The thread of fate

      Ёнджун не смотрит назад, не останавливается и ничего не спрашивает, лишь сжимает чужую ладонь в своей покрепче и уверенно ведет домой. Благодаря годам службы и адским тренировкам он развил хорошую память, поэтому запомнил дорогу сразу.       Бомгю молчит тоже. Как бы Ёнджуну не хотелось забивать голову бесполезными мыслями, они лезут туда без спросу в любом случае. Чхве Бомгю был необычным, странным и подозрительным. Подозрительным не в плане опасным, а в плане неизведанным. Сколько он уже размышлял, так и не убедил себя, что всё дело в совпадениях.       Бомгю, во-первых, был слишком красивым и имел нехарактерно аристократичные черты лица для деревенского мальчика-простолюдина. И с Чанрёном они внешне не очень похожи. Если это можно было списать на разное распределение генов, то знание Бомгю основ боевых искусств так не оправдаешь.       Боевым искусствам не обучают мнимые прохожие. Даже если уровень Бомгю до ужасного низок, это не отменяет факта наличия теоретических знаний.       За такими рассуждениями они уже добрались до деревянного миниатюрного дома. Ёнджун выпускает чужую руку и ему даже чудится, что его пытаются ухватить обратно. Это, естественно, остаётся без внимания.       — Заходи в дом.       — Ты куда? — Бомгю растерянно хлопает глазами, когда Ён разворачивается и делает первый шаг обратно в сторону леса.       — Мы забыли там мясо. Терять еду из-за пустяка я не хочу.       Ёнджун осекся в то же мгновение, закусив нижнюю губу. Он всегда забывал об этом. Другие люди – не он. То, что для него обыденно и пустяково – для других нежданно и масштабно.       Вряд ли на Бомгю каждый день нападали незнакомые мужчины в лесу с клинком наперевес, направленный на шею.       Ничего не услышав на свое неосторожное высказывание, Ёнджун возобновил шаг, войдя в лес.       На самом деле, он преследовал не одну цель. Помимо мяса был еще и нападавший, который лишь притворялся мертвым. Ёнджун не хотел устраивать допрос прямо там и травмировать Бомгю, даже если это решение приведет к потере потенциального информатора. В любом случае, этот человек с отрубленной рукой и ножевой раной никак далеко не уйдет.       Дойдя до места, впитавшего запах крови, Ёнджун первым делом замечает красные следы, размазанные на траве. Бесшумными шагами последовав за ними, вскоре он натыкается на кашлявшего мужчину, пытающегося обвязать тканью свое плечо.       Чхве незаметно подходит и ножнами клинка бьет того по спине, заставляя мужчину издать болезненный крик.       Он поднимает испуганные глаза и чувствует, как всё внутри леденеет от холодно-пронзительного взгляда юноши. Его рыжие волосы развеваются на ветру, напоминая всполохи огня. Лицо закрыто маской, но черные глаза, словно бездна, утягивают на дно.       — Кто тебя нанял?       Наемник молчит, упрямо поджав губы.       — Если ты думаешь, что я тебя не убью…что ж, ты ошибаешься.       Серебряный клинок рассекает воздух и со свистом останавливается у шеи мужчины, белая лента, завязанная на фиолетовой рукояти, трепещет на ветру.       — Твои последние слова? — Ёнджун часто подвергался нападкам и насмешкам в свою сторону из-за не присущего войнам милосердия. Его философия была проста: негодяями не рождаются, ими становятся. Каждый заслуживает последнего, предсмертного слова. Так душа успокоится.       — Я….я отец и муж. У меня есть семья, — Наёмник льет соленые слезы, которые смешиваются с кровью на его лице, создавая воистину уродливую картину.       — И это твое последнее слово? — Ёнджун хмурится, поудобнее перехватывая рукоять. — Я дам тебе уйти, если ты ответишь на мои вопросы.       — Воины императора всегда врут! Нихрена ты не оставишь меня в живых!       Ёнджун застывает с широко открытыми глазами. Он уже больше полугода не является воином императора.       — Я не воин императора, что за чушь?       — Не ври мне!       Нахмурившись, Чхве опускает свое лезвие и утыкает его в грудь мужчины. Там, где сердце.       — Я сказал тебе, что отпущу, если получу ответы на вопросы. Но ты не выглядишь благодарным. Покушений будет еще много, умрешь ты – появится другой. Помни, в каком ты положении.       Наёмник закусывает губу, сжав кулаки. Этот малец был до невыносимого высокомерным и наглым. Но как бы не хотелось признавать, он был куда лучше других. Будь на его месте другой воин, убил бы на месте, или что хуже – начал пытать.       Если присмотреться, мечник действительно не похож на имперского воина. Одежда потрепанная, плащ в некоторых местах порван, пропитан запахом крови и дождя. Взгляд поневоле вновь поднимается на рыжие волосы. В Империи людей с таким цветом волос можно по пальцам одной руки сосчитать.       Подождите….огненно-рыжие волосы, фиолетовая рукоять меча с белой лентой, воин…       — Неужели…Благородный клинок кровавой ночи?       Рука Ёнджуна вздрагивает, а вместе с ней и клинок в его ладони. Глаза расширяются в удивлении.       — Откуда ты знаешь?       Отрицать нет смысла, его узнали и твердо убедились. Ёнджун проклинает свою неосмотрительность. Скрыть лицо маской было недостаточно.       Наёмник улыбается открыто, без следа прошлого презрения, что ставит Чхве в ещё больший тупик. Пропустив вопрос мечника мимо ушей, он крепче сжимает ткань на плече.       — Меня зовут Юн! — бодро говорит мужчина, тянет грязную руку и тут же осекается, опуская её обратно.       В Империи не принято жать руку простолюдинам.       Ёнджун устало и раздраженно выдыхает, борясь с желанием потереть виски. Он знает его, раскрыл его личность и ему ничего не стоит растрепать об этом всем, кого встретит на пути. Единственный вариант – убить его здесь и сейчас.       — Я очень восхищаюсь вами!       — С чего бы? — Рука не дрожит, но сердце – да. Такие сверкающие глаза, полные уважения и благоговения, душат его, взваливая на плечи невиданную ответственность.       — Вы ведь подняли восстание! Перебили имперских ублюдков, освободили невинных и бросили смелый вызов правительству. Мы, простолюдины, очень благодарны вам, ведь наше положение стало немного лучше!       — Бросил вызов правительству? Восстание?       Ёнджун чувствует, как пульсирует в висках, необъятная усталость наваливается на его голову, будто придавливая к земле. Его опрометчивый поступок, спровоцированный неконтролируемыми чувствами, повлек за собой ужасные последствия.

***

      — Почему так долго? — Бомгю обеспокоенно всматривается в него, подмечая безэмоциональные глаза и порванный плащ.       — Ничего важного, — Ёнджун взваливает уже почищенное мясо на стол, вытирая грязные руки о подол плаща. — Посолите, я разведу огонь.       Они сидят близко, соприкасаясь коленями, ощущается это довольно странно. Бомгю никогда не был близок с кем-то, помимо Чанрёна.       Брат вдобавок не любит выражения привязанности. Лицо Ёнджуна гладкое, его кожа отдает теплым свечением, согретое всполохами огня. Мясо ощущается на языке деликатесом, будто до этого они питались безвкусными травами.       Чанрён безмятежно спит, сытый и довольный, свернувшись калачиком и накрытый кофтой Бомгю.       В воздухе висит потребность поговорить, разъяснить и разузнать, но они оба молчат.       — Я выйду в дорогу завтра, если вы позволите переночевать. В ином случае уйду сейчас.       Если быть честным, Ёнджун не хочет ввязываться во что-то снова. Душа желает мирных будней, всплесков воды, соленой рыбы на обед и блаженных улыбок.       Рядом с Бомгю словно ничего из этого не воплотится в реальность. Почему-то под диафрагмой неприятно тянет от таких мыслей.       — Не…не уходи. Останься хотя бы на несколько дней.       — Зачем?       — Купишь новую одежду, эта давно должна быть в мусорке. Отдохнешь, наберешься сил, здесь…— Бомгю замолкает, сжав футболку холодными пальцами.       — Здесь что? Безопасно? — Ёнджун переводит на него взгляд и по-настоящему смотрит, всматривается и потрошит душу, — Скажи честно, почему ты хочешь, чтобы я остался.       — Мне страшно, что на нас снова нападут.       Они оба понимают, как сложно даются эти слова Бомгю. Брюнет поднимает голову и встречается с черными глазами, разжав плотно сомкнутые губы. У Ёнджуна взгляд глубокий, он смотрит прямо, по-странному тягуче. Ощущение, будто младший начал плавится.       Они смотрят. Видят друг-друга и рассматривают, подмечают детали.       — Ладно.       Чхве Ёнджун снова проклинает свою слабость.