Пока-пора
Bahroma
Игорь был уверен, что сложись звёзды в день его рождения в другую морскую фигуру, он бы никогда не пошёл на группу вечером в понедельник, потому что видеть Рому просто не хотел. Не мог. Он бы договорился поменяться с кем-то, с тем же Руневским, которому больше незачем ходить на свои встречи, пока Алина в больнице, и плевать на легенду. Конфликт с кем-то в группе, мало ли. Но звёзды сложились так и никак иначе, поэтому к выбору плейлиста до Дома Творчества Игорь отнёсся со всей ответственность, на которую способен человек, тонущий в подводной лодке. «Пока-пора» на репите целых семь раз, две сигареты прямо на ходу, и вот Игорь уже поднимался по лестнице на второй этаж в двадцать шестой кабинет. Первое, что он заметил, что вместо Журавской был Себеряков. Обычно один и тот же психер проводил с ними минимум три сессии. Майор пожал плечами — мало ли, заболела. Кирилл был совсем ещё молодым и в их центре проходил практику. Все встречи с ним записывались на диктофон для последующего разбора с куратором, об этом Серебряков предупреждал в начале каждой встречи на случай, если кто-то забыл или пришли новенькие. Новеньким был только Рома, но информацию эту или пропустил мимо ушей, или посчитал неважной. — Привет, — Гром опустился справа от пожарного. С Оксаной он поздоровался сухим кивком, остальным просто махнул ладонью. Настроения контактиться с кем-то не было совершенно. — Что ж, я рад вас всех видеть в добром здравии, — Кирюха был из «весёлых». Игорь вообще понимал, что найти подходящего конкретно тебе специалиста большая работа, потому по достоинству оценил подход Психологического центра к работам с группами: три совершенно разных по манере держаться и работать психолога, разного возраста, опыта, социального статуса и даже пола — прямо магазин какой-то, выбирай кого хочешь. С каждым можно было договориться на индивидуальную работу, но это стоило отдельных денег, и, насколько Гром был в курсе, никто персонально не занимался. Вот ещё один камешек в их общий огород: все хотят быть здоровыми при минимальных финансовых вложениях. — Предлагаю начать с ассоциаций, — психолог достал из кармана толстовки мягкий мяч. — Я говорю эмоцию, тот, кто ловит мяч, называет цвет, с которым у него ассоциируется эта эмоция. Если с пятницы вы испытывали подобные чувства, то делитесь с нами обстоятельствами. Всё на честном слове, как всегда. — Итак… отвращение, — мяч полетел к Арсению. — Ммм… бензиново-серебряный? — мужчина перекатывал мячик между ладонями. — Какой неожиданный выбор! В круге Плутчика эта эмоция фиолетовая, — Кирилл по неопытности иногда забывался и давал группе подсказки. — Я подумал о рыбном рынке. А чешуя у рыбы примерно такого цвета, — отвращение к этим хладнокровным было и в голосе, и на лице брюнета. — Ну, хорошо, Арс, называй эмоцию теперь ты. — Досада, — мяч полетел к Роме, но тот потянулся за ним раньше времени и задел рукой Игоря. — Коричневый, как куртка лётчика, — Игорь невольно посмотрел на свой бомбер-авиатор как раз такого цвета. — Я испытывал это чувство вечером в пятницу. Рома приготовился уже бросать мячик другому, но Кирилл его остановил. — Почему? Игорь нервно застучал пяткой. — Я обидел человека, который заслуживал этого меньше всего, — Гром чувствовал, как его сверлит взглядом Оксана, но в её сторону не смотрел. Вместо этого он изучал своё колено. — Ты извинился? — Я не знаю, как. Слушайте… слушай, это, — он мотнул головой. — Возбуждение, — мяч перешёл к Антону. — Горечь, — Игорь чудом поймал мяч, брошенный Светой, потому что опять завис в своих мыслях и выпал из реальности. — Синяя, — Кирилл на это улыбнулся. Ещё бы, Гром знал эту цветовую палитру эмоций достаточно хорошо. Он жил по ней почти год после смерти отца. — Любимая коллеги попала в больницу на этих выходных. И я испытывал это чувство. О таком говорить можно было только здесь, и Игорю правда хотелось с кем-то поделиться этим, раз сам Руневский выслушивать сожаление Игоря отказался. Рома слева зашевелился, открыл рот, чтобы что-то сказать, но Игорь, бросив на него хмурый взгляд, только кивнул. Они оба всё поняли. Игра пошла на второй круг, и Игорь понял, что за неполных три дня успел пережить почти все названные эмоции. Потрясающее разнообразие в такие сжатые сроки. Теперь понятны причины бессонницы — нервная система просто дымится от перевозбуждения. — Замечательно. Я бы хотел попробовать с вами ещё одну игру. Сразу договоримся, что в случае дискомфорта вы всегда можете отказаться и выйти из сценария. О, ролевые игры. Игорь их ненавидел. Каким-то иррациональным способом он включался в сюжет и отыгрывал то, что сам никогда бы не сказал и не сделал. В первый раз ему досталась роль Машиного отца, и майор абсолютно натурально строил из себя дебила-вояку, запрещающего дочери носить брюки или краситься. — Игорь, — он выкрадет свой файл из Центра, честное майорское. Что они там про него написали, что каждый психолог считает долгом чести начать пытку именно с него. Гром уже готовился выслушивать предложение разыграть смерть его отца, но Серебряков удивил: — Как твоя эмоциональная депривация? — Депре… что? — Катя снова сидела, забравшись на стул с ногами. — Эмоциональная депривация, — чётко повторил Кирилл. — Заключается в недостаточности, бедности или даже полном отсутствии эмоциональных контактов. — Катя понятливо кивнула и заинтересованно посмотрела на Игоря. Гром закатил глаза. Нет у него никакой депривации. — Игорь, выйди в центр. Кто в твоём окружении больше всего переживает из-за твоего одиночества? Хотелось сказать, что никто, но это всё равно что самому себе вырыть могилу. — Крёстный, — буркнул Игорь. Стоять столбом у всех на виду было некомфортно. — Как его зовут? Нет, как ты его зовёшь? — Дома дядь Федя, на работе — Фёдор Иванович, — да кто тебя за язык тянул, дубина. Психолог победно улыбнулся. — Света, ты будешь дядей Федей, крёстным Игоря. Ну, понятно. Она же мать, потеряла сына. Двух зайцем одним выстрелом. Хорош практикант. Светлана осторожно поднялась, отложила свою сумочку на сидение и подошла к Игорю. — Игорь, — немного чопорно начала она. — Ты мне как сын, ты же знаешь. А старики отцы чего хотят? Внуков, Игорь, внуков. А ты всё один да один. Ну, в общем, на Прокопенко было похоже. Не его слова, конечно, но интонации те же. Игорь повёл плечами и сложил руки на груди. В «хорошие» дни он так же делал дома у Прокопенко, в «плохие» — вжимал голову в плечи и искал смелости признаться, что два мужика родить не могут. — Ну, хорошо, Игорёк, — о, а это точно Прокопенко, — можно без внуков. Мне бы знать просто, что ты не один. Гром тяжело вздохнул. Долго этот блядский цирк будет продолжаться? — Ну скажи, тебе хоть кто-нибудь нравится? — Света вживалась в образ стремительно. Она и смотрела ласково, и улыбалась тепло. Наверное, представляла, что говорит сейчас со своим сыном. Ведь у неё самой такой возможности больше не будет. — Нравится, — взгляд против воли владельца перескочил с лица Светланы на Рому, который увлечённо наблюдал за происходящим. — Так ты, ну, поактивней, что ли? — дожимала Света-дядя Федя. Рома отвёл смущённый взгляд, а Игорь продолжал смотреть только на него. — Например? — майор прикрыл глаза. — Я против насилия, дядь Федь, — он усмехнулся, понимая, что разбитые костяшки говорят скорее против, чем за. — Пригласи её куда-нибудь? — Приглашал. Погуляли, выпили, проводил — всё, как ты учил, Фёдор Иванович, — перед глазами опять стояла картинка, как Рома хватается за его бомбер и жмётся губами к губам. — Ну! Вот! Ещё позови. — Ему другой нужен, — когда понял, что сказал, глаза просто не захотелось открывать. Казалось, что все сейчас смотрят на него и жалеют. В комнате и правда стало очень тихо. Кто-то из девчонок пискнул, наверное, Маша — ей такие откровения меньше всех понятны. Хотелось сбежать прямо сейчас. Но Игорь честно дождался разрешения сесть. И чего Серебряков добился? Нет у него никакой эмоциональной депривации. Он просто конченный, раз влюбился в больного пацана. Сколько ему вообще, Роме этому. Рома рядом тяжело дышал и как будто старался лишний раз не шевелиться. Игорь чувствовал это напряжение, но не смотрел специально ни на Рому, ни на Оксану — ни на кого вообще. Ролевую прошли по кругу все, но Игоря больше не трогали. Он так и сидел мрачной тучей, даже когда Рома орал со слезами в голосе, что не хочет, чтобы умирал Максим. Имя больше не резало. Игорю было всё равно. Когда начали собираться, к нему вдруг подошёл психолог и пригласил отойти в сторону. — Игорь, ты понимаешь, что это ненормально? — Что? — Что ты закрываешься от своих чувств к нему, — к Роме, хотелось спросить Игорю. Но он прекрасно понимал, что психологи не всевидцы, просто это профессиональная паранойя. — Кир, я не закрываюсь. Просто не вижу смысла стучать в закрытые с другой стороны двери. — Игорь, если человек с тобой пошёл— — У нас нет опознавательных знаков, — усмехнулся майор. — Иногда, если один мужик зовёт другого прогуляться, это просто прогулка. — Игорь— — Кирилл, мне нормально одному, ладно? Он не стал дослушивать и пошёл к вешалке, на которой одиноко висела его куртка. Нет, не нормально, но чего уж. Да — да. Нет — нет.ХХХ
Рома, услышав ровное и спокойное приветствие, улыбнулся. Когда поймал мячик, снова прочувствовал досаду, но быстро отпустил, потому что сейчас Игорь был рядом. Когда поймал взгляд мужчины во время ролевой, удивился. И совсем потерялся от последних за всю встречу слов Игоря. Нужно обязательно почитать про эту эмоциональную депривацию, решил Рома, потому что если Игорь так себя ведёт, когда ему кто-то нравится, то нужно быть экстрасенсом или телепатом, чтобы что-то понять. Кричать Оксане-Максиму, чтобы он не умирал, было почти стыдно, потому что хотелось говорить совершенно о другом. Новые эмоции и впечатления постепенно вытесняли старые, и сейчас Ильина больше беспокоило происходящее, чем прошлое. Он один из первых вышел на улицу, но остался ждать Грома — тот наверняка опять отойдёт покурить, а потом провожать Оксану, и можно навязаться в их компанию, а потом попытаться разговорить Игоря. Но Оксана вышла почти следом за ним, махнула рукой и села в такси, а Игорь всё не шёл. Рома успел замёрзнуть, когда высокая фигура наконец показалась на крыльце. Игорь застегнул куртку, поднял меховой воротник, действительно достал сигареты, но сразу же пошёл в противоположную от Ромы сторону. Ильин поспешил за ним. — Игорь! — Игорь его не слышал. Рома ускорился, обогнал мужчину и встал прямо перед ним на проезжей части. Светофор мигнул зелёным, и поток машин устремился вперёд. Одним рывком Игорь оттащил Ильина с дороги на тротуар, развернул и впечатал в стену. — Совсем поехал? — он вынул наушники и отошёл в сторону. — Я тебя звал, ты не слышал, — обиженно буркнул пожарный. — Музыка громко играла, — Игорь разговаривал через губу, но не уходил. — Почему ты Оксану не провожаешь? — дурацкий какой-то диалог получался. — Потому что холодно, и она вызвала такси. Ты об этом хотел поговорить? — Игорь снова вставил один наушник и достал телефон. Сигарета истлела до фильтра, который Гром почти сжевал. — Нет, — Рома мотнул головой. — Гром, я извиниться хотел. — Мужчина смотрел прямо и молчал. — За поцелуй. — Игорь кивнул. Понятно. — Я правда хотел тебя поцеловать, просто— — Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Я понял, Ромашка, без обид, — Игорь поднял ладони в мирном жесте. Майор невесело улыбнулся, отдал честь как тогда, у магазина, щёлкнул каблуками и развернулся, но Рома вцепился в его предплечье и удержал. — Ты мне тоже нравишься! Мужчина хищно прищурился и бросил на Рому какой-то раздевающий взгляд. — Никто не осудит, не надо бояться, Ромашка. Любовь это просто желанье ебаться. Роман Романыч не знал, чего хотел добиться этими словами Игорь, и замер, как мышь перед удавом, а потом как-то нервно кивнул. — Да… вай. К тебе или ко мне?ХХХ
Beautiful Crime
Tamer
Игорь, стоя в одних растянутых трениках на кухне перед открытым окном, курил третью сигарету подряд. Рома ушёл почти час назад, майор успел перестелить постель, принять душ и даже залипнуть в телек, а потом его догнало. Нет, сначала всё было даже забавно. Он не рассчитывал, что Рома его злую шутку воспримет серьёзно и на что-то согласиться. Ещё меньше Игорь ожидал, что сам не спасует, но сыграла карта пацана — пацан не боится, на лету не переобувается. Сказал, что выебет — выебал. То, что Ильин (отличный повод узнать фамилию) до этого с мужчинами если и был, то очень и очень давно, Игорь понял, когда от неловких и неуклюжих поцелуев (ну, потому что настроения вообще не было) перешёл к активным действиям и почувствовал, как парень напрягся. — Ром? — Игорь убрал руки и поправил на парне футболку. В принципе, ему хватит. Наказал, напугал. Насиловать не собирался. Но Рома, крепко зажмурившись и решая что-то в своей дурной голове, сам снял футболку, потянулся к Игорю и, слепо тычаясь носом то ли в шею, то ли в ухо, шепнул, что всё в порядке, что можно. Игоря пробрало. Игорь захотел любить это чудовище, если оно само разрешает. Куцые поцелуи стали получаться лучше, жарче, и Ромка мычал ему в рот что-то на довольном и ласковом. В спальне Гром выключил свет, создавая максимальный комфорт нечаянному любовнику. Долго гладил и искал нужные точки, считывал реакцию и запоминал каждое размытое в темноте движение, задним умом понимая, что всё происходящее абсолютно неправильно и вряд ли ещё повторится. Голосом Левитана в голове продолжали транслировать новости о массовой эпидемии бабочек в животе, смерти от розовых соплей и прочей чепухе, пока растягивал Ромку. От восторга хотелось кричать и шептать какую-нибудь приторную гадость, потому что всё для Игоря сейчас было в бледно-голубых и насыщенно зелёных красках цвета возбуждения и восхищения. Я тебя люблю, — говорил беззвучно, губами утыкаясь в висок и толкаясь в тугое нутро. Ты мне нужен — в каждом касании и взгляде. Я делаю так, потому что хочу именно тебя, — звучало в каждом поцелуе. И когда Рома весь сжался на нём, выгибаясь дугой, Игорь готов был уверовать. А потом это имя. — Макс, — шелестом, даже не шёпотом, но Игорь услышал. Он как-то словил пулю в пузо, ему чуть не оторвали руку, он много раз получал по лицу и даже по яйцам. Но это — было больнее. Обнимать после, обтирать тёплым полотенцем, ждать из душа, поить чаем и целовать на прощание было почти невыносимо. Но когда за Ильиным закрылась дверь, Игорь как будто выключился. Перегорел как старая лампочка. А сейчас вот догнало. Окно было распахнуто настежь, но холода Игорь не чувствовал. Чувствовал, как тянет забраться и сделать шаг вниз. И даже сил посмеяться над собственными пиздостраданиями не было. Телефон завибрировал на подоконнике новым сообщением. «Алина пришла в себя, приезжай». Игорь от себя ушёл.