The thread of fate

      — И к чему это было? — Кухонный нож, до этого использованный Чанрёном, в данный момент разрезает листья салата с особой агрессией. Хиленькая деревянная полка, сделанная Бомгю несколько лет назад, опасно пошатывается от ударов об столешницу, но обоим парням нет до этого дела.       — Что тебя не устраивает? Ённи-хён очень помог нам, почему бы не отплатить ему хотя бы едой? — Рён невозмутимо жует виноград, лежа спиной на холодном полу, не отводя взгляда от потолка. Он ненавидит ругаться с братом, это всегда плохо заканчивается. Сложно сказать, плохо для самого Рёна или Бомгю. В любом случае, когда страдает один из них, второй подключается почти мгновенно.       Именно поэтому Рён полез в лес за травами. И нашел ведь. Если бы он этого не сделал, Бомгю не избавился бы от кашля. Брат слишком упрям и беспокоен. Отнекиваться фразами по типу «это временно» и «пустяки» долго не получилось бы.       — Ха, Ённи-хён? Серьезно? Ты родного брата впервые назвал хёном спустя несколько лет упрашиваний. А его сразу после знакомства?       — Так тебя злит только это? — Чанрён принимает сидячее положение и впивается взглядом в напряженную спину брата.       — Что в нём такого особенного? — Тихо спрашивает Бомгю, отложив нож в сторону и уперевшись головой об сложенные на столе руки. Он знает, он сам понимает, что есть в этом Ёнджуне что-то запредельное, непонятное и привлекающее. Но он не в том возрасте и состоянии, чтобы сближаться с каждым вторым, который ему понравится. Он несет ответственность не только за себя.       Как бы Бомгю не хотелось верить в то, что ему нечего терять после всего случившегося, истина всё равно ясна – ему есть что терять и он прекрасно знает это.       Ёнджун…определённо странный и необычный. Он скрывал свое лицо за маской, непросто определить, сколько ему лет и из какой он семьи. Он носит меч, соответственно, он – мечник. Что беспокоит Бомгю не меньше: очень сложно определить уровень мастерства Ёнджуна.       Отец рассказывал, что только мастера меча в силах скрывать свою настоящую мощь. Но что забыл мастер меча в таком захолустье?       Вопросов – море, ответов – пустой берег.       Их беседа, если её можно таковой назвать, прерывается звуком открывающейся двери. Ёнджун поправляет свой черный плащ и Бомгю замечает блеск фиолетовой рукояти клинка.       Мужчина подходит ко столу и аккуратно ставит невесть откуда взявшуюся корзину.       Чхве подозрительно щурит глаза и заглядывает внутрь, после чего ошарашенно вглядывается в свежие фрукты и ягоды.       — Ты же уходил за мясом медведя. Какого черта?       — Не сквернословь. По дороге встретил старушку, проводил её до города. А это её благодарность.       — Старушка в лесу? Бабуля Соми что ли? — Чанрён бессовестно вклинивается между ними, любопытно осматривая корзину.       — Наверное. Мясо на крыльце, не хотел заносить грязь.       Бомгю фыркает, но чувствует радость внутри при виде свежих продуктов. Им редко удается хорошо поесть, а в городе жители ничего за бесплатно не дают. Да и мясо…Ёнджун действительно принёс много хорошего.       — Спасибо, — Бомгю стыдливо опускает голову, позволяя отросшей челке скрыть глаза. Мама всегда говорила, что по глазам легко понять человека и проникнуть в его душу. Бомгю не хотел никого впускать.       — Ты уже благодарил меня, — Ёнджун безмятежно разворачивается и отходит к двери, но выйти не дают прозорливые пальцы, ухватившиеся за полы плаща.       — Ённи-хён, ты куда? — Чанрён невинно смотрит в спокойные глаза старшего и крепче держит кусок ткани, будто боится потерять то, что связывает его с внешним миром.       Мечник дергает бровью, но не предпринимает попыток вырвать одежду из рук ребенка. Он опускает теплую ладонь на лохматые волосы мальчика и неуклюже треплет, будто делает это впервые.       — Мясо кто обмывать будет? Костер разжигать для готовки?       Бомгю вновь тушуется, ведь это его задача. Но факт того, что рядом есть кто-то старший, готовый сделать всё за тебя и позаботиться….довольно приятен. Чхве не чувствовал такого после похищения матери и смерти отца. Но доверять нельзя. Бомгю не простит себе таких легкомысленных ошибок.       — Рядом есть река. Я покажу дорогу.       Ёнджун переводит на него взгляд и просто кивает. Он так спокоен и расслаблен. Это нервирует.       Чанрён остается дома, разрезать фрукты и располагать их по местам.       Шагать рядом с Ёнджуном странно. Не слышать его шагов – еще более странно, даже жутко. Он будто призрак, который сопровождает его. На мгновенье Бомгю кажется, что Ёнджуна видит только он, но напоминание о Рёне прогоняет это наваждение.       Он вновь нацепил на лицо черную маску, оставляя открытыми только глаза. Чхве было безумно любопытно, но внутри что-то холодело от мысли задать вопрос компаньону.       — Возвращайся.       Бомгю вздрагивает от напряженного голоса и переводит непонимающий взгляд на Ёнджуна, задавая немой вопрос выражением лица.       — Впереди засада, нас поджидают. Если свернем, то пойдут за нами. Тебе лучше сейчас же вернуться домой.       — А ты?       Это был противоречивый вопрос для юноши, ведь ему, по факту, должно быть всё равно. Они с Ёнджуном знакомы от силы два часа, этого времени никак не хватило бы для искреннего волнения. Но Бомгю волнуется и это холодящее чувство ему отнюдь не нравится.       — Чёрт, — Ёнджун с досадой щурит лисьи глаза и быстрым движением сует что-то в руки Бомгю. Опешив, брюнет приглядывается и распознает острый кинжал с черной рукоятью. Брови удивлённо ползут вверх, но Чхве уверенно сжимает оружие в ладони, заранее встав в оборонительную позу.       Ёнджун боковым зрением замечает это и впечатленно моргает, взяв на заметку расспросить об этом позже. Будь Бомгю обычным – таких познаний, как стойка в боевых искусствах, у него не было бы.       Когда в него с сумасшедшей скоростью летит заостренный камень, Бомгю даже пискнуть не успевает, как серебристый клинок мигом отбивает атаку, сверкнув на солнце холодным лезвием.       Ёнджун, вопреки ожиданиям Бомгю, не срывается с места, а стоит рядом с ним, зорким глазом осматривая местность.       — Их цель – не я.       Глаза широко распахиваются, во рту становится сухо. Если не Ёнджун, значит он. Вот только почему?       Тревога почти топит рассудок, когда из ниоткуда выпрыгивает крупный мужчина с мечом наготове, нацеленный прямо в его шею.       Бомгю зажмуривается, крепко, до побеления сжав рукоять кинжала. Не почувствовав боль и вообще не услышав ничего, кроме влажного ветра, Чхве медленно открывает глаза и застывает столбом.       Окровавленный мужчина без правой руки лежит лицом в траве, и, кажется, даже не дышит. Увиденная картина вызывает болезненные воспоминания, фантомные крики, стекло в коленях и разодранное горло становятся причиной для холода и озноба в области шеи, словно острый меч наёмника действительно поразил цель.       — Эй. Бомгю, посмотри на меня, — Ёнджун настойчиво сжимает его предплечья и заглядывает в мокрые глаза, сжимая губы в одну линию под маской. Он проводит рукой вверх и вниз несколько раз, разгоняя кровь.       Когда дыхание Бомгю приходит в относительную норму, рыжий тянет его за ледяную ладонь, выводя из леса.       Хочется просто свалиться наземь без сил, заплакать, закричать, пожаловаться, поныть, да хоть что угодно! Что угодно будет лучше напряженного молчания. Что угодно будет лучше, нежели смотреть в прямую спину Ёнджуна, которая неожиданно мерещится очень большой и безопасной.       Бомгю не хочет прятаться за чьей-то спиной. И осознание своей беспомощности из-за недавней ситуации бьет под дых сильнее, чем он мог ожидать.