«Всё начинается со взглядов.
Всегда.»
Оранжевые языки пламени свечей отражаются в столь похожих на огонь янтарных глазах Дорана Басу. Его густые брови едва сведены, глаза хищно прищурены, левый кончик его губ приподнят в слащавой усмешке. Весь из себя грозный и надменный, он, сложив руки на груди, наблюдал за насупившейся Алетой. Мехре, замерев, вдыхала и выдыхала под тиканье часов, отсутствующих в этой комнате. Словно напасть, в её голову проникали вовсе не тщеславные мысли. Слова Дурги о женском долге родить наследников… Доран медленно начал расстёгивать золотые пуговицы своего лилового узорчатого шервани. — «Или же госпожа из-за столь юного возраста не может вас достаточно удовлетворить?» — молвила Дурга. Удовлетворить? Как она могла удовлетворить Дорана? Такому её нигде не учили. Слуги рассказывали ей лишь о долге и о том, что муж её будущий сам всё сделает для зачатия. Мехре передёрнула плечами. Всё это отвратительно. Басу, шурша одеждой, с непроницаемым лицом стягивал с широких плеч верхний элемент одежды, с бдительной аккуратностью кладя отрезок ткани и поясной ремень на край дивана, оббитого алым бархатом. Алета всё так же стоит на месте, не заметив, как столь пристально её глаза впились в рельефный торс Басу… — «Жрицы из храма Парвати могли бы обучить её искусному мастерству…» — эти слова, заключённые в голове Мехре, так же принадлежали Дурге. Искусному мастерству, — повторила молча девушка. Внизу живота скрутилось клубком странное навязчивое чувство. Её могли бы обучить тому, как доставлять Дорану удовольствие? Как ублажать его? — при этих мыслях у Алеты отняло дыхание, она всем телом сжалась и… — Ты что удумала, голубка? — саркастичный, насмешливый тон Дорана заставляет Мехре сильно вздрогнуть, сделав сиплый вздох, ринувшись глазами к лицу Басу. Мужчина, изогнув брови, еле свёл их у переносицы, сделав взгляд игривым, ждущим… Ждущим чего? Погони. Вероятно… — Ничего. — насупившись, пристыженно молвила Алета, опуская голову, опасаясь, что Доран заметит её яркий румянец на щеках. И, конечно же, он замечает. Он всегда всё замечает, всегда всё подмечает, всегда начеку, всегда готов к опасности, к бою… — Тогда переодевайся и ложись спать. — настойчиво поторопил Мехре Басу, склонив голову набок, словно она глупая птичка, которая только и может, что чирикать и клепать глазками. Алета недовольно закатила глаза, но, конечно же, лишь после того, как отвернулась к шкафу. Сегодня, кажется, ей, нет — им, не отвертеться от того, чтобы делить постель вместе. Страшно ли ей? Конечно, да. Но страх так давно плещет из её тела, что постепенно она начала учится его игнорировать. Мехре, стянув с полки ночную рубашку белого цвета, опасливо заглянула себе за плечо, наткнувшись на пристальный взгляд Дорана. Как она сразу не почувствовала у себя на спине ожогов от его зрачков? — Можешь переодеться в купальне, — быстро проговорил он, а после, сверкнув глазами, и добавил медленнее, словно всерьёз заигрывал: — Если хочешь, конечно. Конечно, Алета хочет, и очень сильно! Этого в слух она, благо говорить не стала, и лишь сведя губы в желании цыкнуть и пробормотать «И сама поняла!» она быстро ринулась в соседнее помещение, затянув за собой ширму. Возможно, ей показалось, но, кажется, она услышала низкий грудной хохот, принадлежащий Дорану. У неё по спине прокатился табун мурашек. Замерев напротив приоткрытого окна, Мехре подступила дальше, желая поближе разглядеть звёзды. И отложить неминучее событие. Доран намёков на то, что хочет, наконец, разделить с ней ложе не только для сна, не давал. Это радовало, хотя и не полностью. Алета, подойдя ближе к окну, удивлённо вздохнула, обнаружив свет, исходящий от факелов, которые держали стражники под их окнами. Принадлежащие ей и Дорану покои находились на втором этаже. Так вот что имела в виду Дурга, когда сказала Басу, что он не сможет сбежать. Похоже, раньше Доран был тем ещё буйным мальчишкой, любящим сбегать из дома, раз даже двери с замком не могли его удержать. Но Доран был уже взрослым мужчиной, он сам мог отвечать за свои слова, действия и поступки. Неужели сестра ему так не доверяет? Или… нет, не может такого быть. Алета точно помнить, что всем своим видом Доран в их первую встречу и последующую показал, что хочет этого брака. Не с хорошей стороны, конечно. Но, возможно, Видия Басу знала чуть лучше своего брата, чем он сам? Вероятно, да, раз Алета всё ещё не тронута. Сколько бы Мехре не откладывала своё переодевание, уже спустя двадцать минут она не знала, что делать, всё ещё переминаясь у окна, разглядывая просторное небо, укрытое яркими маленькими светилами. В такие моменты ей до боли в груди хотелось стать одной из звёзд там, высоко в облаках, или хотя бы волной, птицей, летящей к ним на встречу. Ещё через пять минут, переодевшись, Мехре обнаружила, что спальную рубашку ей подменили. Та, что у неё была, доходила ей до щиколоток и всё закрывала, эта же едва касалась бёдер. Про глубокий вырез на груди она вообще молчала. Слова у неё отняло, а лицо стало похоже на разукрашенный красной хной пробор волос, что с её свадьбы так ещё и не смылся. Тара такого сделать точно не могла, другие слуги подменять ей одежду тоже бы не стали, на полке другой ночной рубахи не было, значит… Неужто вновь Дурга постаралась? Мехре шумно вздохнула, почти отчаянно, но оставаться в купальне сил её больше не было. Вдруг Доран подумает, что она так испугалась, что решила спать на полу, лишь бы не с ним, и сам пойдёт проверять, где она? Такого её бедное сердце не выдержит. Подумав об этом, Алета поспешила выскочить за ширму и застыть, цыкнув зубами. Свеча на её тумбе всё ещё горела. Доран же, кажется, уже давно лежал в кровати. В этом она удостоверилась, когда сама, проклиная всех, кого только можно, заскочила под одеяло и почувствовала расходящееся от его тела в разные стороны тепло, жар. Интересно, прикоснись к его коже Алета, она почувствовала бы языки пламени? Был бы он на ощупь, как огонь? Благо, постель была достаточно велика, чтобы им не пришлось тесниться, и она удостоверится в своих раздумьях не могла. Но, к сожалению, Басу был таким громадным, что ляг он на спину, точно бы прикоснулся к лежащей на самом краю Мехре. Потому она, торопно затушив свечу, легла на бок, молясь о том, чтобы ночью не упасть с кровати и не разбудить этим Дорана. Она даже не знала, что будет хуже то, что он её высмеет или мало вероятно, но всё же попытается добить? Как нелепо… Алета поджала губы, поёжилась. Если бы в кровати не лежал Доран, ей бы в такой спальной рубахе стало холодно. А так у неё по спине ходил вместо этого жар. Мехре поёрзала головой по подушке. Сон никак не шёл. Вместо этого в голову вновь полезли порочные мысли: — «Приказать ли мне лекарям приготовить настойку для мужской силы или…» — спрашивала Друга. Мужской силы, — повторила у себя в голове Мехре. Неужели то, что делает мужчина с женщиной в их спальне называется «мужской силой»? Тогда, вероятно, это должно быть больно. Хотя слуги и говорили, что по началу будет неприятно… Алета невзначай, как можно тише повернула голову из-за плеча. На той стороне кровати, на боку, спиной к ней лежал Басу. Она даже не была уверена в том, спит ли он, но всё же повела заинтересованно глазами вдоль его широких плеч, ниже по внушительным, выдающимся, мощным мышцам. Чертовски громадный и грозный — в который раз повторила в своей голове Мехре. Участь свалится с кровати не была теперь такой страшной, как мысль о том, чтобы случайно быть задушенной телом Басу. Мехре передёрнула плечами и, закатив глаза, словно Доран сказал ей что-то неприятное, упала обратно на подушку, вздохнув. Нет, всё же слова Дурги были сарказмом. Не может быть такого, чтобы Басу был лишён мужской силы. Он был синонимом этого слова. По другому быть не могло. Алета цокнула зубами от неожиданности, когда в животе странно всё сдавило, а меж бёдер томно потянуло, что за… Мехре, шурша одеялом сжала бёдра как можно сильнее…***
Сон, на удивление, к Алете пришёл совсем скоро. И распахнула она свои глаза уже когда солнце близилось к зениту. Впервые за долгое время она выспалась и чувствовала себя куда лучше, чем… раньше. Громко зевнув, Мехре замерла, почувствовав, как её сердце перекатилось кубарем. Она метнула глаза к другой стороне кровати и благо никого не увидела. Сторона Дорана пустовала. Тот, кажется, встал ещё на рассвете и поспешил заниматься своими делами. Алета была рада этому, хотя её и встревожила мысль о том, что палач мог безукоризненно наблюдать за ней, пока она спала. Мехре похлопала себя по плечам, а затем глупо улыбнулась. Впервые на сердце было спокойно, а в голове совсем тихо, потому она поспешила встать, опасаясь, что её вновь заполнять тревожные мысли… По обеду Алета вместе с Тарой отправилась в храм, поспешно сбежав от Дурги, что настойчиво пыталась впихать в неё куда побольше еды, ведь Мехре, по словам старушки, была слишком худой и тощей для последующих беременностей и родов. И, по правде говоря, Мехре надеялась, что сможет застать в храме господина Дубея младшего. Её почему-то куда сильнее, чем она ожидала, заинтересовала мысль о том, что у Рама может быть роман с какой-то из девиц храма, а может даже и с какой-нибудь из девушек кастой выше… А ещё та подозрительно знакомая фигура… Алета могла поклясться, что где-то уже видела ту девушку. Мехре была уверена, что знает её. — Госпожа, желаете, я вынесу сладостей во двор? — молвила Тара с бережность оглаживая струны ситара. — Нет, не нужно. Только сыграй мне, пожалуйста, — попросила в ответ Алета, оглядев вытянутый инструмент в руках служанки. Будучи младше, и Мехре пытались обучить игре на ситаре, но, к сожалению, ноты и мелодию у неё запомнить не получалось. Но у Алеты отлично получалось танцевать, она хорошо подбирала движения под мелодию, имела хорошую растяжку и гибкость. Потому изредка, когда она выходила в сад, ею останавливались полюбоваться и слуги, и стражники, которых благополучно отпугивал её дядя, нарекая, что накажет их за то, что они глазеют на его любимую племянницу. Смешно то, что каждый в резиденции знал, что наказания им не будет. Дядя всегда и всех прощал… Сейчас же Алета желала потренироваться в танцах в тишине и наедине, не считая Тары. Потому они отошли подальше в сад, остановившись на небольшой полянке меж цветов. Отсюда их могли увидеть только из веранды дома через открытый мраморными перилами небольшой коридор, что вёл в соседнее крыло резиденции. Но у Мехре сомнений не было, здесь их никто не застанет. Та часть дома уже давно была закрыта из-за незаконченного ремонта. Дядя, как и сама Алета, считал, что лучше они потратятся на более высокую зарплату слуг и стражи, чем отремонтирую северную часть поместья, где всё равно жить никто не будет. Размявшись, Мехре растянула на губах лёгкую улыбку, подставляя лицо под проникающие сквозь кроны деревьев лучи солнца. Вокруг сладко пахло цветами, а до ушей доносилось пение птиц и чириканье совсем маленькой реки, проходящей неподалёку. Медленно начав, перебирая струны, Тара несколько раз задела их напёрстком, создав звонкое протяжное звучание, ласково проносящееся вокруг. Звук сначала был тихим, напоминая колыхание травы под потоками ветра. Алета улыбнулась начав медленно двигаться. Мелодия ей была давно знакома. Тара улыбнулась ей в ответ, опустив глаза к инструменту. Её тонкие смуглые пальцы умело скользили по данди ситара, зажимая ту или иную струну, а её напёрсток помогал им дребезжать, петь. Длинные тёмные волосы Мехре развивались по ветру с каждым её более резким движением. Танец был страстным и живим, но с тем, как замедлялась мелодия, сама Алета начинала двигаться плавно. Она выгибалась, еле подскакивала, кружась по оси. Трава щекотала её босые ноги, так ей было танцевать удобнее. Из её груди вырвался звонкий смех. Она вновь подпрыгнула, вновь прогнулась в спине и коснулась пальцами земли, прикинув ноги назад. Гибкости ей было не занимать, и все подобные движения лишь разжигали огонь в ней. Танцы позволяли ей почувствовать себя живой, тело закололо. Мехре, вновь хихикнув, развела руками в воздухе, подбросила праву ногу вверх и разогнула колено, когда наткнулась на небольшую бабочку с белыми крыльями перед своим лицом. Алета мазнула влево, за тем, куда она полетела, и у неё отняло дыхание. Время, кажется, замедлилось, когда её глаза столкнулись со стоящим за перилами веранды Дораном. Его тело и часть лица были скрыты в тени, словно он выжидал и охотился. Но его янтарные глаза горели пуще пламени. Он, сложив руки на груди, пристально наблюдал за ней, не отводя глаз, а она до этого вовсе и не замечала. Мехре проглотила страх и смятение, осунула панику на второй план и пожелала чтобы он ни одного гнетущего чувства её не увидел. Опустив ногу к земле, Алета оказалась спиной к Басу, и ей захотелось захохотать. Она сделала это. Внезапное сумасшествие или азарт, но она полностью отдалась безумному ритму, ощущая на себе острый пылкий взгляд. Ей эмоций Дорана было не понять, но ей это было и не нужно. Хотя она бы солгала, скажи, что танцевала для себя. Каждое её страстное движение было предназначено ему. Только ему. Говорят, безумие струилось в крови всех Басу. Похоже, у Дорана как-то получилось заразить этим и её… Алета пустилась в пляс, словно парящая птица в кронах деревьев, жадно глотая клоки воздух. Она не стеснялась того, как выгибалась, того, как высоко взмахивала руками и как умело поднимала ноги, показывая всю свою растяжку. Она хвасталась и красовалась. Своим телом молвила ему: «Смотри, смотри лишь на меня.» Конечно же, она в этом никогда не признается, да и сама, вероятно, не поймёт. Но Доран смотрел. Смотрел жадно и столь же нахально. Тешила ли его мысль о том, что она всё так же принадлежит ему, лишь ему? Вероятно, да. Вся кожа Алеты пылала, её плечи ритмично поднимались вверх-вниз, а сердце в груди грохотало так громко, что музыку она почти не слышала. Жадно глотнув воздух и резко остановившись, когда мелодия оборвалась, закончилась, Алета быстро метнулась назад, в желание увидеть, что отразилось на лице Дорана Басу: улыбка, ухмылка, пристальный взгляд или насмешка? Но на веранде Дорана уже не было. И тогда, нахмурившись Мехре задумалась о том, понравился ли ему танец? Он бы с ухмылкой у её виска прошептал: — Понравился, моя голубка…***
Когда заходит солнце, Алета уже лежит в постели, устало сжавшись телом на краю кровати. Лишь через пелену сна она слышит, как в комнату распахивается дверь, шуршит одежда, скрипит кровать, Доран низко вздыхает… Большие горячие ладони сжимают тонкую талию Алеты. Они мнут её ночную сорочку и задирают её вверх. Мехре сладко вздыхает. Страха нет, он отсутствует. Она не гадает чьи касания жгут её плоть, думает лишь о том, как ноет внизу живота, как подворачиваются пальцы ног. Алета жмётся лицом в подушку, сильно жмурится и выгибается навстречу горячим мозолистым мужским пальцам скользящим по её рёбрам, щекочущим и ласкающим. Мехре сипло стонет, у неё кружится голова, картинка едет перед глазами, и она сунется назад, вжимаясь спиной в широкую мускулистую грудь. Над её виском раздаётся шёпот, и она окидывает голову на плечо мужчины. Дорана Басу. Его ладони ныряют вниз. Они горячие, но в сравнение с тем, как горит плоть меж её бёдер, он опекает её холодом. Его пальцы впиваются в её кожу, царапают, натягивают. Он рычит ей в затылок, выдыхает полустоном, и ноюще кусает мочку её уха. Алета не здесь. Она где-то далеко, в свое голове и, кажется, всё ещё спит. Перед глазами белая завеса. Она слышит лишь отдалённо, но чувствует всё намного сильнее и от того тлеет, разгораясь в руках Дорана. Мехре, не ведая, что творит, поворачивает голову в бок, лишь мельком видеть горящие янтарные глаза Басу и трётся виском о его впалую скулу. Закидывает голову сильнее, стонет сладко ему в ухо, а он всё реальнее, всё ближе. Ладонь Дорана проникает меж её стиснутых сжатых бёдер. Он, нетерпеливо рыкнув сквозь стиснутые зубы, дёргает её на себя, бормочет о том, чтобы она расслабилась и… — Алета! — звук звонкий, оглушающий, он эхом разливается по комнате. Это выкрик. Её зовут. Но вместо этого Мехре что-то мямлит, томно вздыхает и, наконец… — Алета, проснись! — рычит Доран, резко встряхнув её с такой силой, что она клацает челюстью и всё же распахивает испуганно глаза, впиваясь ногтями в его предплечья. Басу навис над ней, заслонив исходящий из окон серебристый лунный свет. — До… — начинает она, сипло вздохнув, — ран… — мычит Мехре, испугано вжимаясь назад в постель под пристальным, взволнованным и обескураженным взглядом Басу. Его брови сведены, губы искорёжены, он насуплен и растерян, не понимая, что произошло с Алетой, его голубкой. — Тебе кошмар приснился? — прищурившись, спрашивает мужчина, очевидно, не понимая, почему она такая запыханная и мокрая ворошилась во сне, что-то бормотала и вздыхала. Её кожа под едва попадающим светом блестит… Алета же, наконец-то, полностью очнувшись, понимает, что произошло. И её окутывает дикий ужас и страх вновь возвращается к ней. Всё это был сон, грязный, мокрый и… И по тому, затаив дыхание, всплошную покрывается румянец, ощущая, как кончики её ушей жжёт с такой силой, что похлеще горячего пламени. Какой стыд, позор и вздор. В лёгких всё ещё стоит стон. Мехре сглатывает и не желая постыдно смотреть Дорану в глаза прижав язык к небу метает взгляд вниз и… о боги… По прессу Басу под углом скатывается капля пота, ныряя за край его штанов. Алета сводит бёдра, с силой сжимая их, впиваясь ногтями в ладони, ощущая вязкую липкость. Непонятное и до этого неизвестное ей чувство смешивается с трепещущим ужасом меж рёбер Мехре, она теряется, а сердце всё сильнее и сильнее сжимается, грозя разорваться. Басу метает взгляд вниз, к её вздёрнутой вверх ночнушке и, сцепив зубы, издаёт низкое короткое кряхтение, похожее на цыканье. Он догадался, он всё понял. — Голубка, — он произносит это низко, хрипло, почти ноюще и этим заставляет всё тело Алеты инстинктивно покрыться мурашками. Её бросает сначала в жар, потом в холод. По позвоночнику скатывается липкий пот. Мехре распахивает губы, запинаясь, желая что-то сказать, но тут же забываясь… Алета покрывается ещё пуще румянцем и под пристальным взглядом Дорана прячет голову в плечи. Доран чуть крепче сжимает руки девушки, впивается пальцами в её предплечья до синяков и наклоняется вперёд, нависая над ней сильнее, мечась между двумя выборами и ни одним из известных Алете. Она всё ещё надеется, что это сон, всё это. Даже когда Басу сводит брови и приподнимает их кончики. Жалко и загнанно, вместе с этим хмуро. Будто он делает какой-то ужасный тяжёлый выбор и не в свою пользу. Слишком много чувств, слишком много эмоций. Доран резко наклоняется вперёд сильнее и тут же, оттолкнувшись, метается в другой конец комнаты, так быстро, что Мехре не успевает его остановить. Сквозь просякший голос, ругаясь, окидывая последним жадным взглядом тело Алеты, купающееся в свете луны. Её кожа, покрытая тонкой пеленой пота, блестит серебром, а сжатые бёдра, сводят его с ума. Мехре же думает, что он злится, но ничего не успевает предпринять, когда Доран резким движением срывает с края дивана свой шервани и с резким ударом, хлопнув дверью, вылетает из комнаты. На этот раз их спальня была почему-то не заперта. Но Алета этому рада, как последней милости богов… Ни спустя час, ни два Мехре так и не смогла уснуть. Алете было стыдно, было не по себе. Что она сделала? Что натворила? Что подумал о ней Доран, раз сразу же сбежал разгневанный, кажется… Мехре, вспоминая о сладкой боли меж бёдер, ругала себя. Где-то внутри она понимала, что это неправильно, что так не должно быть, что подобного чувства ей нельзя испытывать к палачу Басу… Так почему же, уткнувшись в подушку, она плакала? Почему желала, чтобы Доран вернулся и утешил её? Благо, к утру все скверные чувства прошли, и остался лишь горячий стыд и непогасший гнев, обида на Дорана и конечно же преследуемый страх, ему деваться было некуда. Басу не мог так просто сбежать от неё, бросить даже ничего не объяснив. Алета не знала, было ли то млеющее чувство, что она испытывала тем, что описывали ей служанки перед её свадьбой с Дораном. Сейчас переспросить она не осмеливалась. Да и если это так, то вдруг они что-то заподозрят. Об этом ненароком узнает Дурга и… Мехре, сидя за столом в столовой битый час, передёрнула плечами. Басу так и не появился здесь. Затем, обойдя весь дом, она не нашла его ни в одной из комнат. Даже в его новом кабинете его не было. Тогда Алета дождалась обеда, вновь вернулась в столовую и просто начала ждать. Слуги начинали странно на неё поглядывать, перешёптываться. Тара с волнением спросила, не поругалась ли она с господином. Мехре сказала, что нет. А затем, когда он не пришёл и на ужин, она вернулась в спальню, вновь расплакавшись от того, какая она никчёмная. Неужели она такая грязная? Неужели опороченная? Неужели ему противно даже прикасаться к ней из-за её крови? Неужели он так её ненавидит? Неужели так терпеть не может? Неужели… Просидев всю ночь без сна и вновь не найдя Дорана за завтраком, но точно зная, что он в поместье, она обозлилась. Видимо, Басу был так против её видеть, что даже Дурга не смогла его заставить прийти в покои и к следующей ночи. Но Алета тогда его уже не ждала. На четвёртый день, когда она мельком его увидела во дворе, а затем в саду, она решила не подходить к нему, поняв, что он намеренно игнорирует и избегает её. Теперь ей придумывать ему отговорки было не нужно… Мехре стало больно, обидно, горько. Противно от самой себя. Думать о том, где он проводит дни и… ночи, где ходит палач Басу… Палач. Она должна радоваться, что он её не трогает, что избегает её. Но всё же… В сердце закралось странное чувство, не ревность ли это? Она понять не смогла, ей это чувство было столь же далёко раньше. Но теперь, при виде Дорана, ей хотелось накричать на него, ударить по его непроницаемому лицу. За всё это время она даже его броского взгляда на себе не заметила, он игнорировал её. Как он так мог, как… Как Алета могла желать его видеть, желать его касаний к себе… «Стерпится, слюбиться,» — так ей говорили. Молвили, что время заставит в бедующем её и её мужа полюбить друг друга. Не сразу, но… Мехре была готова к тому, что, возможно, спустя годы обида к семье Басу поутихнет. Но она не ожидала, что загорится к Дорану трепетными чувствами и так скоро. Могла ли она возненавидеть себя сильнее, чем его? — Господин, вы желаете разделить ужин с госпожой? — спросила Дурга с улыбкой на губах. Алета, сидящая за столом, стиснула кулаки и не посмела поднять глаз к Басу, и так ощущая его пристальный взгляд на себе. Тело пробирал страх и тревога. — Нет. — мгновение спустя твёрдо сказал Доран и, развернувшись, зашагал прочь. По щеке Алеты покатилась горькая слеза, и она, сорвавшись с места и задев служанку, нёсшую поднос с едой под грохот посуды ринулась в закрытое крыло к нетронутой спальне её родителей, где покоились её счастливые воспоминания и где она могла спокойно выдохнуть… Басу, замерший в коридоре, так и не обернулся назад, глянуть на испуганных слуг. А затем, тяжело выдохнув, он поспешил прочь из резиденции Мехре… Ещё неделю спустя, когда Алета почти смирилась, по крайне мере ей так казалось, в поместье приехали близняшки Басу и Камал Рай, близкий друг Дорана, как поняла из рассказов Радхи девушка. Сёстры и Рай встретились в поместье Басу, когда мужчина приехал с молодой девушкой из рода Шарма, возглавившей свою семью в одиночку. Зависть. Алета знала Дивию. Знала она и о том, что её брат Кайрас погиб пять лет назад во время пожара в резиденции, находящейся в горах на сборах Дюжины… Молодая девушка осталась совсем одна, и её так же пытались выдать замуж за врага — англичанина, их судьбы с Алетой были похожи. В детстве они даже когда-то дружили, но это было давно… — Чего ты такая насупленная? — молвила Сарасвати, положив ладонь на плечо Алеты, отвлекая её от раздумий. Мехре, подняв взгляд вперёд, окинула стоящих неподалёку веранды Камала и Дорана. Те, раздевшись до пояса, сражались на мечах, громко переговариваясь и смеясь. Они уже давно не видели друг друга. — Алета? — позвала подругу Радха, склонившись к ней. — Я здесь, — тихо молвила девушка, пожав плечами и тяжело вздохнув, вновь метнув взгляд к Дорану. Теперь его оголённое тело не вызывало ничего, кроме сожаления. — Дядя? — переведя пристальный взгляд от родственника до Алеты, с подозрением молвила Сарасвати, немного крепче сжав ладонь подруги. — Он обидел тебя? — грозно сведя брови, молвила девушка. — Нет! Конечно, — начав уверенно, — нет… — закончила Мехре едва слышно. Ей хотелось плакать даже в присутствии подруг, и от этого она ненавидела себя куда сильнее. Незачем ей плакать, незачем жалеть. Должна быть лишь ненависть, лишь желание мести… — Тогда что ты глазеешь на него так, словно он съел последнюю горсть трюфельных сладостей — хихикнула Радха, попытавшись разбавить обстановку. Плечи Алеты тряхнулись, она хмыкнула и откинулась назад, на оббитую тканью лавочку, находящуюся в тени здания. — Вам лучше этого не знать. Это личное. — молвила Мехре, пожав плечами. Сарасвати в ответ саркастично свела брови и цыкнула: — Дорогая, если это не касается постели и, — увидев, как Алета приподняла брови, поведя губами, девушка протянула длинное «оу». Радха рядом закивала. — Кажется, вашему дяде противно от, — Мехре притормозила, не зная, как сказать, затем продолжила: — Меня. Но я должна этому радоваться, — она глянула по очереди на каждую близняшку. Те понятливо кивнули. — По определённым причинам, но… — Но ты не уверена в том, что хочешь продолжать его «ненавидеть»? Я не думаю, что нашему дяде так претит мысль о тебе. Ты очень привлекательная и красивая, а он всё же — мужчина. — Сарасвати переглянулась с сестрой, и они вдвоём начали глазеть на Алету. Та насупилась сильнее. — А ты говоришь так, словно лжёшь самой себе. — Может и лгу. — тихо, вкрадчиво пробубнила Мехре, сложив руки на груди. Доносящийся ветром смех Дорана выводил её из себя, а яркое радостное солнце ей хотелось затопить дождём и облаками. — Винишь себя? — спросила Радха. — Он убил моих родителей. Я виню его. — прошипела сквозь стиснутые зубы Алета, дёрнув подол своего сари. — Ты когда-нибудь простишь его? — сочувствующее, с жалостью сведя брови, неуверенно пошептала Радха. Кажется, она и вправду знала, о чём говорит. Её ладонь вновь неуверенно легла на скрытый под тканями одежды живот… — Не думаю. — тяжело вздохнула Мехре, мотнув головой. Она вновь глянула на Дорана, затем на добро улыбающегося Камала. Если Басу был пожаром и бурей, то Рай был чем-то мягким и безопасным, но в то же время несломным, серьёзным. Тем, с кем безопасно всегда. И не только потому, что он мог тебя защитить, но и потому, что сам он никогда бы тебя не тронул, не обидел. — Лучше бы моим мужем был господин Камал. — Алета пристыжено оглядела близняшек, цыкнув самой себе неловко: — Извините, он всё-таки ваш дядя… — близняшки Басу, поджав губы, кивнули. Они Мехре могли понять и не обижались. — А знаешь… — воодушевлённо начала Сарасвати спустя несколько мгновений молчания. Она подпрыгнула на месте и радостно повернулась к девочкам, затрепетав: — Ты же хочешь отомстить нашему дяде, да? Алета заинтересовано выгнула бровь. А Радха, словно прочитав мысль сестры близняшки, подмигнул ей и продолжила: — Позаигрывай с Камалом, — начала девушка. Мехре тут же поникал. — Это глупая идея, девочки. Вашему дяде на меня всё равно. — вновь тяжело вздохнув, молвила Алета. — Даже если так! — воскликнула Сарасвати. — Все мужчины одинаковые из себя! Даже если нашему дяде всё равно на тебя, если ты начнёшь восхвалять другого мужчину, он взбесится. Все мужчины чёртовы лицемерные собственники, — близняшка закатила глаза. — Они ревнуют всё, что принадлежит им, а ты его жена! От слова «принадлежит» Мехре повело, но сердце в груди застучало громче. Дорану отомстить, ей хотелось. Вывести его из себя, это то желание которое она носила под сердцем уже давно. — А знаете что, — усмехнувшись, протянула Алета. — Я согласна! Пусть ваш дядя хоть лопнет от злости! — проголосила, но не слишком громко Мехре. Близняшки Басу, хитро переглянувшись, поддержали её и тут же начали подталкивать в спину так стремительно, что Алета сразу же успела пожалеть, но деваться уже было некуда. Выйдя из-под создающей тень веранды, лицо Алеты опалили горячие лучи солнца, и она, сощурившись, шагнула дальше, подходя к прекратившим бой мужчинам. Заигрывать и флиртовать Алета, конечно же, не умела, но она была готова попытаться. По крайне мере с такой группой поддержки: обернувшись из-за плеча Мехре увидела как близняшки Басу беззвучно хлопают ей и шепчут губами «Мы в тебя верим!» Алета сипло, ноюще вздохнула и, наконец, остановилась. Доран и Камал, обернувшиеся к ней, вопросительно выгнули брови. Басу же ещё и нахмурился, но Мехре пожелала не видеть его «надоедающего» лица и потому, широко распахнув глаза, захлопала глазками и, показав на губах улыбку, глянула на Камала. Рай, неловко цыкнув, бросил взгляд на друга, затем снова на Мехре и, наконец, промолвил: — Ты что-то хотела? — он начал не на «вы» и это порадовало Алету. Всё шло по плану, если он вообще был. Мехре громко, показательно вздохнула и сложила руки у сердца, залюбовавшись слащавым взглядом, от которого ей бы стало стыдно, увидь она его со стороны. Камалу стало не по себе. Доран что-то недовольно пыхтя пробубнил, но не решился отойти, не понимая, что происходит между его женой и лучшим другом. — Нет, господин Рай, — начала, вздыхая, Алета. — Просто я так залюбовалась вами во время бой! Что не смогла не подойти! — мазнув по голову торсу мужчины, Мехре улыбнулась ещё шире и заморгала чаще. — Вы такой статный! Так хорошо дерётесь и…! — Кхм, — подал голос Доран, недовольно насупившись. Мехре, закатив глаза, метнула взгляд к нему и цокнула так, показав всем своим видом, что он раздражал её и мешал ей. Внутри у неё всё сжалось от страха, по правде говоря. — Алета… — неловко переминаясь, забубнил Камал. — Нет, подождите! — воскликнула Мехре. — Я просто не могу этого не сказать! Вы самый красивый и величественный мужчина, которого я когда-либо видела! — Алета затрепетала. Рай свёл брови и осунул лицо так, словно съел кислый лимон. Он, видно, понял затею девушки и уловил то, как сильно и неумело она переигрывала. Доран, что странно похоже из-за гнева ничего не заметил. Он напрягая торс и расправляя плечи подошёл ближе к Мехре и положил большую цепкую грубую ладонь на предплечье Алеты, даже не представляя, сколько усилий ей стоило не вздрогнуть и не начать перепугано вырываться. Она уже сотню раз пожалела о не своей, а близняшек, затее. Что же она постоянно сначала делает, а потом думает. Когда-то, но она начнёт учиться на своих ошибках. К сожалению, точно не сегодня. — Алета, отойдём. — грозно прошипел сквозь зубы Доран. Потянув легко на себя. — Подожди! — наигранно недовольно воскликнула Алета, раздражённо кинув взгляд назад на своего мужа и вновь вернув его к Камалу. — Не мешай мне. — Что ты ска… — начал почти ошарашенно, высоко подняв брови, Доран, не понимая, не послышалось ли ему. Его гордость задели. Загорелое лицо мужчины окрасилось алым от гнева. Близняшки Басу на веранде захихикали, но их не услышали. — Я надеюсь, что мы ещё встретимся, прекрасный господин! — с жалостью громко вздохнув, Мехре растянула на губах свою самую красивую улыбку и, поймав взгляд Камала, подмигнула ему. Это стало последней каплей. Алету почти снесло с ног, когда Басу потащил её за собой, заставив спотыкаться. Кажется, он впервые был так зол, что даже не обращал внимания на её возмущение и возгласы. Их сопровождал: ошарашенный взгляд Райа и виноватые неловкие переглядки близняшек. Видимо, те не ожидали, что их дядя отреагирует так бурно. Доран же, громко причитая, перехватив Алету покрепче, почти по воздуху, протащил её за собой на второй этаж дома. Распугав всех охающих и ахающих слуг, влетев в покои и громко, так, что заколыхались вазы и картины, развешанные по стенам, захлопнул дверь. Алета поняла, что произошло, лишь когда её вбивают спиной в ребристую поверхность стены, а сам Доран Басу навис над ней огромной грозовой тучей, испепеляя её своим пламенным янтарным взглядом. Ей конец! Точно конец! Ноющая боль от удара быстро распространяется по телу, но благо Басу сдерживал себя и никак не навредил ей. Хотя в затылке у Мехре всё же потянуло, а в глазах потемнело, и она, шикнув, боязно закинула голову назад, встретившись взглядом с Дораном. Алета инстинктивно подняла руки перед собой и упёрлась пальцами в его мускулистую грудь, влажную от пота. Узорчастая стена царапает кожу Алеты, впивается в её плоть, но она уверенно игнорирует это, полностью захваченная пылающими от гнева глазами Басу. Он придвигается ещё ближе, с лёгкостью давя на её ладони, заставляя сжаться и вжаться назад в стену, пытаясь убежать. Вот только даже если бы было куда. Доран бы догнал её с лёгкостью. Басу, встав почти вплотную к телу Алеты, громко, раздражённо пыхтит, высоко поднимая и опуская свои плечи, резко сцепив зубы. Его густые брови изогнуты, шрам на левом глазу сдвинут. Мехре, глядя на него, ощущает настоящий ужас, но вместе с этим в тело прокрадывается вновь то странное навязчивое чувство, заставляющее её сердце сжиматься сильно-сильно. — Отпусти! — запротестовала Алета, попробовав шагнуть вперёд. Доран немного припустил её, но лишь для того, чтобы тут же толкнуть назад в стену и, выставив правое колено вперёд, поставить его меж расставленных ног Мехре. Перекрыв ей доступ к побегу. Алета, почувствовав, как подол её сари задирается и ощутив между ног широкое мускулистое бедро Басу, коротко взвизгнула, схватившись за его ладонь, сжимающую её предплечье. Доран шикнул и с лёгкостью перехватил её за кисти, прижав их по обе стороны от её лица. Он склонился ниже и хрипло прорычал: — Что ты творишь, Мехре?! — по телу девушки пробежала дрожь. Она метнулась сильнее назад к стене, желая смешаться с ней. — Отпусти, — прошипела в ответ Алета, — меня! Взгляд Дорана стал совсем диким. Он сжал её хрупкие кисти с новой силой, грозя сломать ей что-то. Мехре дёрнулась. — Смеешь заигрывать с другим мужчиной в моём присутствии?! — низким шёпотом затараторил Басу, опаляя сжавшуюся девушку горячим дыханием. Он не моргал, смотрел лишь в её перепуганные глаза, удивляясь тому, как в них хватает места ещё и гордости вместе с обидой. — Это первый и последний раз, Алета. Если я узнаю, что ты… — начал он, но Мехре взяла на себя смелость, вытянув голову вперёд, запротестовать: — То что?! — воскликнула она. — Ты не имеешь права что-либо запрещать мне, Доран Басу! — словно с отвращением прошипела она его имя. — Ты мне муж лишь на бумагах. Я вольна делать что угодно! — это было ложью, всем известной, но Алета осмелилась к тому, чтобы оскорбить и задеть эго мужчины. — Не забывайся! — левая ладонь Дорана, что до этого сжимала кисть девушки, отпустила её, и тут же его кулак ударил о стену неподалёку, заставив картину, висящую рядом, с грохотом упасть на пол. Алета почувствовала, как от страха у неё в жилах похолодела кровь, в затылке от напряжения больно потянуло. Придвинувшись непозволительно близко, так что кончики их губ почти соприкоснулись, Басу мрачно молвил: — Ты принадлежишь мне! Хлопок. Свободная ладонь Алеты, не слушаясь её, взлетела в воздух и звонко ударилась о скулу Дорана. Мехре дала пощёчину Басу. Где вообще такое видано? Девушка осунулась назад, побледнев с перепугу. Если он сейчас ударит её в ответ, это будет правильно. Её зелёные глаза за тонкой пеленой вступивших слёз забегали по красному следу на бронзовой коже мужчины. Доран всё так же смотрел в сторону. — Ты стала смелее, голубка… — низко, медленно прорычал Басу, растягивая на губах хищный оскал. Его янтарные пылающие глаза метаются к Алете, мгновение и… У Мехре отнимает дыхание, затылок вновь пронзает импульс боли от лёгкого толчка в стену. Её глаза ширко распахиваются и смотрят в расширившееся чёрные зрачки Басу напротив, когда на языке она ощущает кислый железный привкус крови. Доран, впившись ей в губы, укусил её. Отмерев, ошарашенно Алета дёргается, начиная сопротивляется. Она, пытаясь вырваться, воротит головой в бок, но мозолистые пальцы мужчины, вцепившись в её скулы, не позволяют ей и шелохнуться. Другая его рука сжимает её кисти. У Алеты в голове как никогда пусто. Нет ни единой эмоции, ничего. Что произошло? Ему же было от неё противно? Он же не хотел к ней прикасаться? Или же… Из неё вновь и вновь выбивают все мысли. Доран жмётся вперёд, ближе к ней, вжимая её своим телом в стену. Его нога меж её ног подскакивает вверх, давя меж раскрытых мягких бёдер. Алета, обожжённая ноющей болью, ёрзая, тихо стонет Басу в губы и сжимает его ногу бёдрами. Пальцы на ногах подворачиваются, она еле стоит. Доран же не отлипает от неё. Он облизывает языком её губы, кусает, ворошит, проталкивает свой язык ей в рот и щекочет нёбо, оставляя следы на всём её теле от своей крепкой хватки. В его голове такое напряжение, что ещё немного и он уверен, что там что-то лопнет и разорвётся. Как давно он желал вот так её прижать к стене и завладеть? Завладеть полностью? Доран Басу — обжигающе горячий, пышущий жаром, горящий пламенем. И они вдвоём сгорают в этом огне, вдвоём тонут в этом омуте. Доран на мгновение отрывается от её губ, но лишь для того, чтобы заглянуть в её невинно блестящее зелёные глаза и тут же смять её губы ещё одним пылким поцелуем. Алета хрипло выдыхает последний воздух из лёгких, и их заполоняет его запах — терпкий, острый, мускатный, пропитанный специями и чем-то отдалённо напоминающим древесину. Он дурманит, он обманщик… Ей до ужаса страшно. Было страшно, когда о Доране лишь заговорили. Было страшно, когда она впервые его встретила. Было страшно, когда впервые его взгляд её обжог. Было страшно, когда он впервые её коснулся. Было страшно, когда он… впервые её поцеловал. Ей и сейчас ужасно — страшно. Но это хорошо. Это правильно. Так должно быть, раз она его ненавидит. Ненавидит так сильно, что вновь стонет в его губы, вновь выгибается и жмётся ближе к его телу… так неправильно, так запретно. Доран смотрит на неё пылко и жарко, с горящими огнями и порочностью в глазах. Он безмолвно просит, приказывает молчать, не нарушать эту грань между ними. Не нужно слов, чтобы понять друг друга. За них всё говорят их тела: от жара в сжимающихся бёдрах, до ноющей боли в паху, от колотящегося сердца в груди до слёз, катящихся по щекам Алеты. Если бы могла, она бы прокляла его, а после слегла бы рядом. Но это только сейчас. Уже через мгновение всё забудется, всё утонет в омуте, и они поклянутся никогда об этом не говорить и не вспоминать. По крайне мереи так сделает Алета. Лгунья. Боль — это то, с чем они могут смириться. По-крайне мереи пока что. Ещё немного. У них осталось совсем мало времен. Они граничат на линии нестерпной, подавляющей боли и страха. А любовь? Что такое любовь, ты знаешь? Нет, конечно, нет. Доран вновь кусает её губу, сползает мокрой дорожкой ниже и жадно вдыхает запах под стыком челюсти и шеи. Алета пахнет только зацвётшей весной, когда деревья вновь покрываются цветами и вскоре на их кронах расцветут плоды. Басу слизывает катящуюся вниз слезу, напоминающую раннюю росу. Апрельский дождь. Он, подхватывая её уже у самой ключицы. На вкус Мехре как кровь. Она приторно сладкая, отдающая железным привкусом и кислинкой. Она немного горькая, цветная, многогранная. Алета — яркая. Алета въедается в душу, словно капля крови в одежду. Алету прогнать из воспоминаний нельзя. Алета — яд. Алета — его проклятье… его воздух… Но он об этом никому никогда не скажет, не признается. Возможно, только ей, и только ночью, когда прошепчет у виска: — моя… Но они так и останутся лишь двумя незнакомцами, любви быть не может, не здесь, не сейчас, не с ними, не в них… Алета вздыхает жалко, ноюще. Она сводит брови, приподнимает их и глазеет на Дорана так, словно он что-то отнял у неё. Первый поцелуй, если только. Басу же ухмыляется надменно и своенравно. Ему усилий стоило сдержаться, снова сдержатся, чтобы не подмять под себя её податливое мягкое тело. От воспоминаний о том, как она танцевала, в жилах у него всё закипает. Гибкая, ловкая, умелая… — Останься в покоях. — говорит он, отводя взгляд. Ему уже пора идти. И благо он поумерил своей гнев, иначе не сдержался бы и разбил кулаки о лицо… лучшего друга. Чёрт возьми. Что Алета с ним делает… Мехре тут же нахмурилась и потянула руки на себя, желая, чтобы Доран её отпустил. Вновь в ней вспыхнуло желание показать, что она тоже умеет кусаться. — Сиди здесь. — уже более серьёзно вздёрнув брови, молвит Басу. Алета, закатив глаза и показательно цокнув, осмелела, зашагала к двери, но её резко отдёрнули. — Нет. Я сказал — сиди здесь. — твёрдо, грозно потребовал Доран, склонившись к ней, крепко сжав её предплечье. Кожа Мехре была тонкой, и завтра она вся покроется следами его рук, его отметинами. — Ты же… — Алета, хотела сказать «Ты же понимаешь, что я всё равно уйду?» По правде говоря, она, вкусив его ревность и гнев, хотела больше, хотя и только сейчас. Доран, что-то низко прохрипев, цыкнул и, сведя брови, громок пыхтя, вздохнув, потащил Алету назад к кровати. Её середе перекатилось кубарём ровно два раза до того, как Басу, приговаривая, посадил её на край мягкой постели и, выхватив простыню, обмотал её ладони. Игнорируя сопротивления и ругательства, привязал их к вырезному деревянному столбу балдахина. Мехре возмущённо завопела. Доран же, довольно растянув ухмылку на губах, ринулся к ней вперёд и жадно в поцелуе надавил ей на губы, заставив взмахнув ногами в воздухе, упасть назад на мягкие одеяла. — Ты не выйдешь из нашей спальни, пока Камал не уедет. — проговорил он, быстро идя к двери. Не слушая возмущений Алеты. — Непослушная голубка… — последнее, что уловила Мехре, прежде чем дверь за Дораном захлопнулась.Лев запер голубку в клетке…