ХХХ
Руневский, входя в здание управления часа через полтора после начала дневной смены, не мог понять причины всеобщего оживления. И ладно бы, рабочая суета, но нет, все какие-то радостно-возбуждённые, как под веселящим газом. Причина, однако, скрывалась недолго, когда из офиса генерал-полковника вышел непривычно довольный майор Гром. Саша хмыкнул, улыбнулся коллеге и ушёл к себе. Возвращение блудного сына произошло значительно позже, чем он ожидал, но всё же. К обеду прояснились и мотивы Игоря: он сам постучал в дверь кабинета Руневского и чуть виновато попросился войти. Саша, никогда не любивший показательной порки, коротко кивнул и чуть откинулся на стуле. — Нарыл что-то? — без обиняков спросил подполковник. — Угу, — Игорь уселся на стул в торце стола. — Журавская раньше в школе работала, — Руневский на это кивнул. Известный факт. — В третьей. Так вот у неё там девочка из окна выпрыгнула насмерть. И я подумал, как так вышло, что мы об этом за столько времени не узнали? Подозрительно. — Подозрительно, — Александр Константинович согласился. — И что? Прикинул, как в архив попасть, сам подставляться не захотел, другим лавры отдавать — тоже? Игорь стиснул челюсть, но кивнул. Разумно. — Восстановили? Гром снова заскрипел зубами: — Не хочет, говорит, бед натворю, личный интерес. А я ему… — ... что если не восстановит, ты всё равно наделаешь. Личный интерес? Майор кивнул. — В общем, Дубина надо отправлять, он самый дотошный, — резюмировал Игорь. — Дубин и так зашивается, Мессия у него не основное дело. Можно Цветкова— — Саш, — Руневский всё понял по интонации. Костик отлично показывал себя в поле, но бумажки — совсем не его. — Ксюша? — эту идею отверг уже подполковник. Зайцева, конечно, молодец, но вешать на неё расследование смерти школьницы совсем не хотелось. Повисло молчание. Оба понимали, что ни один из них не может застрять в школьных архивах на неопределённое время и что остался единственный человек в управлении, который способен был не сойти с ума от работы с пыльными документами. И что человек этот максимально не подходит для этой работы. — Филя, — первым, как старший по званию, признал поражение Руневский. Игорь показал скрещенные на удачу пальцы и ушёл, оставляя Руневскому новую головную боль. Феликс Юсупов — полный тёзка, но не имеющий ни капли родства со скандально известным князем, страсть к скандалам имел, однако, фамильную. Иногда Саше казалось, что он чей-то сын или любовник: как иначе этот стервец без фильтра между мозгом и языком дослужился до старшего лейтенанта без единой записи в личном деле. Но Филя и правда всегда ходил по острию ножа, никогда, однако, не падая в бездну, которую сам же и заполнял острыми штыками. Вот и сейчас, получив новое задание, он манерно скривил губы и закатил глаза. Нет, ну хамство же, натуральное. Потом, правда, быстро глянул на часы, собрался и умчался, оставляя за собой шлейф какого-то душераздирающего одеколона. Позвонили Руневскому уже через час, и в трубку, судя по голосу, едва сдерживая гневный ор, пыхтела довольно преклонного возраста женщина: — Товарищ подполковник! Что вы себе позволяете! Саша устало вздохнул. — Извините, как я могу к вам обращаться? — он накинул пальто и стал спускаться в курилку. Разговор будет непростым. Женщина, услышав спокойный голос, вроде бы тоже стала дышать ровнее. — Ольга Дмитриевна Томашевская, директор школы… — Ольга Дмитриевна, старший лейтенант Юсупов выполняет очень важное для расследования поручение, — чиркнув зажигалкой и выдохнув первую затяжку, начал Саша. — Он! — снова завелась женщина, — он! Обвинил меня в сокрытии преступников! Руневский закатил глаза. — Нет, ну, что вы. Офицер, возможно, выразился некорректно, понимаете, в вашей школе когда-то работала женщина-психолог, Юлия Борисовна Журавская, и она вела девочку, спасти которую, к сожалению, не удалось. Молчание было долгим. Саша успел подумать, что его работа мало чем отличается от директорской: тоже приходится разбираться с нашкодившими подопечными. Своих хоть наказывать можно было. — Нет, не работала, — трудный случай, понятно. Никто не захочет привлекать к своей организации повышенное внимание органов спустя столько лет. — Ваш выпускник её узнал. — Вы не понимаете. У меня всё аккуратно разложено по годам, все личные дела выбывших сотрудников. Ни одной Журавской в этой школе ни в две тысячи девятом, ни в любом другом году не было. Мы оцифровали архив, — сказано было не без гордости, и Руневский это чувство разделял. Огромный труд, — так что можно не сидеть в пыльном кабинете, чтобы всё проверить. У нас кружок по информатике такой хороший, ребята помогли. Со старыми делами, конечно, новое-то кто школьникам доверит, там же про их преподавателей… — Может быть, она сменила фамилию. Вообще Юлия Борисовна на должности психолога у вас была? — очень трогательно, конечно, что директор так гордится своими учениками, но сейчас было не до этого. — Нет. И я ровно это и сказала вашему мальчику, — подполковник отлично представлял, какое лицо сейчас было у этого «мальчика», — а он стал кричать, что я покрываю преступников! Я буду жаловаться! — Женщина снова завелась. — Ольга Дмитриевна, подождите, кто-то же работал психологом в том году? — Анна Ростиславовна, милая девушка, так переживала смерть Юленьки, так переживала. Не смогла справиться с чувством вины, уволилась. И больше по специальности не работала, такое горе, таким специалистом хорошим была, детки её так любили— — Ольга Дмитриевна, — Руневский снова попытался прервать поток восторженных речей. — А фотографии сотрудников и автобиографии тоже оцифрованы? — Конечно, ребята— — Пришлите файл, пожалуйста, на почту, которую укажет старший лейтенант Юсупов. Спасибо. Простите, Ольга Дмитриевна, должен откланяться. Дела, сами понимаете. Не дожидаясь ответа, Саша повесил трубку. Вот тебе и двадцать первый век: школьные архивы оцифрованы, а в ГУ МВД по городу Санкт-Петербургу дела старше десяти-пятнадцати лет до сих пор пылятся в потрёпанных временем коробках. Знали бы они с Игорем, что всё так просто, сами бы поехали.ХХХ
— Рома, — он снова пришёл раньше остальных и застал психолога за бумагами. — Вы ходите на частные встречи со специалистом вашего подразделения? Рома, до этого расслабленно наливавший себе чай, напрягся. Как понимать этот вопрос? Намёк на то, что он не очень справляется, долго стоит на одном месте? Ему наоборот казалось, что за прошедшие недели он заметно продвинулся в своём осознании и принятии. Корзинка ощущений, о которой рассказал недавно Карпенко, работала через раз, но работала. Рома уже наверняка мог сказать, что эпизод с Игорем — так он называл ту страшную ночь — не был случайностью. Подсознание давно подавало сигналы, что хозяин его или не слушает, или игнорирует, и просто решило ударить в колокол побольше и погромче. Да так бабахнуло, что детали Ильин забыл совсем. Осталось только важное: он переспал с мужчиной, ему это понравилось, и он давно хотел именно этого. Не в смысле с Игорем, а в смысле с мужчиной. — Ну, да? — неуверенно ответил пожарный и сел на стул через один от Журавской. — А вы обсуждаете то, что случилось в середине февраля? — эпизод. Рома называл это эпизодом. — Группа — не самое подходящее для таких интимных бесед место, но, позвольте мне проявить настойчивость, мне, как специалисту очевидно, что вам нужно это проговорить. Нужно, да. Наверное. Но не со штатным психологом. Открываться чужим людям всё ещё проще: нет страха, что они разнесут это по части. Психолог, по идее, тоже не должна, но иррациональное в Романе было сильнее. — Если решите, что это нужно, — видимо, заметив его сомнения, женщина продолжила, — я готова найти для вас окно в расписании. Частные сессии в нашем центре довольно дорогостоящие, но есть вариант онлайн-встреч, он дешевле. В обоих случаях первое занятие будет бесплатным. — А где проводят личные встречи? — На Чернышеской, в Доме Лихачёва. Кто такой Лихачёв, Рома понятия не имел, как и о том, как выглядел его дом, поэтому просто кивнул. Эта встреча далась удивительно тяжело. Молодой заметил, что из всех присутствующих только он не может похвастаться какими-то успехами. К концу часа даже показалось, что все сегодня собрались просто поболтать, и только Рома мычется-тычется со своими страхами. Ну, нет, успокаивал он себя, Юля тоже тревожная, и Саша как-то грустно вздыхал и всё время поглядывал на часы. Когда Ильин поймал себя на мысли, что копирует манеру Игоря и закрывается от всех, стало совсем невыносимо. Опять Игорь. Ладно, с Максимом он разобрался — полумифический образ якобы настоящего, свободного от предрассудков человека. Нет смысла проверять наверняка — эта тоска наконец-то отпускает и пускай уходит уже совсем вместе со своими неразгаданными тайнами. С Игорем-то что делать? Как в этой трясине не утонуть. После, даже не дожидаясь, когда все уйдут, Роман подошёл к женщине, чтобы договориться об индивидуальном занятии. Сашу, который начал в этот момент что-то писать в телефоне, Рома не заметил.ХХХ
— На «ты», на «вы»? — спросила Журавская, когда Ильин со своей кружкой чая уселся в удобное кресло. Это отделение Центра снимало полуподвальное, довольно просторное помещение, выкрашенное в спокойные светлые тона. Комнаты для беседы с терапевтами разделялись небольшими перегородками, по пупырчатым стенам которых Рома догадался, что они звукоизоляционные. Продумано. Дёшево и сердито. — На «вы», если можно. Юлия Борисовна кивнула и раскрыла блокнот. — Что вас беспокоит? — Я не помню, как это было. Мы с И..льёей, как мы… как это… Он начал задыхаться. Психолог подняла ладонь, подсказывая, что нужно помолчать. — Иногда, — первой нарушила молчание врач, — сознание скрывает от нас травмирующие воспоминания. Так бывает с жертвами насилия. — Не было насилия! — даже называя Игорем чужим именем, Рома не мог допустить, чтобы его считали насильником. Не Грома. В памяти вдруг резко вспыхнуло лицо Игоря до эпизода. Смурной, как всегда, мужчина смотрел удивительно мягко. Рома не помнил, чтобы кто-то ещё так на него смотрел. Мама, наверное, но соединять эти образы не хотелось. — Вы уверены? Иногда жертвы обеляют своих насильников, принимают вину на себя. — Я сам согласился и разрешил, — невольно подтверждая слова психолога, выпалил пожарный. Женщина чуть кивнула. — Хотите сказать, что я всё забыл, потому что считал это изнасилованием? — У людей с вашей патологией часто отсутствует коммуникация тела и разума. Патология. Звучало как что-то страшное. Рома подался чуть вперёд, подстёгивая Журавскую продолжать. — Возможно, — она заглянула в блокнот, — Илья не первый раз сталкивается с людьми вроде вас. Такие люди часто выбирают людей сломленных, слабых, не способных сопротивляться, с развитым чувством вины. Опытные манипуляторы легко находят болевые точки, провоцируют своих жертв проявлять инициативу, чтобы в случае чего всегда свалить вину на них. Рома в её словах узнавал себя. Он же сам Игорю сказал, что хочет извиниться. Мог Игорь воспользоваться им? Теоретически, конечно, мог. Он же и за Оксаной таскался, а на предложение сойтись с ней морщился. — Жертвы часто включаются в игру. Думают, что смогут «исправить», если будут покорными и послушными. Пытаются строить с такими людьми отношения. Но отношения им не нужны. Это охотники, не способные на близкую душевную связь с другим человеком. «Как твоя эмоциональная депривация, Игорь?» — эхом на слова женщины отозвался голос Кирилла. Рома понял, что плачет, только когда почувствовал соль на губах. Юлия Борисовна протянула ему бумажный платок. — Вы общаетесь с Ильёй после случившегося? — Рома отрицательно замотал головой. — Хорошо. Если и дальше воздерживаться от контактов, можно выйти из этой ситуации гораздо быстрее. — Я скучаю по нему, — неожиданно ляпнул пожарный. — Я правильно понимаю, что это малознакомый для вас человек? — Рома кивнул. — Тогда почему вы скучаете? — Не знаю. Рядом с ним… — … вы особенный? — подсказала психолог. — Чувствуете себя под защитой и спокойно, как будто давно знакомы, хотя ничего конкретного о человеке и не знаете? Роман догадался, что это тоже признаки того, что он стал жертвой манипуляции. Рыдать захотелось уже в голос. Как же так вышло-то, где он свернул не туда, что оказался в этом болоте. Женщина протянула ему листок с одним словом. — Это лекарство. Оно помогает снять тревожность. Будете легче засыпать и просыпаться. На сегодня нам, к сожалению, пора заканчивать. Мне бы не хотелось оставлять вас в таком состоянии, поэтому помните, что мы всегда можем сделать выбор. Всегда.