинало казаться, что мир не такой уж и жестокий… — Сестрица, а можно я сделаю господину Басу подарок? Можно? Пожалуйста, сестрица! — лепетала девочка, периодически повисая на Алете. Рати была столь худа, что Мехре бы не составило труда поднять её на руки полностью. Это она сделала, проходя сквозь толпу детей. Доран удивлённо обернулся к ней, расправив свои нахмуренные брови при виде её искренней улыбки. — Здравствуйте, господин лев! — Рати склоняет голову так сило, что Алете пришлось придержать её, опасаясь, что та упадёт. Басу скептично приподнимает густые брови на своё новое имя. Так его ещё не называли. — Здравствуй, — Доран склоняет голову, оглядывает ребёнка, задерживаясь на сбитых босых маленьких стопах, на помятом детском наряде жёлтого цвета, на алых царапинах и ранах. Их явно никто давно не обрабатывал. Басу сводит брови, складывая руки за спиной, метая взгляд и на Алету, чтобы удостовериться, что ей девочку держать не тяжело. — Маленькая бабочка. — мужчина выдавливает из себя короткую полуулыбку, хмыкая, когда Рати начинает хохотать, цепляясь за плечо Мехре. — Сестрица, я похожа на бабочку? Правда, да? — восхищённо тараторит девочка, доверчиво глядя то на Дорана, то на Алету. Грудь у Мехре сжимается, она лишь кивает, грустно отводя глаза. Бабочка олицетворяла невинную душу, которую все стремились поймать. — Правда. — отвечает за Алету Басу, уверенно, наигранно напыщенно кивая. Не слишком хорошо, но он помнил как вести себя с маленькими детьми. Сарасвати и Радха тому пример. — Господин лев, а могу я вам кое-что подарить взамен на одну маленькую-маленькую просьбу? — показав измазанными в саже пальчиками чуть-чуть, Рати несколько раз моргнула, глядя на Басу, боясь, что он откажет. Алета на долгое молчание мужчины недовольно щурится, показательно намекая ему, чтобы он не привередничал. Доран смешно цокает и кивает. Долго уговаривать его бы не пришлось. — Спасибо! — радостно восклицает Рати, рядом раздаётся сбитый детский хохот, какой-то мальчика вешается на штанину Дорана, но тот это уверенно игнорирует, не сводя глаз с лица Рати. — Вот, держите, это мне купила мама, — трепещет девочка быстро выдёргивая из своих волос большой белый цветок лотоса, что так контрастировал на фоне её исхудавшего лица. — Только будьте с ним аккуратнее, пожалуйста! Рати вытягивается вперёд, и Доран тут же инстинктивно склоняется, чтобы девочка не упала потянувшись выше. Алета сдерживает насмешливую улыбку от того, каким нелепо встревоженным казался Басу рядом с совсем маленькими детьми. Мехре приподнимает Рати немного выше, придерживая её второй ладонью за впалый живот, чтобы та не упала. Солнце заставило Дорана зажмурится. Его локоны задребезжали на лёгком ветру и заблестели. Лицо его не выдавало ни единой эмоции, но сильнее оно внушало спокойствие и умиротворение. Рати, кажется, вовсе не боялась палача Басу. Хотя, чего ей боятся, пока мир для неё жестокий, но другой, ей вовсе не известен. Рати положила свою маленькую ладонь на большое плечо Басу и с лёгкостью закрепила стебли белой лилии в чёрных волнистых волосах Дорана, а затем отхлынула назад и, захлопав в ладоши, звонко засмеялась. — Господин лев, теперь вовсе не такой грозный! Сестрица, ты ведь теперь не будешь его боятся, да? — вовсе не понимая полного значения этих слов, Рати припала к шее Мехре и крепко её обняла. Алета же замерев, встретилась взглядом с Дораном. Слишком много эмоций и чувств. — Какая твоя просьба, бабочка? — отрешенно спросил, едва смущённо прохрипев Доран, не ожидая чего-то большого и невыполнимого от маленького ребёнка. Игрушки? Конфеты? Сладости или какие-то красивые одежды? Что ещё могла пожелать Рати? Девочка тут же замерев воодушевлённо обернулась к Басу, счастливо улыбнулась и молвила: — Господин лев, я хотела вас попросить найти дядю Кваху! — затрепетала Рати. Сердце Алеты больно сжалось, а в животе скрутился тугой узел. — Матушка говорила, что семья Басу — главная в Индии, и если кто-то и может его найти, то только вы, господин! С блестящими глазами обращаясь к Дорану, девочка, кажется, и вправду испытывала надежду на то, что палач Басу найдёт бывшего главу семьи Мехре. Доран же замерев, не выдал растерянности. Он лишь сжал челюсть и молча продолжил слушать, не осмелившись или не хотя, не переводя глаз на Алету, отвернувшую голову в сторону. На глаза девушки сами по себе накатились слёзы, сдержать она их не могла. — Сестрица скучает по нему, — Рати прижалась к Алете сильнее. — И я тоже! Очень-очень сильно! — в голосе девочки проступила грусть и тоска, детское непонимание. — Он обещал, что в следующий раз, когда приедет к нам, то привезёт статуэтку богини Дурги! — растянув на губах улыбку совсем не подходящую для ребёнка. Рати мазнула глазами по земле, словно и вправду понимала, что дядя Кваху больше никогда уже не приедет и не навестит их. — Чтобы она нас защитил от злых людей! — сжав губы, пробормотала девочка, подрагивая. Не все знали о том, что мать Рати задолжала много рупий, для лечения своего уже умершего мужа. Теперь же каждую неделю к ним приходили неизвестные Рати люди. Они били её маму, а иногда запирались с ней в доме, выгнав девочку на улицу. Тогда мама Рати плакала и кричала сильнее всего. Об этом в деревне хотя и знали, но не перешёптывались, ведь это было позором для семьи. Даже господин Кваху ещё при жизни ничего не знал, предположив что статуэтку Дурги девочка просила для того чтобы просто поиграть. — Не могли бы вы, пожалуйста, найти дядю Кваху и помочь ему? Вдруг злые люди где-то и его прячут тоже? Пожалуйста, господин лев… — на глаза маленькой Рати выступили слёзы, но она, изувеченная тяжелой жизнью даже в столь юном возрасте, инстинктивно стёрла их, не позволяя никому видеть свою слабость. Возможно, она этого даже и не понимала. Доран нахмурился сильнее, не отрывая глаз от израненного лица Рати. Он всё понял, догадался, но слов никаких не промолвил, лишь кивнул и обернулся к стоящим позади него стражникам. Те поняли без слов. Алета же, отвернувшись, крепко впилась зубами в губу, глотая капли крови. По её щекам покатились горькие слёзы, но она ни издала ни единого звука, ни единого всхлипа, боясь, что если заплачет, то Рати потеряет всякую надежду…
***
Дорога обратно в поместье выдаётся тяжелой и гнусной. Алета и Доран сидят молча, не говорят ни слова, не поднимают на друг друга ни взгляда. Каждый думает о своём и тихо надеется на то, что эта тишина не прервётся словами, иначе Алета заплачет. Иначе, увидев слёзы, палач Басу не сможет никак её поддержать и… Резкий толчок заставляет Мехре издать короткий визг. Повозка, резко качнувшись, останавливается, а спустя мгновение валится вниз и затем в бок. Факелы, державшиеся за крепление, от удара валятся на землю и покатились вдоль дороги, погрузив местность в полумрак. От тяжёлого больного падения Алету спасают сильные руки Дорана, крепко обнявшие её за предплечья. — Какого чё… — Басу не успевает договорить, когда побледневший, перепуганный слуга кучер выскакивает вперёд, бросив кнутья с лошадью и склонив голову, дрожа, молвил: — Извините! Извините меня, мой господин и госпожа! — тараторит невнятно мужчина. — Износившееся колесо повозки треснуло. Мне очень, очень жаль! Доран опаляет слугу тяжёлым взглядом, а затем оглядывается по округе, продолжая прижимать испуганную после неожиданного, резкого падения Алету к своей широкой груди. Мехре же лишь медленно, глубоко вздыхает и расслабляется, не спеша вырваться из горячих объятий Басу. Так было безопаснее. На улице уже стемнело, и близко подбиралась полночь. Оставаться в непроглядной местности рядом с густыми джунглями, откуда могли выйти дикие животные, было не лучшей затеей, да и ночевать возле дороги не слишком хотелось. Доран раздражённо цыкнул, выйдя из повозки, помогая и дрожащей Алете спуститься на землю. Он быстро оглядел треснувшее колесо, сделав вывод, что починить его и вправду не получиться. Тут же обратился к стражнику дома Мехре. Единственному, что сопровождал их повозку, сидя рядом с кучером. Часть из воинов осталась в деревне по приказу Дорана, другая, большая часть отправилась вместе с остальными слугами и пустыми повозками в резиденцию много раньше, потому сейчас застряли на дороге вместе со сломанной колесницей только Доран, Алета, слуга кучер и один стражник. — Я возьму лошадь и вместе с женой отправлюсь в резиденцию и отправлю людей вам за помощью. Вы останетесь здесь и будете ждать. — распорядился Басу, оглядываясь на удивлённую Мехре. Идея скакать где-то в поле без единой души, кроме Дорана, ей нравилась ненамного больше, чем в принципе взобраться на коня. В детстве, когда она ещё дружила с маленькой дочерью семьи Шарма, её посетила затея тоже научится верховной езде. Но после первого раза, когда животное сбросило её, и она поранила ногу и не могла целых три месяца танцевать, ей эта затея нравиться перестала. — Могу я остаться и, — Алета не закончила. По красноречивому взгляду Дорана она поняла, что даже если слуга и стражник служили её дому, Басу всё равно не желал оставлять её. Слугу кучера посылать одного было плохой затеей, а стражник, оставшийся с ними, был не опытен в том, чтобы управлять лошадью. Вдвоём мужчины бы на одну лошадь не поместились. Потому поехать могли только Доран и Алета, и это было лучшим вариантом… Басу помог Мехре сесть первой и придержал её, крепко сжав подрагивающее бедро, заставив девушку ещё сильнее затрястись и сам, пока кучер придерживал поводья, запрыгнул на лошадь. Седла не было, потому ему тут же пришлось направить Алету назад, прижав к своему торсу. Доран на коне сидел уверенно и непоколебимо, Мехре же даже с седлом умудрилась бы упасть. А сейчас она и вовсе зажмурившись, ждала, когда свалится на твёрдую землю и по ней пробегутся копытами. Ещё из-за отсутствия равновесия ей, одетой в сари, прошлось сесть на лошадь не боком, как принято для всех девушек, а двумя ногами, сжимая рёбра животного лодыжками. От того сари задралось, и ей пришлось ещё и его контролировать, дабы то вовсе не заползло ей под грудь. — Пташка, тебе нечего боятся. — тихо насмешливо пробормотал Доран, склонившись над её виском и тут же вновь выпрямившись. Коротко переговорив с кучером и стражником, Басу сжимает поводья и легко ударяет пятками в бока лошади, от чего та, фыркнув, начинает неспешно двигаться. Алета, затаив дыхание, вглядывалась в темноту впереди, слушая, как дико бьётся её сердце и ощущая, как медленно, расслаблено отбивает ритм сердце Дорана, находящееся ровно за её затылком. Мехре сглатывает, но это не помогает пересохшему горлу. Тогда она, сипло выдыхая, опускает плечи и взгляд, направляя его на свои ладони, обретшие бледный оттенок от того, с какой силой она пыталась держаться за спину лошади. В лунном свете бронзовая кожа Алеты блестит. Мехре, заметив, как её подол зелёного сари задирается выше, почти полностью оголяя бедро, быстро кладёт туда ладонь и пытается натянуть ткань обратно. Но у неё нечего не выходит. Басу, сидящий за её спиной, ненароком придавил своей тяжёлой ногой ткань. Мехре начинает нервничать. Она хмурит брови и кусает губу. Доран непроницаемо молчит, но она чувствует его режущий взгляд, потому сильно краснеет. Пекущие щёки вызывают желание облить себя ледяной водой. Её тело начинает всё сильнее разгораться. Алета тихо цыкает, но этого под плавным топаньем кобылы не слышно. Где-то рядом с ними в траве жужжат насекомые. Светлячки низко летают у обочин вытоптанной дороги… Резкий толчок сбивает Мехре с толку. Доран качнул корпусом и свёл ноги сильнее, прижав её бёдра к лошади, оголив её правую ногу полностью. Алета, не ожидавшая этого, нагибается вперёд, выгибаясь в спине, она придерживается руками за шею лошади. Ладонь Дорана вовремя подоспевает лечь на её плоский живот, чтобы предостеречь от падения. Мехре громко вздыхает, толи от испуга, толи от неловкости этой позы. Из-за того, что она прогнулась в спине, её ягодицы сильно поднялись и упёрлись в пах Басу. Доран едва дёрнул поводья лошади на себя, желая, чтобы животное пошло медленнее, но, может случайно, не рассчитав или же сделав это специально. Выходит так, что он толкает бёдрами вперёд и одновременно с этим прижимает резко Алету к себе корпусом. Спустя мгновение они в унисон низко выдыхают. Мозолистые пальцы Басу сжимают рёбра Мехре сильнее. Завтра точно будут синяки. Но Алета не думает об этом. В голове до отвращения пусто. Ладонь Дорана сползает с её талии вниз и останавливается на оставшемся отрезке ткани её сари. Совсем близко к оголённой коже. По телу Алеты пробегает несколько табунов мурашек, по позвоночнику скатывается капля пота. На улице становится всё холоднее, но холода ей страшится не стоит. От чувств или нет, но тело Дорана за спиной грело её куда сильнее огня. Её макушку опалило его тяжелое дыхание. Плечи Алеты вновь вздрогнули, а пальцы на ногах скрутились. Поставь её прямо сейчас на землю, она бы упала. Её собственные ноги, словно в истоме ослабли. Вниз живота закралось уже знакомое ей чувство. Где-то рядом, в джунглях, какое-то дикое животное издало гулкий звук. Лошадь под Алетой и Дораном фыркнула и продолжила, постукивая копытами, идти по дороге, следуя лунному свету. Хотя эти места и были опасны, время тут казалось умиротворённым, беззаботным и спокойным. Под покровом звёзд и ночи хотелось остаться на хотя бы немного дальше. Мехре едва нахмурила брови. Она, держа голову прямо, мазнула взглядом вниз. Её губы распахнулись, выпустив короткий тихий вздох. Её расширенные в темноте зрачки дивно мазнули по несоразмерно большой на фоне её бедра, ладони Дорана. В серебристом свету она с лёгкостью разглядела: на тыльной стороне его руки было несколько бледноватых шрамов, вероятно, доставшихся ему во время боёв. Алета перевела взгляд на другую руку Басу, крепко сжимающую поводья. При езде на лошади наездника покачивало. Им с Дораном нужно было держать общий ритм, иначе они могли вновь столкнутся, как в прошлый раз… Тело Мехре опалил сначала холод, после более сильный жар. Она прикрыла глаза и попыталась успокоиться, но узел внизу живота завязывался лишь туже, а от постоянного ерзанья и того, как соприкасались её бёдра с мускулистыми ногами Басу немного ниже живота, всё пульсировало и сжималось. Лишь от мысли об этом Алете становилось невыносимо стыдно и странно. Так не должно быть, наверное. Задул слабый ветер, колыхнув её наряд, защекотав тело. Алета прижалась инстинктивно назад ещё сильнее. Вместе с этим ладонь Дорана, лежащая немного ниже талии Мехре, медленно, почти робко, хотя, наверное, это было бы правильнее назвать изучающе-настойчиво, но аккуратно. Чтобы Алета не сбежала? Вероятно, но Алета замерла, робея, не в силах и шевельнутся. Она бы не сбежала. У неё раскалывалась голова, в висках пульсировало, а по венам растекался вместо крови огонь. Пламя, переданное ей прикосновениями Дорана. Его пылким глубоким дыханием, опаляющим её заднюю часть шеи и кончики ушей. Алета тлела хлеще угольков костра или обломков дома после пожара. Кончики мозолистых пальцев Басу коснулись её кожи первыми, совсем едва ощутимо, но Мехре вздрогнула так, словно её укололи. Тут же ей стало не по себе, но Дорана это, кажется, лишь развеселило. Он тихо, хрипло хохоча, сдавил свои ноги вновь сильнее и, прикоснувшись, тронул губами висок Алеты, на что она испустила млеющий стон. Это всё было намного больше похоже на сон, чем реальность. Но ей впервые хотелось, чтобы это не оказалось кошмаром. Ладонь Дорна сдвинулась дальше, заходя на голую кожу, прижимаясь сильнее. Поглаживая бедро девушки, Басу провёл выше к колену своевольной, натренированной рукой и на мгновение застыл. — Поверни голову. — неожиданный, уверенный грудной шёпот отозвался ноющей болью в сердце Алеты. Картинка перед глазами ехала, в ушах била шумно кровь. Мехре обернулась резко, взвинчено, лишь для того, чтобы тут же растерянно замереть, встретившись глазами с жадными и… Были ли янтарные, походящие на тёплый закат глаза Дорана Басу влюблёнными? Даже если нет, смотрел он так, словно Алета — единственное, что его волнует. Словно она дороже какого либо золота, какого либо долга, какого либо заката и рассвета… Любви быть не может не тогда, когда лев — это палач, а пташка — дочь предателей. Бархатный белоснежный свет луны скользит по загорелой коже, по размашистому шраму и волнистым чёрным волосам, по широким плечам, по сильным рукам, скрытым одеждой. Глаза Алеты блестят, будто от слёз, а расширенные зрачки поглощают тьму и так манят… Ладонь Дорана алчно, увлечённо поскользила от колена обратно по внутренней стороне бедра Алеты, приостановившись лишь перед тем, как дотронутся до шёлковой ткани подъюбника. Мехре инстинктивно дёргает бёдрами вперёд, её прошибает, словно искрами молний, и каждая частичка в теле начинает разрушаться. Басу самодовольно сжимает бедро Алеты, мягко поглаживая кожу большим пальцем игриво. — Не дёргайся, голубка. Иначе мы собьёмся с пути. — почти заклято, низко и сипло, тяжёлым тембром шепчет Доран, касаясь влажными губами мочки уха Алеты. С её губ слетает тихий полустон, но она даже не замечает этого, забрасывая голову назад, упираясь в массивную грудь Басу и сжимая его правую руку ладонью, впиваясь ногтями в его загорелую кожу, словно пытаясь остановить, но не останавливая. Доран тихо хмыкает, и на его губах появляется ехидная усмешка. Тихий шелест тканей заставляет Мехре так напрячься, что перед её крепко зажмуренными глазами начинают вспыхивать искры. Внизу всё колит, жжёт и пульсирует. Ей кажется, что вот-вот и она потеряет сознание. А после шершавые большие пальцы касаются её… Алета не может сдержаться и подпрыгивает, дёргаясь. Тело прошибает тысячей иголок. Из её горла вырывается звонкий ноющий полустон. В голове теперь уже отсутствуют вопросы о том, что она и с кем делает. Теперь всё это кажется греховно правильным. Теперь не важно, какие чувства в них играют. Ладонь Дорана ложится на низ живота Мехре, удерживая её, чтобы она не свалилась с лошади. Животное под ними не довольно фыркает. — Тише, пташка, тише… — мнимо воркует Басу, издевательски опаляя кожу шеи Алеты своим горячим дыханием. У неё по спине вдоль позвоночника пробегают мурашки. Холодные от уличного мороза пальцы Дорана скользят ниже, касаются мокрых складок. Алета плачуще всхлипывает. Она больше не может терпеть едкой ноющей боли внизу, того, как пульсирует между ног. Тишина, что сопровождала их, замирает. Несколько мгновений, кажется, длятся вечность, прежде чем нетерпеливые пальцы Дорана проникают дальше, с лёгкостью скользя между складок, измазанных блестящей липкой жидкостью. Палач Басу издаёт короткий режущий звук, похожий на рычание. По его груди проходит вибрация. Алета млеет и тает под его натиском, издаёт протяжный удивлённый полустон, когда ладонь Дорана полностью ложится на её разгоревшуюся плоть и дёргает на себя. Его затвердевший член сквозь одежду упирается в неё. Это заставляет Мехре почти задохнуться. Он желал её так же сильно. Алете стыдно. Немного страшно. В руках Дорана. В руках палача Басу, она — птица в лапах зверя, защищённая ото всех, но никогда не знающая, когда острые когти вонзятся в её плоть и сердце. Алете от этого не сбежать. И он уже не остановится. Доран напрягается всем телом. Мехре не знает, как ему удаётся контролировать поводья лошади, если он ощущает то же самое, что и она. Пальцы на её ногах немеют от того, с какой силой она их поджимает. Перед глазами уже танцуют яркие точки. Алета ещё никогда не была в таком смятении и уверенности. Он погубит её, но разве это не будет значить, что она счастлива? Если кровь и является любовью, а смерть её продолжением? На подранных губах Дорана расползается хищная усмешка. Его пальцы с лёгкостью находят нужную точку, сжимают небольшую горошину. Горячие губы Басу опускаются к её шее. Ему приходится согнуться так, что ноет спина. Она слишком миниатюрная, слишком хрупкая. Алета выгибается так, что хрустят кости. Её пальцы рук ноют от напряжения, от силы, с которой она впивается ногтями в руку Дорана чуть ниже локтя. Она уверена, что пустила ему тёплую жидкую кровь. Губы Мехре раскрываются в немом звуке, но тут же с языка слетает неясный всхлип. Острые зубы Дорана кусают её кожу рядом с челюстью. Его пальцы умело продолжают двигаться, всё больше растирая вязкую полупрозрачную жидкость, массируя небольшую горошину набухшего клитора, что пульсировал, разгоняя кровь по всему телу. Алета готова почти заплакать, почти погибнуть. В голове такое напряжение, что сдавливает со всех сторон, вот-вот и что-то лопнет. Она дрожит, кусает губы, ощущая железный привкус крови. Мехре толкается назад, ёрзает по паху Басу, цепляя внушительную затвердевшую горбинку. Доран издаёт что-то похожее на шипение и утробный рык, прежде чем ускорить ритм своих пальцев, почти заставив Мехре потерять сознание. Она глупо ноет, метает голову влево, затем вправо, пытаясь оттолкнуться на его плечо, прижаться ближе, но он слишком высокий. Тягучая влага пропитывает ткань её сари, обволакивает пальцы Басу, капает вниз. А Доран смотрит так почти дико, порочно, сверху вниз, туда, где под юбкой Алеты шевелится его рука. Он бы многое отдал, чтобы полностью всё увидеть, чтобы… Брань слетает с острого языка Басу. Про такое даже думать нельзя, но она же… Она его жена. Медовые глаза Дорана горят, но их почти не видно за чёрными глубокими зрачками. Отголоски какого-либо смятения или неуверенности, страха или ненависти покидают тело Алеты. Они обязательно вернутся, но не сейчас, когда она готова проклясть саму себя, желая лишь одного — гибели от рук палача. Выбор, как её убить, останется за ним. Доран выберет самый искусный из всех способов. Страсть и желание. Пылкое безумство заполняет собой всю тишину вокруг, но они стараются не издавать ни звука. Липкая дрожь и мурашки прокатываются по бронзовой, усыпанной местами родинками коже. Ладонь Дорана опускается вниз полностью, раздвигая складки, едва проникая внутрь и тут же его пальцы возвращаются обратно, с лёгкостью вновь находя клитор. Одно движение — и глаза Алеты закатываются к усыпанному звёздами небу. По её щекам катятся слёзы. Боль внизу живота почти не выносима, и возможно, она вовсе больна, если хочет ещё. — Смотри на меня. — низко шепчет Доран. — На меня. — более напористо твердит он. Алета за глушью в собственной голове, тихо испуская плачущее хныканье, поворачивает голову и встречается с ненасытными глазами Басу. Если дать хищнику попробовать крови, он уже никогда не остановится. Глаза у Алеты такие яркие, зелёные, как высокие деревья у озера в главном поместье Басу, в горах, где он вырос, где вода казалась совсем прозрачной, чистой и красивой, не испорченной. Алета Мехре — как свобода, как необременность. Рядом с ней Доран не чувствует жажды крови, что когда-то давно потерял в юном возрасте. Вместо этого он готов рушить всё остальное. Рядом с ней он чувствует себя цельным настолько, что в его крови что-то начинает просыпаться. Рядом с ней он дышит полной грудью и задыхается, не чувствуя её. Она та, кто делает его счастливым, возвращая в мирное прошлое. Она — та, кого он бы запер в клетке, чтобы сберечь от Дюжины, от всех поголовно. Алету Мехре — он сбережёт для себя, но даже ей не скажет и слова об этом. Даже себе. Даже сегодня. Его ухмылка становится звериным оскалом. Он разглядывает выражение её лица напротив. Дрожащие губы с размазанной кровавой дорожкой, заплаканные глаза, поплывшие, блестящие на свету, искрящиеся, потерянные зрачки от возбуждения, раскрасневшиеся щёки, пылающее лицо — она выглядела идеально. Алета стонет ещё и ещё, шепчет, словно в бреду, его имя и жмётся ближе. Доран наклоняется, замирая перед её распахнутыми широко губами. Клубок пара выходит вместе с дыханием. Она вот-вот заплачет — так нечестно. Басу начинает нажимать на её клитор и так быстро водит круги по пылающей плоти, что вот-вот и глаза Алеты закатятся вновь к небу, и она потеряет контроль над всем своим телом. Из её приоткрытых губ вытекает тонкая струйка слюны. Доран ухмыляется. Кто бы знал, что сегодняшний день станет таким значимым? Алета хнычет. Перед её глазами стоит тёмная пелена. Была ли она сейчас отражением порока? Вероятно, в самом его проявлении. Но это правильно, да? Так и должно быть. Они муж и жена. Теперь страха не было вовсе. Теперь всё было не так, как в первую их ночь. Алета погибает нескончаемо много раз, прежде чем обессиленно свалится назад, на широкий торс Дорана. Если бы не он, она бы упала. Громкий, оглушительно звонкий, изнеможённый стон режет воздух. Тело Мехре сотрясается, удовольствие растекается по всем косточкам. Узел в животе развязывается. Внизу мокро и грязно, но приятно, до жути приятно. Перед глазами тёмное покрывало со звёздами и вспышками, мешающимися с острыми янтарными глазами, преследующими её. Алета жмурится. Она сладко стонет — Доран! Бормочет заклято и плачуще, прежде чем Басу перехватывает её подбородок измазанными в её удовольствии пальцами и жадно целует её губы, сильнее наваливаясь вперёд, упираясь пахом и возбуждённым членом в её округлые ягодицы, толкаясь. Пока тело Алеты дрожит и робеет, Доран крепче обхватывает её всю, теснее вжимая в себя. Почти сумасшедше целуя её сотню раз без остатка в шею и щёки, скулы и губы, нашёптывая ей у виска: — Моя драгоценная голубка… Лошадь под ними тихо визжит и брыкается. Огни факелов на территории поместья Мехре виднеются из-за следующего холма, расстелаясь по долине меж леса и отражаясь на небе столь красиво что захватывает дух. Алета же этого не видит, в усталости облокотившись на плечо Дорана и заснув. С лица Басу не сходит улыбка, пока он смотрит лишь сейчас, лишь на неё…